Без Сожалений

Пусть говорят, что угодно, чтобы причинить мне боль. Слишком мало знают они меня, чтобы быть в курсе, что действительно делает мне больно.

♪ Zach Farache — The Loser (slowed + reverb) ♪

      В отличие от Чейза и Пэйтона, Ник никогда не вращался в «высшем обществе», поэтому для него эти люди были будто не его поля ягоды. Ему было чуждо богатство, из-за чего порой ему было неловко наблюдать за тем, как они бросали деньги на ветер, не задумываясь. Таким в большей степени являлся Мурмайер, Хадсон всё же был куда более ответственным в денежном плане. Он понимал, что парни выросли в подобной обстановке, не требующей постоянных подсчетов и так не хватающих денег, поэтому могли так беззаботно тратить их. Но сам Остин отличался от них. Он с самого детства вкусил несправедливость внешнего мира и быстро осознал, что те, у кого нет средств к существованию, брошены на верную погибель, так что не мог так беспечно относиться к деньгам, пересчитывая зарплату до каждой копейки и при этом не превращаясь в алчного человека.       Ник не мог похвастаться хорошим детством, как те же Чейз или Пэйтон. Он родился совершенно в неудачной семье. Отец был заядлым наркоманом, тратящим все имеющиеся деньги на дозу. Остин совершенно не помнил его, помнил только крики, постоянные скандалы и ругань с летящей по всему дому посудой. Да и домом это сложно было назвать, ведь большинство комнат пустовало из-за отсутствия мебели, которую отец выносил и продавал. Свою мать парень запомнил намного лучше, но всё равно в воспоминаниях она расплывалась блеклым силуэтом.       Она стремилась дать ему самое лучшее, и из-за этого несла на своих плечах груз в виде подрастающего ребенка и мужа-наркомана. Мать работала на различных работах, чтобы прокормить их, и даже не жаловалась на извечную усталость, сопровождавшую её многие годы. Она изнурила свой организм до того, что в двенадцать лет Ник остался почти что сиротой. Это стало для него потрясением, и ещё около полугода ему приходилось мириться с обезумевшим отцом, с нескончаемым страхом за собственную жизнь, голодом и тоской по матери. Остин совершенно не помнил того, как сумел преодолеть подобное испытание, но всё же смог свободно выдохнуть, когда вскоре он стал жить с бабушкой, которая его забрала к себе.       Ещё долгое время парень был забитым и не шел на контакт, словно дикий зверек. Постоянно вздрагивал от любого шума и просыпался в слезах от кошмаров. Но постепенно эта боязнь его покинула, пускай и не навсегда. Бабушка, несмотря на свой возраст, старалась так же, как и мать, дать ему всё самое лучшее. Хоть и с её пенсией было трудно прокормить их обоих, они справлялись. Эти года были для него чуть ли не самыми прекраснейшими, ведь они были наполнены искренней любовью и счастьем. Но ничто не может длиться вечно.       Бабушка умерла, когда Нику только-только исполнилось восемнадцать. Он тогда закончил школу и строил грандиозные планы на будущее, и эта новость ошеломила его ровно так же, как и когда-то смерть матери. Остин потерял единственного родного ему человека, больше у него никого не было. Парень в то же время взял академический отпуск и пулей помчался в свой родной город, чтобы успеть на похороны бабушки. Он успел, хоть и после конца ещё долго сидел на коленях возле её могилы, захлебываясь в безмолвных слезах и сдерживая рвущийся наружу душераздирающий крик отчаяния и боли. Ник не обращал внимания ни на что, даже на начавшийся неожиданно ливень. Казалось, даже погода плакала вместе с ним, разделяя его трагедию.       Не имея сил справиться с подступившим горем, он забросил университет, и совсем скоро его отчислили. Около года Остин пробыл в дичайшей депрессии, пока ему не помогли взять себя в руки и продолжить жить раньше. «Все мы теряем людей, но это не значит, что из-за смерти других мы должны умирать сами», — так рассуждал он, решая вернуться в прежнюю колею, чтобы совсем не сгинуть. Не обладая возможностью снова поступить, Ник принял решение накопить достаточно денег для того, чтобы осуществить свою давнюю мечту. Парень устроился в бар барменом и работал здесь вот уже на протяжении полугода. Дело в том, что он хотел стать квалифицированным психологом, поэтому добивался своей цели всеми возможными способами. Зря времени Остин не терял, продолжая развиваться в этой области, чтобы потом не наверстывать упущенное. И даже несмотря на такую отчетливую травму, парень всё равно продолжал оставаться отзывчивым и простодушным человеком, который всегда поддержит и поможет с советом.       Он не до конца осознавал, почему в тот вечер обратил столь пристальное внимание на Чейза. Одной из причин, конечно же, являлось искреннее желание помочь (поэтому он и хотел стать психологом). Хадсон не совсем ошибся в том, что Ник искал определенную выгоду. Да, она присутствовала с его стороны, но выражалась в том, что парень желал всего лишь на практике потренировать свои навыки. Да и со временем Остин понял, что мужчина сам по себе являлся необычным человеком, до жути загадочным, а оттого и интересным. Скоро он всё с большей радостью проводил с ним время и был рад, что они становились друг другу ближе, поэтому парень без зазрения совести стал называть его своим другом. А так как Чейз стал для него единственным близким человеком, Ник взял на себя ответственность помогать ему со всем, что в его силах (в частности, в делах любовных, как он понял). Мужчина его не пугал, потому что он достаточно быстро привык к его запальчивому темпераменту.       В принципе, Ник доверял Хадсону, ведь именно его прямолинейность внушала то самое доверие, в котором он так нуждался всю свою жизнь. Он подсознательно понимал, что если мужчина захочет прекратить общение — он это сделает без увиливания из стороны в сторону, поэтому, если Чейз продолжал с ним общаться, значит, ему и вправду это было нужно. Как бы Остин не полагался на него, он не мог поверить в услышанное. Сказанное Чейзом не повергло его в шок, но крайне удивило. Он не мог действительно поверить в то, что Пэйтон — тот милый и такой заботливый, несмотря на свой эгоцентризм, Пэйтон — мог оказаться таким жестоким.       Ник долго раздумывал над этим, даже уже решил, что ему стоило бы прекратить общение с ним, но постепенно зарождающиеся чувства захлестнули разум. Ему было приятно, что за свои двадцать пять лет на него хотя бы кто-то обратил внимание, особенно после смерти бабушки. Тем более забота и такая неподдельная искренность пуще прежнего уступили адекватности наивность. Они часто гуляли, Пэйтон водил его по дорогим ресторанам, да и вообще по другим недешёвым по стоимости местам, и Остин чувствовал себя таким счастливым, как никогда, только из-за того, что он проводил время наедине со своим возлюбленным.       Совсем скоро он понял, что влюбился. Парень никогда раньше не влюблялся, поэтому данное открытие для него стало новостью. Пэйтон стал его первой любовью. С Мурмаером ему не приходилось строить из себя кого-то другого, с ним он являлся тем, кем он был на самом деле. Пэйтон дурачился вместе с ним, не осуждал его за некую излишнюю детскость, которая просыпалась рядом с ним, а, наоборот, поощрял. Нику было свободно и легко, в животе даже зародились те самые бабочки, о которых так часто говорят влюбленные пары. Он с искренним восхищением следил за всеми действиями Пэйтона, который, в свою очередь, отчётливо это замечал, ему даже это очевидно льстило. Они вместе пачкались в сладкой вате, смеясь так громко, что прохожие косо на них смотрели, но никого из парней это не смущало.       Их взаимоотношения очень смахивали на тот конфетно-букетный период, который так популярен в фильмах про любовь. Мурмаер засыпал его подарками и комплиментами, и если от последних Ник сильно смущался, покорно соглашаясь, то от первых он яростно отказывался, не желая принимать такие дорогие вещи. Он совершенно забыл о наставлениях Чейза, совсем как Золушка, влюбившаяся в принца и напрочь не замечающая бой курантов, показывающих полночь. Первая любовь ярко слепила в глаза, усыпляя интуицию и не вынуждая более тщательно присматриваться к партнеру. Поэтому Ник лишь влюбленно следил за каждым движением Пэйтона, томно вздыхая, и, переплетая пальцы, уже будучи в отношениях, так просто и наивно признавался в своей подлинной любви, даже если в ответ получал молчание или небрежно кинутую фразу «Ты мне тоже нравишься».

***

♪ TV Girl — Cigarettes Out The Window ♪

      Ноен познакомился с Джейденом пару месяцев назад. Их знакомство случилось на одной из каких-то вечеринок, которую Юбэнкс решил посетить, чтобы не страдать в одиночку от гложущего изнутри чувства. Вернее, чтобы иметь возможность хотя бы немного отвлечься от заживо пожирающих тоски и одиночества. Подросток тогда много выпил, из-за чего у него разболелся живот, поэтому он склонился над унитазом, сблевывая всё, что попробовал, и видя перед собой лишь до чертиков противные мушки. Ему было очень плохо, а Хосслер слегка цинично и насмешливо предложил ему свою помощь.       Ноен, не отдавая отчета в своих действиях и будучи сильно пьяным, согласился. Через несколько минут он смеялся с ним в отдельной комнате и раскуривал любезно протянутую самокрутку на двоих. Он ещё не знал, что добровольно подписал контракт с дьяволом. Подросток сам не успел заметить, как начал общаться с Джейденом намного ближе и следовать за ним по пятам. Юбэнкс делал всё, что он скажет, доверчиво разрешая списывать домашнее задание и всецело отдаваясь поглотившему его чувству. Его совершенно не смущало, как Хосслер с ним обращался, Ноен до искажения идеализировал его образ, видя в нем только того, кто обратил на него внимание, а для него это означало, что он хоть кому-то был нужен.       Подросток был слепо к нему привязан, боясь потерять единственного дорогого ему человека. Казалось, что только он знал о том, что они вроде бы как встречались. Юбэнкс ластился к нему, как бездомный котенок, получающий в ответ лишь пинки да оскорбления. Его настолько страшила возможность потерять Джейдена, что он смиренно продолжал подставлять свою щеку для пощечин. Даже когда тот начал болезненно избивать его, Ноен ничего поперек не сказал, всё ещё преданно заглядывая в глаза и дрожащими руками стараясь нащупать новую порцию небрежных объятий.       Конечно же Джейден не любил этого странного, до жути закрытого в себе и играющего на публику парня. Он был удобной и интересной игрушкой, которой, когда та сломается, место на мусорной свалке. Парню были безразличны чувства Юбэнкса, который раздражал своей искренностью и заботой. Ему было любопытно ломать его по кусочкам, так что он терпеливо ожидал, когда Ноен сотрет в своей голове все грани, оставляя голое пепелище вместо горящих чувств. Подросток был таким наивным, что вбить в его голову столь незначительное по типу собственной никчемности не составляло труда. Хосслеру было плевать на слёзы Юбэнкса, который из-за него давился собственной рвотой в ванной, который из-за него выкидывал все свои завтраки-обеды-ужины в мусорный пакет, ограничиваясь одним яблоком и водой. Он безоговорочно ему доверял, находя в его словах подтверждение своих сжирающих мыслей.       Парень не сомневался, что Ноен догадывался о его равнодушии, о его изменах, о его лжи, но ему и здесь было наплевать на то, что подросток из-за каждой навязчивой мысли делал новый порез на нежной бледной коже. Юбэнкс был его личной куклой, которой было удобно помыкать, которая сама связывала себя узами каких-то там ею же выдуманных обязательств и которая была идеальной грушей для выплеска адреналина и других эмоций. Ноен никогда не смел жаловаться, только опускал низко голову, пряча редкие слезинки и держась за разрывающийся от боли живот.       Единственную грань, которую всё никак не мог Хосслер пересечь — это завладеть не только чувствами, но и телом Юбэнкса, которое являлось куда более лакомым кусочком. Его это бесило, из-за чего он часто срывался на подростке, избивая того до запекшейся крови на губах. Несмотря на свою наивность, Ноен всё же испуганно держался на расстоянии, интуитивно осознавая всю суть происходящего с ним. Он так привык к насилию, что ему совсем не приходило в голову, что он столкнулся с абьюзом в «отношениях» лицом к лицу. Юбэнкс жалел Джейдена, считая, что он единственный во всём виноват и что он не заслуживает чего-то хорошего. Подросток был стопроцентно уверен в том, что Хосслер — лучшее, что могло произойти с ним, ведь он даже и его не был достоин.       Ноен привык к постоянным манипуляциям, насилию и каждодневному глубинному страху, поэтому, когда узнал, что его парень попал в больницу, одновременно впал в шок и неподдельный ужас, и только после этого уже подступила тревога за любимого человека. Он так волновался, что с ним случилось что-то серьезное, грозящее его здоровью, из-за чего совсем закрылся в своем мире, окончательно отказываясь от еды и чего-либо другого. Подросток просто изредка выходил, скуривая несколько сигарет подряд, хотя чаще всё-таки курил в комнате, не желая делать лишних телодвижений. Юбэнкс весь трясся от одной лишь мысли, что он способен потерять единственного, кто уделял ему внимание. Он совершенно не помнил того, как страх перед Джейденом склонил его к посещению квартиры Чейза. Наверное, под всплеском эмоций он готов был попросить отчаянной помощи, но состояние полностью затуманенного разума вскоре прошло, не оставив после себя ни единого воспоминания, вследствие чего мысли о Хадсоне были задвинуты на задний план.       Он не мог понять, кто посмел пойти против Джейдена и избить его так, чтобы тот лежал на больничной койке. Ноен тщательно раздумывал над каждым вариантом, приходящим в голову, но оставался ни с чем, так как никто путный голову не посещал. Ему было страшно и за себя, ведь неизвестно, что мог Хосслер выкинуть после того, как его выпишут. Хорошо было бы, если бы всё просто вернулось на круги своя, а вот в этом подросток как раз не был уверен. Истинный ужас охватил его, когда в его голову наконец-то проникло одно возможное имя.       Чейз. Юбэнкс сразу же задрожал, теперь действительно понимая, что ему настоящий пиздец. Он был разгневан вопиющей разнузданностью Хадсона, которая из-за его мимолетного желания могла навлечь на Ноена беду. Подросток же просил его не лезть в это, но его как всегда «послушали». От этого становилось и обидно и злостно на душе. Он был готов придушить его собственными руками, потому что столь рьяное желание пробраться в его жизнь, когда Ноен стал постепенно его забывать, начинало поистине раздражать от непонимания. Юбэнкс из-за непрошеной попытки разобраться и помочь ему загорался тихой неприязнью по отношению к мужчине, считающему, что он вправе поступать так, как ему вздумается. Он готов был плеваться ядом в его сторону, потому что невиданная до этих пор настойчивость пугала. Подросток по этой причине старался избегать не только мыслей о Чейзе, но и самого Чейза, чтобы не высказать ему всё в лицо при встрече. Ноен принял решение окончательно вычеркнуть его из своей жизни, словно его никогда и не существовало, словно он никогда не нарушал его привычный уклад жизни и словно не он обязался разъебать его жизнь до последней щепки.

♪ The Neighbourhood — Afraid (slowed) ♪

      Чейз не считал, что поступил жестоко. Наоборот, он считал, что поступил правильно. Даже не имея какого-то размытого желания присвоить себе мальчишку, он заступился бы за него, потому что по следам на его теле машинально можно было сделать вывод, какие у него отношения с парнем. Подобной несправедливости Хадсон не переносил ни на йоту. Да, поначалу его мучили крупицы совести (сам был удивлен, что те остались), ведь он поступил совершенно противоположно просьбе Ноена. Но затем совесть прекратила его донимать, так как мужчина убедился в том, что его поступок был абсолютно оправдан.       Несмотря на то, что Чейз испытывал злость из-за определенных слов и действий подростка, в большей степени он испытывал к нему сочувствие, ведь именно отчаяние вынудило Ноена посетить порог его квартиры, которую он так усердно старался избегать. Видя его затравленный и умоляющий взгляд, слабые движения и безысходный вскрик, который он услышал после того, как покинул чужую квартиру, в душе невольно заскребся внутренний зверь. Хадсона терзали сомнения насчет своего поступка, из-за чего излюбленные Шерман не исчезали из его уст. Он одновременно испытывал и довольство тем, что сумел отомстить за Ноена, и слабую тревогу насчет реакции самого парня на подобное своеволие.       Сомнения полностью отпали, когда дотошно задаваемые им Кассандре вопросы вывели его на новую информацию. Несмотря на то, что в школе она была достаточно недавно, девушка быстро освоилась и с особым пристрастием рассказывала брату о всех слухах, которые улавливала. Кассандра неосознанно сообщила ему о том, что в школе хватало специфических личностей, одной из которых и являлся Джейден. Она подчистую поведала о том, как за ним толпами ходят глупенькие девочки, а вместе с тем и один парень, который не менее популярен в своей чокнутости, и эта самая чокнутость вылилась в то, что он, как собачка на повадке, следовал за ним повсюду, беспрекословно подчиняясь.       Она также рассказала, что их отношения можно охарактеризовать не иначе как «токсичные», да и в целом «отношениями» это трудно было назвать. В конце концов, Кассандра передала ему самую главную информацию, а именно, какие поступки по отношению к этому «неизвестному парню» позволял себе вытворять Хосслер. Этого было более, чем достаточно, чтобы снова разгореться незримой ненавистью по отношению к мрази, позволяющей себе подобные гнусности. Поэтому Чейз, узнав, что та сволочь, которая позволила себе так бесстыдно обойтись с Ноеном, попала в больницу, не преминул возможностью навестить его, чтобы преподать ещё один урок.       Какой урок Хадсон стремился преподать и так покалеченному парню, ему было непонятно, но он старался не задумываться над этим. Скорее всего, ему ещё раз хотелось посмотреть в лицо этому ублюдку, чтобы довольно усмехнуться своей работе и с достоинством плюнуть ему в лицо. А если он принимал какое-то решение в своей голове, мужчина сразу же разрешал себе все вольности. По этой причине Чейз сейчас ехал к Джейдену, предварительно узнав адрес больницы, в которой ему удалось на некоторое время «закрыть» парня. Припарковавшись возле огромного белоснежного здания, он вальяжно направился ко входу и так же неторопливо прошел к стойке регистрации, обращая своё внимание на миловидную медсестру в халате. — Здравствуйте, могу ли я узнать, в какой палате находится Джейден Хосслер? — задал Хадсон вопрос, обворожительно улыбнувшись девушке, которая подняла голову. — А вы кем ему приходитесь? — настороженно прищурилась она, вглядываясь в лицо мужчины. — Я его друг, — криво усмехнулся Чейз, постукивая пальцами по стойке, выражая всей своей позой уверенность и самодовольство.       Медсестра не переставала странно смотреть, но в итоге тактично назвала номер палаты. Хадсон не прекращал обнажать своё превосходство, мерно шагая по коридору больницы с высоко вскинутой головой и направляясь к Джейдену.       Он всё-таки нашел необходимую палату и зашёл к лежащему парню, который смотрел в потолок, не шевелясь. Чейз ухмыльнулся, простояв пару секунд в дверях, опершись на косяк и издалека пробегаясь оценивающим взглядом по своему творению. Даже здесь, наблюдая перед глазами растерзанного парня, он не жалел о содеянном. Хадсон прошел внутрь, садясь возле Джейдена и поправив полы пиджака. — Ну привет, сучонок, — усмехнулся он, оглядывая свою работу теперь уже вблизи.       Хосслер вздрогнул, услышав смутно знакомый голос, и повернулся в сторону. Увидев Чейза, его моментально захлестнула паника, а пульс заметно увеличился. Хадсон это уловил, вновь пропустив на губах усмешку. — Не волнуйся, я не собираюсь тебя пиздить.       Чейз посмотрел на мгновение на свои стершиеся в мясо костяшки. — Не здесь, по крайней мере, — усмехнулся мужчина.       Парень задрожал, что-то промычав. — Просто решил тебя навестить, — ухмыльнулся он. — Как ты здесь? Надеюсь, ты сдохнешь здесь и без моей помощи.       Он осмотрел внешнее состояние Хосслера, который ожидающе глядел на него. Дрожь по всему телу выдавала его животный страх. — Всегда интересовался вопросом, как таких мразей только земля носит, — он показательно сплюнул в сторону от досады. — Можешь ничего не отвечать, не хватало ещё твой омерзительный голос услышать. Я сюда пришел по другому поводу, думаю, ты догадываешься, по какому. Во-первых… не смей и близко к Ноену подходить, иначе с койки мигом переляжешь в могилу. Во-вторых… только попробуй на меня заяву написать, — холодно и серьезно произнес уже Чейз, без доли ядовитого сарказма в своих словах.       Он медленно встал, не желая здесь больше задерживаться, и направился на выход. Но, остановившись в дверях, добавил: — Иначе живым ты не останешься. Мы друг друга услышали, надеюсь.       Он вышел из палаты и пошел в сторону выхода из больницы, всё таким же неспешным шагом. Но Чейз сразу же впал в некий ступор, который ему удалось не отобразить на лице, стоило ему заметить вдалеке Ноена, шедшего с взволнованным лицом очевидно к кому. Он неосознанно остановился, когда Юбэнкс случайно поднял глаза, встретившись с голубыми напротив, которые смотрели чересчур пристально. Подросток затаил дыхание, невольно вдохнув поглубже. Его лицо сразу же исказилось в гневной гримасе, и он уверенно подошел к Чейзу, встав близко к нему, хоть и на определенном расстоянии. — Что ты здесь забыл?! — вскрикнул Юбэнкс почти на всю больницу.       Проходящие мимо люди с опаской стали оглядываться. — Ты посмел сюда прийти после того, что сделал?! — Что я сделал? — спокойно вопросил Чейз, усмехаясь тому, как забавно выглядел разгневанный Ноен, задравший голову и смотрящий на него снизу вверх в силу высокого роста мужчины. — Ты издеваешься?! Ты… Ты… Блять!..       Грудь подростка тяжело вздымалась из-за гнева, а хладнокровный взгляд Чейза, казалось, буравил в нем дыру, оставляя фантомные ожоги. Он стал бить кулаками грудь Хадсона, пока мужчина потворствовал этому, просто смотря на Ноена и слабо покачиваясь назад из-за его ударов. — Я же просил тебя не лезть в это, умолял!.. Почему ты так поступил?!       Юбэнкс посмотрел на него со злым лицом, на котором стали постепенно появляться слезы. Чейзу же, казалось, было абсолютно всё равно, но за равнодушием он скрывал то, как болезненно щемило сердце в груди от такого измученного вида Ноена. Он положил аккуратно руку на скулу Юбэнкса, поглаживая её большим пальцем. Хмурый подросток пару секунд смотрел в глаза мужчины, а затем скинул его руку со своего лица. — Не трогай меня, мразь, — прошипел он по словам, устремляя горящий злобой взгляд на Хадсона.       Мужчина криво улыбнулся, смотря с непередаваемым презрением. — Теперь я уже мразь? Я, а не он? Ты называешь меня мразью, потому что я избил его за то, что он позволяет себе избивать тебя? Хороша логика, ничего не придумать, — фыркнул Чейз, поправляя свои волосы и отводя немного взгляд в сторону. — Да, тебе не следовало лезть туда, куда тебя не просили! Он мой парень, и я сам разберусь, как мне быть, ясно?! А в твоих одолжениях я не нуждаюсь! — вскипел Ноен, сжимая кулаки. — Да он пользуется тобой, пиздит за любой промах! Он ни во что тебя не ставит, очнись уже, Ноен! Если бы не я, на больничной койке мог оказаться ты — это минимум! А максимум — сейчас я бы видел тебя лежащим под могильной плитой! Ты не понимаешь этого?! — так же повысив голос, ответил Хадсон, уже не зная, как достучаться до подростка. — Хочешь сказать, что пришел бы на мои похороны? — мерзко улыбнулся Ноен, смотря с таким же ответным пренебрежением. — Пиздишь, как дышишь, — выдохнул он в губы Чейза, слегка приподнявшись на носочки, чтобы достать.       Желваки заиграли на лице мужчины. Было заметно, как тяжело вздымалась его грудь. — А мной ты не воспользовался? Ты так же позволяешь себе указывать мне, хотя у тебя никаких веских оснований на это нет… — зловеще прошептал он, выдохнув и смотря в ошарашенные глаза Чейза. — То есть, ты действительно сравниваешь меня с… с ним?.. — скривилось лицо Хадсона. — Он пиздит тебя, ты ходишь как шелковый на его поводку, а он продолжает пользоваться твоим доверием и наивностью… И после всего этого мразь тут я?.. — не веря, шепотом выдохнул Чейз, поморщившись и сжав кулаки. — Ты просто утрируешь. И да, ты — мразь, Чейз. Ты для меня самая настоящая тварь. Ты злой, и из-за этого ты мне не нравишься. Что бы ты ни сделал, я не смогу тебе воспрепятствовать, поэтому ты останешься для меня ужасным. Мне ещё смерти пожелать для полноты картины? — сорвавшись на шёпот, выдал Ноен, смотря блестящими от слёз глазами на Чейза.       Ноздри Хадсона раздувались от гнева, кулаки то сжимались, то разжимались, а глаза слепили необузданной яростью. — Перегибаешь палку, Юбэнкс, — неестественно хриплым голосом холодно произнес мужчина.       На крики уже не оставалось ни сил, ни желания, и так на них уже косо смотрели, явно планируя выгнать из больницы и решать свои вопросы за стенами здания. — Ты тронул моего парня, Чейз. Я не просил тебя о помощи. Почему ты вечно лезешь на рожон, туда, куда тебя не просили? Засунь свои проявления альтруизма глубоко себе в задницу, — таким же шелестящим голосом проговорил Ноен. — Я тебя ненавижу, Чейз. Проваливай отсюда, — сжав зубы, сказал Юбэнкс напоследок, смотря на мужчину ненавистным взглядом, который подтверждал брошенные им слова.       По его щекам текли, не переставая, слезы, а губы нервно подрагивали. Хадсон криво усмехнулся, скрывая за этой усмешкой то, как сильно повлияло на него подобное признание и как глубоко засело в мыслях. Обычный человек сказал бы, что это нанесло несокрушимый удар по его внутреннему миру. Обычный человек сказал бы, что эти слова принесли глубокую и ни с чем несоизмеримую боль. Но Чейз — не обычный человек. Он ни за что не признался бы себе в столь простой истине.

Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу.

      Вихрем проносилось в голове Чейза, который с необычайной стойкостью сохранял за собой самообладание, не показывая нанесённые им душевные раны. Не этими словами, а то, что они заставили его вспомнить. Подтекст Ноена был воспринят им так же, как когда-то. Юбэнкс заметил отстраненный чужой взгляд, слегка печальный и болезненный, и действительно уже начал жалеть о сказанном, пока Чейз не вышел из оцепенения и, наклонившись непозволительно близко к уху, не прошептал тихим, но переворачивающим всё внутри голосом: — Удачи тогда тебе с твоим… парнем, — процедил он сквозь зубы, разгибаясь обратно, и, надевая на себя привычную маску безразличия, развернулся, уходя с идеально ровной осанкой.       Ноен облизнул губы, пребывая в сомнениях. Он добивался определенного эффекта, но вышло с точностью да наоборот. Самого знатно так потряхивало, и Юбэнкс, шмыгнув носом, перевел неуверенный и боязливый взгляд в сторону приоткрытой двери палаты, мгновенно теряя всю спесь и нервно теребя низ своей кофты…