Затерянные

      Чуя не поверил своим ушам. Когда в Агентство, где он дежурил, ворвался Ацуши с малозначительными криками о том, что в лазарете что-то случилось, он почувствовал такую необъяснимую тревогу, что адреналин хлынул в кровь мгновенно. Он подскочил, не заметив этого, и ещё успел услышать от Ацуши паническое:       — Там пахнет смертью! Зверь это чует, это страшный запах, я его ни с чем не перепутаю!       Хоть и следовало сразу бежать, его мгновенно собрало, перестроило с панической версии на ту, что позволяла выживать ему в самых страшных ситуациях. Он бросил так, что не послушаться было невозможно:       — Предупреди Рампо. Он в своём кабинете.       Даже не дождавшись озвученного согласия, он вылетел из Агентства, на полной скорости перемещаясь по воздуху. Уже все спали, в редких домиках горел свет. Общий же был выключен. В лазарете тоже было светло, что заставляло бить тревогу. Чуя спустился, заходя через нормальный вход. Он не знал, куда именно идти, и каждая проверенная комната нервировала его ещё больше. Как будто он сам чувствовал, что что-то не так. Если лазарет, то это Йосано? Необязательно. Может, кто-то пришёл с миссии, и его не успели спасти. Такое было однажды с Верленом. Чуя гнал от себя мысли, что он был в курсе, что никаких миссий в последнее время не предвиделось. Или Ацуши мог ошибиться. Всё возможно. Какой ещё зверь? Если это идиотская шутка, то Накахара лично его накажет. Это вообще, вообще несмешно.       У него буквально замерло сердце, когда, открыв очередную дверь, он увидел сидящего Дазая с Йосано, лежащей на полу. Тот делал ей непрямой массаж сердца, чередуя с искусственным дыханием. Йосано выглядела бледной, такой неподвижной и безжизненной, что сдвинуться с места было невозможно. Чуя так и замер в проходе, просто смотря на эту картину. Время будто замедлилось, и он не ощущал в себе моменте, мыслей не было совсем. Это… просто не верилось, что оно перед глазами.       Йосано?       Он даже не понял, что это был её кабинет, пока взгляд не выцепил привычную мебель. Ничего не поменялось. Отрешенно Чуя заметил знакомые детали, что запомнились пятнами: тяжёлый деревянный стол, гротескно синяя кушетка, яркий искусственный свет, поблескивающее стекло вскрытой ампулы… Тёмные кудри Дазая, лихорадочный румянец на его щеках. От нагрузки? Да, ему же нельзя, а реанимация — это очень физически напряжно…       — Йосано!       Чуя вообще не сразу понял, чей это голос. Он никогда не слышал таких отчаянных, испуганных интонаций от Рампо. Он толкнул Накахару, прорываясь вперёд, и Чуя заторможенно наблюдал, как он присаживается рядом, отрывисто спрашивая:       — Сколько? — Чуя не сообразил, о чем тот, но Дазай сразу понял.       — Пятнадцать минут.       Чуя видел, как Рампо приложил два пальца к сонной артерии Йосано, а Дазай медленно отодвинулся, прекращая свои действия. Нет, нет. Дазай вдруг посмотрел прямо на Чую — и тот не понял, что скрывает его лицо. Голова вообще медленно соображала. Он не понимал, что происходит, и только в груди разливалась, как ртуть, острая боль.       — Нет… — произнес Рампо, трогая руку Йосано. Чуя был бы слишком наивен, если бы предположил, что все обойдётся. Но в плохой исход тоже не верилось. Но факты говорили сами за себя. Пятнадцать минут без кислорода — это гарантированная смерть мозга. Это, в принципе, гарантированная смерть. Получается, что… — Нет! Не может быть! Почему не сработала способность?!       Точно, способность. Вот почему Накахаре не верилось в происходящее. Рампо, как обычно, думал намного быстрее него. Обычно Чуя в стрессовой ситуациях наоборот собирался, но здесь его настолько сильно ударило оттуда, откуда он не ждал, что, казалось, он изнутри заморозился. Он вообще не ощущал себя в своём теле, и даже голоса слышались откуда-то извне; он был наблюдателем и вообще не понимал, что чувствует.       Рампо обнял Йосано, прижал к себе, покачиваясь. Чуя не видел её лица, она уткнулась к грудь Рампо. Он знал, что тот начинает совершать непроизвольные движения только когда не мог справиться с эмоциями. Словно со стороны, он услышал всхлип. Рампо… плачет?       Йосано умерла.       Чую как будто током пронзило. Не успел он полностью осознать, принять эту мысль, как Рампо вдруг поднял голову и уставился зааплаканным лицом на Дазая, о котором Чуя забыл.       — Это ты, — с глубокой ненавистью выплюнул Рампо. — Это ты сделал. Твоё обнуление блокирует её исцеление. Добился своего, да? Йосано, — его голос дрогнул, а потом снова набрал обороты до дикой ярости, искажавшей его лицо. — Умерла, блять, из-за тебя…       Чуя почувствовал, как разбивается с огромной высоты навзничь. Медленно отводя взгляд от безжизненной Йосано, он посмотрел на Осаму. Его портрет будто бы отпечатался на подкорке. Такие родные, привычные черты лица, но сейчас абсолютно, полностью чужой. Чуя словно отрезвило, отвратило. И даже смотреть на него, на его равнодушие, на то, как он молча глядит сквозь Рампо, не отбивая атаку, на тонкие запястья со свежими бинтами, на острые ключицы в ставшей слишком большой кофте, было больно. Он не обращал внимания на Чую, глядя куда-то вперёд. Очень хотелось поймать его взгляд, понять, что происходит, что все это какая-то очень затянувшаяся шутка. Дазай дернул рукой, словно хотел подойти, и Рампо только отчаянно усмехнулся. Его лицо выражало широкий оскал — подобие улыбки.       — Я тебя уничтожу. Клянусь, уничтожу.       — Что тут происходит? — раздался голос Фукудзавы, и Чуя дернулся, ощущая онемевшие конечности, и прошёл внутрь. В небольшом кабинете стало ещё теснее: за Фукудзавой в помещение проник ещё и Сакагучи. А он-то тут каким боком? Наверное, просто прибыл отчитываться, когда в кабинет Фукудзавы ворвался Ацуши.        — Йосано убита, — не контролируя голос, выкрикнул Рампо. — Я требую смерти Ликвидатора. Это он сделал. Убей его, ну же!       Фукудзава прошёл вперёд, садясь рядом с Йосано. Только сейчас Чуя смог посмотреть на её лицо. Там застыло испуганное выражение. Он чувствовал, как будто в нем тоже что-то умерло. Рампо нежно, несмотря на недавнюю ярость, закрыл ей глаза.       — Надо выслушать вторую сторону, — поднявшись, сказал Фукудзава, и повернулся к Дазаю.       — Не нужно, — сорвался на крик Рампо. — Я, блять, и без этого скажу, что тут происходит! Для этого не нужно быть гением. Он сыграл на желании Йосано быть полезной и заставил её выпить сыворотку, которую на самом деле подменил на яд, который Акико дала ему, когда он пытался получить свою дозу наркотиков. Что? — усмехнулся Рампо, глядя на Дазая. — Думал, ваша маленькая тайна останется неразгаданной? Я знал, что наркоманы так просто не бросают свои привычки. Было очевидно, что ты сорвешься. Проследить за этим не составило труда, как и предсказать поведение Йосано. Нам обоим, так? Но просто… зачем, зачем, ведь это… — он согнулся, убирая злые слезы. — Я не понимаю, зачем… это же, очевидно, ведёт к последствиям…       Разочарование. Огромное, как ком, застрявший в горле. Чуя не верил собственным ушам, но уже понимал, что все это — правда. Йосано умерла, и убил её Дазай. Его Дазай, который, казалось, только начал приходить в себя. Настолько умело притворялся? Это Чуя идиот. Это он виноват, только он один. Это он привёл Дазая сюда. Все предупреждали его о том, какими последствиями это обойдется. Он не слушал, верил себе. Как же он ненавидел себя за свою идиотскую, глупую самоуверенность. Он расплатился тем, чем не был готов — жизнью Йосано. И горло внезапно сдавило.       — Это не яд, — раздался голос Дазая вдруг, и Накахара вздрогнул, как от удара. — Йосано забрала сыворотку из сейфа Агентства. Яд в доме Чуи.       — Слабое вранье, — презрительно усмехнулся Рампо. — Сыворотка, — он достал пузырек, подвешенный, как кулон, на простую верёвку. — Всегда со мной. В сейфе просто вода. Приманка. Я же знал, что Йосано может попытаться выкрасть её.       Внезапно ещё одна деталь встала на место. Вот почему Йосано вдруг срочно понадобилось пройти к Рампо. Именно тогда она выкрала подмену. Чуя знал, что что-то было не так. Почему не настоял на своём? Смерть Йосано полностью на нем.       — Следует проверить все версии, — Анго Сакагучи поправил очки. Фукудзава кивнул. Чуя заметил, как на его лице мельком отразилась боль, когда он посмотрел на труп Йосано.       Чуя знал, как выглядят трупы, но все же… как будто спала. Никто не предупреждал его о том, как больно терять дорогого человека. Дышать было трудно. Ему становилось плохо, и он не знал, какими силами удерживается в более менее адекватном состоянии.       — Это будет правильно, — сказал Фукудзава, поворачиваясь к выходу. Рампо усмехнулся.       — Да пожалуйста. Но вы её там не найдёте. На ампуле яда есть мелкая гравировка, незаметная обычному глазу. Она тут есть. Я останусь здесь, пока вы убеждаетесь в очевидном.       Так молча они и вышли, оставив раскачивающегося Рампо на коленях с трупом Йосано.

***

      Они ничего не найдут. Дазай знал это с самого начала, как и Рампо. Идти было сложно, а руки дрожали от сильной нагрузки. В глазах темнело, и больше всего он боялся упасть на глазах у всех, не выдержав недолгого пути. Чуя не взглянул на него ни разу. Дазай споткнулся, но никто ему не помог, только Сакагучи смерил равнодушным взглядом.       В молчании. Это было, как маскарад, как театр абсурда. Дазай будто вернулся в прошлое, в бытность Ликвидатора. Чувств не было вообще, только факты. И он лениво размышлял, что вообще произошло. Кто хочет его подставить и с какой целью.       Все так удивительно слаженно складывалось. Недостаток фактов. Рампо подозревал о том, что Йосано может попытаться выпить сыворотку и подменил её. В этот момент кто-то знал о том, что в сейфе — подмена, смог её снова заменить. Причём не на что-то случайное, а связал две нити воедино. О наркотиках и обещании Йосано знали только она и Дазай. Никого больше рядом не было. Впрочем, если подслушал Рампо, то, вероятно, их частная беседа дошла до нуждающихся.       Мог ли Рампо так разыграть карты, чтобы убрать Дазая, дискретитировав его в глазах Агентства? Рампо был жутко против его нахождения здесь и всегда говорил о том, что ему нужно было умереть. План по ликвидации Дазая полностью принадлежит ему. Он достаточно избалован, своеобразен и дотошлив, чтобы требовать чёткого выполнения своих планов. Он может притвориться достаточно хорошо, чтобы все поверили. Осаму знал, как легко стать кем-то другим на время. Раньше он тоже так мог.       — Где именно? — спросил Фукудзава, как только они зашли в дом. Дазай знал, как Чуя наверняка поморщился: они не снимали обуви. Впрочем, сейчас это было ненужной, отвлекающей мыслью.       Он молча прошёл вперёд, в гостиную, и остановился около дивана. Он всегда сидел справа, потому что, оказывается, привык видеть больше левым глазом. Чуя очень любил убираться, причём вдумчиво, заползая во все сомнительно-пыльные углы, поэтому у Осаму не то чтобы было много мест, где можно спрятать хрупкую склянку. На виду — самое то. В промежутке между сидением и подлокотником. Как и ожидалось, там ничего не было.       Он молча разогнулся, пережидая темноту в глазах. Избегал смотреть на Чую. Он почему-то боялся увидеть, что тот чувствует. Будто если посмотрит, то тоже станет… не по себе. Больно? Наверное, да. Спрятаться в раковине безразличия было привычно, почти уютно. Соприкасаться с чужими эмоциями не хотелось.       — Получается, это ты, — сказал Фукудзава. В его голосе просачивалась злость и горечь. — Зачем? Зачем ты это сделал, Дазай?       Дазай промолчал, потому что его все равно бы никто не стал слушать. Этот фарс с поиском яда, тот факт, что он зачем-то пытался провести СЛР, ничего не докажут. Сейчас и Рампо, и Фукудзава… и Чуя — все на эмоциях и в горе, вряд ли они готовы трезво мыслить. Да и факты очевидно говорят против него. Чистая работа. Осаму оглядывал дом, но не мог найти деталей проникновения. Ожидаемо.       Рампо все же не мог провернуть эту схему. Он искренне предан Агентству. Он волнуется о Чуе. Он рационален, хоть иногда эмоции и берут над ним вверх. Он стратег, и если раскроет глаза, то поймёт, что Дазаю незачем было так открыто подставляться. Он главный подозреваемый во всех сомнительных событиях, происходящих в Агентстве.       — Очевидно, зачем, — подал голос Анго Сакагучи. — Он все ещё принадлежит Спец. Отделу. Сейчас он разваливается, чувствует приближающуюся смерть. Потому решил уничтожить самый полезный ресурс — Йосано; если не может доложить о существовании Агентства, то захотел нанести самый разрушительный удар.       Дазай вскинулся, глядя прямо на Сакагучи. В этот момент ему все стало ясно. Все смотрели только на Осаму, потому никто не заметил тень победной улыбки на обычно непроницаемом лице Сакагучи.       Точно.       Связь сломалась. Недостаточно данных.       Интуитивно он был уверен, что за всем стоит Сакагучи. Он единственный, кто выигрывает от произошедшей ситуации. В результате Дазай останется без защиты Агентства и, скорее всего, умрет; само же Агентство лишится «самого полезного ресурса» и, соответственно, понесёт громадные потери в дальнейшем. Сыворотка — это то, что осталось неизвестным. Если бы Йосано действительно выпила яд, то смогла бы излечиться. Следовательно, Сакагучи спрятал, скорее всего, даже вылил яд, а в освободившуюся ампулу с особой гравировкой налил нечто другое, что способно блокировать чужие способности. Во время его работы в спецах уже изобрели антиэсперные наручники, кто знает, на чем остановилось развитие? Дазай не знал, как тот узнал об их сделке с Йосано, как проник в дом и нашёл тайник, словом, какие средства использовал, чтобы осуществить задуманное — но. Ориентируясь на результат, на торжество в глазах Сакагучи, скрытых за бликом круглых очков, становилось ясно, кто стоял за всем этим.       Анго Сакагучи — тройной агент, все же работающий на Спец. Отдел. Чуя был прав, подозревая его. Затапливало отчаяние. Дазай не смог бы доказать свою невиновность. Ему просто не поверят.       Фукудзава вздохнул, положил руку на рукоять меча. Дазай не думал о том, чтобы сбежать или как-то выкрутиться. Наверное, если бы он яро доказывал свою невиновность, казнь бы отменили. Но смысл трепыханий? Он давно уже ждал своей кончины. Грустно было только от мысли, что под конец он разочаровал Чую. Он старался не сделать этого, и даже это не получилось. Поэтому жить смысла не осталось совсем, хлипкой нити не стало, не выдержала.       — Мы не убиваем эсперов, — произнес Фукудзава, склонив голову. Желваки выступили, как граниты. — Мы их изгоняем. Ты больше не состоишь в Агентстве, Дазай.       Дазай ничего не почувствовал.       — Я тоже ухожу, — голос Чуи разрезал тишину, как самое острое лезвие. Дазай невольно обернулся, и ему стало плохо от выражения вины, горечи на родном лице. — Это было… нашим уговором.       — Чуя, — произнес Фукудзава и замолчал. Наверное, у них происходил какой-то немой диалог, Дазай не умел читать такое и не знал, что их связывает. Ему было очень холодно.       Анго Сакагучи стоял рядом с Фукудзавой, как нерушимая скала. На что останется Агентство, если в его сердце пригрелась такая змея? Наверное, это уже не его проблемы. Будущее заботило его мало, как и то, что умереть сегодня ему все-таки не суждено. Даже иронично, насколько он жаждал смерти и как та обходила его стороной. Зачем? Предназначения у него нет; ничего такого, для чего именно Дазаю следовало бы жить.       — Хорошо, — с тяжестью обронил Фукудзава. Чуя ощутимо вздрогнул, когда были произнесены следующие слова: — Ты больше не состоишь в Агентстве, Чуя.