Путешествие за пламенеющим красноцветом

Князь впечатлился явлением Чжу Бацзе и заикаясь сообщил, что рад бы отдать золотую уздечку, да только нет у него такой и не было. И вообще отправил Сяо Чжаня с глаз долой, потому что своих дел было по горло. «Кто же мог подумать, – сокрушался князь, – что вы и впрямь отправитесь к демонице, а она и впрямь придёт и поможет». Предлагал князь взять благодарность золотом и серебром, но Сяо Чжань отказался. Тут Чжу Бацзе их и оставил. Попинал камень на дороге и сказал, пряча глаза, что к Сунь Укуну он не пойдёт. Только если на той золотой уздечке потащат. Потому что вдруг проклятый обезьян приметит этого несчастного и в какой поход за скрижалями или ещё чем утащит, а у Чжу Бацзе дома дражайшая супруга и маленький Хуан-эр. Сяо Чжань обнял его и долго не мог отпустить, понимая, что вряд ли они свидятся скоро. – Ты заходи к нам. Мы тебе всегда рады будем. И Хун Хайэра можешь с собой брать. Сынок мой его портрет недорисовал, один огонёк с довольными щёчками и весёлыми глазками изобразил только, – сказал Чжу Бацзе, привлёк всех по очереди к своей широкой груди, шепнул что-то на ухо Ибо, тот со всей ответственностью кивнул. И ушёл. (Потом в этих краях будут сказывать, как за воротами города видели огромную чёрную свинью, которая бежала, поддевая носом луну и закрывая собой солнце). В лавку зашли вместе. Ша Сэн помялся было на пороге, но глянул на Юйлун в обличье осла и встал у её правого бока, воздев свой меч. Сунь Укун, уже не скрываясь за личиной старца, а будучи собой, – рослым и рыжим обезьяном в золотом обруче на голове и в красном плаще поверх доспехов – поджидал их, развлекаясь тем, что отправлял в рот кинжалы и изрыгал пламя. Коснувшись его ладони, оно превращалось в золотые и серебряные самородки, которые просачивались меж пальцев водой и принимали форму кинжалов. – Всё получилось так, как и должно было, – склонившись к кинжалам, изрёк Сунь Укун. «Надо же, говорящая обезьяна», – подумал Сяо Чжань и на всякий случай прикусил язык, потому что Сунь Укун глянул на него, глаза его полыхнули золотом. – Пламенеющего красноцвета нет и сегодня не будет, – сказал Сунь Укун и, развалившись на резном сидении, подбросил перед собой невесть откуда взявшегося бумажного журавлика. Тот взмахнул крыльями и вылетел. Сунь Укун вздохнул. – Вот так всегда. Ты им всё, а они крыльями шмыг! И нет их. Цветка, я сказал нет. И не будет. – А у меня и уздечки золотой нет. И не будет, – ответил Сяо Чжань и пожал плечами. – Выходит, и не нужен был тебе цветок, раз так спокойно об этом говоришь. – Нужен. Хотел с его помощью добро людям сделать, средство от всех бед создать, и чтобы человеку от того никакого вреда не было. – Какой… добрый человечек, – умилился Сунь Укун и громко рассмеялся, ударив пару раз себя в грудь. Сяо Чжань очень постарался не думать ни о каком сходстве. Тем более, что он раньше и не видел никого такого. Сунь Укун отсмеялся, вытер влагу в уголках глаз. – Такого нет и быть не может. Как нет и быть не может тысячелетнего пламенеющего красноцвета. Всё это сказки. Я сам это придумал и подбросил тебе. – Но зачем? – Да так. Увидел, как один красный мальчишка дурью мается, вспомнил, как он мне хвост прищемил и шкуру почти спалил. Решил я посмотреть, как он будет мучиться. А тут ты. Такой добрый весь из себя. Спас его, на себе вытащил. Хотя не совсем человечек, но демонической крови в тебе не так-то много, чтобы молодой демон вроде него почуял. И ведь получилось! – воскликнул Сунь Укун и озадаченно почесал затылок. – Признаться, я и сам не знал, что должно получиться, просто мне показалось забавным отправить тебя в путешествие и посмотреть, выйдет ли из этого что. И вот ты здесь, я говорю тебе, что цветка нет, а ты не печалишься. Вывод? – Вывод? – У меня получилось! А то, что цветка нет, и впрямь не печаль. Ты посмотри, какой пламенеющий рядом с тобой стоит, а? Ну чем не цветок? И тоже красный. Вон уши какие – обжечься можно. Ну не смотри на меня так, не смотри. Хорошо же вышло? Как говаривала моя матушка, не поднимешься в горы – не узнаешь высоты неба, не спустишься в бездну – не узнаешь толщ земли. Ой, а чего это вы оба покраснели? Ну ладно-ладно, выдыхайте. Путешествие-то знатным вышло, с какой стороны ни посмотри. Да, Чжань-Чжань? Вон с кем знакомство свёл. Жаль, Чжу Бацзе уже умчался, на западе как раз интересное намечается, я бы его с собой позвал. Ну ничего, в следующий раз. И Ша Сэн здесь с каким-то ослом. Чего ты здесь? Ты же свободен. Можешь снова вознестись ко двору Нефритового Императора, там ваз ещё много. – Не хочу я возноситься, – хмуро сказал Ша Сэн. – Хочу, чтобы ты Юйлун освободил, снял с неё заклятье. – Прямое сердце не боится ударов грома? Похвально-похвально. Так это Юйлун? Ну здравствуй, высочество. Прости, не признал. Что говоришь? Готова на цепь сесть, лишь бы ослика вернуть Чжань-Чжаню? Это вот этому Чжань-Чжаню? Ну хорошо, пойдём на цепь. Мгновение, и Сунь Укун взял осла за поводья. Только что сидел, и вот уже здесь. Ша Сэн заступил ему дорогу, но Сунь Укун отбросил его, не моргнув и глазом. Сяо Чжань было шагнул тоже и остановился. В голове раздался голос Ибо: «Доверься Юйлун. Сначала мы вызволим Кунжута, а уж потом придумаем, как и принцессе помочь. Если что, обратимся к Гуаньинь». В хлеву, куда они последовали за Сунь Укуном, радостно перетаптывался большой дракон. Действительно яшмовый. Морда, полная острых клыков, скалилась от уха до уха, влажный раздвоенный язык висел на манер собачьего, да и шипастый хвост хлестал по бокам похоже. Крошечные для такой головы уши взволнованно прянули, и дракон, взрыкнув, дёрнулся к Сяо Чжаню. Звякнула, натянувшись, цепь. – Заговорённая, – с гордостью сообщил Сунь Укун. Подвёл к дракону ослика, и если бы Сяо Чжань не знал, кто сейчас в облике дракона, то подумал бы, что клыкастое чудище сожрёт животинку – так оно разинуло пасть. Но дракон придвинул лобастую голову к ослу, Сунь Укун сказал: «Так тому и быть», и… ничего не изменилось. На месте осла всё ещё был осёл, на месте дракона – дракон. – Ну, чего надулись? Сейчас всё будет, – заверил Сунь Укун. Цепь с тихим мелодичным звоном рассыпалась и исчезла. – Одноразовая, – пояснил Сунь Укун. А дракон обратился той девушкой, которую все уже успели полюбить, несмотря на вздорный характер, – Юйлун. И платье на ней появилось: бело-жёлтое с золотыми облаками, плывущими по подолу да по кромке рукавов. Ша Сэн сразу же кинулся к ней и замер, не решаясь обнять. Но Юйлун заправила прядь за ухо, привстала на носочки, клюнула Ша Сэна в щёку и отвернулась. Только зардевшиеся уши и было видать. На Сунь Укуна уже никто не смотрел. Он поворчал, что всегда так: ты им всё, а они – шмыг! – и к высоким горам, вот и совершай после этого добрые дела, никакой же благодарности. Поворчал, взял золотое копьё, улыбнулся и растворился вместе с лавкой, которой никогда и не было. – Ну что, – обратился Ибо к Сяо Чжаню, – куда дальше? – За пламенеющим красноцветом, – ответил Сяо Чжань и переплёл свои пальцы с его.