Сила жертвы (Impact of offering)

      Вэй Усянь за свою жизнь получил уникальное представление о душе. Можно подумать, что это обыденность для тёмных заклинателей, но нет. Это обыденность для Лань.       Прошло совсем немного времени, прежде чем Вэй Усянь уяснил, что из всех достопочтенных кланов ближе всего к следующим по призрачному пути именно орден правильных и презирающих этот путь заклинателей.       Дело было в том, как орден Лань обращался с мёртвыми. Все последующие поколения были будто бы доказательством успешного завершения Аннигиляции Солнца. Они достигли того, к чему стремились, или по крайней мере, о каких стремлениях говорили вслух — все кланы были в мире, открыто поощряя сотрудничество молодёжи, и всего через полгода их с Лань Чжанем брака клан Лань стал центром этого, вновь возобновив свои знаменитые лекции. И Вэй Усянь был частью этого.       Он наблюдал за тем, как на практических занятиях молодые господа разных именитых кланов справлялись с непростыми задачами. Тогда и Вэй Усянь заметил, что только ученики ордена Лань старались в первую очередь решить всё миром. Это… не всегда было правильным или полезным, в конце концов им приходилось научится распознавать ситуации когда нужно сначала делать замах мечом, а потом уточнять кто был на другом конце, но даже орден Цзян не имел официальных указаний, поощряющих деэскалацию конфликтов. Это не то чтобы удивило его, скорее разочаровало. Правила Юньмэн Цзян не были написаны, и все делали то, что поощрял текущий Глава Ордена. Цзян Фэнмянь считал что в первую очередь ситуацию нужно решать миром, и потому ученики ордена в первую очередь искали мирный подход. Новое поколение обучил Цзян Чэн, и его позиция была далека от пацифистической, а потому и ученики Цзян не слишком стремились к общению с противником.       Когда Старейшина Илин взял своих первых учеников, среди них была внешняя ученица ордена Лань и заклинатель из клана Не. Вэй Усянь ожидал, что, учитывая всё что он знал о способе самосовершенствования клана Не, обучить выходца из Не будет проще. Но оказалось что призрачный путь лишь техника, одна из многих, и научить самой технике было проще чем мышлению стоящему за ней.       Соединяя методы общения с мёртвыми ордена Лань, познания духов призрачных заклинателей и несколько техник разных кланов, за последние сотню лет заклинатели узнали о душах в разы больше чем за предшествующие пять веков. И больше о разбитых душах чем когда либо.       Самым простым способом разбить вашу душу было самоубийство. Скорбь, исходящая из самой души была в разы губительней для неё самой. Но этот процесс можно было повторить другим методом. Насытив свою душу ненавистью к себе, исходящей извне. Было мало причин по которым кто-либо захотел это сделать, и в основном заклинатель прибегал к этому, когда не хотел чтобы после смерти его душа была использована тем, кому она попадёт в руки. Разбитые души гораздо легче хранить, гораздо сложнее поймать и невозможно использовать. И даже если вам удастся залечить душу, последствия будут преследовать вас вечно.       И наиболее эффективным в исцелении душ показал себя ритуал жертвоприношения. После первого душу почти дошедшую до состояния пыли вернули лишь с остаточными шрамами. После второго… Вэй Усянь возможно сможет переродится. Его душа была бережно хранима до тех пор пока шрамы не заживут, но за всё… неизвестное прошедшее время исцеление прошло куда как меньше чем за один ритуал.       По иронии ритуал разбивает душу призывателя. Вэй Усянь к запретным знаниям применял подход, прямо противоположный его клану. Он мог бы вовеки похоронить ритуал, сжечь все записи, но прошло бы сто, двести, тысячу лет и ритуал бы переизобрели, применили бы вновь, и кто знал бы, какой была бы цена тогда.       Поэтому он сделал всё, чтобы свести последствия к минимуму. К сожалению, Лили достался не одна из этих версий. Всё зависело от состояния разума жертвы, состояния души призываемого и что важнее, оказанного сопротивления — ритуал был насильственен для обоих участников.       Могло быть и лучше. Но всё, когда Вэй Усянь неловко поднялся, отвергая помощь, и поморщился. Старательно игнорируя другого человека в комнате он находит первый подходящий предмет, подносит руку ко рту и… замирает.       Вероятно, действовать так как привык в окружении близких ему людей — его мужа, соклановцев и учеников — значит произвести не лучшее первое впечатление.       Итак…       — Гунцзы, вы?.. — фраза неловко повисла в воздухе. Слова произносились непривычно. Цземисэ уставился на Вэй Усяня с прострацией. — Понимаешь что произошло? Ты осознаёшь что?..       — Лили больше нет. Я знаю, — Цземисэ прервал неловкие объяснения удивительно твёрдым голосом, — Тебе не нужно притворятся. Я знаю. Я знаю. Я… — он судорожно выдохнул. Напускное спокойствие этого человека трескалось по краям. — Я знаю что ты тут на условиях. Ты должна (1) будешь их соблюсти, я могу повторить их если нужно.       — Гунцзы, — Вэй Усянь выдохнул, — боюсь нам придётся подождать с этим. Твоя…       — Какие бы ни были твои планы, — Цземисэ перебил Вэй Усяня, уставившись на него вероятно со всей строгостью что мог собрать в этот момент, — твой долг это первое о чём ты должна думать. Ты не сможешь меня обмануть. Ты не причинишь вреда нашему сыну, и я ты не напугаешь меня смертью… Лили уже ждёт меня на другой стороне.       Он… он не знает. Ох. И Вэй Усянь должен это сообщить. Ох.       Его жизнь никогда не бывает лёгкой?       И за кого его принимают? Вэй Усянь не сталкивался с подобным отношением наверное уже полторы сотни лет. Не могла же репутация Старейшины Илин испортится так сильно за время его смерти?       Гуаньинь, что натворили его ученики что его теперь помнят так? (6) Он знал что не должен был поддаваться уговорам старика Лань, что вообще это говорит об идее, если даже Вэй Усянь понимает что это может выйти боком?       Или это из-за старейшин ордена Лань? Более консервативные них могли бы добиться отмены всех реформ, к которым было причастно его имя, если бы репутация Вэй Усяня снова упала на дно. Ох, сейчас он отдал бы многое за Чуньцю [1], да что там, за записи нерадивого ученика с уроков истории.       Если мнение о нём вновь стало неблагоприятным, он не чувствует себя готовым отдать ещё полвека меняя его. Возможно он и впрямь должен хоть раз попробовать оправдать все эти неприятные слухи. Какая это головная боль.       Он повернулся к Цземисэ.       — Гунцзы, я знаю, в ваших глазах мне нет веры. Но прошу, — он подошёл ближе к столику из светлого дерева и каким-то… подушкам скреплённым друг с другом [2], — это касается Лили. — это привлекло внимание Цземисэ, и хорошо, он уже не выглядел готовым отчитать Вэй Усяня ещё раз.       Стараясь казаться наименее угрожающим, Вэй Усянь сел. У этого действия были и другие намеренья. Подтянуть поближе нужные предметы, перевести дух.       — Гунцзы, я думаю, вы не всё знаете об этом ритуале?