Октябрьская проза

Андрей переставал быть Андреем Сергеевичем Чарковым как только в шесть часов вечера выходил с работы. Потом была долгая дорога домой с несколькими пересадками на разные маршрутки, потому что жили они в частном доме за городом. А потом он приходил домой и готовил ужин. А вот как только в квартиру вваливался Данька, Андрей становился уже отцом. Андрею будет уже сорок, а эти социальные роли у него до сих пор были как-то отделены друг от друга. Данька уже студент, он сам, без репетиторов и шпор сдал экзамены и поступил в добротный технический институт. Но Даньку легко взять на слабо… Андрей это прекрасно знал. Гордый норов и упрямый характер Дани становились причиной многих драк, споров и ссор. Переходный возраст даже страшно вспоминать. Сейчас, конечно, уже попроще. Но время от времени Андрею приходится брать в руки ремень, иногда, чтобы просто пригрозить, а иногда — и всыпать своему отпрыску. Андрей только закончил жарить картошку и с облегчением сел на диван, отложив в сторону кухонные тряпки и фартук. Руки сами полезли за смартфоном, и Андрей, листая бесконечную ленту, остановился городских новостях. Он давно привык так коротать время — и новости узнаешь, и можно комменты почитать, узнать мнения людей. Вдруг он наткнулся на какое-то видео, выложенное, по видимому, где-то в полдень. Почему-то именно это видео ему скинули несколько его коллег. Под видео стояли гневные смайлы-реакции, было много комментариев с восклицательными знаками. Автор новости подписал её так: «Уважаемые родители! Может быть, кто-нибудь узнает своих отпрысков! Перепрыгивают через пролёты между многоэтажными домами в нашем районе, замечания не слушают, хамят! Примите меры!» Андрей бы промотал такую новость, если бы на превью не было полосатого свитера, в котором сегодня Даня уходил в универ… С какой-то тошнотой и тяжестью на сердце Андрей включил видео. Сомнений не было. Это был его Даня и ещё несколько парней его возраста… Приехали. *** Через полчаса на улице скрипнула калитка, звякнула цепь Барбоса, и ещё через несколько минут в прихожей появилась кудрявая голова Данька, с ясными глазами и улыбкой до ушей. — Привет, бать! — весело сказал парень и принялся стягивает кроссовки. — Ну, привет, проходи за стол, — немного натянутым голосом сказал Андрей и пошёл разогревать еду. Когда они уже сидели за столом, и Даня с аппетитом уплетал золотистую картошку, отец спросил, словно невзначай: — Как дела с учёбой, Данила? Даня замер, полное имя — это уже не к добру. Он дожевал и попытался сменить тему: — Нормально всё, понятные предметы. А у тебя чего на работе? — Да вот, коллеги поздравляют — сын звездой вечера стал в нашем городе! — и включил телефон с видео, а сам сложил руки и строго посмотрел на сына. Даня сглотнул. И как будто даже побледнел. Отодвинул тарелку и опустил глаза. — Прости, бать… Сглупил. — Это ты верно подметил, — кивнул Андрей. — И в универ не пошёл? — Пошёл! Просто… Потом с пары одной ушёл… Там препод жесть какой! Он… — И ты поэтому дурью маешься? Мальчик молчал. А Андрей распылялся. Он был очень зол на мальчишку. Готов был прямо сейчас сорвать с себя ремень и хорошенько выпороть Данилу. — Больше не буду, — хмуро сказал Даня, — прогуливать. — Да к чёрту прогулы даже! Ты себя угробить решил? Что это за крыши, прыжки, а? Совсем уже. Данила! — Ой… — Ничего-ничего. Сейчас будет тебе и «ой», и «ай», ты у меня сполна получишь! Будет тебе на орехи! — крикнул Андрей и принялся уже расстегивать ремень, но в последний момент почему-то передумал. Даня в замешательстве посмотрел на отца. Может, ещё передумает? — Ба-ать, ну прости! Ну, не буду. — Тебе уже скоро восемнадцать! Ты уже должен уметь думать головой, а я не должен тебя пороть. — Тогда, может, не надо? — вкрадчиво спросил Даня, но отец вдруг снова стал серьёзным: — Ещё как надо! Мне тебя, оболтуса, ещё пороть и пороть! Только видать ремня тебе мало! Даня насторожился, пытаясь понять, что имеет в виду отец. К его удивлению, отец направился к сеням. Андрей ушёл к речке, нарезал там десятка три ивовых прутьев и направился домой. Но пока шёл, немного успокоился и постепенно веник его похудел и осталось там только семь прутьев. С ними Андрей и вернулся к Даниле, который уже порядком себя извёл и сейчас сидел на краю дивана и теребил шнурки на толстовке. Когда Андрей зашёл — в глазах Данилы плескался страх и он только подтвердился, стоило увидеть розги в руках Андрея и сложить два и два, зачем они ему понадобились. — Ложись, — жёстко сказал мужчина, кивнув на диван. Нижняя губа у Дани предательски задрожала, он хотел, что-то сказать, но прикусил губу и медленно встал. Немного дрожащими, ледяными руками расстегнул он ремень и пуговицы брюк. Долго не решался снять. Стыдно. — Давай, Дань, не тяни кота за хвост. Уже не в первый раз. — Розгами — в первый! — по-детски заявил Данила, но приспустил штаны и всё-таки лёг на диван. Андрей хотел разобраться с воспитательной частью побыстрее, и поэтому сразу хлестнул сына по мягкому месту. Не очень сильно, но ощутимо. — Айссс, больно! — крикнул Даня и задергался, чтобы хоть как-то унять боль. — Терпи! Надо уметь отвечать. Раз голова! Не думает! — Ай! Ой! А сколько-то? Аай! Терпеть… — Сколько заслужил! И вот ещё! И Ай! И Ой! Вот! Щас только, розгу сменю. — Хватит, бать, хватит! Больно, очень! — Нет! Не хватит! Будешь знать! Как шеей! для понта рисковать! — Уууй! Бааать! Ну чего ты, ну все хвааатит! Прости! Ай! Я больше не буду! Даже тридцати нет, да и бил не очень сильно, скорее, показательно, но Андрей решил остановиться, всё-таки в первый раз. Да и мальчишка уже извёлся весь. Он помог сыну подняться. Надулся Данька, как мышь на крупу. Сидит в углу, слёзы утирает. — Прости, бать, — наконец, сказал он, и сам поближе присел к отцу прижался. Тот обнял его в ответ. — Никогда больше меня так не пугай, — прошептал Андрей в кудрявую макушку сына. — Не буду! — А будешь — вон ещё три хворостины осталось! Эй, ладно, ладно, шучу.