The Longest One Night Stand

У Аято с Томой были отношения «от ненависти до любви». Аято нравился тот факт, что Тома готовил, убирал, заботился о нем, когда он болел, выполнял поручения и заботы по дому. Он ненавидел факт того, что готовка, уборка, выполнение поручений и забота о нем означали постоянную занятость Томы. Тома метался вокруг его собственности, словно сошедшая с ума курица, и Аято пытался постоянно чем-нибудь заниматься. «Экономка», или как там еще его глупый отец сказал. Иногда ему хотелось просто арендовать лодку и уплыть в Фонтейн, не оглядываясь назад, но он отказался от идеи бросить Аяку со всем багажом за плечами. Породило эту вереницу мыслей то, что его отец взял на себя задачу найти сыну подходящую невесту, и после того, как Аято увидел, через что пришлось пройти Яэ, он решил никогда не следовать «подходящему». Он отвергал каждую девушку, которая кидалась на него, и спорил со своим отцом на тему правильности всего происходящего. — Мораль для слабых, Аято. Семья Камисато не может позволить себе слабости, — его отец стоял напротив него с руками за спиной, с прямой и идеальной осанкой. Аято должен был тактично промолчать. — Но отец, ты можешь хотя бы рассмотреть возможность повременить со свадьбой? Мне едва ли двадцать три, еще куча времени, не так ли? — Аято встретился с серьезным лицом своего отца. Спор может продолжаться часами, но всегда заканчивается тем, что Аято уходит из комнаты, едва ли не плача, а затем находит Тому на кухне и обнимает его сзади, пока слезы не высохнут сами по себе. Потом Тома поворачивается и обнимает его, спрашивая, что случилось. Аято обычно отвечает: — Отец. И Тома просто кивает и держит его, пока не останется сил плакать. Потом, Аято наблюдает, как тот готовит что-то вкусное и дает на пробу пару ложек, как обычно. Тома всегда говорит ему покончить с этим, но все еще не нашел эффективный способ отговорить его. Сегодня, очевидно, был самый тяжелый день, один из тех дней, когда в Инадзуме льют дожди и его отца легко разозлить. Аято и Аяка ходили на носочках вокруг него и и старались делать свои дела так идеально, как могли, но, конечно же, не получилось. — Тебе нужно перестать ошиваться возле Наганохары, Аяка. Она плохо на тебя влияет и ты всегда пахнешь дымом, — сказал их отец за ужином. Аяко взглянула на своего брата, сидящего напротив. Он также посмотрел на нее и скорчился. Вот и он, обвал. — Извини, отец. Она моя подруга и мы ходим к ней домой. Так пахнет порох из фейерверков, — Аяка не поднимала глаз на отца. — Меня не волнует, она преступница. Нас не должны знать за то, что мы дружим с преступниками. А тебе… — ай-ой. Отец указал на него палочкой для еды: — …нужно пожениться. Аято не понимал, почему в их время все вдруг хотят жениться на всех подряд. Неужели сожительство больше не в моде? Он знал, что в Ли Юэ это процветает. Им нравились свадьбы в Ли Юэ, но большинство пар просто жили в одном доме, не более того. — Отец, я уже женат на своем служебном долге. Здесь нет места для женщины, — Аято улыбнулся, увидев, как Аяка слегка хихикнула. — И ты оставишь свою сестру наследницей? Я не буду смотреть, как имя Камисато умирает вместе с нами. Послушай меня, мальчик. Я не говорю, что тебе должна нравиться девушка, тебе просто нужно жениться на ней. Это было так приятно слышать, учитывая, что их родители ненавидели друг друга. Их мать обожала своих детей, но ненависть к отцу была неоспоримой. — Конечно, отец, — Аято хотел оставить все как есть. — И тебе нужно избавиться от этой экономки. Вы слишком близки с ним. Это заявление заставило Аято оторвать взгляд от риса и карри. — Прости? — Как его зовут? Мальчик из Мондштадта. Томас. — Я не собираюсь избавляться от Томы, отец, — Аято усмехнулся, как будто это была шутка. Это определенно была не шутка. — У меня нет проблем с тем, что вы двое настолько близки. Моя проблема в том, что это мешает тому, что должно быть вашим приоритетом. Семья. Ты с ним не сможешь создать семью. — Я не… — Аято запнулся, подбирая слова. Он начинал злиться. Рука сестры легка ему на локоть. — В настоящее время я не хочу заводить семью, отец, так что это не имеет значения. — Пока нет, но мужчина меняется. Он понимает, что в жизни есть нечто большее, чем просто гулять по городу с тем, с кем он хочет. Живи своей жизнью, мальчик, но открой глаза. Он ненавидел то, насколько он был похож на своего отца, будто смотрел сам на себя, и это вызывало тошноту. — Я живу своей жизнью, отец. Счастливой жизнью, которую не хочу менять, — Аято сжал кулаки. Его отец вздохнул и покачал головой. — Либо уходит экономка, либо ты, Аято. Все, ради чего я работал, перейдет твоей сестре. Все, ради чего работала наша семья. Наше имя, наша репутация… — Тогда!.. — Аято вскочил из-за стола, ударив ладонями по дереву: — я уйду. Он ушел прежде, чем его отец смог хотя бы попытаться остановить его. Томы не было на кухне, и он не занимался бы стиркой, не в это время. Так что другого места быть не могло… Она нашел экономку в саду, в самом конце, где находилась теплица. Тома собирал помидоры в этом великолепном стеклянном сооружении. Аято приказал построить его два года назад после того, как Тома упомянул, что хочет заняться выращиванием собственных овощей. Это было мимолетное замечание, небольшое предложение, но Аято взял на себя смелость его выполнить. Тома не пренебрегал этим ни на день. Как всегда, Аято обнял Тому за талию и положил голову ему на плечо. Тома вовсе не был коротышкой, просто Аято был причудливо высоким, и поэтому его спина слегка горбилась, когда он обнимал его. Тем не менее, это означало, что они довольно хорошо подходили друг другу. — Ты в порядке, любимый, — Тома говорил приглушенно, продолжая выбирать самые красные, спелые помидоры. — Что, если мы убежим вместе? Тома завел руку за спину, и Аято откусил от него кусочек. Сочный и освежающий. Они, без сомнения, пойдут на завтрашний завтрак. — Что сказал твой папа на этот раз? — Тома откусил тот же помидор и мурлыкнул. Если это соответствовало его стандартам, то это должен был быть самый совершенный помидор, подаренный самими архонтами. Аято поцеловал Тому в веснушчатое плечо и закрыл глаза. — Ничего важного. Я серьезно. Куда нам идти? Мы можем пойти, куда ты захочешь. — Что мы будем делать? Я предполагаю, ты не будешь так богат, как сейчас. Аято на мгновение задумался, затем сказал: — Все, что захотим. Ты можешь управлять закусочной, а я могу сидеть и красиво выглядеть, чтобы привлечь людей. Тома усмехнулся, от его смеха по телу Аято пробежала дрожь. Он повернул голову и отстранился от мужчины, чтобы поцеловать его в кончик носа. Тома просиял. — Ты хочешь, чтобы я делал всю работу, пока ты сидишь и ешь? Это все? — Что? Это ничем не отличается от того, как мы живем сейчас. Ты готовишь, я ем. Вот как это работает, — Аято развернул его и обнял за талию. Тело Томы было шире, чем у самого Аято, из-за всего этого поднимания тяжелых вещей и работы по дому, а также занятий художественной гимнастикой. Тома пытался увлечь Аято художественной гимнастикой с тех пор, как они познакомились, но Аято остановился на своем образе высокого красавчика. — Хорошая мысль, — Тома обнял его, развернувшись лицом, и Аято прижался щекой к его макушке. От него всегда пахло шампунем, стиральным порошком и чистящими средствами. Всегда такой чистый. Аято вдохнул поглубже. — Я люблю тебя, ты знаешь это? Не думаю, что я когда-либо говорил тебе, — пробормотал Аято. Тома снова усмехнулся. — О нет, ты никогда не говорил мне этого, за исключением пятидесяти миллиардов раз, когда ты на самом деле говорил мне именно это. Аято практически слышал, как Яэ давится у него в голове от их домашнего поведения. Она была уличной кошкой, которая просто не могла понять привлекательности роли комнатной собачки, но Аято был более чем счастлив повсюду следовать за Томой и вечно сидеть с ним на диване. Может быть, если бы они сбежали, то могли бы вместе постирать белье, а не только Тома, и они вернулись бы с работы измученными и обнялись на диване, или они пошли бы вместе в ресторан, потому что хотели побаловать себя. Аято хотел мыть с Томой посуду, помогать готовить и выращивать спелые помидоры. — Аято… — Тома обхватил его лицо ладонями, и Аято понял, что плачет. Тома смахнул его слезы большими пальцами, но это едва ли помогло — слезы просто продолжали литься. Аято шмыгнул носом и закрыл лицо руками, слишком смущенный тем, что его увидели внезапно расплакавшимся, но Тома убрал его руки и прижал их лбы друг к другу. — Все в порядке, любовь моя. Все будет хорошо. Аято даже не знал, что произошло, но у него все еще были самые позитивные перспективы. — Что, если тебе придется уйти, Тома? Что, если я больше не смогу тебя защищать? — Аято не мог смотреть на него, поэтому вместо этого сосредоточился на земле. Бетон и отлетающая грязь с цветочных горшков. Тома вздернул подбородок, но Аято все равно продолжал смотреть на него. Немного золотистой щетины начинало отрастать, но, без сомнения, к вечеру ее сбреют, как только Тома найдет свободное время. — Это не твоя обязанность — защищать меня, Аято. Если мне придется уйти, ты навестишь меня, не так ли? — тот улыбнулся. — Я бы пошел с тобой. Я не собираюсь оставлять тебя. Я отказываюсь когда-либо покидать тебя. — У тебя есть поместье, которым нужно управлять, любовь моя. И подумай о своей сестре. Аято, наконец, посмотрел ему в глаза зеленовато-орехового цвета. Карие изнутри и обрамленные зеленым. — Ты стоишь больше, чем когда-либо могло стоить поместье. А Аяка… Она достаточно сильная. Решительная и гораздо более непокорная по отношению к моему отцу, чем я когда-либо мечтал, — Аято притянул Тому к себе, чтобы чмокнуть в губы. Тома закатил глаза, но улыбка не сходила с его лица. — Ты слишком упрям, и я не собираюсь стоять здесь весь день, пытаясь переубедить тебя. Кончики пальцев Аято коснулись пояса брюк Томы. Самой замечательной частью оранжереи, вероятно, было ее уединенное место — прямо в глубине сада, скрытое растениями, и фонтан прямо впереди. Иногда они заходили в оранжерею, просто чтобы уединиться, а уединение сейчас было великолепным. — Если бы я не был таким упрямым, как сейчас, ты бы ушел, и я бы пропустил это, — Аято опустил руку на переднюю часть брюк Томы. Удивительно, но потребовалось не так уж много усилий, чтобы заставить мужчину возбудиться. Во всяком случае, не для Аято. Даже сейчас он чувствовал, как Тома напрягается под тканью, толкаясь в его руку. — Аято~, — Тома вздохнул, помидорно-красный румянец распространился по его лицу. — Что? Прямо сейчас я выполняю свой гражданский долг. Если я глава поместья, то должен заботиться о тех, кто мне служит. И ты выглядишь так, словно остро нуждаешься в уходе, — Аято расстегнул брюки Томы, дергая за пуговицы, пока те не поддались. Обнажился пояс его красных трусов, над которым виднелась оранжево-светлая дорожка волос, заканчивающаяся у пупка. Вообще-то, любимая часть Аято. Он стягивал трусы вниз, пока эрекция Томы не подскочила, уже сочащаяся предэякулятом. Тома был занят тем, что расстегивал брюки от костюма Аято, чтобы их члены могли прижаться друг к другу, один в боксерах, другой — свободный и пульсирующий. Аято немного гордился тем, что у него был длиннее, чем у Томы, но, кроме этого, Тома уступал ему в обхвате, что делало его лакомым кусочком. Хотя ему действительно нравилось, как Тома давился, когда член Аято попадал ему в горло, даже не проталкиваясь на всю длину. Однако сейчас Аято был занят другим, стягивая свои боксеры и сжимая их члены вместе, чтобы провести рукой по ним обоим, прежде чем прижать Тому к вазону. Тома бросил на него застенчивый взгляд, который заставил Аято ухмыльнуться. Он потер их члены друг о друга, целуя Тому и доминируя языком в его рту. Архонт, Аято чувствовал чужое сердцебиение напротив своего, уходящее импульсом прямо в его член. Аято не мог поверить, что этот мужчина на самом деле влюблен в него. Такой замечательный человек справлялся со всеми его перепадами настроения, спорами и слезами. Иногда он не мог в это поверить, но вот он дрочит им обоим и чувствует, как предэякулят стекает ему на пальцы. Тома прервал поцелуй, тяжело дыша, и обнял Аято за плечи. Аято сорвал помидор сзади Томы и засунул ему в рот, ускоряя темп и наблюдая, как член Томы дергается в его руке. Аято опустился на землю и провел языком по всей длине, вниз к основанию, а затем обратно к кончику, вылизывая его дочиста. Тома громко застонал сквозь помидор. Аято погладил его член с одной стороны и провел языком вверх и вниз по другой, следуя за каждой веной, пока не обхватил кончик ртом и не пососал чувствительную область. Тома вздрогнул, одной рукой держась за кашпо, в то время как другая забралась в волосы Аято и слегка дернула их. Аято застонал, заставляя чужой член вибрировать. Он снова взял его в рот, добравшись до живота после нескольких нежных толчков, но это растянуло его рот шире, чем могло быть удобно. Сомкнутые челюсти были распространенной проблемой, которую Аято все еще пытался обойти. Буквально. Как еще он должен был справиться? Он откинул голову назад, а затем снова подался вперед, сохраняя свои движения медленными, чтобы задать ритм Томе. Аято опустился на колени, как послушная комнатная собачка, и взял то, что ему дали, его голова скользила взад-вперед, пока Тома практически не застонал над ним, но как раз в тот момент, когда мужчина был готов кончить, Аято полностью отстранился и вытер подбородок. — Я не могу позволить тебе насладиться моментом на один раз, — Аято встал и снова прижал их члены друг к другу. Его собственный содрогнулся от прикосновения, от того, насколько твердым стал Тома, почти на пределе. — Я хочу показать тебе, как сильно я тебя люблю, поскольку очевидно, что я говорю это слишком часто, чтобы это имело какой-либо смысл. Он двигал своим телом вверх и вниз, член теперь скользил по животу и обратно, создавая трение и смазываясь слюной Аято. Тома пристально посмотрел на него, дыша носом, поскольку помидор все еще был надежно зажат у него во рту. Он всегда был таким послушным для Аято, всегда делал в точности то, что тот приказывал. Аято это нравилось. Он вынул помидор из чужого рта, с которого потекла струйка слюны, и подержал его в руке. Тома наклонился вперед и просунул язык в рот Аято, передавая чистый вкус томатного сока. Аято слизнул его с языка, глубоко вдавливая большой палец в помидор и проделывая в нем значительную дырочку. Тома застонал ему в рот, начиная прижиматься к нему, чтобы доминировать в поцелуе. А затем что-то теплое скользнуло вниз по его члену, как рот, но без горла. Тома ахнул и посмотрел вниз, когда предмет растекся по нему. Внутри он был влажным и слегка кашицеобразным. Помидор бегал вверх и вниз по его члену, зажатый в руках Аято и набирающий темп. Тома откинул голову назад, когда Аято ускорился. Тот поцеловал впадинку на его горле, и Тома почувствовал, как его член дернулся в помидоре. Он трахал помидор. Он трахал помидор, и ему ЭТО НРАВИЛОСЬ. Тома застонал, когда тот спустился к основанию его члена и снова поднялся, — сок стекал по его яйцам, а затем по ноге. Ему нужно было принять ванну, и он собирался использовать это как предлог, чтобы заставить Аято присоединиться к нему. — Ая-то, — Тома схватил его за плечи и усилил хватку, когда его мышцы напряглись. Аято улыбнулся ему и продолжил дрочить. Он засмеялся, когда стоны Тома стали громче, его член пульсировал под мякотью помидора. С последним толчком Тома кончил, его сперма брызнула на ладонь Аято, когда тот преградил ей путь наверх. Она потекла на помидор, покрыв его верхушку белым и оставив липким и тягучим, когда Аято снял его. Член Аято все еще был твердым, как скала, сочащимся и чувствительным. Аято прижался к телу Томы, трахая его, не будучи внутри него. Помидор был поднесен к его рту, и Тома, как хороший мальчик, откусил от него кусочек, прожевал и проглотил. Он чувствовал вкус самого себя поверх овоща, соль в сладости. Аято застонал в него и обхватил ладонями их члены. Он горел, прижимаясь к Томе, настолько невероятно возбужденный, что его член был горячим. Тома поцеловал его и потянулся вниз, чтобы погладить по всей длине, нежно надавливая большим пальцем на кончик и вытирая предэякулят вокруг головки. Аято прижался к нему, поймав кончик своего члена прежде, чем сперма успела пролиться на одежду Томы. Тома забрался под рубашку Аято, скользнув по его подтянутому животу и теперь размазывая белое по его прессу. Красивое зрелище. Сука, которую нужно отмыть. Аято тяжело дышал, замерев на несколько секунд, прежде чем натянуть штаны Томы раньше, чем свои собственные. Тома начал застегивать ремень. — Помидор? Правда? — Тома начал смеяться, наблюдая, как Аято смахивает сперму со своего живота и вытирает ее о нижнюю сторону кашпо. Его рука стала еще грязнее, чем раньше. Он слегка нахмурился. — Что? Ты не сказал, что тебе это не понравилось, — Аято снова посмотрел на него. — Но бедный помидор. Посмотри на него. Использованный. Злоупотребленный. Брошенный, — Тома указал на улику, теперь расплющенную по земле. — Он прожил жизнь и хорошо послужил, — Аято похлопал Тому по плечу и посмотрел на него утешающим взглядом. — Теперь ты можешь остаться и оплакивать помидор, пока я приму ванну. Тома последовал за ним из теплицы, когда они снова направились к поместью. — Ты знаешь, у меня весь рот в томатном соке. — Я знаю. Я был тем, кто трахнул тебя упомянутым помидором, — Аято перешел на деловой тон. Тома присоединился к нему, внезапно стесняясь спрашивать. Вместо этого он посмотрел в сторону, чтобы занять свои мысли чем-то другим, кроме наблюдения за Аято в ванне. Он мгновенно почувствовал на себе пристальный взгляд Аято. — Ну, разве ты не собираешься спросить, можешь ли ты присоединиться? Ты прекрасно сформулировал вопрос, — Тома мог сказать, что он улыбается. — Хм… если хочешь. Я присоединюсь… — пробормотал Тома. — Что это было, любовь моя? — что ж, теперь Аято просто злился. — Я присоединюсь к тебе. В ванной, — Тома сказал немного яснее. Для Аято этого было достаточно. В знак благодарности он поцеловал Тому в щеку. Тома улыбнулся.