Путешествие за пламенеющим красноцветом

Что-то не так, понял Сяо Чжань, когда они упёрлись в высокую стену из густо сплетённых тонких ветвей. Снова. Уже раз в третий. И этой стене не было видно конца. Они шли вдоль неё, огибали и, когда казалось, что уж миновали, утыкались в новую – такую же, как прежде, если не в ту же самую. Но деревья над головами менялись. Или нет. Сяо Чжань уже не был уверен. Ещё и сумерки сгустились внезапно. Или это он потерял счёт времени, устав блуждать в поисках выхода. Ван Ибо хранил угрюмое молчание. Похоже, эти стены ему тоже не нравились. Он пару раз криво улыбнулся Сяо Чжаню, вроде как ободрил? И Сяо Чжань, подумав, ответил ему тем же. Только Ван Ибо почему-то не приободрился, а, наоборот, помрачнел больше, из чего Сяо Чжань сделал вывод, что наверное как-то не так улыбнулся. Ну или Ван Ибо не нуждался ни в чьей поддержке. Кунжут тоже не нуждался. Он шёл рядом с ними, дёргал ушами, когда за ветвями вдруг что-то ухало и перелетало, но всякий раз, когда Сяо Чжань пытался успокаивающе потрепать его по холке, взбрыкивал. «Ну и ладно, ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось», – думал Сяо Чжань и оборачивался на Ша Сэна. Тот с готовностью вскидывал полные чистой воды глаза, тянулся всем собой, и Сяо Чжань сразу же отворачивался. – Это ловушка, – сказал Ван Ибо, когда они оказались в центре поляны, окружённой стенами настолько высокими, что за ними и неба не видать: его закрывали всё те же ветви, ухватившиеся друг за друга. Но темно не было. Всюду блуждали, подобно крупным светлякам, зеленоватые и желтоватые огоньки, то с тихим треньканьем подплывая совсем близко и почти садясь на одежду или головы, то отдаляясь. С поляны уходило несколько дорожек, ныряющих в мерцающие коридоры. И надо было выбрать, по какой идти. «Снова демоны», – с тоской подумал Сяо Чжань и перехватил крепче поводья Кунжута. Ослик и не помышлял вырываться, едва ли не впервые за всё их непродолжительное путешествие проявив вдруг прежнее смирение. – Лабиринт, – скучающе уронил Ша Сэн, поизучал чего-то в стене, выдрал из неё ветку и стал жевать с задумчивым видом. Стена утробно зарычала, зашелестела, а на месте вырванной ветки выросла новая – толще и с шипами. Выросла и отхлестала Ша Сэна по лицу. Он взвизгнул, схватился обиженно за нос и отскочил. Ван Ибо довольно усмехнулся. – Что, не по зубам тебе? Это лисий лабиринт. Чтобы дойти до хозяйки этих мест, нам надо пройти через него. Хотя я не помню, чтобы он был раньше… А, видно, он возник потому, что… При этих словах Ван Ибо посмотрел на Сяо Чжаня и тут же перевёл взгляд на Ша Сэна, слизывающего царапины – там, где он проводил языком, они исчезали. – Ну да! Ну конечно же! – воскликнул Ван Ибо. – За нами же увязался демон-проглот, вот лисица и выставила защитный барьер. Говорил же, не надо было нам его с собой брать. – Так лисица сама демон, зачем бы ей от своих защищаться? – возразил Сяо Чжань. – Демоны демонам рознь, знаешь ли, – ответил Ван Ибо и отвернулся, сосредоточившись на прощупывании стен. Те шелестели тихо под его пальцами, но не рычали и не хлестали ветками. – Путь нам не прогрызть, – сказал Ван Ибо, – поэтому только искать выход. Что-то здесь не складывалось, и Сяо Чжань не был уверен, что на правильном пути, но ухватить верную мысль не удавалось – казалось, ей что-то мешало. Он смотрел на Ша Сэна и… ну да, демон-людоед. Ну страшный. Наверное. Особенно, если вспомнить, как набросился и каким тогда был. Но сейчас он вёл себя вполне мирно: листики вон пережёвывал, веткой похрустывал и смотрел, прищурившись, зеленющими глазами на Ван Ибо, который крутился из стороны в сторону, заглядывая то в один коридор, то в другой, то в третий. – Пойдёмте в этот, – сказал он наконец. – Откуда ты знаешь, что нам сюда? – спросил Сяо Чжань. Коридоры выглядели абсолютно одинаковыми, и он бы выбрал нужный скорее при помощи детской считалочки, чем по каким-то признакам. – Я же говорил, – улыбнулся Ван Ибо, – у меня есть всякие разные амулеты, тётка снарядила. И амулеты указывают в эту сторону. А что, у тебя есть другие варианты? Сяо Чжань отрицательно мотнул головой и потянул Кунжута следом за Ван Ибо. Ша Сэн сплюнул остатки листьев с палочками и тоже пошёл. Так они и вошли в первый коридор, сомкнувшийся за их спинами. Света стало как будто больше, а к шелесту добавились тихие вздохи и мягкие струнные переливы. Сами же стены то размеренно колыхались – под стать биению сердца, – то шли волнами, то содрогались, и тогда вдохи и выдохи становились громче, к ним примешивались бесстыдные стоны, и Сяо Чжань едва держался, чтобы не заткнуть уши руками. Он поглядывал на Ван Ибо, но тот словно и не слышал ничего: ведомый своими амулетами, шёл вперёд, сворачивал в новые коридоры, замирая лишь изредка. Чтобы свериться, наверное, с этими самыми амулетами. В неизвестно каком по счёту коридоре Сяо Чжаню захотелось раздеться, упасть на землю и дать сделать с собой уже хоть что-нибудь. Ему было жарко, очень жарко. И вид широких плеч и узкой поясницы Ван Ибо, его профиль, его губы, влажно блестевшие в полумраке, не делали легче. Чудилось, что он запрокидывает голову, встряхивает почему-то красными волосами и, поворачиваясь, подмигивает. Сяо Чжань зажмуривался, а когда открывал глаза, это был всё тот же Ван Ибо, решительно шагающий вперёд. Но новая волна стонов от содрогающихся стен, и вот опять красноволосый мальчишка, ещё и вместо ханьфу тёмных тонов вдруг в серебристых одеждах с открытыми плечами – столь белыми, что, казалось, прижаться к ним, и жар отступит. Одной частью себя Сяо Чжань страшился того, что настойчиво лезло в голову, шептало непристойности, побуждало хотя бы прикоснуться к себе, а лучше – позволить им. Кому им, он не знал, но чувствовал, что больше не надо никуда идти, надо остаться здесь, встать у стены, и тогда ему сделают хорошо, очень хорошо, заберут все печали, избавят от жара, что объял уже всё тело и забрался под кожу, свернулся туго внизу, и самому с ним никак не справиться, а они помогут, они сделают это лучше, надо только довериться, довериться, довериться… – Сяо Чжань! К громким окрикам примешался ослиный рёв, столь немелодичный, что вся тихая музыка, струящаяся тончайшими переливами, скомкалась и разбилась, а голоса, горячо нашёптывающие до этого, обещавшие усладу и успокоение, зашлись протестующими надсадными воплями, а то и горестным отчаянием, словно кто-то причинял им неистовую боль, забирал у них самое ценное – то, без чего они никак не могли, а они ведь никому не хотели зла, только обнять и утешить, подарить удовольствие, ни с чем не сравнимое удовольствие, они не заслуживают того, чтобы им делали больно, чтобы их выжигали, чтобы их нежные зелёные листочки скручивались в чёрные и осыпались пеплом, они совсем этого не заслуживают, и тот, кого они полюбили, – тоже, поэтому они спасут его, спрячут так глубоко, что тот, кто так безжалостен к ним, не найдёт, не найдёт, не найдёт… – Очнись, Сяо Чжань! Очнись! Открыть глаза получилось не с первого раза. Что-то мешало. Ветки. Они уже сомкнулись над ним, уже ухватились за него и стремительно оплетали, утягивая глубже, когда кто-то начал их яростно рвать. И этот кто-то крыл почём зря и сами ветки, кричавшие жалобно, и лабиринт, и лисицу, да в таких площадных выражениях, что Сяо Чжань восхитился. И наконец опомнился. Его попытался сожрать лабиринт! Сяо Чжань забился, вырываясь. Стена содрогнулась, и Сяо Чжань чуть не оглох от злого шипения. В тот же миг чьи-то руки дёрнули его, и он упал на Ван Ибо. – Ну здравствуй, – сказал Ван Ибо и приподнял уголок губ. – Ты как? Сяо Чжань кивнул, не в силах отвечать. Больше всего ему сейчас хотелось опустить голову и отдышаться, избавиться от запаха едкого дыма. Но под ним всё ещё был Ван Ибо, и Сяо Чжань слышал, как быстро бьётся его сердце. Или это своё так разошлось? – Ты напугал меня, – негромко сказал Ван Ибо и чуть сжал руки Сяо Чжаня, которые продолжал держать в своих. «Я сам себя напугал», – подумал Сяо Чжань. Ван Ибо под ним был тем же, что и утром, но память услужливо подкинула видение белых плеч. И длинных ног в серебристых шароварах. В штанах такого кроя хаживали демоны во дворце Принцессы Железный Веер, вспомнилось вдруг Сяо Чжаню. Но он уже понял, что это всё чудовищная магия проклятого лабиринта, чары лисицы – существа, известного любовью к насыланию морока. Как, впрочем, и другие демоны. Им лишь бы повеселиться. Вот и за этим лабиринтом наверняка же кто-то наблюдает. Как и за мучениями Сяо Чжаня. А он всё ещё лежит на Ван Ибо, смотрит в его глаза, и… и это никуда не годится! Щёки и шею ожгло злостью и стыдом. Сяо Чжань порывисто встал, чуть не рухнув при этом обратно, но, опёршись ладонью о землю, выровнялся. Ван Ибо протянул руку, Сяо Чжань помог ему встать и отступил отряхнуть одежду, привести себя в порядок. Кунжут подошёл и ткнулся носом ему в бедро, а после и боднул. – Знаю-знаю, приятель, я тоже рад тебя видеть, – сказал Сяо Чжань и изобразил смех. Его колотила крупная дрожь. Он смотрел на почерневшие листья в том месте, где только что был сам. Путь мог окончиться здесь. Вообще весь. В проклятом лабиринте, ловушке, устроенной лисицей. Что же будет, когда он доберётся до самой оборотницы? И вправе ли он тащить туда ещё и Ван Ибо? Ладно, Ша Сэн – он демон и сможет за себя постоять, но юноша из богатой семьи, вдруг решивший, что мир за воротами его господского дома такой же приветливый к нему, что и вечно покорные слуги? Сяо Чжань вздохнул и покачал головой. Разогнать демонов – совсем не то же, что лесных разбойников, хотя и те были ужас как страшны. Но, с другой стороны, у Ван Ибо с собой амулеты. И разве дело Сяо Чжаня отговаривать того, кто выбрал свой путь? – О чём ты думаешь, Сяо Чжань? – спросил Ван Ибо. – Думаю, как же меня угораздило попасть в лапы этому… этому… которое меня чуть не съело. Я ведь даже не заметил, как это произошло. И… спасибо. Ты снова меня спас. – О, благодари своего осла, – усмехнулся Ван Ибо, – это он разразился таким рёвом, что я обернулся, а тебя, вообрази, уже нет! Вообще нет! Хорошо, осёл показал, где тебя затащило. Умница, хороший осёл. Кунжут при этих словах лишь презрительно фыркнул и, не смотря на Ван Ибо, двинулся вперёд. Сяо Чжань было последовал за ним, но… – Ша Сэн! – воскликнул он. Ван Ибо поднял одну бровь. Сяо Чжань огляделся. Демона не было нигде. Тогда он кинулся к стенам и стал прислушиваться. Но они хранили молчание, лишь изредка прерываемое обиженными укоряющими всхлипами. – Его здесь нет, – сказал Ван Ибо и зевнул, не потрудившись прикрыть рот рукой. Сяо Чжань остановился. – Где же он тогда? – спросил он. – Да мне почём знать? – повёл Ван Ибо плечом. – Я за ним не следил. Таскается где-нибудь, ищет, кем бы набить своё бездонное брюхо. Да не переживай ты так, ничего с ним не случится, – и добавил тише: – К сожалению. – Ван Ибо! – Да что я такого сказал? – вскинулся Ван Ибо так, как если бы Сяо Чжань отчитал его незаслуженно. – Это тебе надо тут бояться. Нам. Нам надо бояться. А ему не надо, потому что он демон, и ничего с ним тут поэтому не сделается. На демонов лабиринт не действует. Вот что ты видел? Что слышал? С чего тебя так повело, что сам в стену зашёл, дал себя поглотить? – Откуда ты знаешь, что сам? Ты же не видел, – пробурчал Сяо Чжань. Схлынувшие было стыд и злость вернулись. Вот же дрянная лисица, попадись она ему только, уж он задаст ей трёпку! Не задаст, осознал с возросшей злостью. Придётся выкручиваться хитростью и улыбаться, чтобы демоница не довершила то, что начал её лабиринт. – Я не видел, – признал Ван Ибо, – мне Кунжут сказал. Ладно-ладно, – примирительно вскинул ладони в ответ на взгляд Сяо Чжаня, – я просто слышал, что так бывает. Слышал раньше про этот лабиринт. Эти ветви не могут поймать, ухватить до тех пор, пока ты сам не позволишь это сделать с собой. – Поэтому тётка дала тебе амулеты? Это они тебе помогли не слышать и не видеть, не… позволять? – Именно. Поэтому не переживай за эту бездонную бочку и пошли на выход. Нам немного осталось. – А можно мне тоже эти амулеты? Не хочу больше слышать и видеть. Они шепчут совсем уж… – Сяо Чжань замялся, не только подбирая слово, но и раздумывая, а надо ли вообще делиться тем, что видел. Но Ван Ибо не знал жалости. – Непристойное? – подсказал он и облизнулся. Сяо Чжань даже среагировать никак не успел, как Ван Ибо расхохотался, и от видения его в серебристых одеждах с открытыми плечами не осталось и следа. Ну почти. Уж слишком оно не вязалось с тем, что наблюдал Сяо Чжань сейчас. Ван Ибо поморгал глазами по очереди и заверил, что теперь-то будет следить за Сяо Чжанем в оба, поделиться же амулетами никак не может, потому что они настроены только на него самого, такая жалость, и давайте, двигаем копытами быстрее. Они шли и шли. И казалось, конца этому лабиринту не будет. Стены, верно, позабывшие прошлое унижение, снова ожили и стали насылать видения, от которых Сяо Чжань покрывался холодным потом, сгорал от дикого желания и то хватался за руку Ван Ибо, то отшатывался от него же, едва удерживаясь от того, чтобы не наброситься на него и… что делать дальше, он отказывался представлять, сколько бы настойчиво ни пробивался чужой шёпот. Ван Ибо посматривал на него и почему-то хмурился, и это было так неправильно, так неправильно, что Сяо Чжань и не знал, как ему дать понять, чего же он хочет, очень сильно хочет… – Сяо Чжань, соберись, – сказал Ван Ибо рядом, слишком рядом. И Сяо Чжань обнаружил себя висящим на нём. В тот же миг наваждение схлынуло, сознание прояснилось, словно на горячие камни вдруг плеснули ледяной водой. Сяо Чжань отпрянул, мысленно мечтая открутить проклятой лисице голову. Мало того, что мужа у Принцессы Железный Веер увела, так ещё и такими непотребствами занимается. Наподдать бы ей, да вот хотя б и веером железным, чтобы неповадно было. Ну или муравьёв напустить. А это мелко и пакостно, да и женщина она всё же. Голоса звучали, но уже не так приятно. Скорее это был мерзкий комариный писк и поскрипывание трущихся друг о друга старых коряг. Плавающие огоньки всё так же освещали дорогу, но держались на расстоянии. Какие хорошие амулеты, восхитился Сяо Чжань. Они повернули в следующий коридор, за которым, как сказал Ван Ибо, должен быть выход, как внезапно всё исчезло. Просто раздался громкий хлопок, и стен не стало. Вместо них вокруг высились стволы столетних, если не больше, огромных деревьев, уходящих густыми кронами в самое небо, и краем леса это вряд ли можно было назвать. – Что случилось? – спросил Сяо Чжань. – Мы… мы же не пришли? Или пришли? Или не пришли? Где мы? – Понятия не имею, – мрачно сказал Ван Ибо, – но это не край леса, мы всё ещё внутри лабиринта, пусть и не видим его. И… Ша Сэн! – крикнул он во всю мощь, да так зло. Демон вышел из-за ближайшего дерева и выглядел при этом до того довольным, что у Сяо Чжаня неприятно зачесалось под правой лопаткой, как всегда бывало в минуты, предшествующие крупным неприятностям. Мы в глубокой яме, понял он, когда Ша Сэн выдал длинную отрыжку и, смущённо улыбаясь, сообщил: – Я поймал её и съел. Съел лисицу. Я же принёс победу, да? Если бы у него был собачий хвост, он бы им вилял. Но он справлялся и без хвоста. Увивался вокруг Сяо Чжаня, преданно заглядывал в лицо, а Сяо Чжань с ужасом думал, как же они теперь выберутся из леса и у кого он будет выпрашивать князя Ню Мо Вана, которого обещал уговорить вернуть в семью. – А я предупреждал, не надо было нам его брать с собой, – бесцветно сказал Ван Ибо. Ша Сэн и не посмотрел на него. Беспрестанно облизываясь, он крутился рядом с Сяо Чжанем и умудрялся при высоте своего роста казаться ниже, или же и впрямь уменьшаясь. Да только и Сяо Чжаню было не до него. – Но ведь если он её съел, – обратился он к Ван Ибо, – чары должны развеяться, и лабиринт пропасть? Да? Мы выйдем из леса и… И там нас встретят подданные лисицы, прошибло холодом понимания. Демоны. Очень злые демоны. Чью госпожу уничтожили какие-то смертные и один демон-проглот. И даже не воздали ей всех почестей, полагающихся при проводах в мир иной. Как, интересно, это у демонов проходит? Есть же у них какие-то свои обряды? И… как теперь о чём-то просить демона, чью любовницу они убили? Сяо Чжаня качнуло, и он опёрся о ближайшее дерево. Ша Сэн перестал крутиться и замер рядом – надежда на похвалу понемногу стекала с его лица. Он ковырял носком сапога землю и избегал смотреть на Сяо Чжаня. Тот же не мог не смотреть. Он просто не мог понять, как Ша Сэну вообще пришло в голову разыскать лисицу и съесть её вместо того, чтобы указать им короткий путь, раз уж сам он обернулся так быстро. Или что это? Военная тактика? Обезглавь командира чужого войска и выиграешь битву? Что делать-то теперь? – Мы ведь можем найти выход? Твои амулеты укажут? – обратился Сяо Чжань к Ван Ибо. – Я не знаю, лес теперь выглядит иначе… – Теперь? – Ну в том смысле, что до этого мы шли по лабиринту, и путь нам указывали амулеты, а теперь они молчат, и… я не знаю, куда нам двигаться. Может, мы вообще до сих пор в лабиринте? Разве что… – Разве что? – Твой осёл нам поможет, – криво улыбнулся Ван Ибо, приблизился к Кунжуту, склонился к его ушам и, что-то тихо сказав, отошёл. Кунжут фыркнул, поводил головой и, к удивлению Сяо Чжаня, уверенно двинулся вперёд. Этот осёл вызывал у него всё больше и больше вопросов. Оставалось надеяться, что у него не вырастут вдруг клыки и когти. Нет, Кунжут и раньше был на редкость покладистым и умным осликом, но не настолько, как в этот момент. – Ты идёшь? – спросил Ван Ибо. Сяо Чжань рассеянно кивнул и зашагал следом, раздумывая, что же делать, когда они выйдут из леса. Импровизировать? Ничего другого и не остаётся. Знать бы, каков из себя князь демонов Ню Мо Ван, но у кого тут спросишь? Сяо Чжань оглядел своих спутников. Ван Ибо вскинул брови в немом вопросе. «Да уж куда тебе, мальчишке с амулетами», – подумал Сяо Чжань и отступил к Ша Сэну, понуро плетущемуся в конце их небольшой процессии. Ша Сэн глянул робко и потупился, будто и не он тут кровожадный демон, слопавший к тому же целую лисицу. – Послушай, не знаешь ли ты, каков Ню Мо Ван из себя будет? – подступился Сяо Чжань к нему с вопросом. – Почему ты спрашиваешь меня? – удивился Ша Сэн и метнул взгляд вперёд, где бок о бок шли Ван Ибо с Кунжутом. – Ну а кого ж мне ещё спрашивать? Ты тут единственный из нас всех, кто мог бы водить с ним знакомство. Всё же он князь демонов, а ты… ну… демон? Так каков он? – Красивый, – мечтательно протянул Ша Сэн, – и мускулистый. Впереди фыркнули. Сяо Чжань покосился на Кунжута, но тот и ухом не повёл – шёл, мерно покачивая крупом. – Ну, то что красивый, это нашему делу мало поможет, – сказал Сяо Чжань, – по характеру он каков? Как к нему подход найти? – Да откуда ж мне знать? Я в реке сиживал, когда он мимо проходил. Моя бы воля, ни с кем бы из его семьи не связывался. Угораздило же. И Ша Сэн снова посмотрел вперёд, да так зло, что если бы от взгляда его цветы могли вянуть, то идти бы им сейчас по мёртвому лесу. Не хочет встречаться с Ню Мо Ваном, сделал вывод Сяо Чжань. Может, демоны из разных кланов и вовсе друг друга не жалуют? Ограниченные ресурсы, территории, или кто-то у кого-то корову увёл – от коровы уж и костей не осталось, а память в потомках живёт? Так размышлял Сяо Чжань, не решаясь подступаться к Ша Сэну с новым вопросом. – Кое-кому да вспомнить бы, по чьей вине мы сбились с тропы, – сказал, не оборачиваясь, Ван Ибо. И Ша Сэн поджал губы, а глаза его тотчас же увлажнились. Он всхлипнул, остановился и повернулся к ним спиной. Плечи его затряслись, сам он сгорбился, и Сяо Чжань уж думал пожалеть, как рядом оказался Ван Ибо, схватил за протянутую руку, медленно покачал головой и потянул за собой. Сяо Чжань успел глянуть на Кунжута, замершего в отдалении и нервно дёргающего ушами, как с Ша Сэном стало происходить что-то странное. Он рос и рос, рос и рос, пока не стал больше в раза два, а потом пошёл медленными волнами, которые всё усиливались и усиливались, превратившись в яростную дрожь. Как вдруг Ша Сэн резко сдулся, издал оглушительную отрыжку, затем ещё одну, и на траву перед ним упало что-то в склизкой оболочке. Что-то небольшое. И похожее на человека. На девушку в персикового цвета платье. Прижимающую к себе руки в золотых браслетах и ноги в золотых туфельках. Вслед за этим Ша Сэн опустился на четвереньки, высунул язык, оказавшийся чудовищно длинным и почему-то синим, и принялся облизывать девушку. Там, где проходился язык, слизь исчезала. «Иа», – громко и душевно выдал Кунжут, спустившийся к ним. «Целиком и полностью согласен», – подумал Сяо Чжань. Уверенность в том, что разум не подводит, истончалась. Может, он всё ещё в лавке того старичка с куцей бородёнкой – вдохнул невзначай какой травы и бредит теперь? Или зашибли княжеские слуги. А то и грустно и скучно траванулся несвежим цыплёнком, и всё это видения умирающего сознания? И Ван Ибо ему всего лишь привиделся, а на самом деле женили его уж, пусть и такого юного. И не знает он никакого Сяо Чжаня, забыл, потому что помнить незачем. Запястье сжали. Больно. Сяо Чжань очнулся от безрадостных мыслей. Ван Ибо стоял подле него и во все глаза следил за тем, что творилось перед Ша Сэном. Девушка, до того бывшая размером с лисицу, не только стала больше, но и села, открыла глаза: чернильные росчерки на снежно-белом лице. Губы цвета спелых вишен изогнулись в улыбке. В очень нехорошей улыбке. У Сяо Чжаня онемели пальцы. Ван Ибо сжимал слишком сильно. И его Сяо Чжань тоже понимал. Потому что ему самому хотелось сейчас орать, как Кунжут, и вцепиться в кого-нибудь. Но лисица (а это, скорее всего, была она) уже поднялась на ноги и расхаживала, посматривая на всю их небольшую компанию, – то скрываясь за деревьями, то выходя совсем из других. – Пусти, – прошептал Сяо Чжань, и хватка исчезла. И в тот же миг холод сковал все члены, а в лицо пахнуло ликорисами и ритуальными благовониями. Два чернильных росчерка смотрели голодной пустотой так близко, что прядки, выбившиеся из высокой причёски лисицы, касались лица Сяо Чжаня – и от того места расходился леденящий холод. – Хватит, – сказал Ван Ибо, и лисица метнулась к нему, придвинулась совсем тесно, раскрыла алчущий рот… «Нет», – с ужасом подумал Сяо Чжань и запел. Быть может, надо было выбрать другую песню, что-то более красивое, чтобы впечатлить или разжалобить лисицу, но пел он то, что первое пришло на ум: Я одно большое яблоко, Кто из детей не любит меня? И душистое, и сладкое, и вкусное. Кожица сверху красная, красная, хороший цвет. Маленькие друзья часто кушают меня, Щечки такие же красные, как яблочко! Лисица отошла от Ван Ибо – аромат ликорисов стал ближе. Сяо Чжань пел, не открывая глаз. Пел так, как будто он и впрямь был этим красным сочным яблоком – таким душистым и сладким. Он помнил, что Ван Ибо говорил: лисица любит красивые песни. Но не давал себе усомниться в том, что песня про яблочко может показаться ей не стоящей жизни. Когда он допел, лисица расхохоталась и захлопала в ладоши. Она запрокидывала голову, и сложная причёска с золотыми шпильками тянула её к низу – казалось, что лисица переломится в спине и упадёт. Но она распрямлялась и сгибалась уже спереди, продолжая заливисто смеяться и хлопать в ладоши. И Сяо Чжань не знал – то ли улыбнуться и выдохнуть, то ли начинать прощаться с этим миром. Он посмотрел на Ша Сэна, надеясь в нём увидеть подсказку. Не помогло. Ша Сэн сидел на земле, подвернув под себя ноги и подперев голову рукой. Не рыдал, но и воодушевлённым не выглядел. Ни на кого не смотрел. Лисица занимала его не больше сухих травинок. – А ты удивил меня, удивил, – произнесла лисица, отсмеявшись. – Признаться, все эти слезливые песенки о любви от дворцовых ли стихоплётов, простых ли мечтателей и страдальцев порядком поднадоели. Но почему-то каждый считает, что уж такое мне понравится, уж такое мне по душе, и я несомненно одарю несчастного и богатством, и лаской. Возможно, и живым отпущу. Глупцы. – А вы? – спросил Сяо Чжань. Лисица загадочно подняла уголок рта. – Зачем ты здесь? – спросила она. – Да не один, а вот кого привёл. – Вы про Ша Сэна? Он напал на меня, а потом мы с Ван Ибо его одолели и не стали убивать, вот он в благодарность и пошёл с нами. И… и простите его, пожалуйста. Он нам хотел помочь. Потому что тут ваш лабиринт, а мы же обычные люди… – Люди, значит, – перебила лисица и глянула на Ван Ибо, – но я спрашиваю не его. Я спрашиваю тебя. Зачем ты здесь? Зачем шёл ко мне? – Принцесса Железный Веер отправила, – нехотя ответил Сяо Чжань. Вот бы не рассказывать всю историю. Но, кажется, придётся. Потому что лисица разулыбалась, и пустота в чернильных росчерках сменилась злорадным любопытством. – Мне кажется, что нам стоит проследовать в мой дом. История твоя, верно, не терпит суетливого повествования, а тебе и твоим спутникам не помешает отдохнуть. Некоторых я бы, право слово, и на порог не пустила, а некоторых – не смею не пустить, – сказала лисица таким сладким голосом, что у Сяо Чжаня заныли зубы. Идя за лисицей, он погладил Кунжута, как бы говоря: «Она не хотела тебя обидеть, маленький мой». Потому что ну кого ещё оборотница не желала пускать на порог, как не осла? А не смеет не пустить… Ну, наверное, Ша Сэна как демона. Вот он и шёл, расправив плечи, и уже ничего в нём не напоминало недавнюю побитую собаку. А Кунжут прянул ушами, фыркнул и задвигал копытами быстрее, уходя от внезапной ласки. Рядом остался только Ван Ибо. Сяо Чжань ободряюще улыбнулся ему, рассчитывая получить такую же поддержку, но тот выразил её как-то криво и отвернулся. – Эй, Ван Ибо, – позвал Сяо Чжань, – смотри, как здорово: мы всё ещё живы. – Всё ещё, – мрачно ответил Ван Ибо. – Ты же хотел посмотреть на лисицу. Что не так? А, ты хотел сам ей спеть что-нибудь? И что-нибудь о любви, да? А ей такое не надо. Вот ты и расстроился? Ну скажи мне, что ты хотел спеть? Какую песню? Я знаю её? Может, это пастушка и пастух? Или о прекрасной деве? Или… – Или о струнах лютни, чёрных жемчужинах, глубоких сводах и северных пределах, – ровным голосом ответил Ван Ибо. И улыбнулся. Сяо Чжаню же показалось, что его макнули головой в чан с кипятком. Он смочил враз пересохшие губы и, стукнув Ван Ибо локтём, придвинулся к нему, чтобы сказать: – Так ты поэтому не хочешь жениться, а? – Почему «поэтому»? – Потому что не хочешь всходить на ложе, не изучив пределы как следует? Негоже будет ударить в грязь лицом перед молодой женой, а? А то, может, и дождик из тучки ни разу не выбивал? Тогда понятно, тогда да, конечно. Надо подготовиться, изучить вопрос. – А ты у нас, стало быть, великий… – начал Ван Ибо, повернувшись к Сяо Чжаню. И закончил с довольным лицом: – теоретик. Пишешь трактаты, пока другие практикуют? – Ах ты! – замахнулся Сяо Чжань, но вспомнил, что Ван Ибо из другого сословия, опустил руку. Внутри царапнуло. «Айя», – подумал Сяо Чжань и всё же стукнул Ван Ибо по плечу. – Я, – согласился Ван Ибо и шутливо толкнул в ответ. И даже глаза его улыбнулись.