And so long to devotion

На одной из плиток в ванной до сих пор оставались замыленные следы его ладоней; раньше эта плитка была под самым потолком, а сейчас же лежала на полу, треснувшая пополам неровной линией. Ветряной колокольчик все еще звенел, держась на хлипком гвозде, вбитом в покореженную раму без следов окна в ней. Ветра заунывно гудели, толкая раскаленный воздух, однако на деревьях не осталось листвы, чтобы вторить им. Выжженные ветки еле двигались, ломались под гнетом сурового климата, падали на землю и обращались в прах, поднимая за собой облако горячей пыли. Все поверхности были покрыты мелким песком, который каждый вечер приносили бури. Вечера стали другими — совершенно не спокойными и приятными, а полными ужаса от неизвестности ночи. Ночью появлялись они. Их было практически невозможно отличить от обычных людей, что вселяло во всех паранойю. Выходы на улицу стали краткосрочными и больше напоминали перебежки до ближайшего гуманитарного пункта и обратно. Нередко это все сопровождалось выстрелами. Тела никто не убирал — они сами сгорали под смертельными лучами умиравшей звезды. Выйти на улицу днем было сродни самоубийству; ночью же, несмотря на таившуюся в темноте опасность, шансы выжить еще были.  — Мы должны уйти отсюда, — шептал Хонджун своими иссохшими губами прямо Уену в лицо, уперев их лбы вместе. Уен сидел с зажмуренными глазами, сжимал обе ладони Хонджуна в своих так, словно если бы он ослабил хватку хоть на мгновение, Хонджун бы просто исчез. — Тут стало опасно, — продолжал Хонджун. — Я знаю, что… Я видел… Кто-то из людей здесь — чужой. У Уена в голове фразы Хонджуна достраивались сами, хотя Хонджун специально старался не говорить многих вещей. Я знаю, что среди нас появился двойник. Я видел тело. Двойники убивали людей и забирали их кожу, их личность, саму их сущность. Многие из них не так уж и хорошо прятались, не отрицали кровожадных убийств, из-за чего сразу подвергались линчеванию. Другие, более развитые и умные, успешно сливались с людьми. Уен устал. Он не видел никакого выхода из ситуации, ведь куда ни беги, Солнце дальше не станет. Для него жизнь давно утратила смысл. У него был только Хонджун. Хонджун, которому было бы грустно остаться одному. Хонджун, у которого руки покрылись коричневыми пятнами солнечной лихорадки. Хонджун, у которого половина зубов раскрошилась от нехватки витаминов. Хонджун, чье тело неделю назад клевали вороны на входе в их убежище. Хоть и нерешительно, но Уен все же кивнул. Ему было уже все равно. — Хорошо, — шепот Хонджуна был горячее дневного воздуха. Он обхватил щеки Уена обеими руками, держа его лицо непозволительно близко к себе. — Завтра. Завтра ночью нас здесь не будет. Ноги еле тащили его сквозь выгоревшую траву, носки кроссовок то и дело цеплялись за землю, за лопнувший асфальт и оголившиеся корни. Уен крепко держал ладонь Хонджуна в своей, пока они шли на восток, где первые лучи Солнца уже нагревали воздух до адских температур.