Затерянные

      Дазай полюбил читать. Книги уносили в разные миры, помогали понять, как думает странное существо под названием «человек». Там описывали эмоции и чувства — то, что Дазай никогда не испытывал. Но сейчас, бегая глазами по строчкам, он начинал понимать, что это вранье. Он не понимал, а не не чувствовал. И что-то внутри, старательно заточенное, истощенное и почти убитое, слабо рвалось наружу. Дазай не знал, как его выпустить. Слишком толстая стена между ними; и только отголоски боли долетали до разума.       Одасаку хотел стать писателем. Он болтал об этом постоянно, хотя только сейчас в памяти начали всплывать отрывки разговоров, до этого как будто не имевших значения.       — Я хочу написать книгу, когда наконец соберусь с силами и уйду из спецов, — размышлял Ода, не ожидая ответа. Дазай тогда промолчал, хотя мог бы заметить, что лучше бы тот занялся делом и разобрал бумаги на столе. Он ненавидел беспорядок, но отчего-то не сказал. Хотя слушать о бесплодных метаниях тоже было пустой тратой ресурсов, но Дазай всегда мог совмещать и это не грозило снижением его функциональности. — О любви, наверное. Но даже больше о жизни. Что она тёмная, болезненная, но как будто… есть, за что бороться, понимаешь? О множестве смыслов и о сделанных ошибках. Жизни вопреки, а не для. Особенно если твоего человека в живых уже нет.       Глупая мотивация, тогда подумал Дазай. Почему Ода может думать о множестве смыслов и любви, когда не справляется даже с самой простой работой? Да и предназначение есть у каждого; но Дазай не винил Одасаку, что тот ещё этого не понял. Все же он был не Исполнителем. Но Дазай думал, что скоро до него дойдёт, что смысл жизни у них есть только один: приносить пользу Спец. отделу, если они там работают.       — Мне бы так хотелось узнать, что ты думаешь, Дазай, — дальше продолжал Ода. — Мне кажется, это послужило бы очень хорошим материалом для книги. Может быть, ты стал бы показательным главным героем. Впрочем, история должна быть со счастливым концом, а не...       — У меня есть работа и я хорошо с ней справляюсь, — сказал Дазай, увидев намёк о своей несостоятельности в духе Анго Сакагучи.       — Мне кажется, ты несчастлив, — прямо сказал Одасаку. Дазай сделал себе пометку: привычно почистить камеры. — Никогда не задумывался об этом? Мне кажется, тебе было бы лучше… сменить место работы. Как и мне тоже. Буду писателем. А ты?       Он проигнорировал вопрос, вставая с насиженного места и оборачиваясь к панорамному окну с видом на открывающийся ночной город. Ода намекал на смену деятельности, совершенно не понимая, что Дазая специально растили для его роли. Впрочем, он привык пропускать эти разговоры мимо ушей, и сейчас решил поступить так же. Следовало сделать ещё много дел. Он как раз надумывал о том, чтобы сформировать свой личный боевой отряд и сейчас должен был сосредоточиться на поисках солдатов и просмотреть много досье. Он подберет идеальных работников и идеального командира. Да, это будет намного продуктивнее, чем глупые философские размышления.       Надо ещё зайти в мед. отсек. Желудок снова начинал подводить.

***

      Дазай.       ДА341. Детский Актив номер 341. Вот кем был Дазай. Он наконец вспомнил.       Его вырастили из пробирки. Кажется, это был один из проектов Мори Огая, который тогда в спецах занимал лишь роль одного из учёных. Один из множества образцов. Поначалу его не выделяли. ДАЗ41 не помнил, что с ним делали. Они все жили в одной крохотной комнате со стёклами вместо стен и изредка проходили различные тесты. Все изменилось тогда, когда у него обнаружили обнуляющую способность.       Тогда комната у ДА341 стала одиночной, а к нему начал приходить один и тот же человек в белом халате. Впрочем, других он никогда и не видел: этот же выделялся своей улыбкой и холодными, красными глазами. ДА341 запомнил, потому что они были очень похожи на те, что были у него и остальных активов. Может, тогда подумал он, это то, кем он станет?       — У тебя будет отдельная программа, — сказал этот ученый. Только спустя время ДА341 узнал, что им занимался сам Мори Огай — восходящая фигура в Спец. отделе. — Ввиду твоей проснувшейся способности. Тебе повезло, актив.       «Повезло». ДА341 не понимал, что это значит. Мори Огай вертелся рядом, советовался с учёными, не воспринимая актива всерьёз. Впрочем, ДА341 было все равно, о чем они говорят. Что нужно сделать ему, они скажут. Все остальное — это вопросы, которые решают люди в белых халатах.       — Это очередной тест, который, однако, очень важен, Актив, — заглянул ему в глаза Мори. — Если ты пройдёшь его, то получишь имя. Получишь перспективы и будущее. Понимаешь? Голос.       — Да, — послушно отозвался ДА341, не до конца осознавая, что значат слова «перспективы» и «будущее». Его не приучали думать абстрактными понятиями. Он вообще не должен был знать о таких словах, но учёные говорили, что у него эйдетическая память с рождения и, кажется, острый ум. Хороший набор генов. Удачный образец, потенциал которого нужно правильно реализовать.       — Смотри, — Мори вложил ему в ладонь предмет с рукоятью и лезвием. — Это нож. Он используется для того, чтобы убивать людей. Активов, — поправился он.       Все равно оставалось непонятным. Что значит «убивать»? ДА341 не совсем понимал, в чем заключается цель исследования. Он ненавидел не понимать, что от него требуется. Обычно это грозило отсутствием питательных смесей или электротерапией. Он любил выполнять задания идеально, чтобы потом спокойно сидеть в своём боксе и ждать следующего выхода.       — Пойдём.       Они оказались в такой же безликой, типичной комнате, где миллион раз до этого бывал ДА341. Отличие заключалась в том, что посередине стоял стул, а к нему ремнями был привязан Актив такой же конституции и года создания, как и он сам. Мори Огай, наконец, озвучил условия до конца, и ДА341 смог вычленить из них необходимое:       — Конечно, твой биологический возраст может немного помешать задуманному, — он издал смешок. — Но мы и так ждали семь лет. Грязно выполненная работа все равно считается выполненной. Режь её ножом до тех пор, пока она не перестанет дышать, а её сердце не остановится. Помнишь, где слушать сердце?       ДА341 кивнул.       — Отлично. Смотри, — он подошёл к предмету тренировки ближе. — Хотя, нет. Уязвимые места для быстрой смерти мы оставим на потом; у нас ещё много материалов для отработки твоих навыков. Приступай к исполнению.       ДА341 подошёл ближе и неловким движением взял нож за рукоять. Мори Огай поправил положение рук, и так стало правда гораздо удобнее. Он не очень любил, когда ему не показывали пример перед тем, как требовать выполнения. Но, вероятно, это было проверкой его адаптационных способностей.       Когда он вставил нож в правую подреберную область, образец истошно закричала, задергалась и напряглась. Стало неудобно проводить дальше, и ДА341 вынул нож, предварительно вытерев его. Чистота — превыше всего, вот чему его научили.       — Какие-то проблемы? — будничным тоном поинтересовался Мори Огай. ДА341 решил проконсультироваться, хотя учёный явно понимал его затруднения.       — Кажется, ей больно.       Ему было бы больно. Но он никогда, ни в каких тестах не позволял себе превышать допустимую громкость. Он знал, что если сделает это, то последуют санкции. Он должен быть тихим и скрытным: вот, чему его учили. Но вдруг в этой тренировке он должен был сделать так, чтобы она не кричала? Словом, ему нужна была подсказка. ДА341 надеялся, что пару вопросов допустили в протокол проведения исследования. Иначе ему потом тоже будет неприятно.       — И что? — в ответ спросил Мори Огай, и ДА341 понял, что совершил ошибку, остановившись. Приказ был прост и понятен. — Твоя задача — выполнить приказ. Ликвидировать цель. Неважно, как она при этом себя ведёт.       Слово «ликвидация» ДА341 понравилось больше, и потом у него не возникло проблем с тем, чтобы заставить глаза образца остекленеть. Это оказалось даже проще, чем он думал. Он вывел несколько закономерностей: чем больше в жертве дырок, чем глубже ранения, тем быстрее она ликвидируется; если перерезать красные нитки, то кровь льётся быстрее; локализация ран влияет на скорость ликвидирования (но это ещё требовало доработки).       — Отлично, — улыбнулся Мори Огай, выслушав его выводы, предположения, гипотезы и план на последующие тесты. — Ты выполнил задание. Отныне ты должен откликаться и представляться как Дазай. Мы улучшим тебя, и ты займешь место Ликвидатора в Спец. Отделе. Твоя работа будет заключаться в том, что ты делал сегодня.       Дазай почувствовал довольство тем, что смог выполнить очередной тест. Он надеялся, что в награду ему позволено будет привести себя в чистое состояние. Работа Ликвидатора оказалась грязным делом, в процессе он сильно выпачкался в крови и сейчас чувствовал, как неприятно стягивает кожу. Однако не зря он чувствовал подвох. Мори продолжил:       — Но ты все равно сделал не идеально. Лишний вопрос и отступление от приказа — две грубейшие ошибки. Пойдём в комнату для наказаний.       Это было справедливо и предсказуемо. Глупо было думать об ощущениях образца, когда у него есть четкий, понятный приказ, требующий немедленного выполнения. Он заслужил.

***

      Оказалось, жизнь состоит не только из бесконечно серых, пустых и безжизненных коридоров лаборатории, комнат для опытов, тренировочных залов, операционных и палат. Это Дазай понял, когда Мори Огай впервые вывел его за пределы. Его учили ориентироваться по местности, пользоваться технологиями, осваивать азы коммуникации, руководить людьми, заполнять документацию. А также «бытовым» делам вроде того как устроено общество, как работает денежная система, как пользоваться карточкой доступа. Большую часть его образования посвящали ликвидации. Наиболее эффективной или, наоборот, с целью получения информации. Искусство допроса Дазаю удавалось лучше всего, хотя он не то чтобы старался в этой сфере больше, чем в остальных. Он все делал идеально.       И все же большой мир оглушал. Дазай не сразу научился постоянно контролировать улучшенный слух и зрение, абстрагироваться от внешних раздражителей. Было такое состояние, как будто сейчас его посадят на электрический стул за ошибку. Да, именно такое: очень точное получилось сравнение. Мори посадил его в машину и так Дазай сменил лабораторию на целый этаж в здании Спец. отдела по ликвидации одарённых.       Первая его работа началась в четырнадцать лет. Это было относительно спокойное время. Недавно — четыре года назад — был ликвидирован самый опасный, находящийся на слуху эспер Золотой демон, и все остальные затаились, только-только начиная вылазить из тени. Самое время для того, чтобы Дазай мог проявить себя. В отряд ему дали двенадцать человек. Дазаю они не нравились: неорганизованные, непослушные, импульсивные, жутко нерациональные и слабые. Мори рассмеялся, когда услышал этот анализ.       — Терпи, — произнес он. — Это ты улучшен и создан для работы. Они же — всего лишь люди. Ты должен сделать так, чтобы они выполняли свою функцию. Ты будешь Исполнителем. Тебе нужно научиться заставлять их работать.       Дазай понял это так, что его отряд должен был стать самым эффективным в Спец. отделе. Он гонял подчинённых и в хвост, и в гриву, и сам делал очень многое, почти не спал. В коллективе вскоре началась внутренняя борьба и огромная конкуренция за место рядом. Дазаю не нравилось, что люди стали отвлекаться на межличностные конфликты; он любил, когда все действовали слаженно, как единый механизм, но не знал, как это сделать. Впрочем, его отряд показывал рекордные результаты. За месяц они делали больше, чем другие отделы за год, были самыми первыми по поимке одарённых. В отряде же процветала борьба. Если ты был слаб, то тебя выкидывали или подставляли на миссиях. Дазай решил смириться с этим. Так было и в лабораториях. Он сам не сразу узнал, что человеческие образцы для его обучения были неудавшимися ДА, из которых не получилось годных солдат.       Так было до тех пор, пока в отряд не пришёл Одасаку. Дазай не знал, как он это сделал. Вернее, конечно, он наблюдал за тем, как он помогает после боя с перевязкой неудобной раны или делится скудным сух. пайком на особо затяжной миссии, но это были мелочи. Которые, однако, каким-то волшебным, чудесным, загадочным образом повлияли на общий дух команды, разрядили вечную атмосферу дикой конкуренции. «Нужно просто относиться ко всем по-человечески», — любил приговаривать Ода, когда его спрашивали, зачем он помогает. Дазай решил не докладывать о том, что не смог справиться с налаживанием командного духа в коллективе: ему не хотелось наказания. И если все обошлось, то, значит, он решил проблему, просто не своими руками. Мори говорил, что хороший подбор персонала — половина залога успеха мероприятия.       И как-то так вышло, что исподтишка, ненароком, но Одасаку начал бывать рядом с ним. Дазай был лучшим в ликвидации и по боевым показателям. Он был заточен на индивидуальные миссии по устранению. Его всячески совершенствовали семь лет перед тем, как выпустить на работу. Словом, он не нуждался ни в помощи, ни в глупых разговорах. Однако, видимо, его тоже зацепило. Одасаку как будто заряжал людей вокруг, пробуждал в них доброе и несвойственное.       — Как тебя зовут? — Как-то раз спросил Ода, когда они остались одни. — Звание это, конечно, хорошо. Но «Ликвидатор» — очень обезличенно, разве тебе так не кажется?       Он единственный человек, который позволял себе тыкать Дазаю в лицо. Хотя тот никогда не говорил о субординации, но все её соблюдали, а Ода обращался к нему на «ты» и даже не акцентировал на этом внимание.       — Дазай, — ответил он.       — Хорошо, — сказал Ода Сакуноске. — А полностью?       Дазай задумался, но он не знал ответа на этот вопрос. Он не особо помнил свое прошлое и даже не знал, кто дал ему имя; доктора сказали, что у него развивалась амнезия и, в принципе, Дазая это не волновало. Главное — быть эффективным.       Его молчание приняли за ответ. Ода улыбнулся: солнечно, с морщинками у глаз. Дазай знал, что это делает улыбку искренней (то есть показывает «настоящие чувства»), но все равно что-то где-то зашевелилось.       — Как тебе имя Осаму? Оно значит «твёрдость закона». Мне кажется, тебе подходит.       Дазай Осаму пожал плечами, чувствуя себя немного более полноценным.

***

      — Это непрактично, — прошипел Анго Сакагучи, едва сдерживающий себя от злости. Дазай равнодушно пялился в стену, хотя обсуждение непосредственно касалось его ближайшего будущего. — Постоянные связи будут плохо на него влиять в перспективе.       — Чем же это? — пробасил Фукучи, недавно назначенный третий Исполнитель Спец. отдела. Дазай в последнее время ходил постоянно в бинтах. Стало невозможно быть не раненым. Мори разрабатывал новый проект под названием Ищейки и следовало сделать все идеально. Организм Дазая мог пережить многое, поэтому он участвовал в качестве подопытного образца. — Если Дазай выполняет свое дело, то не стоит лишать его простых радостей жизни. Да и тем более он не умеет привязываться. А, Дазай? — Дазай не отозвался. Он научился различать риторический вопрос от существенного, да и разговаривать любил только по делу. Ему больше не о чем было. — Вот, видишь. Ему плевать, что сейчас обсуждается.       — Мы не можем знать, что у него в голове, — возразил Сакагучи.       — И слону понятно, что блаженная пустота. Мальчишка с детства в лабораториях и тестах, неужели ты думаешь, что он способен мыслить человеческими категориями?       — Этот Сакуноске его очеловечит. Вобъет в голову глупые мысли. Надо ликвидировать его, пока тот не оказал более сильное влияние.       Ликвидация. Это слово Дазай прекрасно знал. Он мысленно прикинул, как проще бы это было сделать. Он не видел причин убивать Оду сейчас. Тот исправно выполнял свою функцию быть пушечным мясом. Дазай мог потянуть двоих, ему несложно. Он понял, что противоречит сам себе, и поморщил нос едва заметно. Никто не обратил внимания, кроме Мори, который умел читать его на каком-то другом уровне.       — Мы поступим так, как сказал Фукучи, — взял окончательное слово Мори Огай. Дазай навострил уши, ожидая дальнейших условий. — Всё же будем справедливы: Дазай много сделал для блага организации и заслуживает небольших послаблений.

***

      Дазай знал, что Мори не мог быть добрым. Если от Одасаку шел ослепительно яркий, чистый внутренний свет, то от Мори он чувствовал лишь плотно клубящуюся тьму и кровь. Он ассоциировался с запахом стерильности, медикаментов, хотя сейчас носил тёмный костюм-тройку и алый шарф. Дазай подсознательно считал, что больше ему бы подошёл медицинский халат.       Спустя год он потерял почти половину отряда в одной из плановых миссий. Это не было большой потерей, но все же считалось помаркой в идеальном списке послужных достижений. Он знал, что его ждёт что-то неприятное. Может, понадобится снова поучаствовать в завершающих опытах для создания Ищеек, а может быть, просто сеанс электротерапии. Якобы по медицинским показаниям. Но Дазай знал, что эта процедура была необязательной.       В этот раз оказалось хуже. Он стоял за стеклом, смотря, как в кресле, предназначенном для него, корежит человека. Почти такой же комплекции, но тело намного более хрупкое. У него за спиной не было годов модификации. Дазай даже мощность не знал. Туда посадили Оду.       — Как ощущения? — спросил Мори Огай. — Не переживай, мы уменьшили мощность. Одно из двух: он или выживет, или нет. Проверим, насколько крепкую игрушку ты себе подобрал.       — Это был не просчёт, — сказал Дазай. — А допущение. Гибель подчинённых возможна при случайных обстоятельствах. Мои показатели текучки крайне малы, если сравнивать с другими отделами и отрядами.       — Ты должен был предугадать, — отрезал Мори и прибавил мощность. Ода закричал, нарушая негласное правило Дазая, но звуконепроницаемое стекло сдержало чужую боль.

***

      — Ты когда-нибудь влюблялся, Дазай? — спросил Одасаку, который после первой санкции из-за промаха Дазая стал его секретарём. Дазай решил, что не стоит нагружать его ещё и боевыми заданиями. Пусть лучше будет где-то рядом. Так Дазаю будет спокойнее. — Наверное, нет. Но я думаю, что ты смог бы. Интересно, каким бы ты был, если бы жил в других условиях? Наверное, ленивым, сообразительным и дурашливым. Не омраченным этим вечным равнодушием с ноткой печали.       Дазай использовал это описание спустя шесть лет, чтобы одурачить Жида и притвориться тем, кем он мог быть бы. Но не стал и не будет. Тогда же он пропускал информацию мимо ушей; сейчас же как будто мозаика складывалась воедино, рисуя цельную картину. Одасаку продолжил, грустно улыбаясь. Дазай давно у него не видел той первой, радостной, доброй улыбки.       — Мы тут похожи. Наверняка ты тоже однолюб, да? Я вот… разбитое сердце — это очень тяжело, Дазай.       Он не звал его по имени, которое дал сам. Дазай тоже себя так не называл. Это казалось чем-то личным, секретным, хотя, конечно, это имя значилось во всех базах данных. У него не могло быть ничего тайного. Все, что он есть, должно протоколироваться. Дазай не был приучен к другому.       — Сердце нельзя разбить, — поправил он. Можно вырвать, разорвать, изрезать, отравить, и ещё много, много чего. Он понимал, что это метафора, но жутко не любил их, как и книги. Ему нужно было все чёткое и понятное. Одасаку усмехнулся:       — Надеюсь, ты никогда не поймёшь.

***

      Накахара был идеальным солдатом. Это было то, что Дазай искал давно и наконец-то нашёл. Послушный, но сообразительный. Имеет большой потенциал стать хорошим оружием Спец. отделу. Подводит самоконтроль, но не выдержка, и в трудных ситуациях на него можно было положиться. И он называл его Капитан.       Что-то новое. Мягче, чем Ликвидатор, но признающее статус и власть. Как будто Накахара вкладывал туда что-то свое. Дазай не отдавал себе в этом отчёта, но ему нравилось слышать хриплое «Кэп».       — Чуя Накахара?! — Одасаку разлил кофе, услышав имя нового командира недавно сформированного отряда Агнцы. Дазай даже вскинул бровь, удивляясь столь яркой реакции Одасаку, который в последнее время становится все более вялым и ко всему равнодушным.       Он бы проверил ещё раз, если бы не имел идеальной памяти, так что просто кивнул, подтверждая сказанное.       — Не может такого быть… — прошептал Ода. — Дазай, пожалуйста. Вызови его по какому-нибудь важному поводу. Мне нужно убедиться.       У Дазая были свои дела. Сегодняшний день выдался загруженным, и он даже на выдох себе времени не оставил, не то что личный визит. Но Одасаку с его молчаливого позволения поколдовал над расписанием, выделяя лишние пятнадцать минут. Дазай был в кабинете, но любопытство, проснувшееся, победило, и он включил камеры и звук, наблюдая за Одой.       Ещё год назад он ни за что бы не позволил себе отбиться от расписания. Но он учился, развивался и адаптировался, становясь все более и более гибким. Сейчас он понимал, что главное — результат, а не время, которое на него тратится. Просто будет чуть более эффективен и все успеет. Грамотный менеджмент — основа основ, и сейчас Дазай был в разработке нового расписания, которое составил лично он, чтобы согласовать его с Мори и приносить больше пользы. Все, лишь бы не оставалось свободного времени.       Накахара выглядел, как бы сказал Ода, дерзко. Дазай не оценил его выбор: слишком привлекающий внимание. Одни рыжие волосы чего стоят. Дазай взял его за навыки. В девятнадцать лет он подавал большие надежды. Дазай знал, что намного более взрослые солдаты не могут перестроиться под его стиль работы.       — Привет, — очень дружелюбно сказал Одасаку, улыбаясь по-странному тепло и уютно. Дазая покоробило: он очень давно не видел такой улыбки. Глупый же Накахара напрягся, не понимая столь яркого дружелюбия. — Буду рад работать с тобой, Чуя. Меня зовут Сакуноске Ода, можешь обращаться ко мне по любому вопросу. Помогу, чем смогу.       Дазай заметил настороженность и недоверие. Но Ода располагал к себе, и у Накахары не было шансов долго держаться и не поддаться ему.       — Тут приемная Капитана?       — Да, конечно, — сказал Ода и смущённо потер затылок. — По правде сказать, я хотел с тобой поговорить.       — Зачем?       Ода окинул его тёплым взглядом, и Дазай телом ощутил, как Накахаре некомфортно и неуютно от такого и как он покрывается шипами.       — Ты напоминаешь мне одного человека. Очень. Зачем ты… зачем ты здесь работаешь?       — Не твоё дело.       — Тот человек, — продолжил Ода. — Погиб. Но мне кажется, если бы вы были знакомы, то она не хотела бы видеть тебя здесь.       — Ты сумасшедший? — вежливо поинтересовался Накахара. Что же, у него были природные чары стойкости против честности Оды. Дазай чувствовал, как тому словно наступили на больную мозоль и теперь тот очень, очень зол. — Дай. Мне. Пройти.

***

      Дазай проснулся в холодном поту, не понимая, как дышать. Лёгкие сжало, сцепило, воздуха категорически не хватало, и он почувствовал, как задыхается. Паника захлестывала, а воспоминания продолжали крутиться дикой каруселью перед глазами, не давая сосредоточиться, расслабиться.       — Осаму. Осаму, дыши. Давай. Вместе со мной. Ну же.       Как будто Дазай не пытался! Его обняли, погладили, и все это отвлекало, нервировало, тревожило, как будто у него в голове начался пожар, так еще и работала сигнализация при этом.       — Я рядом, Осаму. Сосредоточься на дыхании. Ты в безопасности.       Невозможно. Просто невозможно успокоиться, когда нехватка воздуха ощущается уже на физическом уровне. Коротких вдохов-всхлипов, которые он делал, не хватало, и паника затапливала. Сейчас нужно сделать ему укол и интубацию. Это была частая практика в больницах после операций без анестезии, так что он бы выдержал снова. Но воздуха не хватало настолько, что он даже название вещества произнести не мог, не то чтобы самому сделать что-то.       — Осаму. Слушай меня, мой голос. Ты со всем справишься, все в порядке. Вдох. Выдох. Вдох.       Дазай поскреб онемевшими пальцами, не зная, какими средствами выразить просьбу. Он не мог услышать дыхание, уловить ритм, его жутко сбивал голос. И он как-то выдавил, шепнул, хотя ему показалось, что голосовые связки треснули от нагрузки.       — Просто… будь рядом. Молчи.       Чуя послушался, и Дазай окончательно провалился в свое состояние, ни на что больше не отвлекаясь. И сразу стало легче прожить, сконцентрироваться, взять под контроль. Чуя гладил его по спине, размеренно дыша и прижимаясь тёплым лбом в основание шеи. Обнимал, склонив голову. Мягкие волосы немного щекотали. Зрение прояснилось. Потом Дазай понял, что всхлипы издавал он, а глаза очень мокрые. И сам он тоже. Наверное, обнимать его было неприятно. А дыхание восстановилось само собой.       Чуя прикоснулся губами к его щеке, и Осаму стало почти спокойно. Тёплый, поддерживающий жест. Как будто он действительно не один сходил с ума от боли по замене кости на металл и страдал от неприжившегося импланта. Как будто он не просто ДА341. Молчание помогло взять себя под контроль, хотя мысли о суициде все ещё были. Появилось время вспомнить и об обещаниях, и об испуганных, просящих, уязвимых глазах Чуи. Стало терпимее. Тростинка, за которую Осаму упорно держался. Может быть, это Одасаку называл влюбленностью.       Чуя спустя время уснул, не отлипая от Дазая. Он едва слышно усмехнулся. Всю ночь провести, смотря в потолок, — его любимое занятие. Учитывая, что его придавили, то даже книгу не почитать. Дазай не заметил, как мирное равномерно дыхание и тёплое тело рядом расслабило и его. Он обхватил Чую двумя руками и заснул, обнимая, как мягкую игрушку.