Омут

Он приходит ночью. Измотанный очередной тренировкой и затянувшейся репетицией, голодный, будь то до еды или прикосновений. Ему постоянно не хватает ласки, кожи к коже, языком по соленому от пота горлу, поцелуев за ухом, поглаживаний по спине, вниз, до ягодиц — жадных, напористых, ненасытных движений. Он стоит в дверях, опираясь на дверной косяк, словно спрашивая разрешения войти, и смотрит — в черных глазах плещется коктейль измотанности и тепла. Улыбается, по привычке касается пирсинга в губе языком. Разувается, скидывает тяжелую куртку и идет прямо в объятия, зарывается лицом в ямку у шеи, прячется от мира за моими волосами, глубоко вдыхает и выдыхает. От него пахнет потом, морозом, студией и отголосками выветрившегося парфюма — табак, уд и перец. Том Форд, который я подарила пару недель назад на Рождество. Ведет губами по бьющейся венке на моей шее и медлит сделать шаг, стоит, покачиваясь, обнимая до хруста костей, баюкая. Мне тепло, даже жарко — снимаю с него толстовку, прижимаюсь щекой к груди, обтянутой слегка влажной майкой. Спустя пару минут утягивает на широкий диван, нежиться и выцеловывать тяжелый день. Сегодня он слишком устал, поэтому устраивается рядом, коконом оплетая своим телом мое, сонно моргает между поцелуями и быстро засыпает. Окна, несмотря на зиму, приоткрыты, его тело дышит жаром как печь. Утром будит россыпью поцелуев на лице — каждая веснушка, линия, уголки губ, нос, подбородок, все заломы от ткани его футболки на моих щеках, глаза, брови. Оставляет губы на десерт, чмокает легонько, пробуя на вкус, облизывается и касается кончиком языка, проникает в рот без сопротивления, проводит по нёбу, сладко и медленно оглаживает моей язык и всасывает его внезапно, отпуская с причмокиванием. Прижимается бедрами к моим, грудью к груди, дает почувствовать вставший член сквозь спортивки, углубляет поцелуй, сбивает дыхание — хочу сделать вдох, но он стонет мне в рот, и я задыхаюсь. Ноздри наполняются его запахом — острым и пряным. Закидывает мою ногу на талию, двигает бедрами, имитируя неспешные толчки, и выбивает тихий стон из груди — на мне лишь его домашняя футболка и трусики-шорты из мягкой ткани, никакого препятствия. Сегодня ему хочется быть медленным и чувственным, но я слишком хорошо его знаю — ему быстро надоест, страстная, обжигающая и нетерпеливая натура возьмет свое и он выебет меня грубо, как любим мы оба. Наслаждаюсь его испаряющейся нежностью — гладит по рукам, ногам, ведет по бедру, слегка надавливая, подцепляет двумя пальцам кромку трусиков и оглаживает складки. Не сдерживаю более громкий, хриплый стон — его пальцы горячие, ловкие, рисуют узор на нежной коже, задевают клитор, слегка надавливают, и вдруг исчезают. Подаюсь бедрами навстречу, прошу снова прикоснуться, но он играется, лениво и глубоко целуя, посасывая язык и сглатывая слюну. Низ живота сильно ноет и тянет — мне хочется его целиком, хочется плюнуть на нежность, опрокинуть его на спину и резко опуститься на горячий, твердый член, но он не дает мне этого сделать, контролируя своим весом, вдавливая в диван, сжимая бедра, ягодицы, щипая за талию, накрывая ладонями грудь и сминая ее, сначала легко, растирая и посылая по телу короткие импульсы, затем грубо, до боли. Тело горит, тянется по направлению к желанному. Мои пальцы путаются в отросших до шеи волосах, поглаживают затылок, скользят до мощной груди и застывают там, сжимая футболку. Я нетерпеливо ерзаю и хныкаю — хочу больше, больше. — Раздвинь ноги, — ухо обдает горячим дыханием, и я тут же слушаюсь, раскрываясь и выгибаясь навстречу. Он рывком снимает мою футболку, прокладывает влажную дорожку поцелуев до живота, покусывает кожу, ведет скользким языком до груди, утыкается носом в ложбинку и глубоко вдыхает мой запах. Я слышу приглушенный стон, новый толчок бедрами ударяет разрядом электричества до макушки. Сердце стучит бешено, бьется о ребра под его ладонями. Мне слишком жарко, мокро, я хнычу и тянусь к резинке его штанов, но он перехватывает руку и наваливается всем весом, удерживая меня за запястья. — Рано, малышка, — голос хриплый от возбуждения, — ты же послушная девочка? Послушная маленькая шлюшка? Разряд возбуждения ударяет в самую середину, сокращая мышцы, и я рвано выдыхаю. — Да, — жалобно стону я, чувствуя, как дико вспотела. Он хищно улыбается, кусает за сосок, подхватывает меня под бедра и резко дергает вниз, к краю дивана. Сам падает на колени, закидывает мои ноги на свои плечи и снова мучает, медленно целует внутреннюю часть бедер — сначала левое, под коленом, все выше и выше туда, где сосредоточен жар, где на серой ткани трусов уже расползаются мокрые пятна. Правое — прикусывает кожу, облизывает, целует выступающую косточку на щиколотке, а потом резко спускается ниже и размашисто проводит языком по покалывающей от желания середине, прямо через ткань. Не сдерживаю вскрик, и вскидываю бедра, стараясь прижаться сильнее, но меня фиксируют одной рукой, обездвиживают. Шорты сдирают, они летят куда-то на пол, и он набрасывается — голодный, дикий, забывший про нежность. Смотрит снизу вверх, и я готова кончить от дьяволят в черных, помутневших от желания глазах. Скользит языком внутрь, ведет им по кругу, надавливая пальцем на клитор, вновь облизывает размашисто, накрывает ртом и с чмоканьем вбирает в себя все складки, делая так несколько раз, а затем с грязным мокрым звуком отпускает — от его губ тянется ниточки слюны и смазки и я протяжно стону, тянусь к нему, хочу поцеловать и вылизать алеющий, соблазнительно блестящий рот, но он держит, не дает двигаться так, как я хочу. Пальцы на ногах поджимаются, тело покалывает от напряжения и возбуждения, я открываю рот не в силах издать и звука — мне хочется еще, хочется его внутри себя, хочется быть заполненной им, хочется, чтобы он растворился во мне. Он понимает, ухмыляется, и доводит меня до истерики — снова вылизывает, кусается до боли, вставляет сразу два пальца и дрочит резко, грубо, быстро. От переизбытка ощущений хочу сдвинуть ноги, но он не дает, раскрывает шире, пригвождает своим телом к дивану, подпирая плечами под ягодицы. Мои ноги сгибаются еще сильнее, опираюсь на его плечи только пальцами, тычусь лбом в правое колено и стону его имя на повторе. Он отрывается от меня, жадно облизывается, тянется за поцелуем, не переставая двигать пальцами в бешеном, безжалостном темпе, и я практически вгрызаюсь в его губы, кусаю до крови, пытаюсь поймать наглый язык, ощущая его сладость и свой собственный вкус и мне сносит крышу. Он ухмыляется, дразнится, ловит губами мои стоны, доводит до пропасти, в которую так хочется упасть. — Я сейчас… мммм, блять… я сейчас к-к-кон…ах, блять! Он тут же вынимает пальцы, и я готова расплакаться от ощущения внезапной пустоты и холода. Пытаюсь свести ноги и довести себя до желанного конца трением, но он держит крепко, в наказание кусая за нежную кожу на бедре, больно, до синяка. В отместку впиваюсь ногтями в его плечи, оставляя царапины, которые будет сложно скрыть мейкапом, но его это лишь раззадоривает. — Непослушная маленькая сучка, — рычит он, но в голосе скользит восхищение. Он шлепает меня по чувствительной ягодице, сильно, до звенящего хлопка, и я выгибаюсь, чертыхаясь сквозь зубы. Там явно останется очередной синяк. — Моя маленькая сучка хочет член, м? Внутри все пульсирует, я киваю, стону, кусаю губы, но он хмурится. — Я не слышу, — рыкает он, вновь шлепая по пострадавшей ягодице, — вслух! — Д-да, — пищу я, запрокидывая голову, комкая простынь и часто дышу. — Что да? — Да, я хочу твой член внутри себя. Я хочу, чтобы ты выебал меня как последнюю блядь, — мой голос ломается, когда он набрасывается с новой силой. Рывком снимает штаны с трусами, и на мое бедро капает прозрачная, горячая капля, вызывая новый табун мурашек. Приподнимаюсь на локтях и любуюсь им — впалый живот, широкий размах плеч, мощная грудь, которая вздымается от частого дыхания, крепкие бедра и потрясающий толстый член с аппетитной розовой головкой, блестящей от смазки. Облизываюсь, дергаюсь вперед, хочу почувствовать его на языке, заглотить до горла, украсть его протяжный стон, поиграть, но он вновь улыбается, хватает за лодыжки и дергает на себя, так что моя задница оказывается на его бедрах, а ноги на плечах. Нависает сверху и входит резко, до конца, и я задыхаюсь от внезапной наполненности и стрельнувшей глубоко внутри легкой боли, но первый мощный толчок и из головы вылетают все мысли. Мир сужается до него — горящих пламенем глазах, сведенных на переносице бровей, животного оскала, перекатывающихся под кожей мышц. Он удерживает меня за талию, давит на живот, словно пытаясь прощупать себя внутри меня, и ощущения становятся острее, жарче. Сразу задает бешеный, размашистый темп и не сдерживает громких стонов, заводя меня еще сильнее. Выгибаюсь навстречу, пытаясь углубить толчки, он сразу подхватывает, едва ли не складывая меня пополам — колени теперь по обе стороны от моей головы, и его член так глубоко, что я не могу дышать, только всхлипывая и прошу больше, беспорядочно целуя каждый сантиметр его тела, до которого дотягиваюсь. — Блять, — стонет он, срывает с моих губ мокрый, вязкий поцелуй, прикусывает щеки, нос, широко облизывает, кусает бедра, и я шиплю, вызывая у него ухмылку, — покричи для меня, детка. Громко. И я кричу, потому что он наращивает темп. Мышцы горят от неудобной позы, добавляя извращенного удовольствия, мне хочется раствориться в его теле, в ощущениях, которые он дарит, хочется записать его стоны и слушать как музыку — постоянно, на повторе. — Сильнее, — хнычу я, — блять, сильнее! Он скалится и исполняет мое желание, не жалея, вбиваясь так глубоко, что меня простреливает боль — он ударяется о матку. Перемещает ладонь на мое горло и сжимает, забирая возможность сделать вдох, кусает губу и врывается языком в рот, повторяя поступательные движение своего члена. Мне кажется, что я умираю в его руках. Мне жарко, мокро и дико сладко. Он не прекращает темпа, но ведет бедрами по кругу, и меня подкидывает от новых ощущений, от нового угла проникновения, от новых движений, я кричу не сдерживаясь, плевать на соседей, бессвязно лепечу его имя. Слишком много, его слишком, все вокруг слишком. Я плачу, зову его по имени, чувствую, что нахожусь на пределе, что больше не могу выдержать разрывающие эмоции, что у меня сенсорная перегрузка — кожу жжет как при температуре. — Моя грязная шлюшка, — шепчет он прямо в ухо, и я давлюсь собственным стоном. Его низкий голос растекается как горячая патока, топит мое сознание, отключает все органы чувств, кроме слуха, — ты же хочешь кончить, м? Моя маленькая сучка хочет кончить от моего члена? В глазах темнеет, внутри меня пульсирует, и я понимаю, что он сам на грани, но продолжает вбиваться в меня, как сумасшедший, голодный, озверевший. — Хочу, — плачу я и вгрызаюсь в его плечо зубами — кусаю безжалостно, ощущая на языке металлический вкус, и он звереет, рычит, матерится, ускоряется так, что меня оглушает звуком мокрых шлепков тела о тело. Живот скручивает и я кричу его имя. Ноги немеют от оргазма, все тело дергается, словно в судорогах, и на секунду мне кажется, что я умираю — уши закладывает, в глазах пляшут темные пятна, и я едва слышу собственный голос. Он кончает через пару секунд, изливаясь вглубь, заполняя и обдавая жаром. Опускает мои ноги, я морщусь от боли в горящих мышцах. Обессилено заваливается на меня, не выходя еще пару мгновений, затем откатывается на бок. Мое тело слишком чувствительно, и он знает, что нужно дать мне время — касается лишь пальцами моих пальцев и лежит, пытаясь отдышаться, любуется, гладит моя ладонь и счастливо улыбается. — Я люблю тебя, — шепчет расслабленно, потягивается, и замирает. Его быстро затягивает в сон — сегодня ему нужно на репетицию лишь к вечеру. Поворачиваюсь к нему, все еще дыша тяжело и загнанно, словно пробежала марафон, и укладываю голову на его бицепс. Он тут же притягивает меня к себе. Убираю мокрую челку с его лба, поглаживаю скулы, губы, пирсинг и меня топит дикая, собственническая нежность. Мой. — Гуки, — тихо зову я, и он мычит в ответ, не открывая глаза, — люблю тебя. Он улыбается спросонья, придвигается ближе и тычется лицом мне под шею, снова оплетая руками и ногами, удовлетворенно вздыхает и засыпает. Скоро он снова уйдет, забирая с собой тепло, но он вернется. Он всегда приходит ночью.