Затерянные

      Дазай резко проснулся. В кошмаре было что-то про лаборатории. Потом Осаму бежал, бежал, бежал, пока тело снова не подвело. Защемило сердце, и он понял, что сидит на электрическом стуле. «Нет!» — закричал он. «Ты нарушил правило, — равнодушно сказал Мори Огай. — Нельзя подавать голос без приказа, Актив». И сдвинул рычаг.       Кажется, кричал он в реальности. Била крупная дрожь, по спине бежал холодный пот. Он сильнее закутался в одеяло, но то совсем не спасало. Темнота, ранее не вызывавшая никаких чувств, теперь причиняла дискомфорт. Дазай головой понимал, что там ничего нет, но тени складывались в образы, и стало сложно дышать. «Успокойся», — сказал он себе. «Актив не должен испытывать страх», — говорил Мори Огай.       Он представил, как его обнимает Чуя. Тепло его тела согревает замерзшего Осаму, а молчаливая поддержка даёт понять, что он не один. Якорь в его существовании, смысл жизни. Человек, помогающий ему на протяжении столького времени. Представил его слабую ухмылку и наверняка какую-нибудь безобидную остроту. Стало легче.       Спать все равно не хотелось. Он встал, включил свет, остро осознавая свое одиночество. Чуя уже пару дней как уходил на ночные вылазки, предпочитая днем отсыпаться. Что-то подворовывал, покупал продукты. Даже притащил пару книг и глупых журналов с кроссвордами и анекдотами (но Дазай не понял, где надо смеяться). И кулинарную книгу.       «Извини, я что-то не посмотрел, что притащил, — сказал Чуя, когда справился с выражением лица, увидев содержание. — Схватил, когда уже уходил. Подумал, роман какой-нибудь».       Впрочем, Дазаю было все равно, лишь бы забивать чем-то мозг. В последнее время его ум становится таким, как и был прежде, и думать получалось быстрее. Это его радовало. Но в то же время — получалось, что ему нечем заняться, а мозг требовал интеллектуальной нагрузки. Да и пока они определяются с планами и зализывают раны, ему нужно было чем-то заняться.       Если Чуя ночью любил устраивать внеплановую уборку, то Дазай предпочёл впервые в жизни что-то приготовить.       Это заняло у него много времени. Отварить рис оказалось делом более сложным, чем он представлял. Газовая конфорка не подчинялась силой мысли. А нож, с которым он обращался, как одно целое, вдруг начал делать совершенно не то, что от него требовалось. Впрочем, Дазай смог нарезать начинку ювелирно одинаково. Его так увлек процесс, что он забылся ненадолго. Сворачивая будущие онигири в листы нори, он понял, что есть их было некому. Тем временем, скоро должен был вернуться Чуя. Дазаю стало неловко от того, чем он занимался вместо того, чтобы спать. Убрал кухню.       Чуя вернулся аккурат к тому времени, когда Дазай справился с мелким беспорядком, который успел навести. Он все еще ярко помнил, как с болью наблюдал попытки Ацуши отварить лапшу и понимал, что скоро наступит апокалипсис. Не тот опыт, который он хотел бы повторять.       — Про нас ничего не слышно, ну, оно и неудивительно, — отчитался Чуя, цивилизованно сняв обувь. — Ой. Что это?       Дазай запретил себе краснеть. Как бывший Ликвидатор он не мог позволить себе этого!       — Можно попробовать? — тем временем спросил Чуя, любопытный, как кот. Дазай молча кивнул. Чуя помыл руки, сменил перчатки, и только после этого аккуратно взял онигири, откусывая немного. — Обалдеть. Ты первый раз что-то готовил?       — Да, — признался Дазай.       — Очень вкусно, — искренне похвалил Чуя. Если бы не часто активирующаяся Порча, Осаму бы действительно поверил, что у него все нормально. — Я вот совсем не люблю готовить. У тебя хорошо получилось. А почему ты не ешь?       Дазай впервые попробовал домашнюю еду. Было действительно вкусно.

***

      Чую загоняло больше всего под вечер, когда Дазай уже спал, а он должен был уйти на разведку. Вскоре стало незачем уходить на всю ночь. Дазай исправно пил таблетки и даже мог поесть немного нормальной еды. Он шёл на поправку, насколько это могло быть в его положении. Конечно, былой формы ему не видать, но все же Чуя был рад, что тот чувствует себя лучше. Это помогало ему не думать о том, как было плохо и пусто внутри него.       Конечно, он делал вид, что все в порядке. После последнего срыва он все же смог восстановить хрупкое равновесие внутри, но было чувство, что стекло, из которого он состоял, покрывается трещинами. А он молчит и терпит. Были наметки на будущее, были планы, была возможность; почему же ему было так херово? Он же жив. Это самое главное.       Казалось, что как будто бы нет.       — Нам нужно проникнуть в Спец. отдел, — как-то сказал Дазай, сидя на футоне с книгой. Чуя, занимавшийся тем, что молчаливо подбрасывал и ловил крутящийся в полете нож, чуть его и не выронил. Потребовалось секунда, чтобы справиться с глупыми восклицаниями и потребовать:       — Объясни.       — Только там мы найдем доказательства предательства Сакагучи. Раз. Скорее всего, в секретных архивах мы сможем раздобыть и нынешнее местонахождение Агентства, — это будет замечательным решением проблемы. Потому как до этого Накахара всю голову изломал, как им найти то, что не смогли сделать спецы со своими ресурсами. — И, может быть, мы узнаем что-то о тебе.       Чуя проигнорировал последнее предложение. Он все все не верил, что Порча могла быть плодом эксперимента. Как и он сам. Легче было думать, что он просто забыл детство.       — Андре Жид искал рыжеволосых молодых парней и спрашивал их имя, — прочитав его мысли, сказал Дазай. — Это не может быть совпадением. Они искали тебя.       — Почему тогда Сакуноске не выдал меня? — в ответ возразил Чуя.       Но у Дазая на все было объяснение.       — Если он любил Кое, то желал счастья её брату. Вероятно, Мимики хотели делать с тобой не особо приятные вещи.       Бред. Ну бред же. Не верилось в это. Зачем тогда Кое воспитывала, оберегала его? Неужели потому, что он содержал в себе Порчу или какую-нибудь ещё выдающуюся способность? Он не мог в это поверить.       — Мимики назывались террористической организацией не просто так, — продолжил Дазай. Видно было, что он продумал весь диалог от начала до конца. Да и в принципе — много об этом размышлял. Он легко принял мысль о том, что Чуя является лабораторной крысой, в то время как Накахара лишь допускал возможность этого, и то с трудом. — Они действительно забрали много людей. Взрывы в общественных местах, захваты. Убийства наиболее узнаваемых общественных и политических деятелей. Вполне возможно, они разузнали о Порче и решили с её помощью устроить… демонстрацию.       — И как они собирались заставить меня её использовать? — спросил Накахара. Дазай посмотрел на него, вскинув брови.       — Чуя, у тебя огромная воля к жизни. Будь ты в безвыходной ситуации — и Порча активируется сама, а ты не будешь ей мешать. Решишь забрать с собой как можно больше, если уж победить не сможешь.       Было даже страшно от того, как хорошо Осаму мог его читать. Насколько Чуя чувствовал себя уязвимым и открытым рядом с ним. Дазай после его срывов точно знал болевые точки, и Накахара остро осознавал его опасность для себя. Ничто не ранит, как слова. А Дазай был в этом спец.       — Как ты планируешь пробраться в самое защищенное место Йокогамы, специализирующееся на убийстве эсперов, вдвоём, один из которых калека, а второй не контролирует себя?       — Тайно, естественно, — как само собой разумеющееся, ответил Дазай.       И он выложил план, слушая который, Накахара впервые всерьёз задумался, не сошёл ли с ума Дазай.       — Для начала, — протянул он. — Нам нужно переехать.

***

      — А теперь скажи, что сейчас происходит, — попросил Чуя, когда ночью они сели в очередную бесхозную, старенькую машину. Ехали молча, но вскоре Чуе надоело вариться в собственной голове. Почему-то вспомнилась их первая поездка наедине. Он тогда тоже молчал, но это потому, что не знал, как отреагирует Капитан на вопросы и следует ли их задавать. Как же давно это было и как изменились они. Накахара ни за что в жизни бы не предположил, что сможет узнать Дазая с изнанки. Он его совсем не воспринимал, как бездушного Капитана. От него сейчас шло… тепло.       Ну, и сейчас Чуя имел право голоса, а Дазай все же иногда оставался мудаком, игнорирующим его вопросы.       У этого безусловно была причина, как и у всего, что он делал. Чуя уже даже не сомневался в этом, просто расслабился, наблюдая за ночным городом.       Они остановились у серой многоэтажки. Дазай аккуратно припарковался, забрал пакеты, в которые они положили все самое важное. Накахара порадовался за него: раньше он бы и идти сам не смог. Но все же отобрал один, чтобы не сильно перенапрягался, и так же молча последовал за Осаму.       На пятом этаже они остановились и Дазай достал ключ. Только когда они зашли, Осаму заговорил:       — Спасибо, что не спрашивал.       — Теперь расскажешь? — поинтересовался Накахара, осматривая новые апартаменты.       Скромно, но хотя бы уютно. Намного приятнее, чем то, где они ночевали до этого. В который раз Чуя порадовался, что и он сам, и Дазай были приучены терпеть неудобства. Гражданский человек закис бы, сидя в четырёх голых стенах без связи и только изредка выбираясь на улицу. А Дазай так и вовсе — безвылазно. Но все же было радостно находиться в хотя бы комфортном месте, если все вокруг оставалось небезопасным.       Осаму прошёл в гостиную, с облегчением устраиваясь на мягком диване.       — Тот план, — начал он. — Был обманкой.       Чуя мысленно выругался.       — Зачем?       — Ты помнишь способность Сакагучи? — дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос. Но пазл у Накахары все не складывался, и он был вынужден спросить:       — И что?       — Ты уверен, что не трогал никаких лишних предметов, пока воровал или выходил на улицу? — снова спросил Дазай. — Или когда мы убили Дзено? А после этого?       Блять.       — Поэтому я назвал неправильный адрес нашей следующей точки и неправильный план проникновения, — объяснил Дазай. — Тебе нужно будет съездить в то место и поставить жучок. За нами, вероятнее всего, все еще охотятся только Ищейки и Сакагучи. Последний точно будет в том месте, чтобы направлять первых. Когда мы узнаем, что они в совершенно другой точке города, то проникнем в Спец. отдел, пока тот не так сильно защищён. По другому пути, естественно, а не который я проговорил тебе раньше.       — А не рассказывал ты раньше, потому что тогда Сакагучи поймёт, что это обманка, — подытожил Чуя.       И все же ему не сравниться с гением Дазая. Толку от его паранойи, если она не обоснована? Почему-то он даже не думал о Сакагучи в таком ключе. Не представлял, насколько полезна его способность в поиске. Теперь понятно, почему Дазай говорил, что без Агентства Накахару будет легче вычислить. Это горькая правда.       — Да, — кивнул Дазай и пробурчал. — Не особо приятно знать, что он все это время работал нечестно.       — Ты имеешь в виду, что узнавал информацию, используя способность? — подавив неожиданный смешок, уточнил Чуя. Осаму сейчас так мило и необычно выглядел — обиженный кот.       — Да! — возмущенно подтвердил Дазай, насупившись, как хомяк. — Это очень несправедливо.       Чуя все же не выдержал и рассмеялся. То ли нервное перенапряжение так выходило, то ли забавный вид Дазая на него так подействовал, но получилось так, как получилось. Когда он открыл глаза, все еще чувствуя веселье, Дазай оказался рядом с ним. Очень близко. Накахара уже и отвык, что так бывает.       — Чуя, — прошептал Дазай. — Ты впервые засмеялся при мне.       Чуя непонимающе моргнул, ощущая… напряжение. Какое-то приятное и все еще безопасное. Дазай прикоснулся к его щеке — кожу в этом месте будто обожгло — и заправил выпавшую прядь отросших волос за ухо. Чуя замер под его нечитаемым, пристальным взглядом, даже не смея надеяться, Это он окончательно сломался, чувствуя особый момент, или для Дазая это тоже было… так? Тот не убирал руку, остановившись на его подбородке, и вдруг тихо сказал:       — Можно я тебя поцелую?       В животе у Чуи что-то ухнуло. Не доверяя собственному голосу, он глупо кивнул. Дазай, будто сомневаясь или давая время на передумать, медленно приблизился к нему. Но Чуя хотел этого, наверное, даже больше, чем сам Осаму. Что-то внутри рассосалось, развязалось, встало на место, когда губы Дазая мягко смяли его. Это было медленно и тягуче. Наверное, даже нежно; по крайней мере, у Накахары возникло только такое слово в голове. Дазай обнял его, медленно гладя по спине, и у Чуи буквально расцветали бабочки в груди. Совсем не так, как он помнил. Лучше.       — Ты… хочешь продолжить? — Осаму отодвинулся от него, заглядывая в глаза. Чуя ощущал некрепкую хватку на его плечах. Дазай выискивал на его лице что-то — наверное, признаки нерешительности. Его забота даже почему-то не раздражала, а наоборот грела. Чуе было приятно, что он спрашивает, хотя его ответ был очевиден.       — Да, Дазай, — и сам потянулся за поцелуем. Даже рост не бесил.       Дазай ответил с такой жадностью, что Чуе было душно от его чувств.       Все было как-то иначе, но в тоже время — правильно. Совсем другой Дазай. Родной и близкий. Раньше тоже было хорошо, но сейчас они будто бы вышли на новый уровень искренности. То, что Чуя раньше смущало больше всего, — нотка гнилостного запаха вранья, скрывания, угадывания и принуждения — пропала. Оказалось, ему было важным то, что он сам этого хочет; сам выбирает целовать его, знать, чувствовать чужой отклик, хотеть сделать приятно, а не потому, что «так надо».       Можно не стесняться спросить или сделать что-то не так. Они видели друг друга настолько разными, что аж сопливо, как они ещё не поженились. Но Накахара внезапно ощущал себя как мальчишка-девственник, настолько ярки были все ощущения, как будто новые.       С Дазаем действительно все казалось острее. Всегда.       Он как-то пропустил мимо, как они оказались в спальне. Если быть честным, он даже обстановку рассмотреть не успел, да и не хотел. Это казалось неважным. Слишком романтично, но Чуя впервые позволил себе немного отпустить контроль, просто наслаждаясь процессом и близостью с другим человеком. Как же кардинально различаются случайный перепихон в баре и секс с тем, в кого долго влюблен; очень странно, страшно и интимно.       — Я не хочу тебя принуждать, — сказал Дазай, нависая на ним. Раскрасневшийся и с опухшими губами — он вызывал в Чуе только одно желание, так что говорить больше не хотелось. — Если тебе не понравится… то скажи.       — Слишком много слов, Дазай, — вместо этого произнес Чуя и одним движением сменил их позицию так, что он оказался сверху на лежащем Осаму. Наклонился, чмокнув в нос. — Я не трепетная барышня.       — Хороший приём, — прокомментировал Дазай. Накахара неожиданно для себя усмехнулся.       — Лестная оценка моих возможностей.       Вот это переворот они совершили. Судя по виду, Дазай тоже не забыл. Чую как-то слишком сильно захлестывали чувства. Он, не сдержавшись, глубоко поцеловал его, наслаждаясь ритмичными движениями языков. Он скучал по этому так, что сейчас не верилось, что происходящее реально. Наверное, он никогда бы не набрался смелости сделать так, как Дазай. Он даже не мечтал о том, что тот снова сможет его захотеть. И сейчас старался запомнить, отпечатать каждое касание, каждый неровный вздох в памяти, потому что боялся, что больше не повторится.       Слишком хорошо, чтобы быть правдой.       — Я просто… — Дазай отвёл взгляд. Чуя любовался им в ночном свете, не особо обращая внимания на то, что он говорит. — Не хочу повторения.       Кажется, его действительно мучила совесть за то, как он вёл себя, будучи Капитаном.       — Осаму, — Чуя понял, что впервые обратился к нему по имени, начиная с изгнания из Агентства. Он не хотел думать, что бы это значило. Погладил его по щеке, направляя голову так, чтобы он смотрел на него, и твёрдо произнес: — Меня это не беспокоит. Ты нравился мне уже тогда, иначе бы я нашёл способ сделать так, чтобы этого не произошло. Я не делаю ничего, чего бы мне не хотелось.       Дазай отвёл взгляд и потянулся за поцелуем. Отдышавшись, Чуя спросил:       — Можно снять с тебя кофту?       Дазай проронил спустя некоторое время молчания:       — Не думаю, что это будет эстетически приятно.       — Дурак, — подытожил Чуя. — Вроде умный, а все равно глупый. Я хотел тебя, даже когда ты был лежачим скелетом, Дазай. Меня не смущают шрамы.       Наверное, словесное подтверждение все же помогло ему немного расслабиться. Дазай чуть согнулся, чтобы Чуе было удобнее, и снова лёг, когда Чуя смог расправиться с одеждой. Он выглядел таким неуверенным и потерянным, что очень хотелось доказать обратное. Накахара правда не обращал внимания на шрамы. Он их перестал замечать почти сразу, как Дазай стал ходить без бинтов — очень быстро они стали просто ещё его одной частью. Ещё одно подтверждение, какой огромный путь он прошёл и какой сильный, если не сломался в процессе и смог выжить. Чуя лизнул голую кожу и всем телом ощутил, как Осаму крупно вздрогнул.       Он даже забылся, не понял, как для Дазая это было непривычно. Что же — это лишь значит, у Чуи большое неисследованное поле для экспериментов. Он задался целью сделать приятное, но и сам очень наслаждался процессом. Ему было хорошо, когда можно было прикасаться, трогать, находить чувствительные места и узнавать другого человека. Наконец, он мог сделать то, что давно хотел — выразить все то, что он не мог сказать словами, так, как умел; он надеялся, что Дазай чувствует то же самое, но, на самом деле, он уже настолько в нем погряз, что не отпустит, даже если его чувства окажутся невзаимны.       — Это слишком… приятно, — сказал Дазай, выгнувшись. Чуя огладил худые бока и посоветовал:       — Терпи, — а потом как-то само вырвалось. — Я долго этого ждал.       Осаму всхлипнул, когда Чуя взял в рот сосок. Коварно улыбнувшись, он продолжил играться, чувствуя, как Дазай сходит с ума. Ему очень нравилось наблюдать за чужой реакцией — это прям вставляло, хотя он и так никогда не был эгоистом в постели. Голова плыла. Боже, он не помнил, когда в последний раз ему настолько нравилось происходящее. То ли от долгого воздержания, то ли от Дазая, но возбуждение было уже почти что нестерпимым, и Накахара реально опасался, что кончит раньше, чем снимет штаны.       К слову о штанах…       Дазай закрыл себе рот рукой, когда Чуя лёгким касанием провел по его стояку, твердому настолько, что даже ткань штанов давала почти во всей мере чужое желание.       — Ну, нет, — сказал он и, сам от себя не ожидая, мягким тоном продолжил, хотя в голове это звучало более язвительно. — Я хочу слышать тебя, Осаму.       Дазай взглянул на него, чуть приподнявшись, помутнившимся взглядом. Так хорошо он сейчас выглядел, господи-ты-боже, как же Чуе повезло. Тёмные, отросшие кудри спадали на лицо. Грудь вздымалась, а на шее уже расцветали алые знаки принадлежности. Чуе казалось, приложи он руку, то услышит его заполошно бегающее сердце.       На губы он даже смотреть не мог — сразу же тянуло поцеловать ещё раз, и ещё. Дорвался-таки.       — У тебя тут случаем нет смазки? — поинтересовался Чуя светским тоном, отвлекая Дазая от того, как мимолетно расстегивает его ширинку.       — Откуда? — в таком же невозмутимом тоне ответил Дазай, зашипев, когда Чуя освободил-таки его член.       — Шутник, — Накахара отомстил ему, лизнув чувствительную головку, и Дазай чуть не подпрыгнул. Чуя ухмыльнулся, довольный реакцией. Окей, обидно, но он умел перестраиваться. — Ты же гений, почему не додумался предусмотреть все… варианты развития событий?       Дазай смог выдавить из себя слабое:       — Это убежище, а не бордель.       Чуя немного отвлекся от их мелкого спора. Прикоснулся легко к стволу, подушечками пальцев прокладывая дорожку. Удивительно как странно он себя ведёт. Болтать много он и в жизни не любил, особенно так… откровенно. Блять, он держал в руках член, а думал все равно о том, как любит Дазая. Романтика же?       — Взял бы сюда командира Накахару, сразу бы передумал о назначении места, — пробурчал Чуя в итоге.       — Как командир, вы сейчас… превышаете полномочия, — сдавленно ответил Дазай.       «Кто бы говорил», — подумал Чуя и долго пососал головку. Дазай отозвался больше телом, чем звуком: выгнулся, мышцы закаменели. В принципе, Накахару и такая реакция устраивала. Он очень хотел увидеть Дазая таким — голым и распаленным, плавящимся под его прикосновениями. Он взял глубже, и Дазай все же не смог проглотить стон.       — Ты не… пойдёшь дальше? — спросил он, и Чуя очень удивился. — Мне бы хотелось поменять позицию в будущем.       Так, либо у Чуи галлюцинации, либо он уже спятил и лежит в дурке. Блять, убивайте его скорее, он умрет счастливым и обнадеженным. Дазай что, не понимает, что такими словами что-то убивает в Накахаре, мучающегося от того, как желания не соответствуют возможностям? Чуя не ответил, продолжая свое занятие и надеясь, что Осаму поймёт его и так.       «В будущем». Он точно не понимал, что творит с Накахарой. Нельзя было так привязывать его, это просто бесчеловечно. Страшно то, как хорошо ему сейчас — и как плохо будет потом.       — Чуя, — просяще сказал Дазай и все же вцепился в его волосы. Всё сразу стало без разницы — он просто хотел сделать хорошо тому, кто был рядом с ним. — Подожди. Ч-черт.       Чуя вытер рот, наблюдая, как тот кончает. Дазай так сильно сжал простынь, что та жутко натянулась, и сам выгнулся дугой — худой и грациозный. Очень хотелось подлезть к нему под бок и мягко, с любовью поцеловать. Но под конец что-то стало неправильно. Как будто он не заслуживает всего этого.       — Я хочу оплатить, — сказал Дазай и обнял его. Засветилась Исповедь. — Можно?       — Потом, — улыбнулся Чуя и поцеловал его. — Давай спать.