setting fire to our insides for fun

Первая сплетня, которую Чон Уен узнал в офисе — то, что очаровательная Солли из отдела продаж беременна от залетного японца-сисадмина Шотаро. Вторая: прозвище начальника Кима — Красавица и Чудовище. Уен, конечно же, ни в одну сплетню не поверил, но на всякий случай оставил на рабочем месте Солли конфеты с натто. И оделся в свое самое парадное — если придется соблазнять красавицу. Не забыл также базовый набор для обеззараживания вообще всего — если придется сражаться с чудовищем. Ну а вдруг. — Что ты делаешь? — Незнакомый голос вырвал Уена из раздумий. — Меняю картридж в принтере. А что? Вопрошающим был ничем не примечательный человек — официальный костюм, аккуратная прическа, как и у всех в офисе. Но он был несомненно хорош лицом. Ему бы в модели. И голос приятный. — Положи на место. Медленно. Аккуратно. Без резких движений. Сообщи Сану о том, что нужно заменить картридж. И марш ко мне в кабинет. Вот так Чон Уен и познакомился с начальником Кимом, на плечах которого держалась вся их компания. Из его кабинета он вывалился спустя час, весь взмыленный и замученный. Весь этот час начальник Ким нещадно ебал Уену мозги по поводу того, что он последний безрукий идиот, если решил трогать чувствительный фотовал голыми руками, даже не имея сухой салфетки поблизости, и что ему не место в их компании, если не хватает мозгов даже на такое плевое, казалось бы, дело. Коллега, имя которого Уен еще не успел запомнить, сочувствующе похлопал его по плечу: — Первый раз? — Да бл... Твою мать! Я сюда креативным менеджером устроился или мальчиком для битья? — Привыкнешь, — коллега пожал плечами. — Все через это проходили. Совсем скоро выработается навык становиться невидимкой, когда Красавица и Чудовище выходит из своего «замка». Уен был категорически несогласен, но за поддержку был благодарен. Чисто из принципа он решил не верить в офисные сплетни. Хотя бы не полностью. За этот час унижений Уен успел десять раз пожалеть засохший фикус на подоконнике шефа, шесть раз незаметно почесаться и бесконечность раз сосчитать все крошечные дырки от пирсинга в очаровательных ушах начальника. Семь. Их было семь. Его певучий голос всегда сохранял корочку ледяного спокойствия и самообладания, вне зависимости от выбора лексики и ситуации. Ким Хонджун. Уму непостижимо. Уен был категорически несогласен с прозвищем шефа, но аргументов в пользу этого у него пока что не было. Внешность приятная, это да. Характер тяжелый — ну, с кем не бывает. Но что-то не сходилось с Красавицей и Чудовищем. Всю следующую неделю они с Хонджуном (неправильно так называть шефа даже в мыслях, но как-то само собой получилось) общались исключительно пассивно-агрессивным письмами по е-мейлу: Уен отсылал ему проекты, Хонджун отвечал (практически моментально) бесконечным количеством правок. В итоге приходилось все переделывать чуть ли не с нуля. Как выяснилось, начальник Ким вообще редко покидал свой «замок» — в тот раз вышел исключительно ради того, чтобы посмотреть на стажера (Уена) и заодно раздать пизды всем остальным, чтобы не отлынивали. — Он что, святым духом питается? — Прочавкал Уен на своем обеденном перерыве. — В фотосинтез не поверю, у него в «замке» фикус лет сто уже, как в мумию превратился. — А ты комплекцию шефа видел? — Также чавкая, ответил ему коллега, имя которого все никак не хотело задерживаться в голове Уена дольше, чем на пару секунд. — Возможно, он питается плотью стажеров, не выдержавших испытательный срок. — Ты еще скажи, что он даже кофе не пьет, — все не сдавался Уен. — Три года здесь работаю — ни разу не видел его у кофейного автомата. Уен недолго думал, пока не решил: лучшая защита — это нападение. Он, вообще-то, в эту компанию работать пришел, а не шкериться по углам от грозного шефа (который, может быть, грозный лишь потому, что ему кофе никто никогда не носил). А работать хотелось в комфортной и доверительной атмосфере. Зря он, что ли, в колледже был известен как всеобщий любимчик и главный заводила? — Начальник Ким, — Уен постучался и тихонечко проблеял перед дверью «замка». — Я по поводу рекламы для «KQ». Посчитав очень тяжелый вздох за разрешение войти, Уен трясущимся пальцем приоткрыл дверь и протиснулся в кабинет. Его встретили вечные полумрак и духота — начальник Ким вполне мог быть вампиром и питаться стажерами. Если бы Уен видел его впервые, то он бы посчитал его писаным красавцем, но он знал истину. Сегодня у Хонджуна явно был не лучший день: в синем экране монитора едва виднелся толстый слой тоналки, перекрывавший круги под глазами; лак на безымянном пальце немного облупился с края; волосы на затылке слегка торчали. Так-то незаметно оно все, но учитывая, каким Хонджун был перфекционистом во всем — сегодня был не просто не лучший, а по-настоящему отвратительный день. Уен поставил перед ним стакан флэт-уайта из автомата, и только потом положил рядом стопочку распечаток и затараторил: — Вот все три варианта, утвержденных в последних на данных момент правках, каждый напечатан на матовой и глянцевой бумаге, я решил, что наглядный пример не помешает, также от себя я добавил еще парочку экземпляров по причине цветоискажения на различных устройствах, к тому же... Хонджун жестом остановил тираду Уена; затем не выдержал, прикрыл ладонью глаза от режущего света монитора и еще раз вздохнул. Уен чересчур шумно сглотнул. Как же его сейчас взъебут. — Во-первых: это не последние правки. Если бы ты еще раз проверил рабочую почту, вместо того, чтобы шататься к кофейному автомату, то обнаружил бы там целых два новых письма счастья. Во-вторых: ты хоть раз смотрел в месячную смету? Знаешь вообще, где находится кабинет нашего бухгалтера? Если бы знал, то сомневаюсь, что переводил бы расходники на черновые рекламные варианты. Теперь придется все таблички, указывающие на эвакуационные выходы, заменить на те, которые указывают в сторону кабинета госпожи Хвиин! Чтобы безмозглый Чон Уен не заблудился со своим чертовым кофе и не забрел по ошибке ко мне! Кажется, я уже говорил о том, что на рабочем месте я не потерплю ничего, кроме работы. Хуже, чем отлынивать от своих обязанностей — только отвлекать от работы других. Особенно своего непосредственного начальника. Я надеюсь, что хотя бы в этот раз ты это запомнишь. Иначе мы вынуждены будем с тобой попрощаться. — А это не мой кофе. Это вам, начальник Ким. Я подумал, вам не помешает. Хонджун смерил Уена самым странным взглядом на свете, в котором Уен смог различить только недоверие и презрение. — Я пойду. Загляну к госпоже Хвиин. И проверю еще раз почту. А на распечатки вы все-таки взгляните. Хорошего вам дня, — Уен попятился на выход. Уже закрыв за собой дверь, он чудом услышал тихое «спасибо». До самого завершения рабочего дня на почту Уена не пришло ни одного письма с новыми правками. Вообще ничего не пришло. Он пару раз постоял под дверью «замка» — просто на всякий случай, вдруг его уже уволили, просто не уведомили об этом — но из кабинета шефа не доносилось ни шороха, ни единого клацанья клавиатуры. Уен на правах самого младшего оставался в офисе одним из последних, но он так и не увидел, когда Хонджун ушел с работы. Уходил ли он вообще. Зато на следующее утро он обнаружил тот самый кофейный стаканчик пустым в мусорке около кабинета Хонджуна. Уен так долго и нервно теребил вчера этот несчастный флэт-уайт, что невольно запомнил все места, в которых стаканчик немного примялся. Что ж. Маленький шаг для Чон Уена — гигантский скачок для всей их компании. Или наоборот. Неважно. Окрыленный первым успехом на рабочем месте, Уен взял себе в привычку захаживать к шефу ежедневно под всякими глупыми предлогами. Иногда к флэт-уайту добавлялся какой-нибудь шоколадный батончик из соседнего автомата, но Уен старался не перебарщивать. Он и в выборе кофе не был уверен, но Хонджун его исправно пил, поэтому Уен решил не экспериментировать. Когда босс догадался, что стажер ходит к нему исключительно в корыстных целях (напоить и накормить), то побагровел и разорался так, что все этажи слышали. Уен тогда выбежал из «дворца» ни жив, ни мертв — правда думал, что его уволят, потому что «на рабочем месте надо работать, а не чаи гонять, и тем более не подлизываться к начальнику». А жаль — ему ведь действительно понравилось в этой компании. И работать, и чаи гонять, и подлизываться к начальнику. Он еще с колледжа мечтал именно о «KQ». Как оно обычно бывает, после взрыва Хонджуна начиналось абсолютное радиомолчание: и в жизни, и, тем более, на рабочей почте. Потому Уен не знал, куда себя деть: положил всю бумагу во все принтеры (аккуратно! он учится на своих ошибках!), целых три раза попил кофе назло Хонджуну, и в итоге закончил свой рабочий день собиранием своих вещичек со стола в коробки. На всякий случай. Вдруг его уже уволили, просто он об этом не знал. На следующее утро в офисе была мертвецкая тишина. Не было слышно ни клацанья клавиатуры, ни тихих матов, ни шуршания бумаги. Уен слишком поздно понял, по какой причине. — Чон Уен. Зайди ко мне в кабинет, пожалуйста, — холодным и хриплым голосом материализовался Хонджун за его спиной, и сразу же двинулся дальше. Уен аж подпрыгнул от неожиданности, чуть не выронив свои коробки с вещами. Ну конечно. Причин массового вымирания обычно кипящего жизнью офиса было всего две: визит налоговой и когда шеф выходит из своего кабинета. Перед «дворцом» Уен всегда робел. Ему категорически не нравилась тамошняя атмосфера: темная, стерильная и душная. Ему категорически не нравилась концепция одиночной камеры для Хонджуна, куда даже передачки никто, кроме Уена, не носит. Не носил? — Это из-за меня? — Что? Сегодня Хонджун был особенно хорош. Его лицо словно светилось ярко-белым в полумраке; дорогой парфюм, ограниченный стенами «дворца», словно зажимал Уена в тиски. Да, все было из-за Хонджуна. Уен еще не знал, что именно, но в этом точно был виноват босс. — Слушай, — Хонджун сложил руки на столе, блеснув циферблатом дорогих часов; словно он был неуверен в себе и тщательно подбирал слова. — Несмотря на все твои косяки, которых уже более, чем достаточно для номинирования на «видеть тебя здесь не желаю», ты, Чон Уен — самый талантливый стажер во всей моей карьере. Я не призываю тебя продолжать лажать в том же духе, но мне тяжело наблюдать все это, — он задумчиво закусил губу. — Я в курсе, что у меня крутой нрав. И, возможно, я слегка перегнул палку вчера — следует тщательнее контролировать свою громкость. В общем, — он прочистил горло, — я не собираюсь подписывать твое заявление на увольнение. Даже не пытайся. — А? — Уен все еще не мог понять, о чем идет речь. — Какое увольнение? — Твои коробки, — терпеливо уточнил Хонджун. — А, эти, — Уен отмахнулся. На лицо лезла предательская улыбка от осознания того, что увольнять его не собираются. — Просто решил сделать небольшую уборку. Хочется видеть свое рабочее место чистым и аккуратным. Как у вас, начальник Ким. Только ваш фикус немного не вписывается в антураж, — начал он наглеть, — можно я что-нибудь с ним сделаю? Я же креативный менеджер, как-никак. Оформлю ваш «дворец» в лучшем виде. Хонджун вдруг усмехнулся — очень тепло и очень искренне; Уена пронзило до глубины души. Он впервые видел на лице своего босса такую приятную эмоцию. Это было очень красиво. — Ты ведь не отстанешь, если я откажусь, не так ли? — Не отстану, — нервно сглотнул Уен. Наглеть — так до победного. — Ладно. Делай, что хочешь, креативный менеджер Чон Уен. — Больше не стажер? — Больше не стажер. Уен унесся из «дворца» на крыльях счастья, с уродским фикусом в обнимку, который незамедлительно отправился в мусорную корзину. На следующий день он притащил Хонджуну симпатичную хавортию, которая не умрет от отсутствия света и воды, а наоборот будет себя замечательно там чувствовать. Лед медленно, но верно таял. В основном потому, что Уен быстро учился и действительно горел своей работой — с каждым разом Хонджун все меньше на него ругался. Хвалить, правда, не стал, но Уен и так все видел: в том, как прорезалась тень улыбки на его бледном лице; как поза Хонджуна рядом с Уеном становилась все более расслабленной и доверительной. Их краткие разговоры постепенно становились все длиннее и длиннее, и все меньше состояли из обсуждения одного только рабочего процесса. Дошло все до того, что Уен стал брать с собой два обеда и два стакана кофе и уходил на перерыв в кабинет шефа. Уен как мог старался сделать «дворец» более уютным — очень скоро выяснилось, что здесь Хонджун ночевал чаще, чем в собственном доме, — но от гнетущей атмосферы духоты все никак не удавалось избавиться до конца. В итоге Уену стало казаться, что причина его зашкаливающего пульса и недостатка кислорода — сам Ким Хонджун. Самой большой победой Уена стали корпоративы. Он долго унижался перед шефом, каждый день расписывал плюсы подобных собраний, даже презентацию сделал! Конечно, Хонджун в итоге сдался, не выдержав ежедневный вынос мозга. Уен, знаете ли, тоже не лыком шит. По крутости нрава даже боссу даст фору. Хонджун — теперь наконец-то по имени, по-другому язык не поворачивался — выглядел просто волшебно в повседневной одежде. Ну, как повседневной — рубашка другого цвета и из другого материала, закатанные рукава, расстегнутая верхняя пуговица, стильные джинсы. Уен был абсолютно сражен и не отходил от босса весь вечер. Тот явно не чувствовал себя комфортно — еще бы. Он никогда не общался с коллегами теснее, чем по рабочим вопросам, за одним маленьким (но важным!) исключением в виде Уена. И потому его добровольно-принудительный протекторат на этот вечер в баре воспринимал исключительно с благодарностью. Уен тщательно следил за тем, чтобы бокал шефа всегда был полон. Когда большая часть их компании вышла на перекур, он решился заговорить. Вопрос, который глодал Уена с самого первого дня пребывания в компании, спустя столько времени все еще оставался открытым. — Хонджун-хен, — быстро произнес Уен, отчаянно надеясь не отхватить леща за внезапное фривольное обращение — шеф ведь мог. — Говорят, любимая в детстве сказка определяет жизнь человека. Какая сказка тебе нравилась? Хонджун ответил так, словно ждал этого вопроса всю жизнь, ни секунды не задумываясь: — Белоснежка. Полагаю, верно говорят, — он грустно усмехнулся. — Только вот у меня не семь рабочих гномов, а целый офис. А твоя? Вот оно. Вот. Оно. Все встало на свои места. — Какое совпадение, — нервно облизнулся Уен. — У меня тоже. Хотя Красавица и Чудовище тоже была вполне себе ничего. Хонджун вдруг засмеялся, тонко и звонко. Должно быть, именно так смеялась сама Белоснежка, что все звери, дикие и не знавшие любви, самозабвенно тянулись к ней. Только вот нежный румянец на скулах Хонджуна будет куда красивее, чем у самой прекрасной принцессы. Уен также тщательно следил за наполнением своего бокала — поэтому у него так гудело в голове, а сердце билось так быстро, как всегда бывает рядом с Хонджуном. Он потянулся, чтобы коснуться его руки, и продолжил нести бред: — Знаешь, что еще говорят? По любимой сказке также можно определить совместимость людей. — К чему ты ведешь? — Хонджун приподнял бровь, но руку не отнял. Всегда чрезмерно чувствительный к любого рода физическим взаимодействиям, он решил оставить свои пальцы в ладони Уена. — Ты мне нравишься, начальник Ким. Хонджун-хен. Очень сильно нравишься.