Сила жертвы (Impact of offering)

      Хагрид — последний кого ожидал увидеть Сириус в эту ночь. С каждой минутой она становилась всё абсурднее. Вероятно если он увидит Пожирателя Смерти пришедшего кланяться ему в ноги и молить о прощении он просто пожмёт плечами и пойдёт дальше. В этом мире его уже ничего не способно удивить, всё превратилась в какой-то фантасмагорический сон.       Хагрид также удивлён собой, как и Сириус им. Усянь всё ещё в комнате делает непонятные жесты, а затем разворачивается и говорит вслух неожиданную фразу.       — Дорогой, я покормлю Гарри. Прошу тебя, займись нашим гостем, — казалось до Сохатого даже не сразу дошло что это ему. Зачем ей?..       Как много мы ему рассказываем?       Боже, но это Хагрид. Кому он что расскажет? Он наивен как чистая слеза. Но Усянь — мнительная тёмная волшебница, пусть даже и только на её словах. Она только что убила Тёмного Лорда, и хоть она не представляет особой угрозы, её вероятно не стоит злить пока она всё ещё не отошла от битвы и на взводе. Если она хочет быть параноиком по отношению к Хагриду, то стоит потакать её причудам. [1]       Когда Усянь уходит наверх, Сириус пропускает Хагрида внутрь. Джеймс устало смотрит куда-то мимо мира, и Сириус меньше всего сейчас бы хотел говорить с Хагридом, но что он блять тут делает, не успел Тёмный Лорд умереть, как все почему-то решили что пришла пора поверить как там спрятавшиеся от него Поттеры. Быть может что-то глобально сдвинулось в мире, когда умер Волдеморт, потому что не представляет иного объяснения зачем тут быть Хагриду.       Сириус узнал о предательстве Питера от Дамблдора, но не мог же он знать ещё и том, что из всех возможных исходов в реальность воплотится самый маловероятный, и вместо того чтобы просто убить всю беспомощную перед ним маленькую семью, Волдеморт сам падёт от руки, недавно призванной любимой ученицей в результате кровавого жертвенного ритуала, самопровозглашенной тёмной ведьмы.       Это был абсурдно невообразимой сценарий, но всё же, на сухой вопрос Сохатого зачем он тут, Хагрид промямлил что-то невнятное о том, что Дамблдор сказал забрать Гарри.       — Не думаю, что это актуальное предложение. Обычно родители растят своих детей, — отрезал Джеймс. Он встал, и они с Сириусом переглянулись и пришли к соглашению. — Думаю, мне тоже стоит проверить Гарри. Все эти крики внизу наверняка испугали малыша.       Он встал и ушёл, а Сириус повернулся к Хагриду. У него ещё остались вопросы.

      — Зачем Дамблдору Гарри? — он спросил напрямую. — Он же не думает что после смерти Тёмного Лорда найдётся место безопаснее для ребёнка, чем с его родителями? Мы не повторим ошибок, наложим Фиделиус заново, выберем для этого безопасного носителя. Мне от дяди достался дом, я с радостью предложу Сохатому убежище для его семьи. Никто не будем думать на собственность тёмной семьи.       — Значит, Дамблдор хочет забрать Гарри, для чего не сказал, — крякнул Хагрид. Его грузная фигура смотрелась нелепо, пока он перешагивал через ещё не убранный труп, — Говорит он, пойди в дом Поттеров и забери оттуда Гарри, отвези его к тётке.       — Нет, это полностью лишено смысла, — покачал головой Сириус. Господи, неуж-то Хагрид совсем безнадёжен? Это выглядит полностью абсурдно. — Зачем нам ехать к магглам? Они будут только мешаться, станут ненужными жертвами. Я помню сестру Лили, она не самый приятный человек, чтобы делить с ней дом. Дамблдор знал, что они выживут, у него наверняка был план! Ты явно что-то напутал. Возвращайся к нему, и поинтересуйся правильным планом, а лучше попроси его встретится с Джеймсом лично.       Когда Хагрид попытался возразить, Сириус почти силком выпихнул его за дверь. Наверное это выглядело абсурдно, он, выталкивающий человека в полтора раза больше его за дверь мимо трупа самого страшного тёмного волшебника, ходившего по Британии.       Захлопнув дверь, приложив на счастье парой запирающих из фамильного арсенала, он перевёл дух. Затем наклонился к трупу. Он не подавал признаков разложения, но и без того выглядел отвратно и не по-человечески. Возможно, он в принципе не способен к гниению. С отрубленной головой даже великий Тёмный Лорд не жилец.       Сириус прищурился, ухмыльнулся и аккуратно выбрав место пнул труп. Не хватало ещё забрызгать пол кровью, или что там у этого уёбка в венах течёт вместо неё. Затем, немного подумав, плюнул сверху. Так много времени этот человек был бичём всей его жизни, чтобы теперь валятся на полу, побеждённым хрупкой девушкой грубым, маггловским методом. Месть не могла быть слаще.       Затем он поспешил наверх.

***

      Джеймс сидел на единственном кресле в комнате, всё ещё изрядно поблекший, но кажется впервые за эту ночь чем-то искренне забавляющийся. Отметив появления Сириуса кивком, он развернулся обратно к Усянь.       — Скажи ему, как ты его назвала, — усмехнулся Джеймс. Смех в его голосе давал понять, что хотя это навряд ли было оскорблением, на нормальный ответ надеяться вряд ли стоило.       Усянь держала на руках Гарри. Нежно и бережно, с явным опытом. Она смотрела на него так, как смотрят на своё дитя матери, с такой любовью во взгляде, будто ребёнок был её собственным. Кажется, в этот момент Сириус решил, что он доверяет всем сердцем. Но выражение её лица было кислым.       — Тяньлан, — буркнула она. Это слово не имело для него никакого смысла, и он вопрошающе посмотрел на Джеймса.       — Разве ты не знал, Бродяга? Это твоё имя теперь, — усмехнулся Джеймс.       — Как это может быть моим именем? — спросил Сириус. Нить разговора упорно ускальзывала от него.       — Собачья звезда, это ты, — слабо улыбнулся Джеймс. Он подошёл к Усянь, и осторожно забрал убаюканного Гарри, чтобы отнести его в постель.       — Волчья, — поправила его Усянь. Она со всей осторожностью передала свой груз, и заняла место на кресле, сидя очень неловко и прямо.       — Я не понимаю, почему тебе так легко даются слова, но имена, состоящие из тех же звуков ускользают, — усмехнулся Джеймс. — Ты не можешь продолжать называть меня тем словом, это неуместно…       — Гунцзы, это означает что ты молодой человек благородного происхождения, мне казалось это о тебе? — перебила его Усянь.       — Это будет неуместно в это время и место, — уточнил Джеймс, — Попробуй вот что. Называй меня пока Сохатым, а Сириуса — Бродягой. Потом мы поработаем над тем, чтобы ты могла справится с местными именами.       Они втроём спустились вниз. Усянь подвела их обратно к кофейному столику, истерзанному кровавыми надписями.       — Насчёт времени? Какая сейчас дата? — она уселась на колени возле столика, взяла в руки перо.       — Не думаю, что тебе что-то скажет год, но сейчас 31 октября, — ответил Джеймс. Усянь вскинула голову с удивлением. До этого это выражение её лица было смешано с шоком или любопытством, но сейчас она выглядела так, будто имело место быть безобидное, но удивительное совпадение.       — Да ладно, — сказала она, отложив перо.       — Что такое? — поинтересовался Сириус. Эта реакция не казалась типичной для неё, что разожгло в нём любопытство.       — Ничего особенного, — она ответила, замявшись, но позже сдалась под пересечением их с Джеймсом заинтересованных взглядов. — Это мой день рождения. Я бы давно забыла об этом, если бы мой муж не воспринимал это отличным поводом чтобы баловать меня ещё более чрезмерно.       — День Рождения? — с недоверием спросил Джеймс.       — Муж? — в тоже время с ещё большем недоверием спросил Сириус.       Но во второй раз за день их прервал неожиданный посетитель. Он явно не был заинтересован в том чтобы возится с заклинаниями, наложенными Сириусов а потому просто спалил ко всем чертям дверь.