setting fire to our insides for fun

Весь вечер у Хонджуна нещадно раскалывалась голова. Поначалу он списал это на хронический недосып и, махнув, рукой, завалился спать. Однако у него ничего не получилось. После небольшого шмона в полках и под кроватью на предмет чего-то сдохшего и вонявшего (ну а вдруг) Хонджун установил, что причина странной бессоницы не в запахе. В комнате все лежало на своих местах — то есть, вещи самого Хонджуна раскиданы по всем горизонтальным и не очень поверхностям; вещи Сонхва отсутствуют. О его проживании в этой комнате напоминал лишь недоклеенный кусок обоев, да целая полка, забитая всевозможными уходовыми средствами, которые не поместились в чемодан. Пару месяцев назад Сонхва, его сосед по комнате в общежитии и по совместительству лучший (и единственный) друг, махнул ручкой и взял академ, свалив к родителям. Кроме него и его бесконечной любви к ремонту и уборке больше никто не делал Хонджуну мозги до такой степени, что тот не мог уснуть. Хонджун иногда до сих пор слышит его мягкий голос под аккомпанемент неизменной дрели. Он аж хлопнул себя по лбу, когда до него дошло — звук. Из соседней комнаты доносился оглушительный смех, а басы долбили по ушам точь-в-точь, как молоток Сонхва с утра пораньше — поэтому Хонджун даже не обратил внимания поначалу. Это было очень и очень странно. В соседней комнате жили лапочка Сан, который всегда делился с Сонхва солью, щеночек Юнхо, который напрягал разве что чрезмерной любовью к танцам, и тихоня Есан, который обычно вообще не подавал никаких признаков жизни. Хонджун чаще встречался с ним во втором часу ночи в ближайшей круглосутке, чем непосредственно в самом общежитии. Надо сходить проверить. Вызвать мчс или неотложку, быть может. Стучаться в соседнюю дверь ему пришлось очень долго и очень яростно. — Пива нет! — Дверь внезапно открылась, явив незнакомое лицо. — Могу предложить только Боярский коктейль, Санни разрешил взять его домашние закрутки! — Могу предложить вам всем сходить нахуй, — прорычал Хонджун. — Ты кто такой вообще? Вы что, напоили Сана? — А вы, собственно, кем ему являетесь, уважаемый? — Незнакомая морда нагло навалилась на дверной косяк, сложив руки на груди. — Если не супругой, то попрошу вас выйти из палаты — пускаем только ближайших родственников! Нет, ну это уже ни в какие рамки. Сначала ему не дают уснуть, а теперь еще и какой-то совсем зеленый и очень пьяный гаденыш хамит ему. Пришлось больно схватить наглеца за ухо и протиснуться в комнату. Когда Хонджун закончил разгребать этот бардак, была уже глубокая ночь. Все лишние люди были с позором изгнаны из комнаты, музыка вырублена нахуй, следы студенческой попойки убраны, Сан заботливо уложен спать. Есан и Юнхо получили очень строгий выговор от Хонджуна лично — в конце концов он их пожалел и не стал спускаться к коменде с их восьмого этажа. Возраст уже не тот. А лифт Сонхва отремонтировать до отъезда так и не успел (и слава богу, на самом деле — он больше ломал, чем строил). Оставалось две проблемы: спать Хонджуну оставалось четыре часа. Вторая проблема сидела на подоконнике в коридоре, шмыгала носом и заливалась слезами. — Чон Уен я, — оправдывался наглец, у которого закончилось пиво. — Перевелся вот, первокурсник. Сан мой лучший друг, мы всегда мечтали вместе учиться и жить. — И поэтому ты не придумал ничего лучше, чем заселиться к нему в комнату, — Хонджун пытался восстановить ход событий. — Ага. — В двухместную комнату, куда с божьей помощью недавно втиснули кровать для Есана. — Ага. — Ты совсем тупой, что ли? Ничего кроме «ага» ответить не можешь? — Начал раздражаться Хонджун. Он и так был взбешен, конечно, но нюни на лице Уена лишь подливали масла в огонь. — Ну а что мне еще говорить? — Обиделся Уен. — Где мне жить-то? Коменда сказала, мест нет, я вообще дурак, что в середине года перевелся. Конечно же она была абсолютно права. Но почему-то Уена все равно стало жалко. Хонджун аж вспомнил собственный первый курс и его передернуло. Вот бы никогда не вспоминать это темное и депрессивное время. А у Уена еще вся жизнь была впереди. Вот он и живет ее усиленно, радуется жизни, мечтает, веселится. Без наглой ухмылки на лице он был даже симпатичный, а с пьяным румянцем и размазанными по щекам слезами так вообще ребенком казался. Хонджун задумчиво пожевал губу. Их, выпускников, старались лишний раз не трогать — ни в универе, ни, тем более, в общежитии. Даже если они там чисто номинально, как Сонхва, например — их комнаты оставались неприкосновенной святыней. Даже если бы он захотел (не дай бог), он бы ничем не смог Уену помочь. Поэтому все, что он ему ответил, перед тем, как развернуться и пойти доспать свои три с половиной часа, это: — Реально. Дурак. Если бы он знал, чем обернется этот случай и это знакомство для него в будущем, он бы вообще не возвращался в общежитие, заночевал бы прямо в универе, уткнувшись лицом в клавиатуру. Если бы он только знал. _ Хонджун, на самом деле, в общежитии появлялся довольно редко. Учеба и подработки забирали абсолютно все время и даже больше — в мешках под глазами Хонджуна к последнему курсу уже можно было контрабанду перевозить. Чаще он выбирал перекантоваться несколько часов на диване своего старого знакомого Минги, который по счастливому стечению обстоятельств жил прямо около универа, чем добираться до общежития. Сонхва поначалу этого не понимал и считал, что проблема в нем. Ну, в каждой шутке есть доля правды, но в целом Сонхва был замечательным соседом. Особенно если бы Хонджун появлялся в их комнате чаще, чем никогда. С его отъездом график Хонджуна изменился разве что в худшую сторону. Мало желания было появляться в пустой и холодной комнате, где никто тебя не встречает и не бежит насильно кормить; особенно если туда еще и доехать надо. Но с недавних пор каждый раз, когда он таки соизволял прийти в свое жилище, он натыкался на того самого наглого первака. Каждый. Чертов. Раз. Он просто шел на кухню за своим полуночным кофе, неужели всей общаге было так сложно вымереть на это время? — Хонджун-хен! Как ты вовремя! Много пар было, да? Проголодался, наверное?— Чон Уен выпрыгнул перед ним, как черт из табакерки, и сразу же начал тараторить прямо в ухо. — Отвали, — Хонджун поморщился и отодвинул Уена от себя подальше. — Я без кофе ничего сейчас не воспринимаю. — Понял! Ничерта Уен не понял — схватил Хонджуна за плечи (откуда столько силищи?) и усадил на ближайший стул. Сам сразу же убежал к плите. — Это что? — Спросил Хонджун, не поверив своим глазам. Чон Уен, которого он довел до слез в их первую встречу, стоял сейчас у плиты с туркой(!) и упаковкой молотого(!!) кофе в руках. Он что, собирался варить(!!!) кофе для Хонджуна? — Кофе, как и заказывал, — ответил Уен. — Это вот турка. Хонджун-хен, я думал, ты умный, а ты такие вопросы задаешь, — наигранно-обиженным тоном. — Я умный, — не стал спорить Хонджун. — Я имел в виду, откуда ты все это достал? Ты точно студент, или прикалываешься? — Секрет фирмы, — усмехнулся Уен и отвернулся обратно к плите. — Нет, ну если ты хочешь свой любимый 4-в-1, то пожалуйста. Только не уходи, прошу, хотя бы минут пятнадцать посиди со мной, ладно? — Не хочу 4-в-1, — скрепя сердце ответил Хонджун. — Давай вари свой неприлично дорогой кофе для мажоров. Уен просиял и снова повернулся к плите. На ней уже что-то готовилось, помимо того самого кофе для мажоров. Зашибись. Хонджун глазом моргнуть не успел, как Уен уже выучил все его вкусовые (и не только) привычки. Наверно, это не так уж и удивительно. Месяц пролетел в мгновение ока для вечно занятого Хонджуна. Теперь он припоминает, что довольно часто захаживал в многострадальную комнату-квир-коммуну: то выпросить растворимого кофе, то просто поболтать. Иногда даже соглашался на стаканчик пива: благо, теперь все попойки были под пристальным хонджуновым взором, и казусов больше не вызывали. Долго он с ребятами, правда, не сидел — возраст уже не тот — кряхтя, как дед, ковылял до соседней комнаты. Чон Уен все также жил у Сана и компании на птичьих правах — других таких умников, как Сонхва, равно как и отчисленцев, не нашлось. — Как там Есан? Давненько его не видел, — после первого глотка божественного напитка для мажоров Хонджуна вдруг пробрало на диалог. — Терпимо, — Уен пожал плечами. На плите что-то шипело и шкворчало — он поочередно отвлекался то на одну кастрюлю, то на другую, еще и с Хонджуном разговаривать умудрялся. — Юнхо все не теряет надежды затащить его в свой танцевальный кружок, вот тот и прячется. — Было бы еще, где прятаться, — фыркнул Хонджун. — Ты все также спишь у них на коврике около двери? — Нет, — Уен печально покачал головой. — Коврик отдали в химчистку. Я теперь под кроватью Юнхо. — А до этого где спал? — В шкафу, — с гордостью откликнулся тот. Хонджун задумчиво пожевал губу, углубляясь в воспоминания. — Вы же первое время с Саном в обнимку спали. Поругались, что ли? — Ты что! Я и мухи не обижу, а Сана подавно! — Возмутился Уен. — Он просто пинается ночью. И разговаривает. Я так не могу уснуть. — Понимаю, — вздохнул Хонджун. — К сожалению, я знаю только один способ решения подобной проблемы, и тебе он не понравится. — Отправить своего лучшего друга в академ? — Прыснул Уен. — Именно. А зачем надо было с тобой на кухне сидеть, кстати? — Чтобы я закончил готовить, — радостно ответил Уен и водрузил на стол кучу кухонной утвари. Каждая сковородка была до краев полна едой; благоухало так, что даже у Хонджуна, который жил на кофе 4-в-1 и фотосинтезе, вдруг заурчало в желудке. — Хонджун-хен, приятного аппетита. — И тебе, — ответил Хонджун, с благодарностью принимая из рук Уена свои палочки. Даже думать не хотелось, в каких недрах он их нашел — как и вспоминать, когда в последний раз Хонджун ел нормальную еду в общаге. — Но я же буквально ничего не делал. Ты бы и без меня отлично справился с ужином. — Неправда, — ответил Уен уже с набитым ртом. — Я тараканов боюсь очень. Час уже закончить не мог. Все заняты. — Оно и понятно. Ночь на дворе. Хочешь сказать, что я ужаснее тараканов, поэтому они все в страхе разбежались? — Здорово, что у нас сходятся графики именно с тобой, Хонджун-хен, — последние фразы они произнесли одновременно, и после неловко замолчали. Подобные заявления слушать из уст Уена было очень странно и очень опасно. Быт — штука сложная. Совместный быт — вообще кошмар, Хонджун знает об этом не понаслышке. Первый год в общежитии они с Сонхва каждый день дрались не на жизнь, а на смерть, пока не пришли хоть к какому-то консенсусу. Видимо, Уен окончательно отчаялся, раз решил признаться в подобном самому худшему человеку на свете из всех возможных. — Почему ты так считаешь? — тихо и аккуратно начал расспрашивать Хонджун. — Потому что я могу тебя кормить! — Уверенно заявил Уен. — Знал бы ты, как у меня кровью сердце обливается каждый раз, когда ты снимаешь свои оверсайз толстовки! — Не понял, — нахмурился Хонджун. — Добровольно переводить свою еду на меня, душного выпускника? — Не переводить, а кормить, — поправил его Уен. — Это разные вещи. Я тоже могу подушнить, знаешь ли. Мне тебя жалко, Хонджун-хен. Хонджун сморщился в отвращении, а вслух сказал: — Мне тебя тоже жалко. Живешь под кроватью — бог знает, что там у Юнхо свалено, — питаешься закрутками Сана из деревни, словно домовой какой. А ведь хороший парень. Смышленый. Симпатичный, куда уж без этого. Уен весь расцвел после слов Хонджуна, порозовел даже. Хонджун его недооценил, посчитав просто «симпатичным». — Я знал, что мы идеально друг другу подходим, — заключил Уен. — Теперь и ты это понимаешь. У меня есть то, что нужно тебе — вкусная домашняя еда и готовность в любой момент пожалеть и погладить по голове. А у тебя есть то, что нужно мне — готовность в любой момент пожалеть и обнять, и вакантное койко-место. Хонджун, конечно, знал, что Уен — хитрая гадюка. Знал, что тот вел именно к этому. Но почему-то озвученные, его слова перестали казаться абсурдом, каким они были в голове у Хонджуна. Аргументы казались весьма весомыми. В конце концов, они не вчера познакомились. И Хонджун действительно верит в то, что Уен хороший человек. Никто не без греха; на первую встречу можно и глаза закрыть. Уен — хитрая гадюка, но и Хонджун не лыком шит. Во всяком случае, их совместный быт вдвоем будет наладить гораздо легче, чем пытаться выжить каждому поодиночке. Вопрос с пропитанием уже решили. — Ночью шумишь? — Сплю, как убитый. — До скольки спишь? — Раньше полудня не встаю. — Вредные привычки? — Дружба с Есаном, — откровенная ложь; скорее, это для Есана их дружба была вредной привычкой. Но Хонджун не стал за это цепляться. — Мне нужно поговорить с Сонхва. И комендой. Уен, кажется, был настолько окрылен их взаимопониманием, что последнюю фразу совершенно не воспринял. Потому как той же ночью закинул в комнату Хонджуна свои скромные пожитки и улегся на кровати Сонхва. Спал и правда, как убитый, но с небольшим нюансом, который Хонджун узнает уже гораздо позже. Когда он вернулся в общагу следующим вечером, то обнаружил несчастный кусок недокленных обоев вполне себе доклеенным. Весь бардак оказался аккуратно прибран, комната в кои-то веки проветрена и вымыта, а кровати сдвинуты. Вот и ранее упомянутый нюанс — Уен хорошо засыпал только в обнимку с кем-то. Впоследствии также выяснилось, что Уен куда более хитрая и изворотливая гадюка, чем Хонджун предполагал: в планах у него было оккупировать не только жилплощадь Хонджуна, но и его сердце. Но это уже совсем другая история.