Путешествие за пламенеющим красноцветом

В поместье гуна в этот раз входили через главные ворота и под покровом темноты, разбавленной светом факелов. Кунжут вёз Ибо, а Сяо Чжань шёл рядом и держал за поводья. Стражники, видно, предупреждённые о них, расступились и открыли двери. Слуга, выбежавший встречать, заглянул под покрывало на голове Ибо, и взгляд его сделался до того масляным, что Сяо Чжаню до зуда захотелось скормить его Ша Сэну прямо сейчас. Слуга, не будь слепым, насмешливо смерил Сяо Чжаня взглядом и добавил ненависти к себе, сказав: – Что? Хороша девка, да не по тебе? Сяо Чжань смолчал. Слуга тоненько засмеялся и приказал следовать за ним. И всю дорогу до гунской опочивальни, или куда их там вели, Сяо Чжань представлял, как Ша Сэн отрывает голову этому человеку, который и в добротной одежде из хорошего сукна казался мешком на коротких ножках. Если у царевны из сказки Хуан-эра был шанс на то, что её расколдует храбрый юноша, то у этого – нет, и не потому, что Ша Сэн от него и костей не оставит. Но демон был сейчас где-то на крышах. Сяо Чжань не поднимал голову, чтобы не привлечь ненароком к нему взгляды. Так они дошли до широкой площадки перед высокой лестницей, наверху которой стоял гун, вырядившийся в красные шелка. Сяо Чжань крепче стиснул поводья. Смотреть на Ибо ему запретили. Но хоть вот так скосить взгляд, и уже видны связанные руки, облачённые в перчатки, – как сказал Чжу Бацзе: «Такие лапы надо спрятать, не то гун сразу поймёт, что перед ним никакая не девушка. Лишь бы сразу не полез под платье. Вот то-то же удивится». Чжу Бацзе хрюкал, довольный своей шуткой, а Сяо Чжань хотел на всех наорать и заявить, что никуда Ибо не поедет, можно и без этого что-нибудь придумать. Но тут Ибо вскидывал глаза, подведённые алым, и Сяо Чжаня придавливало к земле со всеми его возмущениями. Они уже всё распланировали. Поздно что-то менять. «Как ты освободишься?» – спрашивал Сяо Чжань, когда Чжу Бацзе вязал узлы на руках Ибо. «Это специальные узлы, – отвечал Ибо, – да и гун сам же и развяжет. Всё будет хорошо, Чжань-гэ». Всё будет хорошо, повторял про себя Сяо Чжань. Не может быть иначе. Если даже Кунжут участвует в общем деле, то всё обязательно будет хорошо. И Хуан-эр, когда они уходили, протянул пухлую ладошку, показал четырёхлистный клевер и, засунув его в рот, радостно сказал: «Всё у вас получится, потому что я вам листочки волшебные на удачу съел». Так что как-нибудь они отсюда выберутся, ещё и гуна проучат. Сяо Чжань подходил к лестнице, по которой уже торопливо спускался гун. «Вот бы он навернулся», – зло подумал Сяо Чжань. Но гун, хоть и передвигал ногами часто-часто, неизменно попадал по ступенькам и ни разу не оступился. А Сяо Чжаню вспоминалось, как Ша Сэн, окидывая Ибо оценивающим взглядом, говорил, что если в опочивальне будут ловушки, дело может накрыться. Могут и не быть, возражал Ибо. Ша Сэн что-то бурчал под нос, но Сяо Чжаню уже надо было снимать отвар ревеня с огня, и он уходил. Теперь же тот разговор раз за разом прокручивался в памяти, и казалось очень важным понять: почему всё зависело от отсутствия ловушек для демонов в гунской опочивальне? Там ведь будут только Ибо, выдающий себя за драконью принцессу, и гун. И оба они люди, которым ловушки для демонов не страшны. Люди. Оба люди, ведь так? И Ибо не мог поменяться с Сяо Чжанем местами потому, что заботился о нём. А не потому что не мог пойти туда, где могли сработать ловушки для демонов. Как тогда. Несколько ночей назад в этом же доме. «Он всего лишь попался в ловушку – в одну из тех, что я расставил по всему поместью на случай таких незваных гостей», – сказал тогда гун, и только Ибо скрутило от боли, сам же Сяо Чжань ничего не почувствовал. И Кунжут тогда, у дома Чжу Бацзе, вёл себя странно – словно хотел, чтобы Сяо Чжань услышал то, о чём говорили демоны. Два демона и один человек. Человек ли? «И не узнать ведь совсем», – смеялся Чжу Бацзе и называл кого-то Хун Хайэром. Мог бы и Ша Сэна, но… «Как солнышко, да, папа?» – вспоминался улыбчивый Хуан-эр, который тянулся к волосам Ибо и восхищался тем, какие они яркие. Но разве солнце может быть чёрным? И потемневшие от рук Ибо кустарники в лабиринте, свернувшиеся угольками цветы в лисьем поле. Амулеты, говорил Ибо. Это всё действие амулетов, подаренных тёткой. «Тётушка лисица», – так Ибо называл демоницу, когда играл с ней в кости. Разве кто-то решится так обращаться к лисице-оборотню? Если только он не из бессмертных. И как лихо играл он в кости с лисицей. Просто так, или отыгрывая… кого-то? И пропал, как только на пороге появился князь демонов Ню Мо Ван. «Твои отец с матерью часто ссорились? Что ты делал, когда такое происходило? Как мирил их?» – спрашивал в одну из тех ночей. А перед этим Сяо Чжаня чуть не растерзали демоны, но Принцесса Железный Веер увидела кольцо, и в тот же миг всё изменилось. Кольцо, оставленное Ибо. И радушный приём после. И сны, в которых являлся некто с волосами цвета пламени. – Хун Хайэр, – прошептал Сяо Чжань. Колокольчики на высокой причёске Ибо жалобно звякнули. – Хун Хайэр, – повторил Сяо Чжань громче. Фигура на осле медленно кивнула. Сяо Чжань выпустил поводья и нарушил уговор – посмотрел на Ибо, в его глаза, угадывающиеся тёмными росчерками под полупрозрачным покрывалом. – Хун Хайэр, – повторил одними губами Сяо Чжань. И Ибо снова кивнул. – Я хотел рассказать тебе после. – Почему ты вообще врал? – Я… не говорил всей правды. Вспомни, Сяо Чжань, я ведь ни разу не сказал, что я не демон. Я всего лишь не возражал тебе. И думал… – Тебе было интересно, необычно, так? Прикидываться человеком. Играть со мной. – Прикидываться – поначалу да, но не играть с тобой. Я не играл. Сяо Чжань, прошу поверь мне и позволь потом всё рассказать. Я действительно… – А те разбойники, от которых я тебя спас в лесу? Что с ними стало? Почему они пропали? – Я убил их. И отблагодарил тебя. Иначе бы они пришли за тобой… – Постой-постой. Ты… ты убил их всех? Но… ты… ты и не нуждался в спасении, ведь так? И снова звон колокольчиков. – Я хотел всё тебе рассказать, но не знал как. Выслушай меня… – Гун всё ближе. Нам лучше помолчать. Гун поднимался с Ибо по лестнице, непрестанно воспевал оды красоте драконьей принцессы. Верёвки разрезал сразу же. Лебезя перед тем, кого он принимал за очередную красавицу, гун обрушился с криками и проклятиями на Сяо Чжаня, посмевшего связать ту, которая «самим Небом уготована в хозяйки дома этого ничтожного смертного». Сяо Чжаня вместе с Кунжутом вышвырнули за ворота, и всё это время не утихал робкий перезвон колокольчиков, сопровождавший каждый шаг Ибо по лестнице. Сяо Чжань сполз по стене и закрыл уши. Но и так колокольчики всё звучали. А перед внутренним взором вставал Ибо: вот он приходит на помощь и хлещет плетью жуткое речное чудище, оказавшееся потом Ша Сэном; вот он уминает припасённый рис за обе щеки и забавно подмигивает обоими глазами; вот он помогает выкапывать ревень, а после и промывает его от комьев земли; и вот он закидывает Сяо Чжаня этой землёй, сгибаясь от хохота, и так же смеётся, когда выпрыгивает из воды и ударяет по ней ладонью, посылая волну в Сяо Чжаня; а вот он, подвернув нижние штаны, старается постичь сложное искусство стирки, но мокрые одежды, щедро натёртые мыльным корнем, выскальзывают из рук, однако ж Ибо, высунув от усердия кончик языка, ловит их, смущённо улыбается Сяо Чжаню и продолжает сражаться за правое дело чистоты; и вот он засыпает подле Сяо Чжаня в доме у лисицы, а это – у Чжу Бацзе, и под открытым небом у дерева, закрывающего от ветра густыми ветвями. И столько таких воспоминаний, от каждого из которых хотелось выть, потому что Сяо Чжань и сейчас ощущал то тепло, расцветающее в груди, когда Ибо смотрел на него. И даже когда не смотрел, когда спал, раскинувшись на спине, а Сяо Чжань мог прослеживать взглядом линию его носа, губ, острого подбородка, скатываться на шею и взбираться по кадыку, прислушиваясь к себе и не понимая, почему так покалывает пальцы и что это такое горячее засело в сердце, отчего спирает дыхание. – Ты чего это тут? – спросил Чжу Бацзе откуда-то сверху. Сяо Чжань поднял голову. Чжу Бацзе восседал на коньке главных ворот и покачивал ногой. Стражники, удостоившие Сяо Чжаня взгляда лишь однажды, – когда он был выброшен за стены поместья, – и головы не повернули в сторону Чжу Бацзе. – Расслабься, – сказал Чжу Бацзе. – Они меня не видят. Умение отводить людям глаза – одно из основных, которым мы учимся ещё в колыбели. Хуан-эр, конечно, только на половину демон, но в нём есть сила, и я обучу его всему, что знаю. И как скрывать самый красивый в мире пятачок тоже. Так чего ты сидишь тут, а не лезешь на стену? Ша Сэн там вовсю по крышам рыскает. Скоро, быть может, и найдёт вашу жемчужину. – Ван Ибо – демон, – тихо сказал Сяо Чжань, но Чжу Бацзе его услышал. – И чего? Ты не знал, что ли? – Не знал. – Ну а теперь знаешь. И что меняет твоё знание? Он стал кем-то другим? Он всё тот же Ван Ибо. И уж то, что тебе он открыл своё настоящее имя, а не прозвище, данное другими демонами, должно говорить о многом, не находишь? – Но он мне врал. – Пф. А ты готов был услышать правду? И что бы она тебе дала тогда? Да и так ли важно, демон он или человек? Значение имеет лишь то, кто он для тебя. Он отблагодарил тебя сполна, когда спас от Ша Сэна, и не обязан был идти за тобой дальше, как и рисковать собой, чтобы достать лисью жемчужину. У Ша Сэна вот не было выбора – следовать за тобой или нет, а Хун Хайэра никто не может заставить делать что-либо против его воли. Даже богине Гуаньинь не удалось. – Богине Гуаньинь? – Айя, он потом расскажет тебе эту занимательную историю. Если ты всё ещё будешь достойным услышать её. Ты будешь? – Сейчас мне надо помочь ему, – сказал Сяо Чжань и поднялся, примериваясь, в каком месте удобнее всего взобраться на стену. А вот и та слива, подсобившая ему в прошлый раз. – А потом? – А потом мы поговорим. Чжу Бацзе ничего не сказал, только хмыкнул. Свиная морда его преобразилась. И вот это уже был пусть и не рослый, но довольно крепкий мужчина, который резво спрыгнул со стены, согнулся и, подволакивая левую ногу, заковылял к стражникам, бросив напоследок Сяо Чжаню: «Вперёд». Перед стражниками Чжу Бацзе запричитал, что третьего дня ничего не ел и, главное, не пил; падал перед ними, вращал глазами и вываливал язык. Сяо Чжань и хотел бы досмотреть это представление до конца, но Ибо сейчас был в гунской опочивальне, красный свет окон которой, казалось, заливал всю территорию поместья, а перезвон колокольчиков перескакивал с одного фонаря на другой. Ша Сэн прыгал с крыши на крышу, припадал к черепице и, недовольно качнув головой, следовал дальше, становясь всё ближе и ближе к главному дому. «Скорее, скорее», – сжав кулаки, думал Сяо Чжань. Пусть Ибо и был демоном, да непростым, способным ослушаться саму богиню Гуаньинь, поместье гуна таило множество опасностей, и неизвестно – не окажется ли там припрятана зачарованная верёвка, способная не только удержать демона, но и причинить ему ужасную боль? При этих мыслях Сяо Чжань чуть не сорвался со сливы, когда переползал на стену. Ша Сэн вскинул голову и в два счёта оказался рядом. – Идём, – сказал он. – Я, кажется, понял, где он её прячет. Ша Сэн подхватил Сяо Чжаня и устремился к тому самому дому, окна которого горели красным, а из-под крыши лилась музыка – жуткая и чарующая. На фоне оглушительных барабанов Сяо Чжань слышал только быстрый перезвон колокольчиков. – Он ему танцует, – ухмыльнулся Ша Сэн. – Плохо дело. – Плохо дело?! – Для гуна. Потому что затем в дело пойдёт плеть. Каждым ударом можно слой за слоем срезать плоть, оставляя человека в сознании и продлевая ему муки. До чего же сладким потом будет это мясо! – Эй-эй, гляди, как бы мы на твоих слюнях не подскользнулись. Всё ведь зальёшь. – Виноват, замечтался. Ну, нам туда. Ша Сэн разбирал черепицу, а Сяо Чжань ему помогал. Переживать, что стража услышит подозрительные звуки, не приходилось – всё заглушала музыка. Поначалу, когда Ша Сэн сказал, что они вскроют крышу, Сяо Чжань посмотрел на его руки, на свои, но демон ухмыльнулся, и в тот же миг на пальцах его выросли большие и страшные когти. И оказалось, что ими можно не только рвать жертву, но и поддевать черепицу, а там, где она была пригнана плотнее всего и не поддавалась, и вовсе срезать. Работали споро, и времени на разговоры не было совсем, но вид длинных, загнутых книзу когтей, в мгновение ока расправлявшихся с крышей, не столько пугал, сколько завораживал. И вопрос вырвался сам собой. – А у Ибо… у него тоже есть такие когти? – У Хун Хайэра-то? – не замедлившись ни на мгновение, уточнил Ша Сэн. – А что, нравится? Ну так у него и спросишь. Что, раскусил его уже? – Ну так… – Ты не отвлекайся, не отвлекайся. Чуешь, чем пахнет? Из образовавшегося отверстия заструился тонкий дымок. Сяо Чжань принюхался и попытался распознать. Пахло чем-то сладким – это персик. Солоновато-горький – донник. Горько-сладкий – бамбук. И уж совсем едко-горький, такой, что Сяо Чжань тут же вспомнил вкус и скривился, – полынь. И над всем этим главенствовал другой аромат. Сколько Сяо Чжань ни принюхивался, а так и не смог его узнать. – Что это? – спросил он. – Большая часть трав мне знакома, и все их применяют для отпугивания злых духов. Но… – он снова потянул носом. – И не узнаешь, – сказал Ша Сэн, – есть особые травы, которые растут только в царствах демонов, и не сыскать их в поднебесном мире. И тот, кто ведает их, может не только излечивать наши раны и прочие недуги, но и вред причинить – как демонам, так и нет. В самой опочивальне, быть может, и нет ловушек, но эти травы дурманят разум и просачиваются туда. Я не знаю, что это за трава, как называется, но у меня от неё всё очень нехорошо скручивается, поэтому… – Поэтому? – Я пойду с тобой и помогу как можно быстрее найти жемчужину – на случай, если какие-то демонические травы причинят вред тебе, а ты… ты поможешь выбраться мне и Хун Хайэру. И запомни: что бы я ни увидел в этой комнате, не позволяй мне прикасаться к этому, ясно? – Ясно. – Ну пошли. Ша Сэн разодрал дыру, помог спуститься Сяо Чжаню, слез сам и вдруг, издав протяжный стон, полный боли, задышал часто-часто. Сяо Чжань рванул от подола кусок ткани, смочил водой из тыквы-горлянки, всегда висевшей у пояса, закрыл тряпицей Ша Сэну нос, скрепив концы на затылке. И на всякий случай проделал то же самое с собой. Пока он не ощущал изменения состояния, но знал: ткань – слабая преграда. Пусть и смоченная в целебной воде, она скоро высохнет. Комната, в которую они попали, была и впрямь сокровищницей. Сплошные стены, увешанные оружием всех мастей, бивнями и рогами, светившимися на острие мелкой разноцветной крошкой и темневшими у основания застарелой кровью, сундуки, ломившиеся от золота, серебра и драгоценных камней, ларчики из тёмного дерева – закрытые на замки, втрое превосходящие их по размеру. Казалось, нельзя было и шагу сделать, чтобы не наступить на монеты или хрустальные футляры с чем-то, ужасно напоминающим ушные хрящики, фаланги иссушенных пальцев. Но Сяо Чжань помнил предупреждение Ша Сэна и потому шёл очень осторожно, не задевая ничего. – Лисий запах идёт оттуда, – указал Ша Сэн в самый дальний угол. – Скорее всего, жемчужина где-то среди того барахла. Ну что ж, ищи. – А если я прикоснусь нечаянно к чему-то? – Тебе касаться можно, но забрать ты можешь только один предмет, и это не то, что сделано руками человеческими, и не то, что принадлежит миру людей. Если же я коснусь тут хоть чего-либо, то… – То? – Я не знаю, что произойдёт, и не хочу узнавать. Давай, время на исходе. Сяо Чжань бросился разбирать гору некогда дорого тряпья, мерцавшего холодным светом и бывшего на ощупь таким же холодным. Под ним обнаружились нитки бус, ожерелья, серьги и диадемы, отдельные камни, которые так и просились в руку и за пояс. Но Сяо Чжань торопливо откладывал всё и вглядывался в сверкающее барахло до рези в глазах, боясь упустить то, что действительно имело значение. На задворках сознания стучало паническим: «А вдруг Ша Сэн ошибся?», «А вдруг жемчужина уже закатилась в другое место, и я вообще ищу не там?», «А вдруг гун уже раскрыл обман, и Ибо не кричит потому что…» На этом Сяо Чжань запрещал себе думать и продолжал шарить по бесполезному золоту, проклиная всё это блестящее, мешающее, преграждающее. Жемчужина и впрямь закатилась так далеко, что Сяо Чжань увидел её не сразу. Он несколько раз провёл ладонями по уже свободному пространству. Опустившись на четвереньки, прополз в один конец и другой, склонился к дощатому настилу и изучил каждую трещину. Отчаяние почти настигло его, когда в самом углу, там, где одна стена соединялась с другой, что-то блеснуло. «Без когтей Ша Сэна не обойтись», – подумал Сяо Чжань и обернулся, чтобы позвать. – Твою же мать, Ша Сэн, – выдохнул Сяо Чжань. Увлечённый поисками жемчужины, он и забыл проверять демона. А тот уже снимал со стены меч на длинном древке, с бирюзовой кисточкой у основания лезвия. Не остановить, понял Сяо Чжань, лихорадочно огляделся, выхватил из кучи золотых вещиц шпильку с нефритовым лотосом, поддел жемчужину и в миг, когда комнату сотрясло от мощного удара, жемчужина выскочила из своего укрытия, а Сяо Чжань её поймал. От следующего удара он покачнулся и едва не упал, но широкими шагами достиг Ша Сэна, вцепился в древко меча, попытался отобрать, но был отброшен волной, которую Ша Сэн послал, просто выставив ладонь. – Это мой меч ущербной луны, – грозно сказал он и сбросил повязку с лица. «Ой, мы влипли», – подумал Сяо Чжань и заозирался. Вот как он должен был помочь демону выбраться? Как вообще Ша Сэн себе это представлял? И ведь ещё второй демон, который сейчас у гуна… Последовал третий удар, а вместе с ним из опочивальни донёсся истошный крик, полоснувший по сердцу не хуже реальной плети. Сяо Чжань вскочил, завернул жемчужину в один из мешочков с целебными сборами, затянул так туго, что только разрезать, убрал в мешок побольше и кинулся к Ша Сэну. – Ша Сэн, ты слышишь? Приди в себя! Там Ибо! Хун Хайэр! Он там, и ему нужна помощь! Пожалуйста! Я не смогу сам пробить эту стену! – Я вернул свой меч ущербной луны и волен идти, куда пожелаю. – Да-да-да! Волен! Конечно, волен! Только, пожалуйста, давай поможем Хун Хайэру? – Это мой меч, и я никому его не отдам! – Ааааа! Да чтоб тебя! – замахнулся Сяо Чжань тыквой-горлянкой, и в этот момент комната содрогнулась от четвёртого удара, стена обрушилась, в образовавшийся проём хлынули стражники, а вместе с ними и свежий воздух. Ша Сэн затряс головой, взгляд его прояснился. – О, – сказал он, увидев стражников. Те выставили копья и сделали шаг ближе. – О, – сказал Ша Сэн, увидев в своих руках меч. – Ага, – глубокомысленно согласился Сяо Чжань. Передние ряды стражников качнулись на изготовку, Сяо Чжань нащупал в поясном мешочке кувшинчик с ядовитой смесью, Ша Сэн закричал: «Аааааа!» и ринулся в атаку. Он взлетал и рассекал шеренги стражников, разил до того, как хоть кто-либо успевал нацелиться копьём или сделать выпад мечом, но они прибывали и прибывали, как муравьи из растревоженного муравейника. А за стеной гунской опочивальни кто-то кричал так, что Сяо Чжань едва держался на ногах, захлёстываемый болью, которая вовсе не казалась чужой. – Отойди! – приказал он Ша Сэну, и едва тот отступил, Сяо Чжань бросил кувшинчик перед стражниками. Вмиг комнату заволокло жёлтым удушливым дымом. Сяо Чжань снова смочил свою повязку, толкнув при этом Ша Сэна к противоположной стене. – Руби. Здесь. Всех. Не победить. Надо. К нему, – кашляя, командовал Сяо Чжань. Ша Сэн уже и сам взмахивал своим мечом ущербной луны, и там, где он касался стены, вспыхивали серпы света. Сяо Чжань прикрывал рукой не только нос, но и глаза – щипало и слезилось. Где-то за клубами жёлтого дыма стражники надсадно кашляли, извергая внутренности, и валились, бряцая доспехами и оружием. Наконец стена обрушилась, Сяо Чжань шагнул в проём и уклонился в последний момент от летящего в него кинжала. Не долго думая, он нашарил последний кувшинчик и кинул в середину опочивальни, молясь, чтобы повязка в пылу такой битвы не успела высохнуть. В цуне от лица пролетел ещё один кинжал, а после послышались неровные шаги нескольких ног по направлению к дверям. Сяо Чжань ступил в удушающие клубы жёлтого дыма. Позади Ша Сэн прокричал, что видит Хун Хайэра у кровати. «Где именно у кровати?» – чуть было не ответил раздражённо Сяо Чжань, но споткнулся о чьи-то ноги. И содрогнулся, когда рядом закричали. Ибо. Это был он. Весь в красном свадебном наряде и с красными же волосами, собранными в низкий длинный хвост. Сяо Чжань схватил за ноги и стал тащить к дыре между комнатами. Хлопнули двери, и жёлтый туман заколебался. Проклятый гун сбежал, понял Сяо Чжань и, подтянув Ибо к стене, помог ему подняться, закинул его руку себе на шею, а там уже и Ша Сэн ухватил их обоих, как котят за шкирку, и вылетел в дыру на крыше. – Ты и так можешь? – вскричал Сяо Чжань. – Совсем немного, – прокричал в ответ Ша Сэн, балансируя на яньюэдао. Бирюзовая кисточка трепыхалась на ветру, под ними мелькали крыши и стражники-муравьи, носился и чего-то грозился, потрясая кулаками, гун, почему-то на восьми согнутых ходулях. «Привидится же такое с высоты. Наглотался дыма, наверное», – предположил Сяо Чжань и помотал головой. Прижимая к себе обмякшего Ибо, он изо всех сил прислушивался к его дыханию: слабое, оно всё же было. Так они домчались до главных стен, где Ша Сэн неловко спикировал вниз, а Сяо Чжань ободрал руки о ветви сливы, пребольно ударился плечом и бедром о землю, прикрыв собой Ибо. Только он поднялся на ноги, как в спину прилетел тычок от Ша Сэна. – Валим! Валим! Быстрее! – крикнул демон на бегу и подхватил Ибо за ноги. – А ты не можешь их всех просто сожрать? – также на бегу крикнул Сяо Чжань, придерживая Ибо под плечи. – Да я лопну! И там сейчас кошмар что будет! О, помоги нам великая Гуаньинь! Чжу Бацзе! Чжу Бацзе! От ворот на них уже летел, сотрясая землю, огромный кабан – в пять, нет, в десять раз больше Сяо Чжаня. Из носа его вырывались клубы синего пламени, а копыта оставляли под собой глубокие ямы. И сам он походил на исчадие Диюя: весь чёрный от сажи и блестящий от сала грешников. – Это что ещё такое? – завопил Сяо Чжань. – Это Чжу Бацзе! – сообщил Ша Сэн и потащил в свою сторону быстрее. С Ибо на руках развить должную скорость у них не получалось. Сяо Чжань удивлялся, что до сих пор не запутался в ногах, когда главные ворота взорвались щепками, и из них выскочил сдохнуть какой гигантский и жуткий жёлтовато-бурый паук, покрытый тысячами золотистых, но до ужаса мерзких волосинок, дребезжащих при каждом вскидывании длинного головобрюха и восьми когтистых ног. Два больших глаза налились кровью и искали беглецов, ещё два глаза поменьше моргали по бокам. За пауком ровными рядами бежали стражники, но как раз на них Сяо Чжаню было совершенно наплевать, потому что – какие к демонам стражники, когда тут такой паук! – Что это? – просипел Сяо Чжань, всё же запнувшись. Ша Сэн уже перехватил Ибо в одну руку и тянулся второй к Сяо Чжаню. – Да какая разница? – взревел Ша Сэн. – Главное, что это чудовище хочет нас сожрать! Отомри, Сяо Чжань! Он больно сдавил Сяо Чжаню бока и, кажется, даже выпустил когти. Встав на яньюэдао, взлетел на Чжу Бацзе, который как раз домчался до них и помчался дальше, не замерев и на миг. – А Кунжут?! Где Кунжут?! Вместо ответа Ша Сэн молча развернул голову Сяо Чжаня к ушам Чжу Бацзе, между которых среди толстых волос восседал осёл и смотрел вперёд. Тело его было оплетено другими волосами так, что упасть он никак не мог. Сам Сяо Чжань схватился за один из таких – жёстких, как пеньковая верёвка, и чёрных как смоль. Его мотыляло и подкидывало, но он смог привязать Ибо сначала к себе, а потом к свинодемону волосами подлинее, приговаривая: «Не думать, что это волосы. Не думать, что это волосы. Волосы свинодемона. Не думать. О, Небеса, зачем я думаю? Не думать». Внизу кричали люди, вспыхивали и гасли взлетающие фонари с разрушенных домов, летели щепки, в бока и спину Чжу Бацзе ударялись и опадали, не причинив вреда, стрелы, паук радостно стрекотал, скрежетал, настигал и исторгал зловонное дыхание. Ша Сэн что-то кричал, командуя Чжу Бацзе. Сяо Чжань баюкал Ибо, стирал краску с его век и не пускал подступающие слёзы, когда понимал, что красные полосы на запястьях – не краска. – Пригнись! – закричал Ша Сэн, Сяо Чжань послушно лёг на Ибо, и воздух в цуне от его головы мазнула когтистая паучья нога. Сяо Чжань глянул назад: стражников не было, только паучья мерзость, не зная устали, гналась за ними, ловко перебирая всеми восемью и жадно пощёлкивая и похлюпывая двумя гигантскими зубами, между которыми натягивалась желтоватая слизь. Ша Сэн заткнул яньюэдао за пояс и ответил на невысказанный вопрос: – Прежде я должен напитать меч своей силой. До тех пор он – не более чем обычное оружие. Хоть и того, что в нём оставалось, хватило на бегство и некоторых стражников. Похоже, придётся распрощаться с моими малютками. Ну ничего, – подмигнул он Сяо Чжаню, – соберу новое. Он сорвал с шеи ожерелье из черепов и кинул его на дорогу. Сяо Чжань ахнул. Там, где только что были поля и холмы, раскинулось озеро, да такое, что не объять его взглядом, не переплыть разом – словно вместе с водой отбросило паука на другой берег, не видный и со спины Чжу Бацзе, а только угадывающийся смутной горной грядой. – Чтобы добраться до нас, ему придётся преодолеть горные зубья и переплыть озе… Ша Сэн так и застыл с открытым ртом. Да и было с чего – вода на глазах уменьшалась, а паук снова становился ближе. Только теперь он был втрое больше, и с каждым глотком всё рос и рос, задевая огромным ребристым брюхом землю. – О нет! – упал на колени Ша Сэн и зарыдал. – Ну почему?! Почему у меня нет дара первородного огня?! Ну почему?! Почему дар есть у Хун Хайэра, а он дрыыыхнееет?! – У Хун Хайэра? – переспросил Сяо Чжань и глянул на Ибо, всё ещё бывшего без сознания. Как же сильно его приложило там, в гунской опочивальне, что такой сильный демон и не мог прийти в себя? Сяо Чжань посмотрел на ревущего Ша Сэна, на подкидывающего брюхо паука. Судорожно сглотнул. У него оставался мешочек с пилюлями из семян чёрного кунжута. И полынь. Одно – ранозаживляющее, укрепляющее, восстанавливает цзин, другое – кровоостанавливающее, противовоспалительное, противоядие от укусов змей и отпугивает тех, кого принято считать злыми духами. Но Ша Сэн говорил, что не все травы поднебесного мира берут демонов. – Ша Сэн? – позвал Сяо Чжань. – Ч-чего? – ответил тот сквозь слёзы. – Как ты относишься к перцу? – Терпеть не могу! У меня от него горло жжёт, слёзы текут, кашель, сопли. И чих разбирает. А ч-чего? Поч-чему ты спрашиваешь? Сяо Чжань не ответил. Он вытащил из мешочка и пилюли, и кувшинчик с настоем полыни. Подумал, достал и красный перец, которого оставалась только щепотка. Одной рукой открыв рот Ибо, другой положил туда сначала пилюлю, влил настой, присыпал перцем и закрыл рот. Ибо закашлялся, выгнулся, Сяо Чжань сжал его сильнее и услышал шумный глоток, а за ним и надсадный кашель. – Пригнитесь! – крикнул Ша Сэн. Чжу Бацзе вильнул влево, и волоски с паучьей ноги прозвенели в опасной близости. Ибо с хрипом вздохнул и открыл глаза. Чжу Бацзе снова вильнул, теперь в другую сторону, и всех нехило тряхнуло. – Что это? – слабым голосом спросил Ибо, всё ещё бледнее провожатых в загробный мир. – Это мерзкий паук, который хочет нас догнать и сожрать, а мы убегаем на Чжу Бацзе, превратившегося в огромного свина, – быстро проговорил Сяо Чжань. Ибо поморщился и сел. Его опять скрутило кашлем. – То, что Чжу Бацзе – тот ещё свин, это я и так знаю, – сказал он, откашлявшись, – и потом с ним потолкую. Да, свиная морда?! – последнее Ибо прокричал и топнул. Потом перевёл взгляд на волосы, которыми был всё ещё примотан к Сяо Чжаню. – А вот это что такое и зачем? – А, ну это… чтобы ты не упал. – Без тебя? – поднял уголок губ Ибо, и в глазах его затанцевало пламя. «Без меня». «Падать – так вместе». «Не хочу тебя терять». – Не хочу тебя потом искать, – мрачно сказал Сяо Чжань. И Ибо улыбнулся шире. «Чему ты там улыбаешься? – хотел спросить Сяо Чжань. – Нас вот-вот настигнет огромный паук, а ты улыбаешься». Но вместо этого рот его разъехался в какой-то дикой улыбке. Чжу Бацзе накренился и, закрутившись волчком, резко подпрыгнул, приземлившись так, что Сяо Чжань схватился за живот в полной уверенности, что все внутренности там перемешались и завязались. Паук огласил округу возмущённым визгом. Ибо сказал: «Так», – и коснулся волос-верёвок, удерживающих его у Сяо Чжаня. Запахло палёной шерстью. «Прости, Чжань-гэ», – шепнул Ибо и встал. Чжу Бацзе кидало из стороны в сторону, Сяо Чжань боролся с подступающей тошнотой и старался не смотреть на звёзды и луну, которые тоже кидало по всем кочкам – он смотрел на Ибо. Только Ибо был неизменен. Твёрдо стоя на спине Чжу Бацзе, он взрезал когтями запястья, но кровь из них устремлялась не вниз, а взмывала гранатовыми каплями, выстраиваясь в плотные ряды. Раны затягивались, и Ибо вёл по ним снова. И снова вылетали гранатовые капли, надстраиваясь над теми, что уже перекрывали алым мерцанием звёзды. Паук торжествующе заверещал. Возле хвоста Чжу Бацзе уже показались все его четыре глаза, тлеющих углями. Зубы, усеянные сотнями тонких бурых шерстинок, разошлись – между ними провисла жёлтоватая слизь, а из пасти чудовища вырвалось облако смрада. – Ревень вышел не через ту дверь, – поморщился Ибо и подул на сеть, сотканную из его крови. Та пошла рябью, гранатовые капли зазвенели колокольчиками, паук приподнялся на задние ноги и потянулся передними к алому мерцанию, как вдруг сеть обратилась пламенем и рухнула на монстра, спеленала его и запульсировала, сжимая. Пронзительный визг смешался со скрежетом, небо затянуло вонью горящей плоти. Чжу Бацзе остановился. На земле тлела бесформенная груда, и в скрещенных посреди неё остовах с трудом угадывались паучьи ноги, оплывающие чёрной вязкой массой. – Ну вот. А я так и не увидел, как эта мразина мучается животом над отхожим местом, только ревень зря перевёл, – слабо сказал Ибо и покачнулся. Сяо Чжань шагнул к нему и придержал. Ибо шатко улыбнулся. – Прости, Чжань-гэ, я… Договорить он не смог. Осел в руках Сяо Чжаня и закрыл глаза. Сяо Чжань бережно уложил его и приложился ухом к груди. Биение жизни угадывалось едва-едва. Даже огненные волосы, разметавшиеся вокруг бледного лица, казалось, потускнели. Подошёл Ша Сэн и, присев, отвёл Ибо длинную чёлку, погладил по голове. – Ша Сэн? – спросил Сяо Чжань. – Всё с ним будет хорошо. Это же сам Хун Хайэр. То, что осталось от паука, Чжу Бацзе прикопал, и получился внушительного вида курган. Для этого Чжу Бацзе загребал задними ногами землю, вырывая целые пласты с кустарниками, и это летело на тлеющую и воняющую кучу. Сяо Чжань снова привязал к себе Ибо и покачивался вместе с ним, привыкнув к резким движениям Чжу Бацзе. Может, и стоило слезть да размять ноги, но навалилась усталость. Поэтому он лежал на спине Чжу Бацзе, изредка вслушиваясь в то, что говорил Ша Сэн. – … ничего-ничего, эта махина скоро нас доставит к лисице, а та уж поднимет нашего героя. Но что это была за битва, а? Я давно так не веселился. Ух! И ведь на волосок от смерти были. Но как мы, а? – Ша Сэн? – Да? Я был великолепен? – Почему мы тащили Ибо вдвоём? Ты разве не мог его сам поднять? Мы бы управились быстрее… – А. Это? – Это. – Ну так-то оно да, – замялся Ша Сэн, потёр шею и, потупившись, робко улыбнулся. – Но тогда бы не было так весело. Ты так здорово пугался и кричал. Нет, я и сам испугался, но каким же сладким пирожком ты был. Ах, так бы и куснул. Он зажмурился и, втянув слюну, облизнулся. Сяо Чжань закатил глаза, обнял Ибо одной рукой, вторую подложив ему под голову. Вяло подумав, что надо бы злиться на Ша Сэна, он прильнул к Ибо, уткнулся носом в его волосы, пахнущие гарью так же, как все тут, и заснул. Чжу Бацзе, слившись с ночью и звёздами, бежал над полями, а на голове его, меж хлопающих при каждом шаге ушей, восседал невозмутимым изваянием Кунжут.