Затерянные

      Что-то было не так.       Дазай видел это не глазами, а больше чувствовал, ловя чужое настроение уже на интуитивном уровне. Чуя вел себя как обычно — улыбался, подтрунивал, даже стал как-то мягче. Не срывался и внимательно выслушивал предположения Дазая о том, что можно сделать и как нужно поступить. Хорошо справился с миссией установки жучков. Предложил ещё и заминировать помещение: вдруг повезет и кого-то они смогут уничтожить. Идея была кровожадная, но Дазаю понравилось.       Взрывчатку они собирали из прежних убежищ Чуи, заняло это несколько дней. Установка их в новом месте — ещё день. Они торопились, но, кажется, спецам все же было сложнее и муторнее их выискивать. Только один обходной путь, почти очевидная ловушка, но и ресурсы у них были ограничены. Раньше Дазай таким ни за что бы сам не занялся. А сейчас выбора особо не было, и то: основное делал Чуя.       Так вот. Они были заняты. А потом — началось медленное, томительное ожидание. Дазай мысленно наметил себе сроки, в которые следует ожидать явление Сакагучи. Если этого не случится, то, значит, запрятались они так, что даже Ищейки потеряли след. Звучало невообразимо.       Лично Дазай потратил огромное количество времени на то, чтобы нарисовать план здания Спец. отдела по этажам, выписать коды доступа, если их не сменили, и тайные-тайные проходы, которые мог использовать Чуя, если применит способность. А также расписание охраны, график смен, расположение видеокамер и места, где им необходимо побывать. Всё это требовалось изучить и желательно посекундно расписать где, что и как каждый из них должен делать. Их всего двое, правильно Чуя сказал, и одна ошибка стоит жизни обоих. Дазай не рискнул бы туда соваться в таком составе, даже будучи Ликвидатором, но сейчас выхода у них особо не было.       — Расскажи больше об Ищейках, — привычно забравшись в кресло с ногами, попросил Чуя. — Ты когда-то говорил про «пробную версию». Что это значит?       Дазай почувствовал, как лицо не изменилось: верный признак того, что тема его волновала. Эта реакция на стресс у него осталась прежней.       Он до сих пор плохо помнил те времена. К Ищейкам его сильно не пускали — обычно он служил тем, на ком проверяли предположительные улучшения. Если получалось, то оно доставалось Ищейкам. Если нет, то страдал только Дазай. Сейчас он не понимал, почему Мори позволял так обращаться с ним, если в то время обнуление было только у Осаму. Но, вероятно, разработки в этом направлении велись уже тогда. Он с тех времен не был незаменим.       — Что именно ты хочешь узнать? — выигрывая время, задал встречный вопрос Дазай. Чуя невыразительно взглянул на него. С ним происходило что-то странное.       — Имена, внешность, характер. Они эсперы?       — Вероятно, да, — подтвердил Дазай. — Но я не знаю способность.       Он уже долгое время задумывался над ироничностью ситуации и том, насколько лицемерна была система в их мире. На верхушке стояли эсперы, которые уничтожали таких же, как они. Смысл диктатуры, если никто от неё не выигрывает? Что-то нужно было менять, причём кардинально. И тогда Дазай понял, что Агентство затем и существует. Вероятно, у него была склонность к «причинению справедливости», как недавно выразился Чуя.       Вообще-то он был верным оружием Спец. отдела, у него уж точно имелась определённая гражданская позиция, просто развернулась она на сто восемьдесят градусов.       Да и вспоминать «опыты» было неприятно. К нему относились… не сказать, что хорошо. Теруко считала, вероятно, мудаком, но который на их стороне. Остальные два думали, что он мебель, призванная быть подопытным кроликом. Дазай не считал нужным рассказывать об этой своей части жизни, так что без особых подробностей выдал общую информацию про Ищеек.       — Если они такие же, как Дзено, то их будет очень сложно убить, — продолжил Чуя. — А что насчёт их Капитана, Фукучи?       — Я редко работал с ним.       — А Мори Огай?       Дазай почувствовал, как свело челюсть и мгновенно заледенели руки. Он… боялся его? Вероятно, да. Казалось, если Мори увидит его, то Дазай снова станет Ликвидатором. Включатся старые механизмы, которые он убрал в дальний ящик. Он все еще чувствовал, что не починился внутри; просто сделал хороший фасад. Вряд ли это можно было назвать процессом выздоровления, скорее, прошедшим адаптационным периодом. Но все же время, проведённое вне Спец. отдела, повлияло на него, научило хоть чуть справляться с эмоциями, в принципе различать их. Быть более открытым.       — Он курировал мой проект.       — Проект? — переспросил Чуя.       — Детский Актив, — через ком в горле ровно выговорил Осаму. — Мой номер был 341.       Чуя взял паузу, осмысливая информацию. Потом профессионализм взял вверх, и Дазай ему был искренне благодарен за это. Говорить и так было тяжело.       — Каковы цели проекта?       — Воспитать достойных солдат. Оружие.       Только сейчас Дазай начинал задумываться о цифрах. Он был 341, значит, 340 человек как минимум пострадали ещё. Детей, хотя он не особо видел отличия из-за возраста. Очень масштабно. Откуда были эти дети? Неизвестно. Страшно представить, что ещё из них могло вырасти. Дазай и три Ищейки — список совершенно невнушительный. Получается, выжил один человек из ста?       — Ты думаешь, я могу быть ещё одним… Активом? — спросил Чуя, уводя мысли в сторону.       Дазай пожал плечами.       — Один из вариантов.       С Чуей было все непонятно. Его Порча казалась скорее сломанной функцией, чем тем, что должно приносить пользу. Кому нужно оружие, которое нельзя проконтролировать и которое будет использовано лишь один раз? Дазай не представлял. Но это явно было что-то инородное, действительно, как проклятье. Возможно, как эспер Чуя действительно владел гравитацией. А Вот Порча — совершенно другой разговор.       Пока что картинка у Осаму складывалась такая: Чуя действительно был Активом. Он не помнит прошлое, ну, или не говорит. Вопрос стоял в том, кто такая Кое. Действительно ли она родственница или просто так называлась? Дазай немного знал о ней, только как о Золотом Демоне. Убила около сотни — и навела столько страха, что люди до сих пор боятся ее; однако, это в три раза меньше, чем убил Мори Огай. Не в этом суть. И вот Кое Озаки, на тот момент десятилетняя девочка, внезапно появляется в жизни Чуи. Живут они самостоятельно. Каким образом?       Допустим, она уже тогда была в Мимиках: Дазай знал, что в те времена эта организация властвовала на улицах, зазывая бродяг-эсперов кровом и хлебом. Допустим. Это было наиболее вероятно. Могло ли быть такое, что Мимики ответственны за предполагаемое похищение Чуи из предполагаемой лаборатории Спец. отдела? Тогда почему они оставили его у такого же ребёнка, если Чуя важен настолько, что позже они вернулись в Японию снова? Картинка не складывалась.       Нужна была информация. Нужен был Ода. Дазай перелистнул все воспоминания, связанные с ним, но ничего не было. Он даже перед смертью не дал ему подсказку. Лишь заботился о нем, чтобы Осаму не ликвидировали. «Я сам виноват», — пронеслось в голове его голосом: сдержанным и наполненным внутренним спокойствием, хотя Одасаку как никто другой понимал, что живым ему отсюда не выйти.       В чем он виноват?       Очевидно, в том, что попался. Но как именно его вычислили? Это вопрос, который Дазай никогда не задавал себе. Следовало восстановить схему событий заново, учитывая открывшиеся варианты и стороны.       Рампо и Анго Сакагучи кооперируются и придумывают план, включающий в себя ликвидацию Дазая. Сакагучи и Мори Огай решают объединить это с устранением крысы — Одасаку. Мимик, Андре Жид, выдаёт информацию о местонахождении «крысы», ловушку которой устраивал Спец. отдел.       Один вовремя заданный вопрос. Свидетелей этого несоответствия не должно было остаться в живых. Вот почему Дазая пытались ликвидировать и после того, как он вступил в Агентство.       Как могли скооперироваться Андре Жид и Спец. отдел раньше, чем на него вышел Дазай? Кто такая Кое и как так получилось, что она растила Чую? Что такое Порча и что такое Чуя? Что делал Одасаку в Спец. отделе и почему его история с Мимиками такая мутная?       Могут ли Мимики быть подконтрольной Спец. отделу организацией?

***

      Осаму обнял Чую, который курил на балконе. Так была приятна возможность прикасаться к нему — почти на законных основаниях. Чуя не возражал. Дазай до сих пор помнил его лучистый смех, такой яркий и открытый. Если бы не все невзгоды, свалившиеся на них, если бы не тяжёлое прошлое и туманное будущее, Осаму был уверен, что слышал бы этот смех намного чаще.       — Иди в дом. Холодно же.       — Да нормально, — Чуя пожал плечами, намекающе пытаясь сбросить чужую руку. — Это ты хладнокровный и анемичный. Кости не греют.       Дазай пропустил информационный шум мимо ушей. Ветер действительно продувал знатно. Будь Осаму больше обеспокоен своими болячками, то ходил бы в свитере. Впрочем, сейчас ему действительно простыть легче лёгкого. Но он не собирался уходить отсюда без ответов, потому приходилось терпеть.       — О чем ты думаешь?       — Да глупости всякие, — Чуя криво улыбнулся. — Гоняю одну мысль в пустой голове по двести раз, а ничего нового не образуется. А ты?       — О том, что с тобой происходит, — спокойно ответил Дазай. — Потому что сейчас ты врешь.       Чуя сделал ещё одну затяжку. Дазаю кашлять хотелось от сигаретного дыма: слишком чувствительные лёгкие. Он все же чихнул, и Чуя забеспокоился:       — Пойдем-ка лучше действительно в дом. А то заболеешь ещё.       Не то чтобы дома было теплее, но Дазай послушно закутался в одеяло, наконец, немного согреваясь. Чуя засуетился на кухне, по-быстрому наводя горячий чай. Всунул обжигающую кружку.       — Если ты не скажешь, я начну предполагать, — лениво предупредил Дазай. — И тогда рискую вскрыть то, что ты говорить не хочешь. Или впаду в очередной экзистенциальный кризис и решу наглотаться таблеток: этого я ещё не пробовал. Страшны угрозы?       — Забавны, — фыркнул Чуя. — И откуда в тебе взялось чувство юмора?       — Из второсортных журналов с анекдотами, — невозмутимо ответил Дазай.       Чуя улыбнулся.       — Так ты будешь говорить? — опять настоял Осаму, зная непреклонность Чуи в личных вопросах. Так это напоминало его, даже как будто ещё хуже. Чуя ходил-ходил, терпел-терпел, а потом взрывался. Дазай пару раз едва успевал остановить процесс Порчи, причём это случалось тогда, когда он оставлял Накахару наедине со своими мыслями. Очевидно было, что его что-то тревожило, но он упорно пытался разобраться сам. Или задавить ненужные чувства. Дазай теперь знал, что единственно верный способ решить вопрос в своей голове — это поговорить с человеком, которому он адресован. Так как они были снова вдвоём, даже в ещё большей изоляции, чем в Агентстве, нетрудно догадаться, кто был виновником.       Чуя вздохнул и слабо улыбнулся.       — А ты упрямый, да? Ничего нового, — он взял паузу и сказал со скрытыми нотками вины в голове: — Я, кажется, страшный человек, Осаму. Я не испытываю горечи за то, что произошло в Агентстве.       Дазай отхлебнул чай.       — Ты не хочешь им помогать?       — Я должен им помочь, — Чуя сделал акцент на слове «должен» и прищурил глаза. Понятно, в этом он был твёрдо уверен. — Хоть таким образом, но я смогу отплатить за многолетний приют.       Дазай догадывался, что его что-то тревожит в этом плане. Слишком эмоционален сейчас он был для того, кому якобы плевать. Просто не готов признать, что все же что-то чувствует — так глубоко спрятал сожаление, что не достать; Осаму знал, зачем это сделано. Если думать, то можно разрушиться, сломаться. Он не стал настаивать или что-то спрашивать, а просто сказал:       — Хорошо. Я буду с тобой. Закончим с этим и придумаем, что делать дальше.       Чуя вздохнул.       — Я не верю в то, что ты не бросишь меня.       Кажется, это было то, что волновало его по-настоящему. Даже страшно, как он не мог поверить в то, что Дазай считал нерушимой истиной.       — Чуя, — пытаясь подобрать слова, начал он. — Я не уйду от тебя, даже если ты будешь есть младенцев. Даже если ты будешь есть моего младенца.       Какой бред. Но Чуя улыбнулся, фыркнул, и Осаму понял, что ему нравится говорить всякую чушь, если Чую это смешит.       — А ты все шутишь. Но, Осаму, — его голос немного сорвался. — Все, к кому я привязываюсь, когда я чувствую, что обретаю какую-то постоянность — я её теряю. Умерла Кое. Умерла Йосано. Меня выгнали из Агентства.       — Чуя, я абсолютно серьезен, — наконец, нужные слова созрели в голове. К нему вернулась способность думать больше, чем на два шага вперёд, но разговаривать на личные темы все еще было невыносимо сложно. Не хотелось разрушить, как-то осквернить то, что они успели построить. «Из говна и палок», как любил приговаривать командир Накахара. — Чуя, я не брошу тебя. Я с тобой не из благодарности за то, что ты был рядом со мной в трудный период. Не из-за чувства долга. Не потому, что мне нужен «Спец. отдел», чтобы существовать, или новая цель жизни. Я рядом, потому что я так хочу. Потому что я так выбрал.       — Ты не можешь быть таким хорошим.       — А я и не хороший, — глядя на него, серьёзно произнес Дазай. — Я все ещё не жалею о сотнях людей, что я убивал, будучи Ликвидатором. Мне все еще без разницы, сколько крови на моих руках. Я совершенно не раскаиваюсь. Отчего-то только твоя жизнь, твоё благополучие… важны для меня.       — То, что я сказал тогда, в лесу, — сквозь силу выдавил Чуя. Дазая будто пронзило.       «Нужно было дать тебе закончить начатое»       — Я не считаю так. Это было на эмоциях. Я не могу тебя убить, — словно сожалея об этом, сказал Чуя. Но слова говорили о другом. И Дазай решил прислушиваться не к тому монстру, что заставлял его искажать смысл сказанного, а к тому, что чувствует Чуя. Доверять всегда сложнее.       — Я… верю тебе, — произнес он. Чуя слабо улыбнулся. Он испытывал вину? Дазай чувствовал себя немного окрыленным. Он очень боялся надеяться, что его чувства взаимны. Кажется, Чуя сам боялся не меньше — вот они и шли маленькими, микроскопическими шагами навстречу друг другу.       — Окей, — сказал Чуя и вскочил. — Со сложными разговорами закончили. Можно тебя поцеловать?       — Тебе необязательно спрашивать, — улыбнулся Дазай и сам потянулся навстречу.       Это было сладко и долгожданно. Осаму мог бы вечность держать в руках плавящегося, открытого Чую. Он так много хотел для него сделать — весь мир положить у его ног; наверное, Накахара даже не подозревал, как много Осаму вкладывал в каждый поцелуй. Но чувствовать отдачу так одурманивало. Когда он знал, что Чуя тоже хочет этого.       Как оказалось, есть разница между ним и Капитаном. Тот не умел выражать свои чувства, хоть и испытывал их отголоски. Он тащил Накахару ближе к себе, пытался приручить и посадить на «поводок». Они были схожи только в одном: Чуя, Чуя, Чуя. Даже странно, как Дазай так долго продержался без него — даже мысли не допускал, что может быть так хорошо, примиряясь с ролью молчаливо быть рядом.       — Ну так что насчёт моего предложения? — практично поинтересовался Дазай после очередного медленного поцелуя. Чуя открыл глаза. Осаму почти ждал уточняющих вопросов, на которые даже был готов ответить и подтвердить, что он в трезвом уме и твёрдом здравии (не совсем, конечно) готов побыть снизу. Но вместо этого Чуя шкодливо ухмыльнулся.       — Замечательная идея, Кэп, — обращение не вернуло его в прошлое, а почему-то прозвучало…       Смущающе и горячо.       Да, это было определённо то, что он чувствовал, когда был Ликвидатором и слышал хриплое прозвище. Ещё тогда сформированный рефлекс, который сразу вспомнился, стоило Чуе произнести это.       Чуя немного неуверенным жестом стянул его рубашку, будто бы спрашивая разрешения. Дазай смущался своего тела. Худой, нескладный, высокий. Весь покрытый шрамами: легче кожу пересадить новую, иначе никак от них не избавиться. Кости торчат, живот впал. Ему было очень неприятно смотреть на себя: он знал, что раньше был конвенционально красив, а сейчас и выглядел, и чувствовал себя больным. Чуя лизнул сосок, не заботясь о том, что Дазай успел о себе подумать, и мысли как-то разом вылетели из головы.       — Такой отзывчивый, — прокомментировал Чуя. — Не думал, но мне нравится.       Дазай хотел сказать что-то, но получился лишь полузадушенный всхлип: Накахара, выждав момент, дотронулся снова, а потом ещё раз, и еще.       Дазая выгибало. Тело, не знавшее ласки, на все реагировало очень чувствительно. Это была полная перегрузка нервной системы: тактильные ощущения занимали мозг, затапливали своей новизной. Осаму более менее привык ходить без бинтов, но совершенно другим было дело, когда к нему прикасался Чуя.       И свое уродство уже не казалось настолько важным, когда Чуя с нежностью хаотично целовал ребра, поджавшийся живот и выпирающие тазовые кости. Как будто он действительно не испытывал брезгливости — Дазаю было сложно поверить, но с каждым влажным следом он немного, шаг за шагом, но в этом убеждался.       «Я хотел тебя, даже когда ты был лежачим скелетом»       «Я не уйду от тебя, даже если ты будешь есть младенцев»       Как много способов сказать, что они что-то значат друг для друга. Впрочем, Дазай не сильно стал над этим задумываться. Чуя сжал его член (куда делись штаны? Дазай, вероятно, не отследил этот момент) и тихо сказал:       — Перевернись.       Дазай послушался, чувствуя скованность, неясное смущение. Чуя мокро поцеловал его в поясницу, и он невольно дернулся. Как-то напрягся и не мог приказать себе расслабиться. Было слишком… открыто.       — Все хорошо? — спросил Чуя, считав его напряжение.       Дазай вспомнил о шрамах на спине. Самые сильные, глубокие и страшные раны он всегда получал так. Последний, едва заживший, был на станции метро, когда он получил по спине громадным камнем, стесавшим ему кожу почти всей поверхности. Он до сих пор не знал, как это выглядит и как это зажило.       — Осаму, — снова позвал Чуя. — Ты здесь?       — Возможно, я слегка нервничаю, — ответил Дазай. — Но ты продолжай. Мне интересно.       — Словами через рот, — сказал Чуя. — Помнишь такое правило?       Дазай уткнулся в локоть, слабо кивнув. Он знал: нужно просто перетерпеть свои ощущения, если цель стоит того. А он хотел попробовать. И хотел знать то, что чувствовал Чуя. Хотел так показать свое… доверие — сейчас это казалось глупым способом, но все же. И Чуя сделал самую правильную вещь на свете, не став дальше давить на него и выяснять все волнующие вопросы. Дазай слышал шорох одежды, движения Чуи и, наконец, как хлипнула бутылочка смазки. Любопытство взыграло, и он чуть повернулся.       Чуя сразу же поймал его рот, неаккуратно целуя в уголок губы.       — Ты пробовал такое раньше?       — Нет, — ответил Дазай. — Ты в принципе первый мужчина, с которым я занимался сексом.       — Это очень греет моё самолюбие, — заверил Чуя. — Не ожидай ничего сверхъестественного, постарайся расслабиться, говори со мной и не смей молчать, если будет больно. Договорились?       Почему-то было надёжно. Чуя ввёл палец, и Дазай непроизвольно сжался. Это было… странно, но терпимо, в принципе, никак. О чем он и поведал. Когда пальцев стало два, пелена перед глазами немного смылась, да и возбуждение зудело на периферии. Все изменилось в один миг, когда Чуя нечаянно задел простату. Дазай крупно вздрогнул от нового, пронзившего насквозь наслаждения: будто электрический ток прошёл по пояснице, спине и распространился по всему телу. Накахара усмехнулся:       — Нашёл.       И все. Это был неожиданный поворот событий — другими словами Осаму описать не мог. Процесс стал сразу приятнее в разы, и подготовка больше не казалась механической и пресной. Чуя быстро привык к нужному углу и Дазай как никогда был благодарен себе за то, какого понятливого и быстрообучаемого командира он подобрал.       — Теперь я понимаю преимущества быть снизу, — выдавил он, стараясь то ли насадиться поглубже, то ли отодвинуться. Чуя придержал его за бедра, нечаянно прикоснувшись к члену, и Дазая снова как током пронзило. По интенсивности ощущения схожи, а вот направление приятности у них диаметрально разное. Чуя все же смог подхватить его за живот, зафиксировав его в одном положении, и натурально мурлыкнул:       — Я рад.       Третий палец чуть сбавил обороты возбуждения. Но Дазай уже успел привыкнуть и расслабиться — понял, что страшно и больно не будет, и смог сконцентрироваться на удовольствии. Тем более это был Чуя: аккуратный, уверенный и внимательный. Дазаю сложно было делиться вслух: он не привык ни говорить о своих ощущениях, ни выражать эмоции словами. Но Чуе хватало малого, чтобы понимать его: и редкие сильные вздохи, и перекатывающиеся наверняка мышцы спины, и вздрагивания, когда было особенно приятно. И в принципе было больше спокойно: плавно, но горячо. Наслаждение наливалось медленно, плавило изнутри, и хотелось продлить момент как можно дольше. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но это его реальность. Он не понимал, как секс может быть не только удовлетворением физических потребностей, а сейчас в полной мере осознал, что такое близость.       — Готов? — тихо спросил Чуя. Дазай кивнул, будучи уже не тут. — Вслух, Осаму.       — Да.       Было не так больно и неприятно, как Дазай думал. Чувствовалось растяжение, но он вскоре свыкся с ним, и мышцы перестали сокращаться. Он почувствовал горячие руки Чуи на своих бёдрах. Тот наклонился, начав целовать его спину беспорядочно, хаотично, и Дазай дернул плечом. Он сам не понял этого жеста: то ли возражение, то ли смущение. Необязательно было… так. Он бы принял Чую в любом случае, ему не нужно было стараться сделать процесс комфортным.       — Прости, — прошептал Чуя. — Но если я ничего не буду делать, я свихнусь.       — Двигайся, — догадавшись, разрешил Дазай.       Пришлось снова вцепиться в подушку, когда Чуя несильно толкнулся. Ощущения затапливали. Чуя простонал, и этот звук как-то отрезвил Дазая, переключил с лирики на физику. Словно этого было мало — Накахара вдруг сделал что-то, что заставило Дазая вскрикнуть. Мурашками пронзило по всему позвоночнику, и он не удержал ещё один полузадушенный всхлип.       Чуя двинулся ещё раз так же, и это было остро и сильно. Дазай уткнулся в подушку, сходя с ума от начавшейся ритмичности. Каждый толчок ощущался, как надвигающееся цунами, и Дазай мог только тихо скребсти подушку, параллельно сходя с ума. Слишком ново, слишком приятно — так не должно быть, но было, и с каждым разом Дазая затапливало, концентрировалось в тугой узел по всему телу.       Чуя прикоснулся к члену, и Дазай пропал. Он, кажется, немо открыл рот, теряя воздух, и облизнул пересохшие губы. Всего стало слишком много: и быстрых, глубоких толчков, и стимуляции извне, и ощущения горячего, чужого, сильного тела на нем, и пошлых шлепков соединения. Он напрягся, чувствуя что-то совершенно обжигающее, сумасшедшее, и, наконец, почувствовал, как горячее возбуждение растекается по телу.       Кажется, его немного выключило. По крайней мере, из мира он выпал на пару секунд уж точно. Чуя толкнулся ещё пару раз и тоже кончил. Дазай чувствовал себя совершенно без сил. Его физическое состояние, вероятно, не предполагало настолько интенсивных нагрузок, но кто он такой, чтобы жаловаться? Накатила сонная, приятная расслабленность. Усталость охватила его, и Дазай сонно что-то пробормотал. Он почувствовал, как его укрывают одеялом, и зацепился за голую ладонь Чуи. «Не уходи» — хотел попросить он, но язык не шевелился. Как обычно, Накахара понял и так: хмыкнул и лёг рядом. Тогда Дазай смог спокойно заснуть.