Путешествие за пламенеющим красноцветом

Как только стало светать, они продолжили путь. Сяо Чжань проснулся оттого, что Кунжут лягнул его сзади. А когда Сяо Чжань вскочил и, схватив первую попавшуюся палку, погнался за Кунжутом, тот, отбежав на приличное расстояние, истошно заревел. Как самый взаправдашний осёл. Да ну тебя, плюнул Сяо Чжань, выкинул палку, позавтракал оставшимся тщедушным цыплёнком, прикинул, что запасов вяленого мяса хватит ещё на пару дней пути, а потом надо будет или силки расставлять, или… Кунжут не дал ему додумать – резво заскакал вверх, словно был не обычным деревенским ослом, а горным козлом. Преодолевая покатые тропы, Сяо Чжань злился на маячившую перед ним ослиную задницу, мечтал, как накрутит негоднику хвост. После того как разберётся в причинах его недуга – а всё указывало на то, что одними травами тут не обойтись, надо было тащить несчастного в храм и показывать даосам. Ещё вспоминал, что, кажется, перед тем как лягнуть, Кунжут тыкался носом в лицо и шею, щекотно фыркал и говорил нежным девичьим голосом вставать. Но последнее и впрямь уж из снов было. Где нежный девичий голос, что чище горного ручья и звонче переливов колокольчиков, и где Кунжут с его непотребным ослиным криком, скверным нравом и толстым вредным задом? День клонился к закату, когда повеяло холодом, трава под ногами стала жёстче и темнее, цепляясь за мыски сапог. А когда Сяо Чжань оглянулся, чтобы посмотреть вниз, то увидел лишь плотное кольцо чернильных облаков. «Надо же, – подумал Сяо Чжань и почесал затылок, – когда прошли сквозь… это… и не заметили. Разве что руки и ноги будто инеем покрыло». Он стряхнул налипший серый налёт, покрывший тело и одежды морозными узорами. Подбежал к Кунжуту и проделал с ним то же самое. Кунжут, на удивление, не вырывался – косил глазом и трепетал ушами. – Что, страшно тебе? – спросил тихо Сяо Чжань. – То-то же. Ладно, побереги удобрять землю, я с тобой. Кунжут презрительно фыркнул и, осторожно ступая на крутых камнях, которых становилось всё больше, пошёл дальше. Чем выше они продвигались, тем сильнее сгущалась тьма и тем причудливее становилась растительность: деревья сплетались узловатыми ветвями-пальцами, шептались листьями и скрипели, поворачиваясь им вслед, меж стволами перелетали светящиеся круги, каждое – размером с гусиное яйцо. И что-то подсказывало Сяо Чжаню, что никакие это не жучки. Гадать, чем же именно это было, он не брался. Не нападают – и отлично. Но на всякий случай он нащупал в рукаве кувшинчик с ядовитым жёлтым дымом. Сомневаясь, что это поможет против неведомых существ. Холод отступил, оставшись внизу, у облачной границы. И здесь, где они шли, не было ни морозно, ни жарко. А небо мерцало подобно неведомой ткани на том поясе, что не был похож ни на какой другой. И так же висела на нём драгоценным нефритовым шаром луна, качаясь и подпрыгивая, как если бы и впрямь была привязана серебряными нитями. Пожалуй, Сяо Чжань назвал бы этот край даже красивым, если бы не постоянное ощущение того, что за ним наблюдают. Казалось, замри они с Кунжутом, и на них тут же набросятся и растерзают. И сейчас Сяо Чжань очень понимал ослика, который спешил вперёд и вверх, не оборачиваясь и не замедляясь. И вот наконец дворец Принцессы Железный Веер. Наверное. Ну если верить тем объяснениям, согласно которым Сяо Чжань с ослом шли, это он и должен быть. Но что-то как-то… Сяо Чжань ожидал большей мрачности. Особенно после всех скрипящих деревьев и светящихся соглядатаев в ветвях. А тут приветливо раскрытые ворота и никакой стражи у них. Словно и впрямь ждали, предупреждённые. Или тем, кто жил за ними, не было причин бояться хоть кого-либо. Потому что это их должны бояться. Сяо Чжань проглотил страх, острым комом вставший в горле, глянул на Кунжута – тот опасливо повёл ушами. И позлорадствовать бы, что, ага, вредной скотине тоже не по себе, но никого ближе этого осла у Сяо Чжаня сейчас не было. И, быть может, что и сгинуть им предстояло вместе. Не об этом Сяо Чжань мечтал, когда собирался за цветком. Под подошвами шуршали, мелко перекатываясь, камешки. Сяо Чжань пригляделся и, не поверив, присел, взял один: да не может быть, яшма. А рядом нефрит. И другие самоцветные камни, названий многих из которых он и не ведал. Покачал головой. Такое богатство и разбросано, как песок или грязь. Хмыкнул. Одно слово – демоны. Бросил яшмовый камешек обратно, распрямился, и в тот же миг земля подёрнулась рябью, а от драгоценных камней не осталось и следа, только каменные плиты, в трещинах которых пробивались тёмные травы, пламенеющие с одной из сторон красным – они подрагивали и казались живыми, хотя не было и дуновения ветерка, чтобы привести их в движение. Как завороженный, Сяо Чжань склонился к ним. Вот и навершие будущих бутонов на тонких стеблях, покрытых крохотными шипами. Если вырвать сейчас, распустятся ли потом? И что за травы, в чём их секрет? Не тот ли это красноцвет, за которым он шёл? Сяо Чжань уже коснулся было, но тут Кунжут ударил копытами о землю, и очередное наваждение с тихим шипением истаяло. – Что? – обратился Сяо Чжань к ослу, перед которым возникло дикое желание объясниться. – Я только посмотреть, не стал бы я рвать! Честно тебе говорю, клянусь твоим хвостом. Кунжут возмущённо фыркнул, Сяо Чжань передразнил его и стал ждать следующего испытания. В том, что это были именно они, сомневаться не приходилось. Иначе зачем бы исчезать каменьями и диковинным травам? И ведь кто-то залез в его душу, прознал, чем зацепить, когда с камнями не вышло. Чем же ещё попытаются пронять? Сяо Чжаня даже интерес разобрал, и он обратился к себе. Перебирая в сундуке памяти то, что могло понравиться демонам, понадеялся, что не будут они примерять чужую личину того, кто порой казался сном, словно и не было ни его, ни встречи на лесной поляне, ни оставленной платы за спасение и ночлег. Сяо Чжань изо всех сил надеялся, что тот человек добрался до дома в целости и сохранности и здравствовал где-нибудь в своей богатой и счастливой жизни. Вдруг налетел ветер такой силы, что Сяо Чжань с Кунжутом едва устояли. Прикрываясь рукой от порывов, Сяо Чжань увидел, как красный вихрь замедлился, крутанулся ещё и обернулся невысокой женщиной в шёлке длинных алых одеяний, схваченных на талии золотым поясом, и столь опасной красоты, что, казалось, один взгляд на её яркие губы, изогнувшиеся в обманчиво кроткой улыбке, мог стоить бессмертия души, а белизне её лица могло позавидовать и само ночное светило. Но глаза… таких глаз Сяо Чжань никогда не видел. Не напитанная солнцем душа тигра, а тлеющие угли жадной демонической бездны. Сяо Чжань содрогнулся. Женщина рассмеялась, обнажив белые ровные зубы с аккуратными клыками. Ударились в звонкое веселье и золотые украшения в чёрных волосах, закрученных в несколько сложных узлов, – звон тот стоял в ушах и после того, как веселье их резко стихло, а женщина вперила в Сяо Чжаня тяжёлый взгляд, показавшийся почему-то знакомым. – Презабавно, – сказала женщина и обошла вокруг. Голос у неё оказался низким и приятным. Никаких горных ручейков и серебряных колокольчиков, а что-то тёмное и обволакивающее опасным теплом. Так вот зимой может почудиться, что и не холодно вовсе, и навеки сгинуть в царстве смерти, если не сбросить с себя подкравшееся оцепенение. А женщина шагнула ближе, приблизилась к самому лицу и, проведя носом по шее Сяо Чжаня, усмехнулась и, наконец, отстранилась. Сяо Чжань вдохнул-выдохнул, крепче сжал поводья Кунжута. Не сильно надеясь сбежать. Не от этой демоницы, источавшей сладкий аромат смерти. Сюньхуацао? И что-то ещё, не такое тягучее и тяжёлое. Персик? Сяо Чжань неверяще уставился на демоницу и не успел испугаться, что смотрит совсем уж неподобающе, как та сначала прищурилась, а потом и вовсе рассмеялась. – Что, удивлён? – спросила она. – Знал бы ты, какой вышины моё удивление. Явился тут, от даров отказался, наглость имеешь в глаза мне смотреть. Неужто совсем не страшно? Последнее она произнесла едва слышно, и Сяо Чжань ощутил, как Кунжут прижался к его ноге. Захотелось успокаивающе потрепать его по холке, но вспыхнули с новой силой огни на треногах, а за спиной демоницы один за другим начали появляться жуткие морды на телах разной степени мощности и кошмарности: лишь некоторые смахивали на человеческие, но поражали бесстыдностью одежд и глумливостью оскалов. И всё это кричало, свистело, смеялось, улюлюкало. Сяо Чжань только на мгновение прикрыл глаза, как оказался схвачен и перевёрнут вверх ногами: его трясли, как тряпичную куклу, а рядом истошно орал Кунжут, пытаясь вырваться из чужой хватки. Перед глазами мелькали мохнатые когтистые лапы, железные копыта и сапоги из явно дорогой кожи с загнутыми квадратными носами. Сотни рук ощупывали и оглаживали, будто примеряясь. Что-то звякнуло, ударившись о плиты. Вдруг всё стихло. Сяо Чжаня поставили на ноги. Кто-то даже заботливо отряхнул и поправил сбившуюся одежду, пригладил взлохмаченные волосы. Демоница смотрела на что-то в своей руке, то приближая, то отдаляя. И, когда она подошла, Сяо Чжань узнал кольцо, оставленное ему когда-то в уплату. Он шагнул было заявить о своих правах на него, но демоны сдвинулись теснее, заслонив госпожу. Та раздражённо дёрнула подбородком, и они расступились. – Откуда это у тебя? – спросила демоница. – Нашёл, – пожал плечами Сяо Чжань. Говорить правду почему-то не хотелось. Несмотря на весь ужас собрания. – Нашёл? – уточнила демоница и криво улыбнулась. Не поверила, с глухим отчаянием понял Сяо Чжань. Ну что ж, ослик, ты был мне другом. Временами. Но демоница не спешила отдавать приказ об их растерзании. Вместо этого она надела кольцо на большой палец, пошевелила им и сняла. – Такой редкой ювелирной работы и затерялось где-то, ай-яй-яй. Так ты говоришь, что нашёл его? Как же тебе несказанно повезло. Не в праве я отбирать такой… подарок. С этими словами она подошла к Сяо Чжаню и вложила кольцо ему в руку. – Береги его, – сказала всё с той же кривой улыбкой. – Ну так а к нам ты зачем пожаловал? Да ещё в такой компании. Кунжут и тут проявил вредный (с недавних пор) характер: громко фыркнул и отвернулся. «Значит, не демон в нём, – подумал Сяо Чжань. – Потому что стал бы демон так реагировать на другого демона? Или стал бы? Кто их, этих демонов, знает». Сяо Чжань раньше вот только по сказкам и знал, и предположить не мог, что повстречается на самом деле с одним из них. С целой толпой. Демоница смотрела на Сяо Чжаня, ожидая ответа, Сяо Чжань – на неё, когда заметил, что к расшитому золотыми нитями поясу был привязан веер, подмигивающий стальным блеском. – Мне… – начал Сяо Чжань, набираясь духу. И выпалил: – Мне бы ваш веер. – Мой веер? – изумилась демоница, и глаза её смешно округлились. – Да на что он тебе? – Вы ведь та самая несравненная Принцесса Железный Веер, о которой смертные певцы слагают самые красивые песни? – Слагают? Правда? «Понятия не имею, ни одной не слышал», – подумал Сяо Чжань. – Конечно, – сказал и широко улыбнулся. Демоница смущённо заулыбалась, отцепила от пояса веер и, раскрыв его, посмотрела поверх, игриво затрепетав ресницами. Свита позади и вокруг притихла. «Прихлопнут меня этим веером», – тоскливо подумал Сяо Чжань, но виду не подал. – Ну, положим, это я, – сложив веер и задумчиво постучав им по острому подбородку, сказала демоница, – но ты так и не ответил, на что тебе моя безделушка? И тут Сяо Чжаня прорвало. Навалилось усталостью и страхом и смыло всё, оставив только желание высказаться, не забыв и про тощих цыплят, почивших своей смертью и оттого невозможно жёстких, но кто он такой, чтобы в клювы дарёным тушкам заглядывать? Демоны, подавшись вперёд, с неподдельным интересом слушали и про спятившего лавочника, заломившего непомерную цену, и про взбесившегося ни с того ни с сего прежде смирного ослика, и про лесные пожары, и про последний, безысходный способ борьбы с ними. – Так, значит, если ты принесёшь князю в царство людей мой железный веер, тот отдаст тебе золотую уздечку, а лавочник за неё подскажет, где искать тысячелетний пламенеющий красноцвет? – спросила демоница. – Всё так, – кивнул Сяо Чжань. – Ну а если князь не выполнит свой уговор? Он ведь всего лишь человек. Или я не пожелаю отдать веер? – А вы не пожелаете? – Даже не знаю, – протянула демоница и смахнула слезу, которой не было, – он дорог мне, как память о моей бабушке. Как я могу отдать его, подумай? – Как? – с выражением полнейшей безнадёжности на лице спросил Сяо Чжань. И демоница разразилась странным икающим смехом. – Очаровательный, какой же ты очаровательный. И вкусный наверняка. Так бы и съела. Ах, совсем не удивлена, совсем. Так что же… помочь тебе? Веер отдать? Последнюю память о бабушке, сожри её огненная бездна. Ну так слушай. На западе отсюда на окраине зачарованного леса проживает лисица. А к ней повадился ходить мой дражайший супруг – Ню Мо Ван. Прежде и сын мой ходил, а теперь и супруг. Он, может, и думал, что я не прознаю, да только, видно, забыл, с кем дело имеет. Вот уже семь дней, как от него ни слуху, ни духу. Как бы не решил оставить меня ради этой… этой, – губы её задрожали, демоница упрямо поджала их, запрокинула лицо вверх, Сяо Чжань тоже посмотрел, как звёзды танцуют вокруг наевшейся света луны, и демоница продолжила: – Верни Ню Мо Вана в семью, и я отдам тебе веер или придумаю, как иначе помочь тебе. – Подскажете, где искать цветок? Демоница неопределённо повела плечом, а после предложила переночевать здесь, чтобы выдвинуться в путь утром с новыми силами. Сяо Чжань не рискнул препираться, рассудив, что если бы его и желали съесть чуть позже, то спастись из зачарованных чертогов без чужой помощи он бы не смог – не в таком состоянии, когда сил едва хватало на то, чтобы не валиться с ног. Поэтому он позволил проводить себя с Кунжутом за стол, где их накормили и снова попросили рассказать историю про лавочника и князя, укоризненно покачали рогатыми головами из-за людской жадности. «Это ж надо же, – возмущались иные демоны, – отправить тебя, обычного человечишку, к нам!» Сяо Чжань тогда начинал искать оправдания князю, что вот пожары лесные, все собой рискуют, и демоны качали согласно головами, подкладывали Кунжуту сочной травы, а Сяо Чжаню риса и ароматного мяса, уверяя, что это кабан, точно-точно кабан. Сяо Чжань предпочитал не сомневаться. Утром они с Кунжутом выдвинулись в путь. Спускаться оказалось не в пример быстрее и легче, пусть седельные сумки и ломились от снеди, выданной демонами. Кунжут вёл себя почти примерно: не убегал, не фыркал и не стремился лягнуть, а послушно трусил рядом. Сяо Чжань размышлял о том, что же зацепило демоницу в том кольце, с чего она и её жуткая свита вдруг так переменились. Размышлял он об этом и ночью – до тех пор, пока сон не сморил, а во сне Кунжут опять говорил девичьим голосом и пререкался с кем-то, скрытым за ширмой. Как ни силился Сяо Чжань разобрать и понять, смысл слов ускользал, расплываясь в сонном мареве. И снилось ещё, что вышел тот, спорящий, из-за ширмы, приблизился к высокому ложу, на котором демоны устроили Сяо Чжаня, покачался из стороны в сторону, как если бы переступал с ноги на ногу, склонился ниже, разглядывая, сам скрываясь в тени, и исчез, как исчезает всякое видение, не имеющее реального воплощения в подлунном мире. Только мазнул по лицу шёлк красных волос, забранных в высокий хвост.