Give Us A Little Love

Когда во сне приходит тьма Я снова ищу тебя В лицах прохожих чужих Когда-то все же родных. Их давно уже рядом ведь нет, Но катится мне же во след Прошлое камнем в груди Чужой среди своих. polnalyubvi – Чужой среди своих

      Когда Дилюк только-только покинул город, Кэйа часто прокручивал в голове сценарии его возвращения, раз за разом представлял, что скажет ему, когда увидит, как извинится, как попытается объясниться. Первое время он жил этим. Дилюк всё не возвращался.       Потом в какой-то отвратительно обычный день Кэйа глянул на его Глаз Бога и вместо мерного пламени увидел едва тлеющий огонёк. Тогда он взял его с собой на службу, и периодически доставал не то в надежде, не то в страхе. Ужасный был день. Он даже не помнит, что в тот день делал.       Глаз Бога разгорелся снова, поздно вечером, когда Кэйа лежал на кровати, долго-долго смотрел на него и боялся, что стоит ему уснуть, как он погаснет. После этого он уже не думал, что скажет. Стало как-то всё равно. После этого он начал молиться, чтобы Дилюк вернулся, злым на него, разочаровавшимся, да каким угодно, только вернулся. Видеть, как угасает его жизнь, и даже не знать, где он, оказалось невыносимо.       Постепенное всё вернулось на круги своя: Магистр Варка уехал в экспедицию, Кэйа стал фактически вторым человеком в городе, служебные обязанности навалились небывалой горой и занимали буквально всё время и практически все мысли. Кэйа приучился хранить чужой Глаз Бога в прикроватной тумбочке и проверять только два раза в день: утром и вечером перед сном. И только в особенно тёмные ночи, когда просыпался от кошмаров и долго не мог уснуть, он доставал его, клал рядом с подушкой и смотрел на мерное сияние. Это успокаивало.       В общем, он ждал чужого возвращения, а думать, что Дилюк может не вернуться, он себе запретил.       И Дилюк вернулся. В такой же обычный день, как тот, в который он чуть не умер.       Дилюк вернулся, а Кэйа оказался совершенно к этому не готов. Все слова, которые он вынашивал эти бесконечные три года, выветрились из его головы, оставив там только отчаянное желание сжать некогда брата в объятиях, задрать одежду и долго-долго водить руками по знакомому телу, изучая новые шрамы — о, он уверен, их в избытке. Удостовериться, что Дилюк в порядке. Защитить. Никогда больше не отпускать.       Кэйа знает из донесений, что Дилюк вернулся в город. Кэйа знает, что он заходил к Джин, потому что видел его из окна своего кабинета. Кэйа говорит себе, что у него слишком много дел, чтобы специально искать встречи. И это даже не ложь, у них и правда назревает кризис, всё прибывающие дипломаты из Снежной тому подтверждение.       Весь день капитан кавалерии тратит на разбор их въездных документов, сбор и сортировку слухов. А вечером заглядывает в Долю Ангелов, рассчитывая невзначай порасспрашивать Чарльза о его начальнике. И очень удивляется, увидев этого самого начальника.       Дилюк стоит с краю за барной стойкой так, чтобы не мешать Чарльзу обслуживать посетителей. Кэйа скользит взглядом по плечам, обтянутым белой рубашкой, шире, чем он помнил, по застёгнутым пуговицам, светлой шее, по ярким густым волосам, собранным в высокий хвост. Лица не видно, Дилюк склонился над какой-то большой книгой, похожей на книги учёта в Ордо. Видимо, что-то из документации таверны.       Кэйа подходит ближе. Он не замечает, как Чарльз кидает на них задумчивый взгляд и специально отворачивается к другим посетителям. Он смотрит только на Дилюка. Он вернулся. Он действительно вернулся, живым, вроде здоровым, стоит тут, делами занимается.       Дилюк, видимо, почувствовав пристальный взгляд, поднимает голову. Первые мгновения ничего не происходит, они смотрят друг на друга даже без каких-либо эмоций. Потом Дилюк хмурится. Кэйа растягивает губы в улыбке.       — Привет, — тянет он.       Дилюк будто мрачнеет ещё сильнее. Кэйа замечает, как Рагнвиндр взглядом проходится по его фигуре и возвращается к лицу, и ему стоит определённых усилий не поёжиться. Вместо этого он, не забывая держать улыбку, подходит к стойке и забирается на барный стул.       — Привет, — наконец отмирает Дилюк. — Что ты тут забыл?       — Ну это же таверна, Люк, люди приходят сюда выпить.       Не забывать улыбаться.       А вот Дилюк, кажется, от его слов действительно злится.       — Чего ещё ожидать от рыцарей.       Главное — не забывать улыбаться.       — Рыцари Ордо должны соответствовать духу города вина и свободы.       — В таком случае, сэр Кэйа, — цедит Дилюк. — Попрошу Вас соответствовать ему где-то в другом месте. В этом заведение Вам в обслуживании отказано.       Кэйа пытается идентифицировать свои собственные чувства, но получается плохо — их слишком много. Обида, злость, вина, щемящая нежность. Уходить не хочется, но больше уже не из-за желания выпить (хотя оно тоже присутствует), а желания подольше порассматривать Дилюка. Бездна, он и впрямь вернулся.       — Но позвольте, мастер Дилюк, — включается он в игру, — в этом заведении подают лучшее вино Монда!       — Уходите, сэр Кэйа.       Ух, как полыхает. Нет, не так как раньше, но что-то знакомое в этом проскальзывает.       — Что ж, пожалуй, действительно лучше пойду домой, тяжёлый день был. Но ждите меня завтра!       Он соскакивает со стула и выходит за дверь, стараясь делать это не слишком поспешно. Голова идёт кругом. Он не был готов к этой встрече.       Кэйа забегает в «Кошкин хвост», чтобы захватить бутылочку чего покрепче, и действительно идёт домой — небольшую съёмную квартирку напротив Ордо. Только беспорядочно стянув с себя верхнюю одежду и влив в себя пару стаканов виски, чувствует, что вроде немного успокоился.       Так. Дилюк вернулся, живой и здоровый. Всё ещё злится на орден и на Кэйю, в частности. Так и не смог простить предательство? Понимаю, Лучик, я тоже себя не могу простить.       А вот взгляд у него поменялся. Раньше там всегда горел огонь. Когда Дилюк радовался в его глазах плясали яркие искры, когда он злился — полыхало гневное пламя. А теперь его будто потушили. Пар валит, а огня нет. Кэйа любил этот огонь, и Дилюка любил. Да что уж тут, до сих пор любит.       Надо ему его Глаз Бога вернуть. Вряд ли это как-то связано, но так всё равно будет правильней. Дилюку пиро подходит.       Кэйа опрокидывает в себя ещё полстакана виски, и бредёт к тумбочке с мыслью достать его прямо сейчас. По пути его заносит, и он чуть не падает, но всё же приземляется на кровать. Достаёт чужой Глаз Бога. Он ярко сияет в ночной темноте красным. Вспоминаются те ужасные минуты, когда этого сияния практически не было, и становится вдруг так страшно. А что, если снова что-то случится? Как ему теперь узнать, что Дилюк в беде? Как помочь? И отдавать уже не хочется.       Но надо. Это его Пиро, оно как продолжение его души, как необходимая конечность.       Не сейчас, думает Кэйа, заваливаясь боком на кровать. Последнюю ночь он позволит себе хранить его, а потом обязательно отдаст. Вот ещё пару минуток посмотрит и отложит обратно в тумбочку, а завтра точно отдаст.       Сам того не замечая, он засыпает на нерасстеленной постели прямо в одежде и с чужим Глазом Бога в руке.       У Кэйи откровенно нет времени страдать по Дилюку. Или искать с ним встречи. Или продумывать в голове непроизошедшие диалоги.       — Им нужны дети, — резюмирует он и с удовольствием отпивает горячего чая.       Ярко чувствуется цветок-сахарок и... что это? Неужели лилия калла? Как интересно. Знает он одну великолепную женщину, которая могла бы заварить магистру успокаивающий чай. И принести печеньки.       — Им нужны наши дети, — серьёзно уточняет Джин.       А ведь он ей действительно гордиться. Не уверен, насколько уместно испытывать такие чувства к своему начальству, но гордится.       — Да. И нам нужно как-нибудь аккуратненько послать их нахуй так, чтобы и не понятно было, что нахуй послали.       Кэйа тянется к печенькам. Надо пользоваться ситуацией, ему-то никто вкусности в кабинет не таскает.       — Чтобы не испортить дипломатические отношения, — кивает Джин. — Показать, что у нас у самих не хватает людей? Будем выглядеть жалко, но они и так о нас не самого лучшего мнения.       — К тому же это правда, — Альберих безрадостно усмехается. — Но не думаю, что их это остановит. У них есть на нас рычаги давления.       — А у нас на них ничего. И силой вопрос не решить.       Кэйа задумывается. А ведь силой решить вопрос было бы куда лучше: не играть жалких сироток без ушедших в экспедицию взрослых, а показать, что к ним лезть себе опасней.       — Знаешь, есть у меня одна идейка, как их инкогнито выпнуть из города. Мы же с тобой прикинули, что вряд ли они заговорят о деле сразу, а вот на большом общественном мероприятии, на котором будет вся верхушка общества...       — Приём Дилюка.       — Да. А там поди разбери, кто из многочисленных гостей решил взять всё в свои руки.       — Вряд ли Дилюк будет рад, если мы сорвём ему приём, — вздыхает Джин.       Он будет в бешенстве. Мало того, что это торжественный приём, на котором будут представители всех сословий общества, способ заявить, что мастер Рагнвиндр вернулся в Мондштадт и теперь лично будет заниматься делами семьи, так ещё он будет сорван ненавистным им Ордо Фавониус.       — Не волнуйся, пополыхает и успокоится, — усмехается Кэйа.       Джин серьёзно и чуточку печально смотрит на него. Не нравятся ему такие взгляды.       — Вы поговорили?       — Да, на днях пересеклись в Доле Ангелов, — как можно легкомысленней отвечает Кэйа. — Не о чём беспокоиться, магистр.       Повисает небольшая пауза, во время которой Джин внимательно наблюдает за своим капитаном, а тот делает вид, что печеньками и чаем увлечён больше, чем конфликтом с бывшем братом.       — Ладно, поступай как знаешь, — наконец сдаётся магистр. — И на приёме тоже.       — Ценю Ваше доверие, — не то серьёзно, не то шуточно отзывается Альберих. — Мне надо время, чтобы всё спланировать, так что давай завтра изложу план уже более точно.       — Хорошо, тогда завтра останешься после собрания и всё расскажешь.       — Ещё собрание... — мученически тянет Кэйа.       — Да, сэр Кэйа, ещё собрание, — слегка насмешливо отвечает Джин.       — Ладно, тогда разрешите идти?       — Разрешаю.       И сюда он Дилюка приплёл, какой молодец. Скоро будет его имя писать между словами в отчётах. Хватит думать о Дилюке! У них тут эскалации влияния Снежной, эксперименты на детях и предвестник Фатуи, приезжающий в Монд, как к себе домой. А он не может думать ни о чём, кроме своей подростковой влюблённости!       Но Дилюк был важен. И был далеко не просто подростковой влюблённостью. Таких, как он, на его родине называли судьбой.       Приглашение, высланное в Ордо Фавониус, не было именным — в нём безлико приглашался представитель ордена, которым по правилам этикета мог стать любой рыцарь, званием не ниже капитана. Джин хотела пойти лично, однако Кэйа попросил её этого не делать. В присутствии магистра все его слова, не опровергнутые ей, имели больший вес, а так всё им сказанное можно будет потом списать на бредни пьяного капитана.       И этот особняк... Надо признать, приходить гостем в место, которое когда-то звал домом, больно. Не так больно, как смотреть на погасший Глаз Бога, но явно больнее, например, перелома ребра.       Кэйа успевает выпить бокал вина и перекинуться парой ничего не значащих любезностей, когда появляется Дилюк. И это контрольный в голову. На нём белый костюм: брюки, рубашка, фрак, — и только бабочка и перчатки насыщенно-красные. Его длинные волосы огнём струятся по спине, перехвачены только боковые пряди, чтобы в лицо не лезли.       Кэйа, конечно, тоже постарался выглядеть прилично, на нём чёрный костюм и тёмно-синяя атласная блуза, но это даже рядом не стоит с Дилюком в белом и с распущенными волосами. А главное он держится спокойно и уверенно. Ну чисто глава клана на приёме. Становится грустно.       — Дамы и господа, я рад принимать вас всех у себя. К вашим услугам лучшие музыканты Мондштадта, а также вино из погребов Рассвета приличной выдержки. Пожалуйста, наслаждайтесь этим вечером.       Сухо. И даже улыбки не проскочило на любимом лице. Конечно, это всё формальности, но, если бы он ещё улыбнулся в конце, Кэйе бы грозила смерть от остановки сердца. Так что может это и к лучшему. Эх, Лучик, что же с тобой сделалось?       Развивающимся событиям было плевать на его душевные метания, они развивались: Дотторе подошёл к кардиналу Кальвину и просил разговора наедине. Дилюк предложил провести их в отдельную залу при условии, что ему тоже разрешат присутствовать. По крайней мере, о Монде он переживал так же, как прежде.       Кэйа тихонечко последовал за ними.       — Не против, кардинал? — невзначай осведомился он.       — Нет, сэр Кэйа. Думаю, так будет даже лучше.       Так их компанию, состоящую из Предвестника Фатуи Дотторе, его личного помощника Краппа, кардинала Кальвина и Кэйи, Дилюк отводит в малую гостиную с овальным столом, за которым все и размещаются. На Кэйю смотрит только бегло ничего не выражающим взглядом, фокусируя всё внимание на Фатуи.       — Позвольте, господа, представить вам капитана Ордо Фавониус сэра Кэйю, — заговаривает кардинал Кальвин. — Надеюсь, вы не будете против, если он будет присутствовать от лица Ордо Фавониус.       — Нет, что вы, — тут же отвечает Крапп. Мерзкий тип. — Разумеется, не против.       — В таком случае, давайте перейдём делу.       — Отличная идея! Мы хотели бы одолжить у вас нескольких добровольцев для войск Фатуи. Мы преданы защите наших с вами земель. Для ваших людей было бы большой честью пополнить наши ряды.       Ну что да прелесть, людей им подавай. А ключи от Монда на блюдечке не принести?       — Позвольте задать нескромный вопрос, — если у Кэйи не получилось убрать ехидные нотки из голоса, ему было абсолютно плевать.       — Внимательно слушаю.       — В землях Крио Архонта должно быть достаточно дееспособных молодых людей. Зачем вам ради кучки новобранцев проделывать весь этот путь до Монда? Это, конечно, не моё дело... Просто любопытны причины столь длительного путешествия.       — Могу вас успокоить. Все регионы континента приняли защиту, которую предоставляют Фатуи. Мы верим, что настало время заключить альянс и с Мондом. Всё-таки Снежная и Мондштадт — старые друзья.       Забавно. На что ещё его можно разговорить?       — Тогда я должен сообщить заранее, что население Монда невелико, — Кэйа добавляет в голос сожаления. — Ордо Фавониус также имеет проблемы с вербовкой. Наши совершеннолетние граждане либо слишком слабы, либо не могут считать до десяти.       Мельком он замечает, как Дилюк морщится. Да, он давит на жалость и спекулирует. Но кто-то же должен, не всем же быть такими прямолинейными и правильными.       — Мы ищем верующих в Семерых Архонтов, а не сильных умом и телом, — тем временем спорит Крапп. — В Монде достаточно людей, чья вера крепка. Те, кто поедет с нами, будут обучены военному делу и станут героями.       И почему он называет Мондштадт Мондом? Нет, Кэйа, конечно, тоже его так называет, и Дилюк, и даже Джин, и вообще все. Но одно дело сокращать название региона в устной речи между его гражданами, и совсем другое на дипломатической встрече.       — Звучит как дань крови, оплачиваемая жизнями наших детей.       — Но это совсем не то, что мы имеет в виду.       — Ну раз Вы так говорите, у меня нет причин Вам не верить, — примирительно поднимает руки Кэйа.       — Действительно, нет, — Крапп переводит взгляд на кардинала Кальвина. — Так что Вы скажете?       Государственный строй Мондштадта вроде как предполагал отделение духовенства от рыцарства, но исторически так сложилось, что сенешаль церкви Барбатоса являлся так же заместителем Великого Магистра. После ухода Магистра Варки и сенешаля Шеймуса в поход, их места заняли Действующий Магистр Джин и кардинал Кальвин. Так что исходя из таких рассуждений, самый высокий статус из присутствующих был именно у него. Но был нюанс: кардинал Кальвин был абсолютно никакой политической фигурой. Повседневные дела церкви его утомляли и вызывали мигрени, поэтому постепенно отошли к сестре Виктории, а в большой политике он слишком боялся совершить ошибку, поэтому по обыкновению перекладывал ответственность на Ордо Фавониус, избегая самостоятельно принимать решения. Благо, за много лет публичной жизни держать лицо он научился прекрасно.       — Да уж... вопрос действительно серьёзный, — размеренно заговаривает он. — Я принимаю ваши доводы, и конечно, Мондштадт рассчитывает и впредь оставаться со Снежной в дружеских отношениях. Однако как кардинал церкви, боюсь, я не имею власти распоряжаться людьми. Это юрисдикция Ордо Фавониус.       Крапп перевёл раздражённый взгляд на Кэйю:       — И что же скажет Ордо Фавониус?       — Помилуйте! Я всего лишь один из капитанов ордена, и никак не могу говорить от его лица, — тут же заявляет Кэйа. - Такое решение может быть принято только после того, как будет уведомлен Действующий Магистр.       — Боюсь, мой господин потребует дать ответ сейчас же!       — К сожалению, это невозможно, — разводит руками капитан.       Стул, на котором сидел Дотторе и всё это время молчал, резко отодвигается с неприятным звуком, и Предвестник уходит, всё так же не произнеся ни слова. Крапп переводит растерянный взгляд с Кэйи на кардинала Кальвина, а с него зачем-то на Дилюка.       — Если вы закончили, могу предложить проводить вас обратно в большой зал, — невозмутимо говорит он.       — Это было бы чудесно, — отзывается Кэйа так, будто ему больше всех нужен провожатый по дому, в котором он вырос.       Дилюк, видимо, думает примерно о том же, так как снова хмурится и быстро отводит взгляд.       Большой зал после приглушённого освещения гостиной ослепляет. Зажжены абсолютно все свечи в помещении, в их свете блестят бриллианты и драгоценные камни на руках, шеях и головах знати, дам в шикарных платьях кружат в танце кавалеры, стучат по каменному полу каблуки. Если бы не работа, Кэйа бы тоже станцевал танец-другой. Несколько прекрасных леди очень однозначно окидывают взглядом капитана кавалерии. А ещё он видел Барбару, пришедшую вместе с кардиналом Кальвином, и Кэйа, которому от Джин передалось отношение к Барбаре, как к младшей сестрёнке, обязательно пригласил бы её пройтись по паркету и развеять скуку. Но, конечно, больше всего он хочет пригласить на танец Дилюка. Это навевает какие-то далёкие воспоминания, как Кэйю в детстве учили танцевать и Дилюк смиренно соглашался снова и снова вставать с ним в роли ведомого, чтобы Кэйа мог потренироваться. Они были идеальной парой.       Реальность жестока. Реальность заставляет его подходить к Краппу, который уже бесит его сверх меры, и беззаботно улыбаться.       — Вот вы где! А я вас обыскался.       — Архонты, как вы меня напугали! — едва ли не подскакивает Фатуи от неожиданности.       — Прошу меня извинить, — слегка посмеивается Кэйа. — Надеюсь, Вы не в обиде на меня, мистер Крапп. Уверяю Вас, мы обязательно решим ваш вопрос, просто не этим вечером, и точно не в присутствии кардинала. Если Вы понимаете, о чём я.       — О, я понимаю, о чём Вы, — важно кивает Крапп и весь расслабляется от чужих слов. — Похоже, вы единственный человек здесь, умеющий вести дела.       — Приходится крутиться, — пожимает плечами Кэйа и делает вид, будто задумывается. — А хотите небольшой жест, чтобы показать, что я на вашей стороне? Я заметил, Вы ценитель вина?       — Что есть, то есть.       — Это вино, конечно хорошо, но оно не идёт ни в какое сравнение с тем, что спрятано в погребах. Видите вон ту дверь слева? Если пройти в неё, дойти до конца коридора и спуститься по лестнице, окажетесь как раз там. Охраны там не бывает.       — Ох, вы! — шуточно грозит пальцем Крапп, однако Кэйа видит, как заблестели у того глазки от его рассказа.       — Ещё увидимся, — с улыбкой расшаркивается капитан. — Хорошенько насладитесь этим вечером.       Он обходит Краппа и движется по залу, недалеко, пару метров и останавливается напротив Дилюка, без сомнения всё слышавшего. Кэйа ничего ему не говорит, но смотрит прямо в глаза, пытаясь через взгляд донести свою мысль.       Действуй. Я создал тебе все условия. Ты чудесно смотришься в этом... Нет, это не пытается. Такое наоборот надо постараться убрать хотя бы из взгляда, если из мыслей не получается.       Дилюк уходит. Кэйа медленно цедит вино. Превосходное. В погребе, конечно, тоже есть хорошие образцы, но и это очень даже.       Минут через двадцать возвращается Дилюк, проходит к гостям и вклинивается в какой-то разговор. На Кэйю показательно не смотрит. Ну и ладно. Он не выглядит сильно расстроенным, значит, всё в порядке. Только красные волосы чуть растрепались, но это можно списать на последствие пары танцев, не то чтобы он танцевал, но кто же следит.       Кэйа выходит на улицу, находит мальчишку, нанятого следить за дверями этим вечером, и узнаёт, что Дотторе уехал. Возвращаться уже не шибко хочется, усталость кроет тяжёлым одеялом, но надо. До конца приёма осталось ещё немного.       — Сэр Кэйа, — окликает его Барбара, когда все уже начали разъезжаться.       Пожалуй, ей единственной, он ещё в состоянии улыбаться не натянуто. Ну ещё Дилюку, но там случай особый.       — Что такое, Барбара?       Она неожиданно заминается, чуть нервно сжимая подол светло-сиреневого струящегося платья в пол. Всё-таки жаль, что они не потанцевали.       — Мне неловко просить Вас об этом, но и просто уйти без кардинала я не могу, — она переводит взгляд в сторону, и Кэйа, проследив за ним, понимает, в чём дело. — Поэтому не могли бы Вы удостовериться, что кардинал Кальвин дойдёт до своего дома?       — Конечно. В конце концов, забота о гражданах является моей первостепенной задачей.       И шуточно отдаёт честь. Барбара мягко улыбается.       — Спасибо. Доброй ночи, капитан.       — Доброй ночи, сестра.       В этом примерно такое же соотношение искренности и юмора, как в его общении с Джин.       Вздохнув, Кэйа подходит к кардиналу и кладёт руку ему на плечо.       — Приём уже заканчивается, пойдёмте домой.       — Кэйа! Я так рад тебя видеть! — он взмахивает рукой, и Кэйе приходится перехватить её, чтобы не пролилось вино из бокала, который эта рука сжимает.       — Пойдёмте, — повторяет Кэйа, выхватывает бокал, залпом опрокидывает в себя и ставит на стол.       Ноги кардинала уже не держат, и капитан подхватывает его, закидывая его руку себе на плечо.       — Какой чудесный вечер, да?.. Такой чудесный...       Его речь невнятна и будто уплывает под конец предложений. И это ещё Кэйю называются алкоголиком! Ещё раз вздохнув, он направляется в сторону дома кардинала, благо идти недалеко.       Ночью в Ордо Фавониус приходит срочное обращение: одна из горничных дома Рагнвиндеров спустилась в погреб и обнаружила тело Фатуи, личного помощника Дотторе. К сожалению, это произошло через полчаса после окончания приёма, и найти преступника или хотя бы сузить круг подозреваемых на месте не представляется возможным.