Дети Шипов

Судьба словно нагло пыталась связать Терезу с мистикой снова. Разговор с Сульпицией оставил после себя смешанные чувства. Конечно, отказывать в общении жене лидера было бы неразумно, но была и другая причина. Сульпиция искала в ведьме те слова, которые, к сожалению, ей не довелось услышать даже от супруга. Ещё Вольтури волновала новость о призраке Дидим. Странно, но вот присутствия её души Тереза не чувствовала. Может, тот призрак появляется только в конкретных местах? Но по какой причине? В памяти возник образ серебряной монеты. Возможно, как подумала вампирша, Дидим, как и многие другие души, обратилась к Терезе не напрямую, а через проводника, подбросив монету. Впервые у ведьмы возникло желание просто уехать, игнорируя все преследующие её знаки сверхъестественного. Поэтому внезапное задание смогло помочь не думать о произошедшем. Они шли вместе с Джейн среди самодельных палаток. Небольшое поселение вампиров больше напоминало гетто. Здесь обращали кого угодно, невзирая на возраст, поэтому до Вольтури дошли слухи о бессмертных детях. Глаза Джейн, как два налитых кровью огонька, следили за местными. «И откуда такая тяга к средневековью?» — подумала Тереза. — «Вольтури дали им законы, чем облегчили существование вампирам. Почему они не хотят понять этого? Почему предают справедливую и предоставляющую возможности силу?» Как только Вольтури увидели бессмертного парня-подростка лет двенадцати, Джейн устремила на него свой полный ненависти взгляд, моментально вызвав у жертвы приступы агонии. — Кто осмелился нарушить закон? — подала голос Тереза. Деметрий, до этого наблюдавший за происходящим, обратил внимание на убегающую пару и, быстро переместившись, швырнул их обратно. Феликс и Алек вместе с другой стражей окружили поселение, перекрыв им возможность уйти. Крики новообращенного раздались ещё громче. — Не вам решать на чужой территории, какие здесь законы, — послышался твёрдый, холодный тон от до этого незаметного мужчины. Взгляды всех представителей клана уставились на него. В этот момент Тереза почувствовала лёгкую головную боль, превращающую мысли в мираж. Тот незнакомец смотрел прямо на неё. Неужели у него такая же способность? Вольтури попыталась ответить тем же, только надавить сильнее. Но как только мужчина ощутил поток магии в свою сторону, атака прекратилась. Он проверял её. Но зачем? — Это вы перепутали территории, — сухо бросила Джейн. — Если вы явитесь на суд Вольтури и признаете свою вину… — Наша вина только в том, что мы выбрали таких господ. — Где-то Терезе уже довелось слышать подобное. Видя, что их совершенно слушать не собираются, Вольтури стали нападать на нарушителей законов, а тот мужчина и не мешал процессу. Алек полностью лишал чувств своих жертв, как только те пытались сбежать, загоняя их в ловушку, где они не могли ориентироваться, слышать и видеть. Словно слепые крысы, поджидающие смерти. Феликс напал на предводителя племени. Его сила совершенно не удивляла. А вот внешний вид и ловкость заставили задуматься, что этот вампир и сам ещё достаточно юн. В янтарных глазах мелькали еле заметные нотки максимализма и самоуверенности вместе с волной злости. Причёска отдавала дань современности — светлые волосы, приглаженные на одну сторону. Он энергично отвечал на атаки, но не мог ещё рассчитывать силы, поэтому Вольтури смог быстрее заломить ему руки за спину. Внезапно в голове вампира возникла ноющая боль, нарастающая по мере того, как сильно Феликс держал предводителя. Тереза заметила что-то неладное и направила свой дар на светловолосого, однако вследствие его атаки хватка Вольтури ослабла и юный вампир смог выбраться, попытавшись скрыться в лесу. Его долго преследовали по дороге, пока тот от безысходности не скрылся за обрывом, под водой. — Трус, — прошипела ведьма. — Он явно будет рад следующей встрече, — язвительно проговорил Страж. Племя было легко уничтожено, а сам предводитель скрылся, совершенно не заботясь о новообращенных. Почему? Откуда такое легкомысленное отношение? Или всё это лишь спектакль для привлечения внимания? В памяти Терезы застряли его жестокие глаза. Дар того вампира как будто черпал свою интенсивность из какой-то глубинной ненависти. Нет, он явно знал или видел куда больше, чтобы так смотреть на Вольтури.