Визит вежливости

Цзин Юань сидел на кровати и мрачно разглядывал свой завтрак на переносном столике, который экономка только что поставила перед ним. Жидкая каша, поджаренный хлеб, ломтики тофу. А это что, стакан тёплого молока? Они часом не спутали его с Мими? Цзин Юань фыркнул, но экономка строго сдвинула брови и на всякий случай упёрла руки в бока. — Простите меня, генерал, но вам необходимо это съесть, — безапелляционно заявила она. — Но я же не болен, — попытался возразить Цзин Юань, но с суровой экономкой его увёртки никогда не помогали. — Конечно, не больны, — согласилась она. — Просто были смертельно ранены. А потом, едва успев оклематься, за каким-то лешим полезли в бой! Раны открылись! — всё больше возмущалась экономка. — Госпожа Байлу передала, что зайдет в ближайшее время и прописала пока строгую диету и постельный режим. Она погрозила Цзин Юаню пальцем, будто он какое-то дитя неразумное. — А поэтому быстро съедайте-ка это всё, и снова ложитесь. Генерал вздохнул, обречённо поглядывая на столик, и особенно, на стакан молока. Цзин Юань молоко не любил с детства. Но людская молва легко подхватила слух, что генерал Лофу Сяньчжоу пьёт его бочками, ещё в то время, когда Мими был мал и приходилось покупать ему молоко в огромных количествах. — И смотрите, не вздумайте отдавать молоко Бегущему по волнам снежному льву! Да, узнал бы кто, что могущественный генерал Лофу Сяньчжоу вынужден безропотно слушаться приказов своей экономки, не поверил бы! Но Цзин Юань, в общем-то, не собирался ей перечить. В конце концов, тёплое молоко — конечно, неприятная, но не самая противная вещь на свете. А женщина искренне заботится о нём и желает ему только добра. Ведь и он сам таков. Взять события вчерашнего дня. Его порыв поспешить на помощь старейшине... нет, Дань Хэну... Он был безрассуден, но продиктован беспокойством и искренним желанием поддержать юного видьядхару. Ну, хорошо. Не только этим. Цзин Юань не мог удержать себя от возможности ещё раз увидеть его, оказаться в бою рядом с ним, плечом к плечу, предоставить поддержку и снова ощутить горячку битвы, разделённую на двоих с Дань Фэном... Нет, увы, его имя теперь другое, и память больше не хранит воспоминания о прошедших годах. Цзин Юань сам не заметил, как разделался с завтраком и даже выпил молоко, почти не морщась. Экономка с довольным видом унесла поднос, а генерал прилёг с книгой в руках, намереваясь отдохнуть. Но и лежать было крайне неудобно. Растревоженные раны ныли и тянули под повязками. Но сильнее всего щемило в груди под рёбрами. Эту рану он получил не в бою с Фантилией, и не во вчерашней стычке в Чешуйчатом ущелье, да и нанесена она была не оружием, а холодными словами: «Я — не он». Она не кровоточила, но причиняла генералу гораздо больше страданий, чем все боевые ранения разом. Как же так вышло, что он, такой опытный человек, проживший не одно столетие, закалённый и боями, и любовными похождениями, становился таким мягким и беззащитным перед парой бирюзовых глаз? Ах, если бы в них светилась хотя бы толика участия. Генерал и не надеялся на ответную привязанность, ему было бы достаточно хотя бы немного тепла. Но неприступный юноша с такими прекрасными глазами оставался к нему холодным, словно лёд. Цзин Юань отложил книгу и глубоко вздохнул. Читать всё равно не получалось, слишком много неспокойных мыслей крутилось в голове. Столбики иероглифов расплывались, подменялись на образ великолепного существа с гордой головой, увенчанной изящными рогами, с горделивой осанкой, с юным красивым лицом и глубокими глазами древнего дракона. Всё бесполезно. Дань Хэн — не он. Его память потеряна или ещё не восстановилась. Он и силы-то свои осознал лишь недавно, буквально на его глазах... И настойчиво бежал от прошлого, не желал иметь ничего общего ни с давно минувшими событиями, ни с людьми из исчезнувшей из памяти жизни... Генерал со стоном опустился на подушки и прикрыл глаза ладонью. И его безумная и ребяческая эскапада была напрасной. Дань Хэн, очевидно, не впечатлился тем, как вовремя успел Цзин Юань прийти на подмогу и эффектно влиться в бой, оттянув добрую половину противников на себя. Что ж, его надменный предшественник, — Дань Фэн, — повёл бы себя точно так же. И это ещё больше повергало генерала в уныние. Как этот юный и строптивый видьядхара может быть таким похожим на него, и при этом утверждать, что они — совершенно разные личности? Он устало прикрыл глаза забинтованной ладонью. Нет сил размышлять об этом. Лучше отдаться ленивой дремоте, в надежде, что в забытье ему явится во сне тот, кого бы Цзин Юань снова хотел назвать старым другом... а ещё лучше — обнять покрепче и прижать к себе. Впервые подержать в руках гибкое стройное тело, отогреть холодные ладони, ощутить под пальцами тонкий стан, обманчиво хрупкий, коснуться нежным поцелуем крепко сжатых уст и почувствовать, как, уступая напору и страсти, они медленно раскрываются, обещают сладость и дурман, манят недосягаемым, но таким желанным... Цзин Юань так забылся, что непроизвольно издал короткий тихий стон, и тут же оборвал себя, устыдившись неисполнимых мечтаний. И не успел он выбранить себя за глупые мысли, как резкий стук в дверь заставил его вздрогнуть. — Вы не спите, генерал? — высокий и бодрый голос Яньцина вторгся в расслабленную тишину его спальни. — Входи, — ответил Цзин Юань, насильно придавая голосу спокойную вальяжность. Мальчик ворвался в комнату стремительно, как всегда. — К вам посетитель, генерал! Яньцин вытянулся в струнку, отрапортовал чётко, словно на посту. Хороший мальчик, пусть и довольно импульсивный и увлекающийся. А кто не был таким в его возрасте? К сожалению, горячность и порывистость — это недостатки юности, а она так быстро проходит, увы, даже у небожителей Сяньчжоу. Но кто же мог пожаловать к нему так рано утром? Может, у Фу Сюань возникли вопросы по работе? Ей, должно быть, сейчас нелегко исполнять новую для неё роль. Цзин Юань слегка усмехнулся. Временно исполняющей обязанности генерала Лофу Сяньчжоу наверняка пришлось переступить через гордость, чтобы явиться сюда спрашивать совета... Нет, скорее всего, это Байлу, юная госпожа-драконица, пришла лечить и заодно бранить его за нарушенный режим и разбережённые раны... — Ну? — наконец, спросил он у Яньцина, уже почти ёрзающего на месте от нетерпения. — Кто же там? — Молодой человек! — выпалил мальчик. — Ну... тот, который... — замялся он и отчаянно зажестикулировал. Цзин Юань непонимающе заломил бровь. — Но ведёт себя сейчас весьма скромно! Генерал пожал плечами. Фу Сюань не решилась явиться лично и прислала помощника? — Что ж, зови, — неохотно ответил он. Яньцин вылетел за дверь, а Цзин Юань аккуратно приподнялся и сел, опираясь спиной на подушки. Сидеть было ещё больнее, чем лежать, но гостя следовало принять в приличном виде. Дверь еле слышно скрипнула, генерал перевёл на неё взгляд и застыл. На пороге его комнаты стоял темноволосый видьядхара, о котором Цзин Юань только что грезил наяву. Дань Хэн нерешительно вцепился в ручку двери и, кажется, сомневался, что ему, в самом деле, позволено войти. Цзин Юань вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха, и понял, что совсем не дышал последние полминуты. Он судорожно вздохнул и невольно прижал руку к груди. Воздух обжёг лёгкие, заставил закашляться, а пальцы, лежащие на груди, ощутимо задрожали. Дань Хэн! Здесь, в его доме, на пороге его спальни! Неужели это не сон? Сам Дань Хэн явился к нему! Генерал жадно окинул его взглядом, стараясь запомнить каждую чёрточку юноши, боясь, что сейчас он развернётся и сбежит, не дав даже лишней минуты полюбоваться на себя. Это был Дань Хэн, такой, каким он видел его буквально вчера. Всё тот же невысокий длинноволосый юноша в облике полудракона. Его полупрозрачные изящные рога поблескивали в утреннем свете, льющемся в окно. Памятные Цзин Юаню бирюзовые глаза осматривали комнату, время от времени бросали короткий взгляд на генерала и поспешно отводились в сторону. Цзин Юань перевёл дух. После вчерашних слов, ясно подтверждающих нежелание Дань Хэна оставаться на Лофу, это было последнее существо, которое он ожидал увидеть на пороге своей спальни. Он вдруг понял, что волнуется так, как никогда в жизни. Сотни лихорадочных мыслей закружились в голове. Зачем он пришёл? Что хочет сказать генералу? Попрощаться навсегда или... Смеет ли Цзин Юань надеяться?.. От этой мысли сердце начинало с силой колотиться о рёбра, почти причиняя боль. Мог ли он вспомнить об их прошлой дружбе? Хотел ли возобновить её? Или Цзин Юань снова терзает себе сердце напрасными мечтаниями? «А где Мими?» — мелькнула беспокойная мысль. Генерал заозирался. Обычно его ручной лев валялся на полу в комнате и бессовестно дрых на коврике большую половину дня, но сейчас Цзин Юань его не находил. Не напугает ли он Дань Хэна, если вдруг ворвётся в комнату, требуя ласк и игрищ? Мими любил тереться о ноги приходящих гостей, доводя некоторых впечатлительных особ до полуобморока... Кстати, не растрёпан ли он, как Мими, когда никто не чешет его буйную гриву? Цзин Юань лихорадочно пытался вспомнить, проходился ли с утра щёткой по волосам. Каким Дань Хэн его сейчас видит? Не слишком ли жалким он кажется, в повязках и лежащий в постели? Вставать уже поздно, всё равно он полуодет, Дань Хэн непременно смутится... Проще натянуть одеяло повыше. Кстати, свежими ли выглядят простыни на постели? Лань Всемогущий, какие же мысли приходят в голову! Дань Хэн негромко кашлянул, и Цзин Юань, наконец, пришёл в себя. Он изобразил на лице вежливую улыбку, и сам тут же испугался, что она могла выйти слишком широкой и счастливой. Как бы не напугать желанного гостя своими бурными эмоциями. — Какая неожиданная встреча! — произнёс он и протянул руку в жесте приветствия. — Дань Хэн, очень рад тебя видеть. Ох, не надо было добавлять последнюю фразу. Но ведь рад, безумно рад! И счастлив только от одного взгляда на видьядхару. Но не стоило вываливать на юношу свои чувства, вон как порозовели его щёки, и нахмурились брови... Генерал взял себя в руки и теперь уже молча указал на стул, стоящий у изголовья кровати. Но Дань Хэн, мгновение помедлив у двери, прикрыл её и выбрал кресло поодаль. Он сел, и между ними оказалась почти половина просторной комнаты. Цзин Юань еле слышно вздохнул. Несколько томительных минут они сидели молча. Цзин Юань не торопил гостя. Он наслаждался каждой минутой, проведённой рядом с Дань Хэном, и был рад потянуть время хоть до полудня, хоть до завтрашнего утра... Несбыточные мечты! Он снова с жадностью рассматривал юношу, подмечал малейшие нюансы его эмоций на порозовевшем лице. Генерал видел, что Дань Хэн сильно смущён, возможно, чувствует неловкость. Он то отводил взгляд в сторону, то опускал вниз, прикрывая глаза своими удивительно длинными ресницами. Тонкие пальцы обеих рук, сложенных на коленях, крепко стискивали друг друга, а иногда нервно поправляли прядь волос, заправляя её за длинное остроконечное ухо неосознанным движением. Судя по всему, Дань Хэн гораздо хуже владел собой, чем его предыдущая инкарнация... Но генерал и в этой особенности находил свою прелесть. Всегда строгий и безупречный старейшина Дань Фэн мог часами сидеть неподвижно на совете мудрецов, и ни одним жестом не выдать ни своих эмоций, ни усталости. Его наследник казался намного живее и человечнее, чем оставившая глубокий след в сердце тогда ещё юного Цзин Юаня бессердечная холодная статуя Дань Фэн. Генерал сидел и смотрел на своего гостя, понимая, что слишком откровенно пожирает его взглядом, но не мог ничего с собой поделать. Он готов был рассматривать его бесконечно, но юноша не выдержал первым и заговорил, слегка откашлявшись: — Генерал... Прошу меня извинить за неожиданный визит. Голос Дань Хэна оказался хрипловатым после долгого молчания, и тембр его словно полоснул бритвой по позвоночнику Цзин Юаня. Кожа под одеждой покрылась сотней колючих мурашек, и генерал невольно вздрогнул. Такая хрипотца была бы идеально уместной утром в постели, когда отдохнувший от ночных чувственных ласк юный любовник сладко потянулся бы, просыпаясь, и севшим от вчерашних стонов голосом пожелал бы ему доброго утра... Цзин Юань шумно выдохнул и постарался прогнать непрошеное видение. Он махнул в ответ рукой. «Ты можешь приходить в мой дом в любое время дня или ночи, мой мальчик», — именно так ему хотелось ответить Дань Хэну. Но Цзин Юань сдержал свой порыв. Неуместное откровение лишь напугает видьядхару и отвратит от себя... А юноша тем временем продолжал: — Я встретил внизу госпожу Байлу. Она собиралась подниматься к вам, но любезно пропустила меня вперёд. Она сообщила, что ваше состояние ухудшилось после вчерашнего... — Дань Хэн выглядел виноватым, и Цзин Юань упивался выражением его лица. — Ваши раны открылись и воспалились... Мне очень жаль. — Пустяки. Любой на моем месте поступил бы так же, — снова отмахнулся генерал. Как же ему шло это выражение! Генерал даже невольно подался вперёд, чтобы рассмотреть лицо юноши внимательнее. Почему он сидит так далеко! Цзин Юань был уверен, что никогда прежде не видел, чтобы знакомый ему старейшина видьядхара испытывал чувство вины и так эмоционально его проявлял! Дань Хэн кусал губы и трогательно сдвигал брови, и сердце Цзин Юаня сжималось от сопереживания к нему. Он почти корил себя за своё неосторожное поведение вчера в Чешуйчатом ущелье, благодаря чему ранения снова уложили его в постель и заставили Дань Хэна волноваться о нём. Сейчас молодой видьядхара сидел на стуле, склонив голову, и длинные пряди тёмных волос стекали с его плеч на грудь. Генерал вдруг понял, что глаз не сводит от этих прекрасных волос, а в голове его возникают неожиданные образы. Цзин Юаню вдруг ясно представилось, как аккуратно он бы взял мешающие пряди и откинул их за спину. А как приятно, наверное, было бы запустить пальцы в эти блестящие волосы, провести по всей их длине... А ещё лучше — накрутить на ладонь, сжать в кулаке, несильно потянуть, обнажая белоснежную шею, прижаться к ней лицом, вдохнуть манящий аромат кожи... Ох, эоны, что же происходит?.. Никогда, ни разу за все годы, что Цзин Юань знал старейшину Дань Фэна, ему и в голову не приходили подобные фантазии. Но Дань Хэн вызывал их всем видом, стоило только юноше оказаться рядом с генералом... — Но там не было любого, — между тем произнёс Дань Хэн и поднял взгляд, встречаясь глазами с Цзин Юанем. — Только вы... — добавил он тихо, почти шёпотом. Генерал беспомощно сглотнул. — Поэтому, собственно, я и пришел, — просто сказал Дань Хэн. — Генерал. Я хочу принести вам благодарность за помощь. Юноша больше не отводил глаза в сторону, он смотрел прямо в лицо Цзин Юаня. И непобедимый генерал Лофу Сяньчжоу таял, как масло в жаркий день, сдаваясь без боя этому взгляду, покорно складывая оружие и полковые стяги к его ногам. Дань Хэн тихо вздохнул и потёр пальцами подбородок. Цзин Юань эхом повторил его вздох. — Вчера я... — на мгновение замялся видьядхара, — наверное, можно сказать, был рассеян. Я... был слишком погружен в себя из-за новых открытий, о которых узнал в Чешуйчатом ущелье, из-за знакомства с госпожой Байлу, из-за этих утомительных нападений... Поэтому не поблагодарил вас как должно. Я думал... меня это мучило всю ночь, и я решил всё же спуститься на Лофу и высказать благодарность лично. Дань Хэн выпалил это на одном дыхании и умолк. Генерал молча смотрел на него, не в силах отвести взгляд. Он не спал всю ночь? Мучился, бедный мальчик! Думал о нём... Слышать такие речи было приятно, слова Дань Хэна приятно чесали эго, давали волю бурному воображению, и без того разбуженному неожиданным визитом. Дань Хэн вдруг поднялся с кресла и сделал несколько шагов в сторону кровати. Цзин Юань мгновенно подобрался, спохватился, запахнул вырез ночного одеяния, гадая, успел ли юный видьядхара разглядеть запачканные кровью бинты. Натянул одеяло едва ли не до груди. От досады хотелось рычать, подобно льву. Угораздило же Дань Хэна нанести ему визит именно сейчас, когда генерал не в форме и чувствует себя отвратительно. Да, он встретил его в постели, разве не о подобном он мечтал? Но ирония судьбы превратила мечту Цзин Юаня в насмешку. Он лежал в кровати, но едва шевелился из-за проклятых слабости и боли, и мог вызывать лишь жалость, а вовсе не страсть, как ему хотелось бы... Дань Хэн подошёл и остановился рядом, и сердце генерала снова трепыхнулось в груди. Он стоял так близко, что генерал видел, как блестят глаза юноши, как вздымается грудь от его частого дыхания — он волнуется? Переживает? — Я принимаю твою благодарность, — степенно ответил Цзин Юань, и сам поразился, как надтреснуто звучал его голос. Дань Хэн молча кивнул, и сделал движение плечом, явно собираясь уходить. Цзин Юаня мгновенно затопило отчаяние. Каким кратким оказался этот неожиданный визит! Неужели юноша сказал всё, что хотел и, действительно, собирается покинуть его дом? Цзин Юань не мог позволить ему уйти так просто. Он ещё не насмотрелся на него, не надышался одним воздухом, не почувствовал прикосновение к его коже... Может, такого шанса им уже и не предоставится вовсе? Дань Хэн вернётся на свой Звёздный экспресс и затеряется среди галактик во Вселенной... Генерал отбросил все свои сомнения. Он решительно протянул руку, и Дань Хэн сначала удивлённо уставился на неё, но потом всё же коснулся ладони генерала, отвечая на предложенное рукопожатие. Да, его пальцы были всё такими же холодными и тонкими, какими помнил их Цзин Юань. Дань Фэн не часто позволял себе касания, даже в дружеской компании их квинтета. Но случайных контактов избежать не удавалось, и каждый раз, когда Цзин Юань ощущал мимолётные прикосновения рук старейшины, он неизменно вздрагивал — настолько ледяными они ему казались... Ладонь Дань Хэна утонула в широкой руке Цзин Юаня, и это оказалось последней каплей. Генерал вдруг с силой сжал свои пальцы, заключая в тесный плен изящную холодную ладонь видьядхары, и потянул вниз. Дань Хэн не ожидал подобного, а потому, широко распахнув от изумления свои прекрасные глаза, не успел подобраться и с размаха сел на постель. Цзин Юань улыбнулся как можно более миролюбиво и накрыл второй рукой пленённую ладонь. — Генерал! — попытался вырваться из его хватки Дань Хэн. На лице юноши начало проступать возмущение, и Цзин Юань поспешил сказать: — Если ты уйдёшь, ко мне тотчас ворвётся госпожа Байлу и начнёт свои ужасные процедуры. — Он скорчил скорбную гримасу. — Во имя милосердия к раненому, прошу тебя, не уходи, Дань Хэн. Цзин Юань улыбался, смешливо подняв брови, всем своим видом показывая, что всего лишь паясничает. Даже расслабил пальцы, отпуская заметно потеплевшую руку видьядхары. Дань Хэн ладонь отнял, но вставать уже не торопился. На его лице даже мелькнуло подобие улыбки. Генерал расслабился и мысленно выдохнул. Кажется, ему удалось не испугать видьядхару. Теперь нужно лишь задержать его ещё немного. Впрочем, сколько бы ни гостил у него юноша, Цзин Юаню всё равно этого было бы мало. — Да уж, — хмыкнул Дань Хэн, соглашаясь, — лекари умеют быть... жёсткими... Было так удивительно наблюдать, как усмехается этот неприступный юноша, поддерживая его шуточную игру. Это воодушевляло. Генерал искоса взглянул на Дань Хэна. Видьядхара, похоже, немного расслабился. Ещё бы. Цзин Юань всем своим видом старался показать, что он слаб и абсолютно не опасен, и его старания не пропали даром. — Раз уж аудиенция задерживается, дорогой Дань Хэн, — начал Цзин Юань негромким голосом, — давай отринем формальности и спокойно побеседуем? Он заметил, как видьядхара снова напрягся и стиснул челюсти. Генерал тотчас же изменил линию поведения. Инициатива должна исходить не от него, а от самого Дань Хэна. Иначе все усилия окажутся напрасными. — Может, у тебя имеются ко мне вопросы? Я постараюсь ответить как можно более полно. Похоже, он избрал верную тактику. Дань Хэн стал выглядеть более заинтересованным. Было видно, что на языке у него вертится незаданный вопрос, и генерал решился его подбодрить. — Поверь, разговоры меня нисколько не утомят. Я был бы рад занять беседами хоть весь день... лишь бы юная госпожа-драконица подольше оставалась за дверью. На самом деле, он, разумеется, хотел иного. Цзин Юань был бы бесконечно счастлив, если бы Дань Хэн остался с ним рядом не только на день, но и на всю ночь, но тогда уж он не стал бы занимать его разговорами. Для них нашлись бы дела поинтереснее... Уже сейчас ничего не стоило Цзин Юаню дёрнуть юношу на постель, прижать покрепче к матрасу, покрыть поцелуями сверху донизу. И если бы Дань Хэн был не против, генерал вложил бы все силы, как сделал в недавнем бою, чтобы показать видьядхаре свои умения и впечатлить его должными стараниями. Дань Хэн сидел сейчас так близко, что Цзин Юань мог бы слегка передвинуть ногу и коснулся бы его бедра через одеяло... Но он не сделал ровным счётом ничего, лишь придал своему лицу как можно более доброжелательное выражение и взглянул на Дань Хэна, ожидая его ответа. — Я... — начал видьядхара, и генерал одобряюще кивнул ему: продолжай. — У меня, в самом деле, есть к вам вопрос, генерал. — Я весь внимание. Дань Хэн сконфуженно потёр лоб. — Я плохо помню... свои предыдущие инкарнации, — признался он, и генерал на миг перестал дышать. — И так вышло, что мало знаю о жизни на Сяньчжоу. Вы прожили здесь достаточно долго... — Дань Хэн поднял на генерала взгляд, и Цзин Юань чуть не утонул в этих ярких прозрачных омутах, даже не пытаясь сопротивляться их природному магнетизму. — Помогите мне заполнить базу данных экспресса? — выпалил Дань Хэн. — Побудьте моим приглашённым экспертом? — Что конкретно тебя интересует? — озадаченно уточнил Цзин Юань. Оказалось, что Дань Хэна интересовало многое. От политического устройства Альянса Сяньчжоу до ассортимента газированной воды в торговых автоматах. Видьядхара принялся перечислять по пунктам всё, чего не хватало в упомянутой уже базе данных, а генерал молча слушал его и только хлопал глазами. Ради одного только взгляда Дань Хэна Цзин Юань готов был на подвиги (что и доказал вчера в Чешуйчатом ущелье). Но эта просьба выбила его из колеи. И это всё, что тебе нужно от меня, мальчик? Заполнить тебе лакуны в памяти? С куда большим удовольствием Цзин Юань заполнил бы его рот своим языком... Нет, не стоит даже думать об этом. Генерал поспешно отвёл взгляд от губ Дань Хэна. Юноша разошёлся, глаза его заблестели, он даже начал немного жестикулировать, вопросы сыпались из него один за другим. Цзин Юань отвечал на всё, стараясь быть подробным и обстоятельным. Что ж, если Дань Хэн желает беседовать о Лофу, генерал охотно поддержит эту беседу. Она достаточно нейтральна, а значит, Дань Хэну нечего бояться, и он не сбежит посреди разговора, если не касаться запретных тем... Видьядхара оказался на редкость увлечённым, когда дело касалось его любимого занятия. Цзин Юань с радостью отвечал на его вопросы, наблюдая, как юноша делает пометки в смартфоне. Генерал даже радушно пригласил его в архив канцелярии Обители божественного предвидения — поработать с документами, втайне надеясь, что Дань Хэн достаточно заинтересуется этим предложением, и он получит шанс снова с ним встретиться. Посреди разговора о сортах чая, популярных среди жителей Лофу, Дань Хэн вдруг умолк. Генерал обеспокоенно взглянул на него и мысленно перебрал свои последние фразы: не сболтнул ли он чего лишнего, что могло задеть или ненароком обидеть чувствительного гостя? Дань Хэн поднял на него глаза, в которых плескались тысячи оттенков бирюзы и лазури, и вдруг неожиданно спросил тихим голосом: — Генерал... Расскажите, каким он был? Цзин Юань прикусил изнутри щёку, чтобы сохранить на лице спокойное выражение. Не нужно было объяснять, о ком спрашивает Дань Хэн. Но видьядхара всё же решил прокомментировать свой вопрос. — Я почти ничего не помню. А все вокруг говорят о нём слишком противоречиво. Вы, генерал, были его другом. Вашему суждению я... склонен верить. Цзин Юань внутренне похолодел с головы до ног. Какую огромную ответственность возложил этот юноша на его плечи. Но тут же волна приятного тепла согрела его сердце: Дань Хэн признал, что доверяет его мнению. Он подобрался, сел поудобнее, поправил подушку за спиной и, повернувшись к Дань Хэну, набрал полную грудь воздуха. Юноша терпеливо ждал, и лишь побелевшие от напряжения пальцы рук, переплетённые в замок, выдавали его волнение. Генерал откашлялся и начал, глядя чуть в сторону, чтобы не смущать его сверх меры. — Дань Фэн... — привычное имя легко скользнуло с губ, оставляя на них горькое послевкусие. — Он был похож и не похож на тебя, — произнёс Цзин Юань, осторожно подбирая слова. — Мы не были так близки, как... мне хотелось бы. Но лишь потому, что старейшина видьядхара в принципе не стремился сблизиться ни с кем из своего окружения. Лишь... единицы удостаивались его особого внимания. Цзин Юань услышал тихий вздох и рискнул взглянуть на Дань Хэна. Тот сидел на кровати, тоже отведя взгляд в сторону. Он казался задумчивым, сосредоточенным... и безумно прекрасным! Цзин Юаню даже пришлось одёрнуть себя: он больше не юный восторженный лейтенант, с благоговением глядящий на блистательную фигуру Верховного старейшины. Он умудренный жизнью и опытом генерал Лофу Сяньчжоу, один из шестерых колесничих! Это на него теперь засматриваются молоденькие лейтенанты. Цзин Юань не раз замечал на себе восхищённые взгляды подчинённых, но поощрять их никак не собирался — было неинтересно. Как, должно быть, он сам был неинтересен Дань Фэну тогда, годы и годы назад. Теперь ситуация поменялась. Колесо повернулось, и сейчас Цзин Юань и реинкарнация Верховного старейшины оказались в противоположных сторонах. Теперь юным был видьядхара, но никакого восхищения и благоговения в его глазах и поведении и близко не наблюдалось. Но ведь это не повод сложить руки и впасть в отчаяние, правда? Он не стал бы генералом, если бы неудачи ломали его. Цзин Юань умел держаться за малое, он мог уцепиться хоть краем ногтя за желаемое, чтобы при удобном случае развить успех и вцепиться в добычу уже обеими руками и даже зубами. В случае с Дань Хэном, конечно же, нужна была бóльшая деликатность. Но и отпускать его восвояси генерал Цзин Юань совершенно не собирался. А потому собрался с мыслями и продолжил. — О его поступках ты наслышан достаточно. Я же расскажу, каким человеком был. Дань Фэн всегда казался холодным и неприступным, но при более близком знакомстве легко было понять, что это — наносное. Такова была его защитная броня. У Верховного старейшины ответственности и забот всегда выше плеч. В компании друзей он немного оттаивал, расслаблялся, позволял себе даже иногда шутить и улыбаться... Цзин Юань не стал говорить, что за одну улыбку Дань Фэна готов был свернуть горы, не было нужды его реинкарнации знать такие подробности. — Он был верным другом. Всегда готов был подставить плечо в бою, спешил поддержать или направить. Он был рассудителен и опытен: к его мнению всегда прислушивались. Он был беспристрастен, мы частенько просили Дань Фэна выступить судьёй в наших нередких мелких конфликтах. Генерал усмехнулся. Дань Хэн всё таким же тихим голосом спросил: — Значит... значит, он не был безжалостным чудовищем, каким его пытаются показать представители Комиссии по алхимии? — Нет, конечно, нет! — с улыбкой махнул рукой генерал. — Но и покладистым он никогда тоже не был. Своенравный, свободолюбивый, не терпящий возражений. Он привык повелевать целым народом, и частенько пытался привносить свои привычки и в нашу компанию... — Ваша компания — это тот самый знаменитый Заоблачный квинтет? — уточнил Дань Хэн. — Да... — ответил Цзин Юань и улыбнулся. — Наставница Цзинлю быстро пресекла его попытки командовать, — проговорил он с усмешкой. — С тех пор они время от времени оспаривали право руководства между собой, но никто не сдавался первым. Забавно было наблюдать за их словесными стычками... Перед глазами Цзин Юаня промелькнули знакомые образы: бирюзовые глаза Дань Фэна мечут молнии, голубые, как лёд — его наставницы — готовы заморозить территорию на сотни ли вокруг. А юный лейтенант с восторженным ужасом наблюдает за обоими, так и не решивший, чью сторону принять. Человека, которого почитал как учителя и безмерно уважал или видьядхару, в которого был влюблён и боготворил... Он так задумался, что Дань Хэн, похоже, решил, что время воспоминаний подошло к концу. — Спасибо, — чуть слышно прошелестел он. — Всегда к твоим услугам! — вежливо ответил Цзин Юань. — Если ты хочешь спросить что-то ещё, пожалуйста, не стесняйся! — предложил он. Но Дань Хэн сказал: — Нет, благодарю, мне пока достаточно информации для размышления. Мне теперь нужно подумать... Дань Хэн шевельнулся, будто хотел подняться с постели генерала. Цзин Юань с сожалением взглянул на него. Неужели их свидание на этом закончится? Но видьядхара покосился на него со странным выражением, на мгновение прикрыл глаза, будто собираясь с духом, а потом вдруг выпрямился и произнёс негромко, но довольно решительно: — Генерал... Я собираюсь сделать одну глупость, о которой, возможно, потом буду жалеть... Вы можете на минуту закрыть глаза? Эта просьба повергла Цзин Юаня в немое изумление. Но он, разумеется, не мог отказать. Генерал покорно прикрыл веки и застыл, сидя на кровати. Он вдруг почувствовал, как мягкий матрас прогибается под весом чужого тела: Дань Хэн подвинулся ближе к нему. А потом ощутил на своём лице тёплое дыхание и затрепетал от восторга. Сухие губы осторожно, чтобы не задеть глубокую царапину, коснулись его лба в целомудреннейшем поцелуе. Цзин Юань шумно выдохнул и открыл глаза. Он увидел прямо перед собой лицо Дань Хэна, совершенно красное от смущения, но в глазах его не было сожаления, напротив, они блестели лихорадочной уверенностью. — Благодарность от себя за вашу своевременную помощь в бою я уже принес от своего имени, — проговорил он. И добавил, немного запнувшись. — А это... это вам от того Дань Фэна, которого я смутно помню, но знаю, что он испытывал к вам тёплые чувства. Цзин Юань смотрел на него во все глаза и не верил своим ушам. Зато поверил интуиции, а она кричала ему, что прямо сейчас необходимо действовать, иначе через мгновение уже будет слишком поздно! Генерал нежно поймал лицо Дань Хэна ладонями и поразился, что ему позволили это, не отстранились и не выскользнули из рук. А потом, воодушевлённый, прикоснулся губами к уголку его рта. Губы видьядхары были плотно сжаты, но это не смутило генерала. — А это тебе от меня, — прошептал он, — не Дань Фэну, а именно тебе. Потому что вас двоих невозможно спутать... Дань Хэн слегка отстранился, и Цзин Юань отпустил его, однако, с сожалением убирая руки. Ресницы Дань Хэна трепетали от волнения, он досадливо закусил губу, которую только что целовал генерал. Влажный блеск зубов из-под порозовевших губ подействовал на генерала как разорвавшийся снаряд. — Дань Хэн... — бессильно простонал он. — Пожалуйста... Он сам не знал, чего именно просил. То ли умолял не уходить, то ли сжалиться над ним и снова позволить коснуться манящих губ. И тогда Дань Хэн обречённо прикрыл глаза и склонился к генералу. Он прижался к его рту, и Цзин Юань тотчас поддался, приоткрыл губы, приглашая видьядхару самому целовать его, проникать глубже, владеть им, как ему будет угодно. И к его удивлению, Дань Хэн не слишком долго раздумывал. Сначала он осторожно ощупывал его губы, аккуратно прижимаясь к ним своими губами, но потом вдруг, словно прыгая в омут с головой, приник ближе, скользнул влажным языком в рот... Горячая волна прокатилась по телу Цзин Юаня, накрывая с головой. Это было совсем не так, как он представлял себе. Но оказалось в тысячу раз лучше! Дань Хэн целовался так, словно делал это впервые в жизни. Генерал точно знал, что его прежняя инкарнация была довольно искушённой в любовных делах. Но, похоже, его память не хранила прежний опыт. Дань Хэн неумело ткнулся языком между зубов Цзин Юаня, и, будто испугавшись своей смелости, замер в нерешительности. Он явно не знал, что делать дальше, и Цзин Юань мягко перехватил у него инициативу. Действуя осторожно, но настойчиво, он сплел свой язык с его, и Дань Хэн вздрогнул, и издал совершенно восхитительный всхлип. Цзин Юань, весьма вдохновлённый этим откликом, толкнулся языком теперь уже в рот Дань Хэна. Видьядхара позволил ему проникнуть глубже, скользнуть языком между зубов, мимоходом огладить их острые края, игриво пощекотать нёбо, а потом страстно обвить язык Дань Хэна и начать его посасывать. Юноша вдруг приглушённо застонал и что было сил вцепился пальцами в плечи Цзин Юаня. Генерал ответил ему похожим стоном, в котором смешались желание и боль от потревоженной раны в плече. Но ему было наплевать. Он почти не замечал боли, не в тот момент, когда он мог целовать желанные губы и исследовать языком податливый жаркий рот. Генерал обнял Дань Хэна одной рукой за талию, трепеща от восторга — такой тонкой и хрупкой она ощущалась. Вторую ладонь запустил в его распущенные волосы. Они были жёсткими и очень густыми. Цзин Юань запутал в них пальцы, наслаждаясь их шёлковой текстурой и тяжестью. А потом решился коснуться одного из рогов, и обомлел, до того гладкими и неожиданно тёплыми на ощупь они оказались. Он нежно провёл пальцами от раздвоенной верхушки до самого низа и очень осторожно царапнул ногтями кожу головы у основания. Тело Дань Хэна вдруг прошила дрожь, и он издал тихий всхлип. Генерал почувствовал, как напряжённый до этого юноша разом обмяк и почти навалился на него. Испытывая необыкновенное воодушевление, Цзин Юань крепко прижал к себе уже совсем несопротивляющегося Дань Хэна. Раны разом заныли под повязками, но он снова отмахнулся от этой боли, как от несущественной в данный момент. Обрушься сейчас на него крыша дома, генерал и тогда не смог бы остановиться целовать и обнимать своего желанного гостя. Ведь он только что обнаружил восхитительную брешь в обороне неприступного юноши, и бесстыдно намеревался воспользоваться своим новым знанием. Он снова коснулся гладкого полупрозрачного рога пальцами, добрался до основания, и опять получил ответный отклик. Прекрасно! Некоторое время Цзин Юань гладил чувствительное место у корней рогов, чувствуя, как дрожит от возбуждения тело Дань Хэна в его руках, слушая его сладкие стоны, и жалел только об одном: что он сейчас далеко не в той форме, чтобы покорять неожиданного гостя всеми известными Цзин Юаню приёмами соблазнения. Его сил хватало лишь на чувственный поцелуй, и уже за это генерал был искренне благодарен судьбе. Он видел, как покоряется в его руках тело видьядхары, как прогибается талия Дань Хэна в бессознательной попытке прижаться ближе к обнимающему его генералу. Он чувствовал, как теплеет кожа под его ладонями, а отклик на поцелуй становится всё более умелым и смелым. Он быстро учится, этот юный видьядхара. Ладонь Цзин Юаня скользнула на затылок, прижала рогатую голову ещё ближе. Он углубил поцелуй, сделал его ещё более страстным и жарким, целовал уже без стеснения и деликатности. Он убедился, что Дань Хэн получает удовольствие от их тесных объятий и поцелуев и не собирается его останавливать. Юноша застонал ещё громче, разрывая долгий поцелуй, жадно хватая ртом воздух, запрокидывая назад гордую голову. Цзин Юань тотчас припал губами к его шее, глубоко вдохнул аромат кожи. Запах Дань Хэна будоражил, он был чистым и свежим, как океанский воздух, и в то же время обладал такими притягательными нотами, что кружил голову и заставлял приникать ещё ближе, наслаждаться ароматом, дышать им без остановки. Цзин Юань зацеловывал каждый участок длинной шеи, вылизал языком кадык, судорожно подрагивающий от каждого прикосновения, чем вызвал ещё один протяжный и совершенно бесстыдный стон. Пелена возбуждения пала перед глазами Цзин Юаня, он рывком притянул к себе Дань Хэна на колени, плюнув на рану в боку, стрельнувшую острой резью. Он приник губами к соблазнительному вырезу в одежде на груди видьядхары, целуя нежную кожу, оставляя на ней непрошенные следы, чувствуя, как ладони Дань Хэна в ответ зарываются в его собственные волосы, вцепляются в них, в порыве страсти не замечая, что причиняют боль. Но эта боль была сладкой. Ведь Дань Хэн впервые касался его, пусть и не слишком ласково. Зато Цзин Юань держал его на своих коленях, ощущал тяжесть и тепло его тела, снова и снова целовал его губы и слепо шарил ладонями по всему телу, стремясь запомнить как можно больше ощущений от прикосновения к нему. Потому что знал, что счастливые мгновения скоро закончатся... И в самом деле, в этот момент в дверь его спальни постучали, и голосок госпожи Байлу бодро произнёс: — Генерал, довольно вам отлынивать от лечения! Учитель Дань Хэн! Я вхожу! Дань Хэн, покрасневший с головы до ног, с припухшими от поцелуев губами и растрёпанной головой, резко отпрянул от Цзин Юаня и вскочил с кровати. Он сделал два быстрых шага прочь и прикрыл ладонью нижнюю половину лица. Дань Хэн тяжёло дышал, в расширившихся глазах плескалось дикое смущение, пока Цзин Юань рассматривал его с огромным удовольствием и сожалением. — Генерал... — выдавил юноша хриплым голосом и рванулся к двери, столкнувшись на пороге к драконицей, и неразборчиво пробормотав ей слова извинения. — Мы ещё увидимся, Дань Хэн? — выкрикнул ему на прощание Цзин Юань, но юноша ничего не ответил, и генерал вскоре услышал лишь топот ног по ступеням лестницы. Он с удовлетворением провёл пальцем по нижней губе и тихо выдохнул. А потом повернулся к юной врачевательнице с самой сладчайшей улыбкой на свете. — Доброе утро, госпожа Байлу! Рад вас видеть! И пока юная старейшина видьядхара ворчала на него, промывала раны, наносила бальзамы и меняла повязки, он не переставал улыбаться. Цзин Юань нисколько не был расстроен поспешным бегством Дань Хэна. Генерал знал: он вернётся. Теперь непременно вернётся.