Путешествие за пламенеющим красноцветом

К столу вышли позже всех. Под заинтересованным взглядом Ша Сэна, натирающего до блеска свой меч ущербной луны; смущённым, но старательно безразличным – Юйлун; и разгневанным, с плохо скрываемым весельем – лисицы. Чжу Бацзе разглядывал чай. До того Сяо Чжань пытался поднять воротник повыше, Ибо упорно оправлял ему обратно, Сяо Чжань шипел гадюкой, а после жалил поцелуями, и они снова предавались утренним утехам, вбиваясь в кулаки друг друга. Ещё нежились в горячей воде, потому что «чары чарами, а когда такое удовольствие ещё познаешь». Шептуны и скрипуны скреблись за дверями, побуждая поторопиться, и Сяо Чжаню становилось стыдно. Самую малость. Потому что потом он помогал Ибо одеться, млел от того, как Ибо помогал собрать волосы ему, и жалел, что эти мгновения нельзя продлить. Когда они пришли и уселись за столом, лисица встала. Подошла к Ибо и залепила ему лёгкий подзатыльник. – Ай, да за что снова? Что я такого сделал-то? – вскричал тот и потёр ушибленное место, улыбаясь, впрочем, при этом. Но когда лисица приобняла Сяо Чжаня со спины и шепнула тому, что он молодец, застыл. – А его за что? Меня бьёшь, а его хвалишь? Вот ты какая, тётушка лисица. – Так давай же, – всплеснула руками лисица, прошла к своему сидению из светлого дерева и опустилась в него. – Поведай нам, почему так жизненно необходимо было лезть в самое пекло, рисковать собой? Отправил бы Ша Сэна! – А? – Ша Сэн оторвался от поедания курочки с бобами. Юйлун прикрыла лицо рукавами и чуть слышно хихикнула. – Ша Сэн нужен был в другом месте. Да и меч свой он добыл, – сказал Ибо. – А я хотел лично выведать, как так получилось, что гун тех мест перестал таскать к себе девиц из рода человеческого. – Выяснил? – глухо спросил Чжу Бацзе и впервые за всё время поднял голову. Был он бледен и осунулся. Даже клыки казались не столь устрашающими. – Выяснил, – кивнул Ибо. – И хотел бы после послушать твою версию. Моя же версия такова: поселившись в тех местах, ты решил жить тихо, раз уж после похода Сунь Укуна и монаха Сюаньцзана дарована тебе была свобода. Как и Ша Сэну, но он её пролюбил, опрокинув очередную вазу. Зря говорят, что молния дважды в одно дерево не бьёт. Не в случае Ша Сэна. Однако ж теперь наш милый обожрун свободен, и скоро неуёмный голод пойдёт на убыль. – Да? – с надеждой спросил Ша Сэн. – А то ты сам не знаешь. – Знаю, но так приятно это слышать. Ух, – сказал он и цапнул пирожное со сладкой начинкой из красной фасоли. – Фто? Надо есть, пока хочется. – Так вот, – продолжил Ибо. – Гун. Был он обычным человеком. Ну, может, чуть хуже, чем некоторые другие. Любил невинных девиц к близости склонять, не гнушался насилием. Кто из девиц мог жить после такого, кто убивался и полнил округу неприкаянными призраками. Лакомый кусочек такой гун для любого демона – сожрать и всего делов. Но наш Чжу Бацзе, поселившись в тех землях три года назад, жил себе тихо-мирно, возделывал огород, разводил кур и уток. Вести о деяниях гуна не доходили до него, да и не обязан он был так-то жрать кого ни попадя. Как вдруг к нему пришла девица. Одна из тех, что должна была стать жертвой гуна. Пришла, всё рассказала. Любовь у них с Чжу Бацзе возникла. Искренняя, настоящая. И жить бы и жить им, не ведая горестей, да только смотрел Чжу Бацзе на молодую жену и думал о тех, кому не так повезло. Замыслил он тогда наказать гуна. Но не своими руками. Он же теперь мирно живёт, привлекать внимание небожителей не хочет, не ровен час, сама Гуаньинь придёт и опять куда втянет, служить какому монаху заставит. Гун, может, и мерзкий человечишка, а всё же гун – заметный. И дары в храмах исправно оставляет, и благовония возжигает. Так что нет, нельзя было рисковать. И вот что тогда придумал Чжу Бацзе. Поймал он мелкого демона, что выглядел жалко, но мог при желании в красавицу обратиться – неразговорчивую, потому что сам демон говорить не мог. Да разве гуну красавицы для разговоров были нужны? Запечатал Чжу Бацзе того демона в кувшин и пошёл с ним к гуну. Думал выпустить у опочивальни красавицу, проследить за тем, как та съест гуна, а после и саму красавицу прихлопнуть. Демон-то мелкий, не из наших мест, с пустынных земель запада – ну потому что только так я могу объяснить его первозданную суть, – при последних словах Ибо передёрнуло. – Скажи, тётушка лисица, знаешь ли ты таких демонов, что выглядят как пауки, но более вытянутые, и глаз у них не восемь, а четыре – два спереди и два, поменьше, по бокам? – Похоже на убегающих от солнца. И впрямь не из наших мест, – после некоторого молчания ответила лисица. Ибо кивнул. – Ну и вот: выпустил Чжу Бацзе красавицу, та разинула рот и слопала гуна. Чжу Бацзе радостно прихлопнул её, похвалив себя за смекалку: во всех книгах будет записано, что это не он гуна убил, а какой-то другой демон, Чжу Бацзе же этого демона покарал, да и, помним, не местный то демон был, другая канцелярия им пусть и занимается. Ушёл Чжу Бацзе, довольный собой. Зажил лучше прежнего. И гун прекратил девиц мучить. Ну потому что как их мучить, если и гуна самого нет? Так думал Чжу Бацзе. Как вдруг объявляемся мы и сообщаем, что гун цел-целёхонек, но девиц и впрямь больше не тащит, только демониц. Вот он, тот меч, который можно из ножен достать, и опять не самому. Так и было? – Так и было, – покаянно вздохнул Чжу Бацзе. – Только я того демона ещё два раза приходил убивать. Потому что слышал про то, что он делает, как силу свою питает. От него и слышал. Первый раз проверить пришёл. Глядь, а он по саду своему гуляет. И головы дурит, в паутину затягивает. Ну я дождался, пока он демоницу обчистит и прогонит, а после прибил его. И во второй раз прибил. Места мокрого не оставил. А на третий раз сам еле ноги унёс. Он… – Жуткий, – закончил за него Ибо. – Я большей гадости в жизни не видел. Думал, прям там и помру, когда он ногами оброс, до того противный. А как ведь сначала всё ладно начиналось. Я и танцем его увлёк, и отвар ревеня в питьё добавил, и допытываться стал, на что ему драконья принцесса, если он и не видывал её никогда. А вдруг уродиной бы оказалась. И он отвечал, отвечал, руки свои тянул. Бррр. Я уж терпение всякое потерял, думал – ещё немного, и я пытать начну. И вдруг ловушка сработала. Этот рассмеялся. Сказал, что сразу понял – никакая не принцесса я, но, говорил, то не имеет никакого значения. И жаль, что плохое я замыслил, потому что теперь только убить меня. Он выпустил ноги, стал расти, ловушка впивалась в меня мечами и копьями похлеще тех, что у трона Гуаньинь, оплетала терном, и я… – Потерял сознание, – сказал Сяо Чжань. – Ша Сэн пробил стену, я кинул последний кувшинчик с ядовитым дымом. Только не возьму в толк: почему на других демонов дым не действует, а на него подействовал? Он же кашлять и убегать стал. – Я тоже кашлял. И задыхался, – степенно возразил Ша Сэн. – Только ты так звал Хун Хайэра, что никого другого не слышал. Сяо Чжань смутился и принялся разглядывать узоры на чашах – сплошь журавли да облака в ветвях персика. Вот и сочные плоды тут же – налились алыми боками. И тут его осенило. – Персик. Я добавил туда измельчённую кору персика и немного полыни. Ну и перца немного. Самую малость. Знать бы теперь, что именно сработало. – Ты молодец, Чжань-Чжань. Кунжут рассказывал про то, как хочешь помочь людям, – сказала Юйлун и осеклась. Ибо сузил глаза и опасно стиснул палочки. Юйлун фыркнула. – Я не настолько глупа, чтобы ступать по огню. Можешь не беспокоиться. Но за Чжань-Чжаня, коли ты ему навредишь, я тебе все внутренности выжгу, уж будь уверен. – Я ему не наврежу, – не изменившись в лице, ответил Ибо. – Вот и чудненько, – сказала Юйлун, взяла куриную ножку, подложенную Ша Сэном, и с чувством рванула белую сочную плоть зубами. – Ты ешь-ешь. Скоро опять в ослиной шкуре будешь, траву одну жевать, – сладко улыбнулся Ибо. – Ну всё! – поднялась прежде молчавшая лисица и захлопала в ладони. – Я хочу напиться. Это я, знаете ли, ночи проводила в постели того… этого… Ах, выпить! Мне срочно надо выпить. И всё равно, что только день. Выпить. – А со мной что? – спросил Чжу Бацзе и виновато глянул на Ибо. – Добрый ты свин, – качнулся к нему Ибо, – но глупый. Спасибо, что помог. Возвращайся к жене. Обними её. И передавай привет Хуан-эру. Я попрошу отца не наказывать тебя за использование другого демона в своих целях и последующие попытки его истребления. Тем более что демона-то убил я, мне и ответ держать. А, кстати, где он? Ну, отец мой. – Опомнился, – разулыбалась лисица. – Что, настолько хорошо спалось? Ах, не осуждаю, не осуждаю. Отбыл твой отец к супруге в тот же день, что вы ушли. Веер-то для матушки ты у меня отыграл. Или забыл? Ибо просиял и ответил, что нет, не забыл, как же можно было забыть такое, когда он саму лисицу обошёл. Лисица тут же пообещала задать ему трёпку, взмахнула рукавами, но Сяо Чжань видел: то несерьёзно она, играючи, ласково. Когда снаряжались в дорогу, лисица отвела Сяо Чжаня в сторону и стала расспрашивать, из каких он мест да кто его родители. Сяо Чжань всё честно отвечал и про добрую женщину-травницу рассказал: как учила его читать и писать, травы примечать и собирать в нужную пору, как вся деревня относилась к ней с уважением, бежали к ней чуть что, но сторонились, говоря за спиной, что высокомерная больно. И как приехал к ним как-то богатый господин, известил, что отец той травницы почил, но и перед смертью не простил дочь свою за ослушание: за то, что пошла против воли отцовской, выйдя замуж не за назначенного ей в женихи, а сбежав со слугой. Но, говорил тот господин, старая госпожа ещё жива и просит доставить ей дочь. Тогда травница поглядела на Сяо Чжаня, которому тогда минуло двенадцать вёсен, поглядела и взяла с собой. Солнце сменяло луну, луна сменяла солнце, десять раз встречались небесные сестрицы, а женщина всё молчала, словно не слыша вопросов Сяо Чжаня. В богатом доме, куда они приехали, Сяо Чжаня не пустили за ворота, а стража сказала, что старая госпожа уж встретилась с предками, и теперь в семье новый глава – он может допустить сестру и оставить её в доме, но «без довеска». Только поджала губы травница, перехватила руку Сяо Чжаня крепче, и они отправились в обратный путь. От помощи богатого господина женщина отказалась, как и от звонко позвякивающего мешочка. По пути помогала страждущим, а те – ей и Сяо Чжаню. Вернувшись, она слегла и больше не вставала. Устала от долгого пути, говорила она и гладила Сяо Чжаня по щеке, просила не плакать и не быть такой слабой, как она. Ты не слабая, отвечал он. И плакал, когда она не видела. И сейчас при воспоминании о тех днях в горле встал болезненный ком. Лисица обняла его, Сяо Чжань с трудом подавил желание дать волю горю. А думал, что отболело уже. – В тебе есть сила. И сила это не только здесь, – лисица отстранилась и указала Сяо Чжаню на его сердце, – она струится и по твоим сосудам. Я чую в тебе одного из нас. Слабо, но чую. Сяо Чжань потупился. Ушам стало горячо. Он почесал нос и глянул исподлобья. – Насчёт этого… Ибо напоил меня своей кровью. Ещё двенадцать лун назад. Когда я принял его за попавшего в беду человека и спас от разбойников, а он в благодарность оставил мне кольцо и дал своей крови. Лисица тут же сделалась такой понимающей и довольной. И хихикнула при этом, как маленькая девочка. Сяо Чжаню снова захотелось поднять повыше ворот, а лучше уйти уже, наконец. И так солнце поднялось высоко, в самую жару пойдут. И без Кунжута в этот раз. С Юйлун, но пока в обличьи человека, а это значит, что седельные сумки на неё не навесишь, да и когда перекинется ослом, всё равно будет как-то не того обременять – всё же девица, ещё и драконья принцесса к тому же. – Это не то, – сказала лисица. – В тебе изначально была демоническая кровь, от рождения. Мало совсем. Быть может, кто из твоих прабабок или прадедов был демоном. Но и того, что есть, достаточно, чтобы развивать силу, работать с ней, жить дольше, чем иные люди. Уверена, в нашем царстве ты сможешь примечать нужные травы и… как насчёт того, чтобы стать лекарем при дворе князя Ню Мо Вана? – А? – только и смог выдавить Сяо Чжань. Всё услышанное казалось каким-то бредом. То есть да, он чувствовал травы задолго до того, как они оказывались на виду, но всегда думал, что это всего лишь опыт, знания, переданные ему от женщины, подобравшей его в лесу и вырастившей как своего сына. – Всё это несколько внезапно, да? Но тебе и нет необходимости прямо сейчас поступать на службу к князю. Да и, быть может, службу нести не надо будет. Ты ведь там будешь на других правах. На этом Сяо Чжань решил, что с него хватит. Поблагодарил лисицу за гостеприимство, помощь в исцелении Ибо, снова немного захотел провалиться под землю и ушёл, пожелав оставаться в добром здравии. Ша Сэн стоял у ворот, о чём-то переговариваясь с Чжу Бацзе, и любовался на свой меч ущербной луны, но украдкой кидал взгляды на Юйлун – что то солнце, которое то пряталось за тучами, то проглядывало мимолётным лучом. Ибо же, напротив, слепил и обжигал, не таясь, и Сяо Чжаню чудилось, что всех спалит в этом беззастенчивом сиянии. – Ну что, – сказал Сяо Чжань, – выдвигаемся? Нам теперь за волшебным веером. Как думаешь, – обратился он к Ибо, – твоя матушка даст его нам? – Демоны всегда сдерживают обещания. Да и к тому же, я ведь буду с тобой и прослежу, чтобы тот князь вернул веер сразу после использования. – Как бы там всё не сгорело к тому времени, как мы придём. – Не сгорит, будь уверен. Чжу Бацзе кашлянул и шагнул вперёд. Улыбнулся неловко и, теребя края рукавов, предложил подбросить и до Принцессы Железный Веер, и до князя, и куда там ещё надо будет, а после он уж и домой вернётся – к дражайшей супруге и малышу Хуан-эру. На том и порешили. Сяо Чжань только заметил, что до лавочника он дойдёт на своих двоих, чтобы не распугать непричастный народ. Они попрощались с лисицей и вышли за ворота, где Чжу Бацзе снова вырос до размеров огромного дома. Ша Сэн, встав на одно колено, другое подставил Юйлун, одетой в мужское платье. Солнце проглянуло на миг и на его улице. Юйлун отвернулась и, цепляясь за жёсткие щетинки, подтянулась, споро забралась наверх и уселась меж ушей Чжу Бацзе. Ша Сэн отряхнул колени и, быстро перебирая ногами и руками, в одно мгновение оказался подле неё. Сяо Чжань, устраиваясь на спине рядом с Ибо, улыбнулся. – Эй, обжора, – крикнул Ибо, – а ты куда собрался? Ты же теперь свободен! Иди куда хочешь. – А я с вами хочу. Мне ожерелье обновить надо. Вдруг кто попадётся, согласный поделиться головушкой, – ответил Ша Сэн, и не повернувшись в его сторону. Ибо хмыкнул. «Вот же жучара», – сказал. «Жучара, – согласился Сяо Чжань, – но до чего же хороший». Ибо сделал вид, что ничего не видит и не слышит, и носки собственных сапог чрезвычайно занимают его. Сяо Чжань усмехнулся и пихнул его локтём в бок. «Что?» – должно быть, хотел спросить Ибо, потому что открыл рот, а закрыть не успел – Сяо Чжань его поцеловал. Их подкинуло – Чжу Бацзе побежал, но они были крепко привязаны друг к другу. И вот замелькали холмы и деревья, качнул кронами зачарованный лес, обнял полумраком и прохладой, вздохнул шелестом листьев, усыпал благоухающими лепестками и остался позади. К вечеру они уже спешились во дворе владений князя Ню Мо Вана и Принцессы Железный Веер. И демонов здесь было больше, чем в первый раз. Они заняли всё пространство: горланили песни, рвали струны, отплясывали кто во что горазд, резались в карты и стучали в кости, тут же дрались и мирились. Иные собрались кружками и водили хороводы, другие декламировали стихи и жарко спорили о каких-то метафорах, третьи передавали друг другу листы с чем-то нарисованным и вертели, приглядываясь и покатываясь со смеху. – Что здесь происходит? – негромко спросил Ибо, но, странное дело, его все услышали и тут же спрятали рисунки, доели окороки, отбросили пипу, от чего та издала жалобное треньканье. – Мы тут это, – проблеял один из демонов, самый мелкий и смахивающий на горного козла с большими закрученными рогами. – Я вижу, что вы тут это. Где отец с матерью? – Так это. Как вы отбыли, так в тот же день вернулся Ню Мо Ван. Госпожа принялась стегать его рукавами, гонять по всему дворцу, но он вручил ей новый веер дивной работы и сказал, что с его помощью они могут хоть сейчас отправиться к морю. Ожидаем их со дня на день. – Вот, значит, как, – сказал Ибо и виновато посмотрел на Сяо Чжаня. «Ну и ладно», – подумал тот и ободряюще улыбнулся. Пёс с ним, с пламенеющим красноцветом, а вот то, что огонь уже, должно быть, пожрал все поля вместе с урожаем – это плохо. Но об этом он умолчал. Демон с закрученными рогами перебрал копытами и робко глянул на Ибо. – Ну? Что ещё? Говори. – Ваша матушка велела передать: веер она не даст. У Сяо Чжаня неприятно ёкнуло в груди. Вспомнились слова Ибо о том, что демоны всегда сдерживают обещание. А тут вот как получается. – Велела передать, – продолжил демон, – что пусть новый веер, взамен украденного, и можно смастерить, но повторения истории с Сунь Укуном ей бы не хотелось. Поэтому она лично отправилась в царство людей в тот же день, что вы ушли следом за этим человеком. А вернувшись, велела сказать, что пожары потушены, поля и дома спасены, князь в известность поставлен. Так что, велела она передать, волшебный веер человеку ни к чему. – Это значит… – начал Сяо Чжань. – Это значит, – подхватил Ибо, – что торопиться нет нужды. Мы заночуем здесь, а утром спустимся в царство людей. Чжу Бацзе, ты слышал? Отца пока нет, но мы велим ему передать о нашем с тобой подвиге. Ну и обжору упомянем, так уж и быть. – Я уже не обжора, – возразил Ша Сэн, – аппетит у меня поубавился. – А кому бараньих рёбрышек? Ша Сэн голодно облизнулся и часто-часто закивал. Опомнившись, напустил на себя безразличный вид и степенно изрёк, что рёбрышки – это, пожалуй, можно. «Только вазы, чур, не бить», – смеясь, предупредил Ибо и мимолётно мазнул пальцами по руке Сяо Чжаня. «О нет, – подумал Сяо Чжань, – сегодня он не только влезет мне под кожу. А может, и я к нему». О да, потеплело в ушах. Сяо Чжань переступил с ноги на ногу, не имея возможности поправить в штанах и жалея, что демонов уж очень много и все нет-нет да посматривали на него, давили улыбки, а некоторые ещё и подмигивали. Сяо Чжань очень надеялся, что это не те, которые смеялись над картинками. Ужин прошёл как в тумане. Сяо Чжань что-то ел, но не помнил вкуса. Что-то пил, возможно, воду, но он бы не поручился. Вероятно, даже смеялся впопад, а всё чаще – нет, пропуская шутки мимо ушей. Единственное, что имело значение – это рука Ибо на колене. Рука Ибо выше. Ещё выше. И у самого естества. Тут уж Сяо Чжань чуть не подавился, резко встал из-за стола, чуть не прищемив руку Ибо, которую тот с шипением убрал, и, сказав, что ему надо подышать, ушёл. Но ни скрипунов, ни шептунов в этом доме не было. Или они только приглядывались к Сяо Чжаню, не спеша обнаруживать себя и помогать. В коридорах было столько переходов, что этот дворец мог легко посоперничать с лабиринтом лисицы. Не хватало лишь столь же опасных иллюзий. Вдруг все факелы погасли. И во мраке кто-то коснулся шеи Сяо Чжаня тёплым дыханием, обнял со спины. – Не люблю темноту, – капризно пожаловался Ибо. – Пойдём отсюда? В мою комнату? – Ибо, я… – Просто помоем друг друга, просто ляжем спать. Если не хочешь, ничего не будет. – Я хочу. Только я ничего не умею. – Ну… я знаю теорию. И мы будем постигать это искусство вместе. – И без никаких невест? – Пф, на что нам невесты, когда мы есть друг у друга? Тем более, – Ибо понизил голос и задел губами мочку уха Сяо Чжаня, – весенние картинки с юношами вызывали во мне куда больший интерес. – Куда больший? – Именно. Хочешь проверить, насколько больший? – Ахах. Сразимся… на мечах? – Кто не выдержит первым, тот и ножны? Ибо прикусил плечо, и Сяо Чжань судорожно выдохнул «да», не зная, чего он хочет больше: выиграть или всё же проиграть. Он обернулся и поймал тихий стон Ибо, обвил его руками, вложил всё желание, всю нежность и страх в жадный поцелуй – уже не такой неумелый, как в самом начале. В полной темноте они оттирали собой стены, путались ногами, но не ударялись об углы и не утыкались в тупик. Ибо направлял Сяо Чжаня. Отрываясь лишь на миг, увлекал за собой, и они снова целовались. В комнате Ибо было чуть светлее. Ровно настолько, чтобы Сяо Чжань мог видеть его глаза и мерцание зарождающегося пламени в них; мог видеть очертания желанного тела и, сгорая от осознания собственной наготы, давать рассматривать себя. Ибо беспрестанно шептал: «Красивый, какой же ты красивый», и Сяо Чжань, не в силах выносить этого наглого, прямого и восхищённого взгляда, закрывал ему рот – сначала ладонью, а потом целовал поверх, убирая палец за пальцем. В большую бадью опустились вместе и мыли друг друга, трогая везде, обходя самое сокровенное, кружа вокруг, задевая словно ненароком. Сяо Чжань изнывал и видел по глазам Ибо, что с ним творится то же самое – пламя уже не просто тлело, оно грозило поглотить и Сяо Чжаня. Но они медлили, изучая друг друга цунь за цунем, узнавая не только взглядами, но и руками. Срывались в неистовые поцелуи, тянулись приласкать, но сталкиваясь пальцами, прекращали и снова только смотрели, только вели ладонями, намыливая и снимая пену. А после вытирали, и тут уже Сяо Чжань шептал Ибо, какой он красивый, какая у него светлая кожа, подобная нефриту, на что Ибо отвечал, что готов начать ревновать Сяо Чжаня к солнцу. Потом они играли, и Сяо Чжань проиграл. Хотя он бы сказал, что выиграл. Если бы мог что-то сказать. Выдавать что-то связное довольно сложно, когда смазанные тёплым маслом длинные пальцы длинно толкаются внутрь, растягивая, даруя боль и наслаждение, задевая так, что Сяо Чжаня подбросило на кровати и протащило бы, если бы Ибо не придержал другой рукой. Сяо Чжань и не знал, что бывает так, что можно вот так. И что от этого кровь тоже готова закипеть и выйти через уши спятившим сердцем. Но вот горячие губы сомкнулись вокруг члена, четвёртый палец надавил там же, где три других до этого, Сяо Чжань закричал и покрыл Ибо на чём свет стоит, к поднимающимся и опускающимся губам добавился язык, член упёрся в горло и проскользнул глубже, Ибо гортанно застонал, и Сяо Чжаня накрыло крупной дрожью. Не помня себя, он вогнал раз, другой, схватил Ибо за волосы, дёрнул к себе и излился. – Мы же хотели по-другому, – сказал он, едва отдышавшись. Ибо хитро блеснул глазами и растянул губы в шалой улыбке. – А теперь будет по-другому, – сказал он, резко подтянул Сяо Чжаня за бёдра, подложил ему под поясницу подушку и вошёл. Не до конца. Сяо Чжань сперва ахнул удивлённо, а потом и протестующе. Потому что они договаривались по-другому. Но Ибо сомкнул веки и дышал тяжело. Грудная клетка его так и ходила вверх-вниз, и пальцы до того сильно сжали бока, что Сяо Чжань стал вспоминать, какие травы у него остались от ушибов, когда Ибо продвинулся ещё на цунь. И ещё. Выдохнул. Открыл глаза и посмотрел так, что Сяо Чжань резко забыл, о чём он там думал вообще. – Сяо Чжань? – хрипло спросил Ибо. Сяо Чжань подавил желание заскулить и попросить позвать его так ещё раз. Поэтому он только кивнул и поёрзал, вроде как понукая двигаться дальше. Внизу распирало очень хорошо и очень интересно. А в груди грело тем, что Ибо был в нём – не только кровью под кожей, но и так, душой и телом. – Сяо Чжань, – повторил Ибо, – можно мне всегда и всюду следовать за тобой, быть с тобой? – О бездны Диюя, – вскричал Сяо Чжань. – Ты меня напугал своей серьёзностью. Но да, конечно, да. А теперь двигайся, пожалуйста, пока я не передумал. – А ты можешь передумать? – на лице Ибо отразился неподдельный испуг. Никогда, стукнуло горячим в груди. – Предлагаю не разбрасывать угли, – сказал Сяо Чжань, едко ухмыльнулся и зарядил пяткой по спине Ибо. А в следующее мгновение познал всю глубину бездн Диюя и всю высоту облаков небожителей. «Никогда и никому я тебя не отдам, – думал много после, засыпая в объятиях Ибо. – Всем руки и ноги откушу, жёлтым туманом отравлю. Мой и только мой».