Путешествие за пламенеющим красноцветом

Город шумел. Сяо Чжань шёл по улицам, вёл за собой ослика и едва успевал уворачиваться от тех, кто спешил по своим делам навстречу. Временами казалось, что проще развернуться и позволить увлечь себя, выплюнуть в какой-нибудь проулок и оттуда уже продолжать. Но сзади тоже напирали, подталкивали, сбоку зазывалы расхваливали на все лады трактир, сладости и прочие закуски тут же у прилавка, и Сяо Чжань только диву давался, как у некоторых получалось в такой толчее взять что-либо и попробовать. Он торопился. Найти лавку редких трав всё не удавалось, хотя шёл он тем путём, какой подсказал нищий на входе в город. Шея уже побаливала – вот настолько часто вертел, выискивая нужную вывеску. Благо хоть Кунжут не артачился и покорно ступал следом – видно, тоже не по себе ему стало от такого обилия народу. А ну как съест кто? Сяо Чжань улучил минуту и, обернувшись, наскоро потрепал Кунжута по жёсткой соломенной чёлке. – Не переживай, – сказал, – пока я с тобой, никто тебя не съест, поэтому не отставай. Кунжут взбрыкнул, но тут же припустил. Сяо Чжань фыркнул и подумал, что как только найдут нужную лавку, наградит Кунжута за мучения. Но поплутать по извилистым улицам, упираясь порой в тупики, пришлось изрядно. Сяо Чжань сжалился над Кунжутом и скормил тому припасенное яблоко. А в следующем проулке обнаружилась та лавка, ради которой они проделали столь долгий путь. Сяо Чжань привязал Кунжута у дверей и попросил быть хорошим осликом. Тот, обычно вполне смирный, вдруг расшумелся и задёргал головой, порываясь сорваться с привязи. Сяо Чжань стреножил его, рискуя в любой момент получить копытом в лоб, проверил крепость пут и, заверив, что скоро вернётся, нырнул в полумрак лавки. – Тысячелетний пламенеющий красноцвет? – пожевав губу, переспросил сухонький старичок и покачал куцей седой бородкой. «Что тот козёл тётушки Мо», – подумал уставший Сяо Чжань. Одна радость – в лавке оказалось не в пример прохладнее и свежее душных городских улиц, особенно невыносимых в полуденный зной. Старичок глянул на Сяо Чжаня цепко – так, как если бы прочитал мысли про козла. Да нет, быть не может, улыбнулся ему робко Сяо Чжань. Старичок огладил бородку, Сяо Чжань запретил себе думать о степени её густоты и был вознаграждён хитрым взглядом из-под кустистых бровей. О них он тоже запретил себе думать. На всякий случай. – Давно не встречал в наших землях, – со всем прискорбием сообщил старичок и тут же улыбнулся так, что глубокие борозды его щёк перетекли в борозды на лбу. «Словно его за ниточки потянули», – подумалось Сяо Чжаню странное. А старичок всё чего-то высматривал в нём и, видимо, высмотрел. Потому что закрыл один глаз и открыл. – Тысячелетний пламенеющий красноцвет, – сказал он снова, – давно не видел его, в лавке у меня нет, но могу достать специально для тебя, если… – Если? – Если принесёшь мне золотую уздечку, – выдал старичок так, как если бы предложил бобами расплатиться. Золотыми. Которых у Сяо Чжаня не было, и где достать их, он не ведал. Он и на тысячелетний пламенеющий красноцвет принёс все свои сбережения. Да и надеялся, что если тут не окажется или выйдет слишком дорогим, то лавочник подскажет, где искать. Ну или предложит выполнить работу какую. Про него так и сказывали, что нанимал травников в услужение и учил, как нужный цветок находить, где корни смотреть. А тут вдруг уздечку. Золотую. – Да где ж мне её… – А у князя, что в красном дворце живёт. Как выйдешь на главную улицу, так и увидишь вдалеке, ни с чем не спутаешь. – Но как же я… – А мне неважно. Хочешь – в конюшни его заберись и стащи. Хочешь, слуг подговори. Найти тысячелетний пламенеющий красноцвет трудно и не каждому под силу. Потому и цена такая. Послать бы улыбчивого старичка в Диюй. Чтоб его там демоны сожрали. Сяо Чжань сцепил зубы, растянул губы полумесяцем, обозначил кивок и вышел, изо всех сил удерживая клубящуюся злость внутри. – И ведь мог же сказать: не найти-не сыскать красноцвет. Нет его. Курицы пожрали. Или ещё что. Не выдумывать вот это всё. Уздечку ему. Золотую. У князя из красного дворца выпросить или украсть. А навоза на веере не поднести? Я и сам найду этот цветок, возьму и найду, и не буду больше ни перед кем унижаться, – жаловался он Кунжуту. Ослик жался к навесу, под которым Сяо Чжань его привязывал, и смотрел в землю. Обычно он шевелил ушами или тыкался в подставленную ладонь, ластился, выпрашивая угощение, но не в этот раз. Замер как вкопанный. А сдвинуть его с места и вовсе оказалось непосильной задачей. Сяо Чжань даже жаловаться забыл. – Кунжут, ты чего это? То стоять здесь не хочешь, то не утащишь тебя. Решил у мерзкого лавочника навсегда остаться? Кунжут прянул в сторону, вперился в Сяо Чжаня безумными глазами и… сорвался с места. Сяо Чжань бросился вдогонку, но куда там – прежде смирный ослик припустил так, словно под хвост его рой пчёл подгонял. Сяо Чжань кричал, просил прохожих задержать взбесившееся копытное, да только люди, завидев истошно орущего осла, не желали с ним связываться. Сяо Чжань опасался, что, как бы не ровен час, не снёс этот припадочный чей прилавок, но припадочный и тут удивил: бежал строго вперёд, умудряясь лавировать меж разбегающимися людьми и не налетать на зазевавшихся. В конце улицы то ли пчёлы оставили бедного Кунжута в покое, то ли сам он выбился из сил, однако ж безумная погоня прекратилась, и он остановился так же резко, как до этого сорвался. Сяо Чжань чуть не перелетел через него, успев замедлиться в последний момент. Сил не хватало даже на то, чтобы протянуть руку и схватить осла за поводья. Так они и стояли: Сяо Чжань, согнувшись в три погибели и уперев ладони в колени, утирая пот и стремясь выровнять сбитое дыхание, и Кунжут – повернувшийся к нему задом, к красному дворцу передом. – Да что на тебя нашло? – отдышавшись, закричал Сяо Чжань. Кунжут и ухом не повёл. Задрав свою ослиную голову, он смотрел на красные ворота с покатыми коньками крыши на них. Бока его быстро вздымались. Сяо Чжань хмыкнул. Для Кунжута эта беготня не прошла легко, и то утешение. А Кунжут в очередной раз сделал странное: так и не повернувшись к Сяо Чжаню, двинул к воротам. – Ээээ, нет! Я туда не пойду! Стой! Стой, кому говорят! Сяо Чжань забыл про боль в левом боку, подскочил к ослу, схватил его за поводья и потащил прочь, неровно улыбаясь суровым стражникам. Суровости в их лицах поубавилось, как только Кунжут стал перетягивать в свою сторону. Сяо Чжань пыхтел и тащил, Кунжут артачился и не собирался сдаваться – за ним была вся сила его ослиного рода. В итоге Сяо Чжань проиграл: потянув, не смог удержать поводья и упал в пыль у дворцовых ворот. Стражники разразились громогласным смехом, и Сяо Чжаню стоило недюжинных усилий, чтобы не вызвериться на них. Вместо этого он запрокинул лицо и разрыдался. Не в самом деле, конечно. Так, наполнил голос горечью поражения и заголосил, причитая о том, какой дурной осёл ему попался, каким трудным выдался день, и рисинки с утра во рту не было, а уж близится вечер, и несчастный он разнесчастный, даже осёл вот и тот против него. Стражники смеяться бросили и теперь переглядывались. Осёл стоял рядом с невозмутимым видом, как будто и не про него речь, лишь беспокойно бил копытом землю, добавляя пыли на и без того загрязнившуюся одежду Сяо Чжаня. Вдруг двери приотворились, из-за них вынырнул некто в шапочке и добротных, но не пышных одеяниях. Слуга, должно быть, догадался Сяо Чжань, не прекращая, впрочем, причитаний. Этот в шапочке прищурил и без того маленькие бусины глаз и сделал знак подняться. Размазывая несуществующие слёзы, Сяо Чжань подчинился и, как можно более неловко, отряхнул одежду, сильнее прибив грязь. – Владетельный князь узрел твоё представление и решил оказать честь тебе, недостойному, – сообщил слуга и поджал губы. Подумаешь, дёрнул плечом Сяо Чжань, но подобострастно поклонился – так, как точно не заслуживал этот слуга. Тот же расслабил лицо и смотрел уже не как на комок грязи на шёлковых туфлях, а на забавную зверушку, сумевшую угодить. Всё то время, пока их вместе с внезапно присмиревшим Кунжутом вели по внутренним дворикам и мосткам, Сяо Чжань думал, что ослу он ни капли не доверяет и будет следить за ним востро, поэтому и поводья держал крепко, опасаясь, впрочем, наматывать на руку – а ну как оторвёт? Нет, с Кунжутом творилось что-то не то. Яблоко кислое оказалось? Пчёлы и впрямь устроили взбучку его бедному ослику? Осмотреть бы, чтобы точно понять. Но для этого надо выйти из дворца, в ворота которого они зачем-то прошли. Не выпрашивать же золотую уздечку они с Кунжутом будут. Да и как? Сяо Чжань крутил головой в поисках выхода, но всюду натыкался взглядом то на стражников, то на сновавших слуг, занятых каждый своим делом. Один из них, вот, вёл Сяо Чжаня сейчас к князю, у которого, сказывал лавочник, была золотая уздечка, а за неё уже можно было выменять тысячелетний пламенеющий красноцвет. Но что Сяо Чжань мог дать в ответ? Он покосился на Кунжута, степенно семенящего рядом. Ну нет, ослика он не отдаст. Тогда что? Предложить услуги травника? Спросить: может, мучает что сиятельного князя? Да что бы ни мучило, не стоили услуги Сяо Чжаня столько, чтобы дать за них золотую уздечку. И никакая золотая уздечка, разумеется, не стоила Кунжута. Однако с Кунжутом всё же пришлось расстаться: его забрали за первыми воротами, а Сяо Чжаня провели дальше и оставили у подножья высокой лестницы, приказав опустить голову и не поднимать до тех пор, пока не будет велено. Сяо Чжань успел разглядеть толпу слуг, шапками смотрящих друг на друга, массивные двери с золотыми кольцами, и всё – глаза в землю, а мысли – в хаос. Наконец с гулким звуком двери отворились, до Сяо Чжаня донеслось дуновение приторных благовоний, и он поднял взгляд за миг до того, как ему дали на то дозволение. На вершине лестницы стоял немолодой мужчина в зелёных одеждах. «И впрямь князь», – подумалось Сяо Чжаню. Всё происходящее казалось сном. Ещё утром он ехал на ослике, собирался выведать про редкий цветок и, если повезёт, взять его – надеялся, что сбережений хватит. И уж точно помыслить не смел, что к вечеру судьба его так круто переменится. А всё Кунжут. Накрутить бы хвост этому ослу. Уж Сяо Чжань разберётся с ним, дайте только выйти, и тогда… – Ты позабавил нас, – заговорил мужчина в зелёных одеждах. – И за это проси чего хочешь. Но знай меру. Вот те раз, подивился Сяо Чжань. Яблоко у него, что ли, для Кунжута попросить? И это не будет сверх меры. А если ту самую золотую уздечку, то уже сверх? Или ещё не очень? Кто их, этих князей, разберёт? Может, у них всё так перепутано, что и яблоко станет той самой сверхмерой, а золотая уздечка – нет. Раз уж с перепалки простого человека с ослом смеются. А, была не была, решил Сяо Чжань, глянул на птиц золотых, что вились шёлковыми нитями по подолу ханьфу и, может, выше устремлялись, да Сяо Чжань за ними не смотрел – а ну как князю не понравится? Да и ладно. Сяо Чжань, шалея от собственной наглости, встал во весь рост, улыбнулся, прикинувшись дурачком, и сказал: – Мне бы уздечку золотую. Лицо князя вытянулось. Слуги забыли о приличиях и повернули головы к Сяо Чжаню. Снаружи донёсся ослиный крик. – Да, – сказал Сяо Чжань, – для Кунжута. Это ослик мой. И я его очень люблю. Души не чаю. Всё для него. – Ты, верно, слаб рассудком, – заговорил тот из слуг, что располагался ближе к князю и в одеждах побогаче, кисточка с узорчатым плетением у него с пояса свешивалась даже. Уж на пояса в последнее время Сяо Чжань насмотрелся, привыкши подмечать разные и нигде не встречая похожего на тот, другой. Князь предупреждающе вскинул руку, и слуга закрыл рот, не успев больше исторгнуть и звука. – Для ослика, говоришь? – протянул князь и принялся оглаживать подбородок двумя пальцами, унизанными перстнями. Сяо Чжань кивнул. Скорее своим мыслям, но князь решил иначе – улыбка зазмеилась по полнокровным губам. – Я от своих слов не отрекаюсь, но и ты помни, что я просил знать меру, а золотая уздечка… Знаешь ли ты истинное назначение её? Неужто осёл твой настолько непокорен? Иль надоумил кто? Впрочем, мне она без надобности. Особой. А вот железный веер не помешал бы. Да не простой, а тот, которым владеет демоница Принцесса Железный Веер – им же она огонь усмиряет. «Они все во власть дурманящей травы попали, что ли», – ошалело думал Сяо Чжань, стараясь унять дрожь в ногах и рождающийся хохот в сердце. Одному уздечку золотую подавай, другому – веер от самой демоницы. Нет, одним навозом тут не обойдёшься. Да и не хватит на всех. Выйти бы отсюда и бежать подальше от этих умалишённых. Пока же он стоял, внимая князю, и учтиво (как он надеялся) улыбался. А князь тем временем продолжал объяснять, где находятся владения Принцессы Железный Веер, говорил, что засуха в крае, гибнут поля, дождя давно не было, ещё и леса горят, пожары подступают, едва справляются огнеборцы, пусть и сражаются изо всех сил, воду денно и нощно подвозят. Так что, если Сяо Чжань раздобудет железный веер демонической принцессы, то, так уж и быть, получит золотую уздечку. А пока, вот тебе пара цыплят запечённых, да яблоко, благодарствуем за доставленное веселье, до свиданья, выход там. Вот так Сяо Чжань оказался за воротами княжеского дворца, прижимая к себе две печённые тощие тушки и жёлтое яблоко меж ними. Кунжут рядом бил себя хвостом по бокам – нетерпеливо или раздражённо, Сяо Чжань не торопился разбираться в гранях ослиного настроения, тут от своих бы забот избавиться. Ну, хоть цел остался после наглой просьбы, так ещё и едой какой-никакой разжился. Вынув из седельной сумки тростниковый лист, завернул в него невинно убиенных цыплят, покрутил в пальцах яблоко и протянул его Кунжуту. Тот удивил снова. Вместо того, чтобы сразу схватить и схрумкать, он шумно выдохнул и так же шумно обнюхал подношение. После чего всё же неторопливо, недоверчиво даже, взял яблоко и задумчиво прожевал. Во дела, поразился Сяо Чжань. – Ты не заболел? – спросил он и получил полный презрения взгляд. На секунду шевельнулось подозрение, что Кунжута подменили. Но вот то же белое пятнышко на лбу, похожее на кунжутное зёрнышко, да и шрам на правой передней ноге никуда не делся: Кунжут был совсем крохотным осликом, когда его чуть не утащил старый облезлый волк, но Сяо Чжань, вооружившись палкой, отбил малыша и выходил. Так что это точно был его осёл, но какой-то… не такой. – Ты уж прости, – сказал Сяо Чжань и, не разводя лишних церемоний, быстро задрал ослу хвост и заглянул под него. Осёл взбрыкнул и чуть не припечатал копытами по лицу, благо Сяо Чжань вовремя увернулся, а то ходить бы с расквашенным носом и выбитыми зубами. Краткого осмотра хватило, чтобы понять: никто Кунжута не кусал. А значит что? Сяо Чжань понятливо разулыбался и попробовал потрепать Кунжута по холке, но тот опять взбрыкнул и не дался. – Ослицу тебе подавай, да? – спросил Сяо Чжань. – Ну потерпи. Вот вернёмся мы домой… Эй?! Ты куда пошёл?! Стой! Куда?! Кунжут, и ухом не ведя, припустил прочь. И напрасно Сяо Чжань взывал. Не смогли задержать взбеленившегося осла и сторонние доброхоты – тот уворачивался и знай себе бежал. Остановился только, когда достигли подножия горы. Вдалеке полыхали леса, красными отсветами озаряя ночное небо. Смердело пожаром, чьё ядовитое дыхание протянуло и сюда. И Сяо Чжань знал, что спрашивать у осла, зачем они идут навстречу смерти, глупо, но не мог не спросить. Раз десять. Осёл ожидаемо хранил молчание, лишь один раз смерил его уничижающим взглядом и принялся подниматься вверх. – Нет, ну ты серьёзно? – спросил Сяо Чжань и мученически простонал. Где-то там наверху, за клубами дыма и тумана, начиналось царство Принцессы Железный Веер и супруга её – быкоголового князя демонов Ню Мо Вана. И вот у этих… существ, одни имена которых уже должны вселять страх в сердце каждого смертного, Сяо Чжань должен был испросить волшебный веер для тушения пожаров и прекращения засухи. Ну потому что надо же что-то говорить, когда он предстанет пред ними. А Кунжута одного он не отпустит, пусть и ведёт осёл себя более чем странно, всякий раз проявляя невиданные прыть и ловкость, когда Сяо Чжань пытается его изловить. О ослик, бедный ослик. Что же стало с его осликом? Быть может, траву какую съел у дома того прохвоста-лавочника, и теперь брожения во внутренних органах подстёгивают его так, как не смог бы и рой пчёл? Сердце Сяо Чжаня наполнилось скорбью при взгляде на вертлявый ослиный зад, подскакивающий на горных тропах. Но внутренний голос едко заметил, что ему бы за свой зад переживать, коль скоро он тащится за спятившим ослом в логово демонов. И ведь ясно, что за ночь не дойдут, сил уже никаких, ноги дрожат, но Кунжуту хоть бы хны. – Ну всё, хватит, – взмолился Сяо Чжань, когда они выбрались на относительно пологое место. – Я больше идти не могу. И с измученным вздохом опустился на землю, с наслаждением вытянулся на траве, заложил руки за голову. Думал, что Кунжут опять наплюёт и будет взбираться дальше, но тот потоптался, покрутился, копнул копытом землю и всё же улёгся. Сяо Чжань выждал долгие пять счётов и резко сорвался, но Кунжут опять оказался быстрее и, взбив пыль, увернулся. Сяо Чжань закашлялся. – Плохой осёл, – выдал он сквозь кашель и слёзы. – Куда ты меня ведёшь, а? Ты хоть знаешь? Откуда ты знаешь, что нам именно туда, тупое ты животное?! Это лавочник тебя проклял? Вот же навоза кусок. Шёл бы сам, раз сил хватает осла зачаровать, чего тебя и меня гонит? Кунжут смотрел на него огромными глазами, в которых отражалась луна. Смотрел, как показалось Сяо Чжаню, укоряюще. – Ну да, – покачал Сяо Чжань головой и, сорвав травинку, принялся отщипывать от неё понемногу, – я хотел помочь своей деревне. Но если меня казнят, то толку будет от такой смерти? Глупый-глупый осёл. И я глупый, раз всё ещё иду за тобой, хотя ты, вероятнее всего, одержим демонами. Ааааааа! – закричал Сяо Чжань, но легче не стало. Осёл отвернулся и стал смотреть на небо, затянутое тёмной пеленой. Сяо Чжань вздохнул раз, другой, обратил взор на алеющий всполохами огня лес вдалеке. – Дай я хоть цыплят из сумки вытащу, поем. А то как же дальше пойдём, если меня от голода шатать будет?