Затерянные

      Проведя успешный захват, Дазай повалил противника на живот, болезненно заломив руку. Возможности встать в таком положении не было, если только не сломать конечность, что существенно снижало боевые навыки, так что приём был полезным и практичным. Хоть тренироваться Дазаю было необязательно ввиду идеальной интеллектуальной и мышечной памяти, а также постоянных миостимуляций и других манипуляций, он любил иногда размять кости в спортзале. Одасаку под ним задушенно прохрипел:       — Сдаюсь-сдаюсь!       Дазай тут же отпустил его руку. Одасаку перевернулся, вытирая пот со лба, и Дазай кинул ему бутылку с водой. Тот всегда предпочитал пить после длинного боя, он был немодифицированным человеком, а потому уставал гораздо быстрее.       — Итак… каков сейчас счёт? — смущённо улыбнувшись, спросил Ода, когда вылил остатки воды на волосы и отфыркался.       — Шесть-ноль в мою пользу, — флегматично ответил Осаму, разглядывая высокий потолок. Зрение начало проседать, нужно наведаться в ближайшее время в мед. отсек. Одасаку фыркнул, отвлекая от рабочих мыслей:       — Хэй, я не виноват, что ты слишком сильный.       — Я ничего не говорил, — резонно опроверг Дазай, помогая Одасаку встать. Тот отряхнул штаны и хлопнул его по плечу, заглянул в лицо и поиграл бровями:       — Выражение менее самодовольное сделай, — Дазай знал, что его лицо выглядит как обычно. Он идеально себя контролировал, но Одасаку имел свойство читать его на ином уровне. Он не всегда оказывался прав, но другие люди вообще не думали о том, что у Дазая в принципе могут быть мысли помимо работы. И сам факт… наверное, заставлял его быть менее хладнокровным.       Дазай не помнил детство. Начал осознавать себя с четырнадцати лет. До этого — смутное ощущение боли, запах медицинских инструментов, спирта и бинтов, ощущение невыносимого жара по телу, импульсы тока. Он догадывался, что с ним происходило, и понимал причины амнезии: так было рациональнее. Потом небольшой период обучения, и вот тогда на одной из миссий он встретил Одасаку. Тот никогда не относился к нему, как к оружию, которым он, по сути, и являлся. Сначала Дазай находил это странным и подозрительным, а потом понял, что приоритет безопасности Оды на задании стал выше успешного выполнения. Руководитель Спец. отдела, Мори Огай, лично курировавший проект Дазая, тоже это заметил и решил обернуть неоткуда взявшуюся привязанность в свою пользу. Как оказалось, Дазай был намного эффективнее, если чередовать кнут и пряник и уступать ему в мелочах. А Одасаку… Дазай не знал, что тот думал; он не спрашивал, а Ода не говорил.       Чужое присутствие помогало. Дазай не знал, чем именно, но почему-то внутри ему было необходимо чувствовать себя живым. Он мог работать сутками, мог ничего не чувствовать, но все же должен был знать глубоко внутри, что существует не только для Спец. отдела — хотя, конечно, это была важнейшая цель его жизни, но и для кого-то небезразличного.       Он принял душ, смывая с себя усталость после тренировки. Замотался в чистые бинты. Мыслей не было; если не нужно было думать о заданиях, Дазай не знал, что ещё делать в голове. Чисто механические занятия его всегда успокаивали. Внезапно вспомнился Накахара: тот скучал на новом рабочем месте, и было бы хорошей идеей пригласить его спарринговаться в личном спортзале Дазая; по боевым навыкам он точно превосходил Одасаку.       Дазай поморщился и проглотил удвоенную дозу таблеток, потому что почувствовал тахикардию и неясного генеза волнение в животе. Реакции, которые он выдавал иногда на Оду. Тот был против того, чтобы Дазай так часто пил транки, усовершенствованные специально для него. Он, в принципе, старался следовать совету Одасаку, но в данный момент чувствовал, что угроза дестабилизации велика. Всегда легче предотвратить, чем разбираться с последствиями.       Время подходило к часу ночи, и он попрощался с Одой, желавшим сегодня уехать домой. Завтра у него был выходной; Дазаю же следовало ещё поработать над одним планом, пока здание снова не наводнили работники, отвлекающие шумом и самим фактом существования.       Время он провел плодотворно. Переделал расписание на следующие три дня, чтобы вместить в них поход в мед. отсек, и по мелочи разобрал бумаги. Это было то, чем нужно было заниматься в официально рабочее время. Пока Дазай перебирал макулатуру, он думал о совершенно другом деле, на бумажных носителях которое отображать нельзя.       Андре Жид знал не так много, как хотелось бы. Даже с мозгом Дазая установить крысу не представлялось возможным. Будто кто-то, кто стоял за всем этим, знал, как работает Дазай, что только говорило об опасности и важности миссии. Все зацепки, которые он нашёл, оборвались. Оставалось опять действовать напролом, и сейчас он старался просчитать риски.       Жид сказал, что встречался лично с посредником-крысой, и выдал следующую дату и место, где они должны были пересечься. Это звучало, как ловушка, но Дазай не увидел ни одного признака вранья или утаивания информации. Ни одного подозрительного элемента. Сложно не говорить правду, когда твоё состояние критическое. На грани смерти люди не лгут. Дазай был талантлив в этом искусстве — водить человека по краю.       Итого: через двадцать шесть дней у него намечалась кульминация истории с Мимиками и крысой; он все ещё думал, нужно ли брать с собой Накахару. В принципе, острой необходимости в этом не было. Но если Дазай глупо подставится и погибнет, то никто ни о чем не узнает; доверять такую информацию неживым источникам глупо. Тем более, если это ловушка, то вдвоём больше шансов спастись: у Дазая будет живой щит. И Накахара уже был в курсе ситуации. В конце концов, пусть помогает, должность обязывает.       (слабые аргументы)       Нужно было предупредить своего личного помощника о том, какое его ожидает задание. И вот тут Дазай все-таки поплыл, сдаваясь мыслям о несущественном, но конкретно волнующем.       Он ненавидел терять контроль над собой. И ситуация, произошедшая недавно, запомнилась ярко; настолько нетипичные реакции, сломанные паттерны, что он хотел малодушно свалить вину на очередной новый препарат. Но медики свято клялись, что повлиять на поведение тот не может, и ответственность больше ни на кого переложить нельзя.       Дазай мог предположить, что взвинченный Накахара поступит импульсивно, когда увидит назначение на новую должность. Но даже он не ожидал, что тому хватит смелости прийти в кабинет и требовать ответы; Дазай будто бы заразился от него жизнью, энергией, заставлявшей действовать безрассудно. Захотелось подавить, подмять под себя непокорного человека; никто никогда не смел ему перечить. Дазай не знал, что в итоге повлияло на то, что Накахара смирился. Его взгляд в мгновение потух, и на лице появилась маска деланного равнодушия. Это отдавало победой, но было не тем, чего Дазай ожидал, хотел, желал. И тогда он сделал главную глупость: сблизился, скупо поцеловал его, заявляя права. И одержал абсолютный верх. Это было то, чего он, вероятно, добивался с самого начала. Выражение лица Накахары запомнилось ярко, воспоминание отдавало теплом в паху, несмотря на все принимаемые супрессанты и транки, призванные сделать его бездушной машиной. Боль и беззащитность. То, что Дазай понимал в людях, что помогало чувствовать себя живым через других.       Утром он сходил в мед. отсек, так как это было его еженедельной рутиной. Из-за количества принимаемых препаратов и вложенных в него средств состояние Дазая нужно было постоянно отслеживать. Если этого не делать, он развалится, как ветхий, давно не ремонтируемый дом. Сдал кровь. Врача его анализы не обрадовали; пришлось признаться в том, что за последние дни он злоупотреблял препаратами. Отрицал стресс и подобную чушь, не желая выдавать, что состояние обусловлено присутствием его подчинённого. Врач купился; сказал снизить дозировки и почистить организм от таблеток, поэтому Дазая в ближайшем будущем ждали весёлые сутки от мстительного организма, переживавшего очередной гормональный сбой. Дазай не любил неудобства, расписание было забитым — конец месяца все же, отчеты-отчеты-отчеты, и отвлекаться на посещение борделей не хотелось.       Потом по расписанию у него значилось собрание Исполнителей. Анго Сакагучи как обычно смерил его недовольным взглядом: он считал, что содержание Дазая не окупается и что ставить эспера на такую значимую должность нецелесообразно. Зато второй, Фукучи, был как раз одним из тех, кто тогда поддержал эскперимент Мори Огая, а потому относился к нему терпимее. Сам босс уже сидел в кабинете, когда Дазай зашел; он был последним.       Начали обсуждение.       На повестке дня стояло пару важных вопросов, которые решали Комитеты двух других Исполнителей; Дазай же отчитался по поводу Мимиков, и Мори послал ему цепкий взгляд. Было очевидно, что он не поверил докладу Дазая, хотя объективных причин для этого он не дал. И Дазай все равно не собирался рассказывать о крысе и о своём расследовании, пока не сможет собрать хорошую доказательную базу и предоставить существенные результаты.       Он освободился к двенадцати. Голову занимало много вопросов. Босс приказал держать бойцов в хорошей форме, что означало: намечается схватка. Но при этом о новых одарённых на собрании не было сказано ни слова. Причём это должна быть большая организация эсперов: они никогда не задействовали сразу три отдела. А команда Фукучи состояла всего лишь из трех Ищеек, что было равносильно полноценному отряду.       Распределение в Спец. отделе было такое: Комитет Дазая был самым большим по количеству участников. Он отвечал за поиск, захват, допрос и уничтожение одарённых. У него было несколько отрядов, но он предпочитал работать с Ангцами: туда набирали лучших. В общем, он был ответственен за боевую часть. Сакагучи заведовал информационной стороной вопроса: разведкой, добычей информации, шантажом, подкупом и другими грязными вещами. Именно он снабжал Дазая информацией, изредка предоставлял планы. Иногда брал бойцов Дазая — если требовалась вооружённая группа. Их командам приходилось часто взаимодействовать. Особняком стояли Ищейки Фукучи. Их привлекали к заданию только тогда, когда обычными людьми справиться не смогли. В захвате особо опасных одарённых, например, или для защиты важных политических деятелей, или для охраны государственных мероприятий. Последний раз их, ещё не до конца модифицированных, задействовали двенадцать лет назад для уничтожения Золотого Демона, и с того момента больше не вызвали. Дазай считал, что если бы он уже тогда функционировал, то столь разрушительной силы бы не понадобилось. Его способность решала многие затруднительно вопросы бескровно.       Потом по плану у него было содействие по ликвидации одаренной. Он провел протокольный опрос, хотя знал: все, что из неё можно было выжать, уже было изучено; подчинённые Сакагучи знали свое дело. Девушка, конечно, доставила хлопот: пару недель назад ворвалась через главный вход, желая подорвать все напрочь. Она успела убить семнадцать охранников, прежде чем её схватили. Способность не очень примечательная: управляла литром воды. Но применяла она её ювелирно, отрезая шеи людям тонкой, как ниточка, и прочной, как сталь, струёй. Как обычно это бывает, напоролась на Дазая. Решив провернуть такой же фокус с ним, она была шокирована, когда способность отказала. А физически Дазай был намного сильнее. Посредственный конец скучной истории.       Такие происшествия случались редко. В основном эсперы со слабой способностью таились, боялись раскрыться: доносы от гражданских щедро вознаграждались. А те, кто был посильнее, почти всегда были связаны с организованной преступностью. Всё же боевая мощь у них была больше, чем у простого человека с оружием в руках.       Ликвидация эсперов началась после второй волны вампиризма, захватившей весь мир. Население поредело на двадцать процентов, и после этого власти решили, что способности слишком опасны и риск их использования перевешивает пользу. Было принято много ограничений по деятельности эсперов. Те взбунтовались. Началась война на уничтожение, которую выиграли обычные люди: технологии заходили все дальше и дальше. Приспособились, разработали орудие против одаренных, систему их нахождения, задавили количеством. И теперь — отлавливали выживших крыс.       Процедура прошла без заминок. Дазай вынужденно остался, чтобы посмотреть, куда транспортируют труп, и расписался о том, что все проконтролировал. Как обычно, подготовка занимала больше времени, чем сама манипуляция. Дазай поправил рукав рубашки, с отвращением вспоминая умоляющие глаза. Бояться смерти — так по-человечески глупо. Впрочем, Дазаю нечего было терять; может, поэтому он так и рассуждал.       Только в час он появился на своём этаже. Увидел Накахару издалека — тот перебрасывался поверхностными репликами с девушкой из Агнцев, курил. Дазай вообще редко видел его за работой, но та всегда была сделана. Накахара тоже его заметил: улыбка застыла, глаза просканировали. Такая забавная реакция: он словно на главную угрозу реагировал. В животе просяще тянуло. Дазай чувствовал себя так, будто бы пробует новый препарат с риском привыкания. Только это был человек, и его очень хотелось снова вывести на эмоции. Будто бы Дазай накладывал на него ответственность чувствовать за двоих.       Отвлечься не получалось, и ещё спустя полтора часа он сдался. Тело зудело, ныло, мышцы требовали хотя бы разминки. Они слишком давно не были в поле. И как назло Оды сегодня нет.       — Да? — Накахара зашёл бесшумно, заправил прядь волос за ухо. Дазай вспомнил, что те были аномально мягкими на ощупь. — Чем могу помочь?       Напоминает о себе, стоит только немного промолчать. Дазай внутренне усмехнулся.       — Следуйте за мной.       Спортзал находился почти на самом верхнем этаже, который числился за Дазаем. У него не было другого дома; он жил здесь же. Накахара забавно оглядывался, исследуя новые локации. Дазай кинул ему карточку-пропуск без объяснений. Он рассчитывал, что это будет не последняя их тренировка, но, видимо, Накахара подумал нечто другое: очень уж побледнел.       После их разговора «личных» бесед они не вели. Накахара вёл себя подчёркнуто вежливо и беспристрастно. Дазай нанял его не за этим, хотя он здорово разгружал его по мелкой, но отнимающей драгоценное время работе. И все же. Дазай просто знал, что ему лучше держать заинтересовавшего человека поблизости. Это была отработанная схема, закрепившаяся с Одой. Тот не сопротивлялся, когда Дазай нашёл ему применение по навыкам, и сейчас не совсем понимал, почему Накахара препятствует его решению.       — Можете осмотреться, — сказал он, открывая вход в тренировочный зал. Накахара присвистнул.       Дазай быстро переоделся в более удобную форму. Сменил брюки на спортивные штаны, а надоевшую рубашку — на кофту с длинными рукавами. Он не очень любил показывать бинты и раздеваться. Это напоминало ему о днях модификаций.       Он нашёл Накахару, разглядывающего специальное антиэсперное оружие. Оно действовало по типу ударной волны, влияя только на одарённых. Выдавалось исключительно под расписку, но Дазай имел привычку прятать козыри, который скоро перестанет им быть: их поставили на общее производство и скоро распространят во все Комитеты. Естественно, он подумал о вероятности произошедшего заранее, но решил, что таким образом окажет Накахаре жест доверия. Который тот не оценил, но наверняка понял.       — Занятная игрушка, — сказал он. Всегда разговорчивый, с Дазаем он чаще молчал, и поэтому постоянно хотелось его задеть, расшевелить, вывести на эмоции. Чем больше Накахара закрывался, тем нетипичнее Дазай себя вёл.       — На меня они не действуют.       Накахара усмехнулся.       — Кто бы сомневался.       Как только он бережно положил оружие на место, Дазай попытался напасть на него, провел удар. Конечно, он рассчитывал силу и реакцию, соответствуя уровню высококлассного бойца; иначе за ним бывало сложно уследить. Встретил его твёрдый блок. Хорошая выучка. Накахара смотрел на него горящими глазами, ожидая подобного, и на его губах играла азартная ухмылка.       — Рукопашный бой, — продиктовал Дазай условия. — Либо до устного признания проигрыша, либо до захвата противника. Без серьёзных повреждений.       Вместо ответа Накахара ударил его с ноги. Дазай легко уклонился, но то была лишь обманка: за этим следовала комбинация из множества ударов в уязвимые места. Дазай не так часто дрался, спарринговался в последнее время только с Одой, и свежие впечатления пускали по крови азарт и желание победить. Накахара был меньше и подвижнее; свой рост он грамотно использовал в стиле боя. Ловкий, предпочитал больше уклоняться от нападения Дазая, аккуратно отходя в стороны. Правильно рассчитал, что его удары усилены априори и принимать их на себя — такое себе занятие. И бил в ответ ювелирно точно.       Пару раз Дазай заметил, как рука у Накахары тянется по привычке к любимому кинжалу. В один из таких моментов он провел подсечку, но Накахара по-кошачьи извернулся, ловко используя свой вес и силу гравитации, и пнул его, тоже роняя с ног. А потом, не давая отдышаться, вмазал в скулу, прямо со всей дури, и Дазай удивился силе удара. Подставиться было необходимо: самый быстрый способ победить, учитывая горячий темперамент — отдать инициативу и ждать чужой ошибки. Если противник не компьютер, как Дазай, то это непременно случится.       Накахара замер на мгновение, не ожидая, что атака попадёт в цель, и это стало его концом. Дазай ударил в печень, заставляя охнуть и согнуться, и сразу же прижал к себе спиной, беря в захват. Освободиться из такого положения, не ломая руку, было невозможно, — он совсем недавно это проворачивал — так что, исходя из вводных данных поединка, он выиграл.       И он будто бы только сейчас осознал: он вжимает в себя живое, горячее, крепкое тело. Ощущение прикосновения затапливало, и Дазай на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь. Что же, видимо, начинался отходняк после таблеток. Накахара с такого ракурса смотрелся просто замечательно, хотя Дазай бы не отказался видеть его непокорное выражение лица…       — Сдаюсь! — рявкнул Накахара и все же вывернулся. Дазай почти с сожалением разжал руки и глупо смотрел, как тот потирает запястья. — Один-ноль, Кэп. Дадите реванш?       Адреналин схватки на него тоже влиял: весь разгоряченный, подвижный, он был как живой огонь. Глаза лихорадочно блестели после двух безвылазных недель бумажек, а на губах играла азартная улыбка. Равнодушие слетело с его лица, как пыль со старых отчётов. И он разговаривал с Дазаем. Как было до того, пока он не вовлек его в историю с Жидом.       — Да.       — Тогда сейчас, — Накахара стянул верхнюю часть формы, оставшись в одной майке, и завязал волосы в хвост. Дазаю внезапно показалась хорошей идея предложить перенести ему схватку на другое время, а сейчас заняться чем-нибудь ещё. Он никогда не находил людские тела эстетически привлекательными, но глядя на крепко сложенного Накахару, хотелось… странных вещей, хотя буквально недавно это не вызывало никаких желаний. Сейчас же чувствовалась необходимость, как будто это было очередной обязательной процедурой тех. обслуживания. Если он продолжит столько думать о сексе, то станет менее функциональным. — Приступим?       Они провели в спортзале ещё два часа, и Дазай был приятно удивлён подготовкой Накахары. Тот мог многое и без оружия. Учитывая, что он не был улучшен, показывал высокие результаты, и Дазай снова подумал о том, что его кандидатуру нужно предложить в Ищейки. Только вот тогда Накахара перейдёт под руководство Фукучи. Дазай представил, как Фукучи будет с ним обращаться, и мысленно возмутился. Накахара был его собственностью, а Дазай не любил, когда трогают то, что принадлежит ему. О благе организации он не особо заботился: в конце концов, потребности в боевых единицах были не так высоки.       Накахара напоминал ему мелкого зверька с острыми зубами. Выглядел явно довольным и уставшим, когда они закончили. Дазай же чувствовал, что физическая активность пошла на пользу его состоянию. Одасаку все же не мог противостоять ему, и в основном их тренировки напоминали уроки самообороны. Правда, супрессанты полностью прекратили свое действие, что было не вовремя. Накахара как раз отпросился воспользоваться душем, пока Дазай думал о том, как решить проблему с возросшей половой функцией. Печально, когда из организма все настолько быстро выводится; доктор сказала, нужно ждать около двух недель, чтобы снова садиться на таблетки. Дазай не очень любил подобные состояния, но приходилось терпеть несколько недель раз в пару месяцев, и, что же, на этот раз он знал эффективный выход из ситуации. — Будьте здесь к десяти, — оповестил Дазай. Улыбка Накахары, даже как будто бы искренняя, сразу же погасла, заменилась отвратительной пародией. Из него действительно выходил плохой актёр. — На ночь останетесь здесь.