Портной

      Признаться честно, Миша, как любитель фентези, всегда симпатизировал клише, где герой со своей великой миссией шел в самое пекло по зову интуиции, и она, чертовка, никогда не подводила. Было в этом что-то величественное, интригующее, предначертанное, и ещё с десяток прилагательных превосходной степени, которые любил использовать Князь, употребляя их, правда, в другом значении – описывая их с Михой связь. И вот теперь оказывается, что всё это величественно, интригующе и предначертано, ровно до тех пор, пока главным героем фентези не становишься ты сам.       Удобно сказать да сами знаете, если ты неморгающая человекообразная хтонь с претензией на загадку, и совершенно хуй знает, что делать дальше, если вы Миха Горшенев и Саша Леонтьев, не спавшие уже больше суток.       На залив предлагает поехать, к общей неожиданности, именно Пор.       Поручик выглядит, как средневековый глашатай, готовый раскинуть свиток с королевскими указаниями перед послушными горожанами: адрес узнал, с местными договорился, дублера подготовил. На последнем пункте Саню сбоит, он сбивается на середине слова, но уже через секунду вновь надевает на лицо маску деловитого предпринимателя, у которого всё под контролем: и бухгалтерия подбита, и трупы запасные найдены.        Миша настолько вымотан и хочет спать, что даже не пытается спорить. Финский – это звучит символично. Вероятно, даже величественно, интригующе и предначертано.       В машине он предсказуемо отрубается на заднем сидении под тихие разговоры Пора и Ренегата и просыпается уже тогда, когда Реник заглушает мотор. - Приехали, Мих, - с придурковатым ребячеством в голосе сообщает Саня, доставая откуда-то из чужого багажника два здоровых бака. – Пошли камень твой искать.       Они идут вдоль залива почти битый час, когда Мишин телефон начинает заливаться знакомой мелодией. Определитель номера не сулит ничего хорошего. - Привет, Агат. - Прощание завтра в двенадцать. Приходи, если хочешь, - в голосе нет ни претензии, ни подъебки, только одна сухая информация – завтра в двенадцать. Если хочешь.       Миша чувствует себя один из самых мелких пунктов в новом списке старого глашатая: организовать поминки, заказать памятник, не забыть о цветах, позвонить Горшку. Галочка напротив каждого пункта – чек. - Агат, слушай…Ты извини за вопрос. Оля говорила, что гроб закрытый будет. На другом конце трубки повисает недолгое молчание. - Так. И в чем именно заключается вопрос? - Ну и…закрытый, да? - Миша,- голос Агаты звучит бесконечно терпеливо, будто она тот самый воспитатель детского сада, который уже в пятый раз объясняет воспитаннику вред поедания песка на детской площадке, - ты можешь представить себе, что остаётся от человека после лобового столкновения с бетонным столбом? Можешь визуализировать? Миша не может, не хочет и прочие не с глаголом пишите раздельно. - Я понял, Агат.       Путь вдоль Финского залива кажется бесконечным. Времени у них до завтра.

***

- Похуй, здесь, - решает Миша, останавливаюсь у одного из десятка одинаковых валунов. – Давай свои банки сюда.       Пор протягивает ему пустой бак и Миха погружает его в воду. Рядом суетится Лось со второй бутылью. - Я…ммм…читал об одном эксперименте, - задумчиво тянет Реник, обращаясь к кому угодно, только не к Мише, - о живой и мёртвой воде. Один японец замораживал снежные кристаллы и смотрел, как меняется их форма в зависимости от разных факторов. При проигрывании классической музыки снежинки принимали четкую и ровную форму, а вот рок им, - Ренегат нервно хихикает, - не нравился, уродцы какие-то получались. Ну и вроде как там на молекулярном уровне что-то менялось, если кого-то в комнате хвалили или ругали. И я подумал, что, если вода для…Князя, то, может быть, что-то про него и надо сказать. Хорошее и плохое. Это всё, конечно, чушь псевдонаучная, но… - Хуевый вкус у этих ваших снежинок, - деловито замечает Поручик, помогая Михе затаскивать бак на берег. – Можем горшковской воде включить На-на. - …попробовать стоит, - полностью игнорируя Пора заканчивает Лось.       Миша присаживается на корточки около своей воды и проводит пальцем по бутылю. Вода, как вода. Ни живая, ни мёртвая, только мутная.       Ренегат застывает струной и превращается в один большой слух. - Акустический – говно, - услужливо подсказывает Поручик. - Акустический – говно, - послушно повторяет Миха.       Сильный порыв ветра трепит волосы, в глаза летит россыпь песка. - Клоуны, блять, - раздраженно констатирует Ренегат.       Миха прищуривается, оглядывая Лося снизу вверх. - Я, Саш, может и клоун. Но всё лучше, чем быть дрочером на фотографии двадцатилетней давности.       Лицо Реника сводит судорогой, и Миша почти надеется, что Лось его сейчас ударит. Но нет, - тот лишь поудобнее перехватывает свою ношу и, ничего не говоря, молча направляется в обратную сторону. Поручик растерянно переводит взгляд с одного на другого. - И что это сейчас было, Мих?       Миша пожимает плечами. Четких формулировок на третьи сутки без здорового восьмичасового сна им не подвезли. - Воду умертвлял, всё по инструкции.       Они с Пором подхватывают бак с двух сторон (Миша почти не хватается за поясницу в процессе) и медленно плетутся за удаляющейся ренегатовской фигурой.       Когда они нагоняют Реника у машины, тот обнаруживается сидящим на земле с полуприкрытыми глазами, практически в обнимку со своей тарой. - Поболтал? – ехидно спрашивает Горшок. - Поболтал, - одним словом отрезает Лось и открывает багажник.

***

      Неожиданно оказывается, что до самого вечера дел у них больше не осталось, но разъезжать по домам почему-то в голову не приходит, поэтому все трое едут к Поручику – принять душ, да вздремнуть на пару часов. Миша понятия не имеет, что Саня умудрился сказать жене в оправдание, но Юля лишь коротко кивает и не задаёт ни одного вопроса, только молча ставит перед ними три дымящиеся тарелки с супом и удаляется в спальню.       Не смотря на затяжной недосып, провалиться в объятия Морфея никак не выходит. Миха вертится с боку на бок на неудобном диване, раз десять переворачивает холодной-горячей стороной подушку, считает овец до сотни, в промежутках прожигая взглядом похрапывающего на матрасе Ренегата, который умудрился отрубиться в ту же секунду, как на нём и оказался, считает овец повторно, но в итоге всё равно проигрывает.       Часовая стрелка медленно ползёт к восьми. Ещё полтора часа – и надо будет выезжать в морг. Туда, где лежит Андрюхино тело.       Ты можешь представить себе, что остаётся от человека после лобового столкновения с бетонным столбом?       Миха так себе автомобилист, но о пользе ремней безопасности наслышан. Выбирая новую машину, Оля несколько раз смотрела при нём видео с краш-тестами, в которых демонстрировались последствия разного рода аварий. Пристегнутый ремень жизнь, может, спасал и не всегда, но вот лицо, если не ехать на запредельной скорости – зачастую. Но Агата подтвердила, что гроб будет закрытый, значит, скорость превышала все немыслимые возможности. Куда так срочно мог гнать Андрей в Ленобласти ближе к полуночи? Домой? Нет, сомнительно, так посреди ночи не мчатся даже в самое уютное семейное гнездышко. Князь куда-то опаздывал, опаздывал критично, боялся облажаться, не успеть. Только вот куда?       Миша запрещает себе думать, что не сможет спросить лично.

***

      Лиза молчаливой статуей встречает их у входа. Она коротко кивает вместо приветствия и придерживает дверь, пока Реник, Саня и Миша возятся с наполненными баками. В нос бьет резкий запах дезинфекантов.       Внутри их уже ждёт мужик в белом халате (патологоанатом, - отреченно понимает Миха), который радостно пожимает руку Пору, залихватски подмигивает остальным и проводит их по длинному коридору. - Всё, что можно было подготовить и вернуть обратно, мы вернули, - сообщает он, обращаясь исключительно к Поручику, - дело, конечно, хлопотное, но реальное. Марафет – всё, как обещал. С лицом тоже поиграли, но вы ж сами понимаете. Обустроили в зале для прощания, всё чин-чином.       Они останавливаются у широкой двери. Поручик, на секунду замешкавшись, протягивает мужику толстый конверт. Патологоанатом, не глядя, засовывает его в карман. - Час, как договаривались, - и скрывается в обратном направлении. Миша зажмуривается и толкает дверь. К горлу резко подступает тошнота.              Ты можешь представить себе, что остаётся от человека после лобового столкновения с бетонным столбом?       Зал оказывается…ну, просто залом. Большое помещение с тремя столами, один из которых пустует. На одном, в огромном черном мешке размером с человека, по всей видимости, покоится дублёр. На втором, самом правом – Миша нервно сглатывает – Андрей. - Не стой столбом, - Лизка огибает его и широким шагом следует вправо.       Миша и рад бы последовать её совету, но разом потяжелевшие ноги совершенно отказываются повиноваться, кажется, что он пытается продраться сквозь липкий осязаемый туман. Кто-то обхватывает рукой его кисть, переплетает пальцы, мягко ведёт – тащит – за собой. До стола идти примерно сотню километров, ебаную вечность, целую жизнь. Не ты, ну пожалуйста, блять, не ты.       Лиза снимает со спины небольшой дамский рюкзачок, расстегивает молнию, извлекает оттуда иглу толщиной с собственный мизинец и моток плотных черных ниток. Оглядывается на собравшихся. - Ну, кто? – в голосе звучит нетерпение. Пор на секунду сжимает его ладонь чуть крепче и отпускает. - Я, - отвечает кто-то Михиным голосом.       Вероятно, над телом действительно постарались, по крайней мере, ни одна из его частей не находится отдельно от другой. - Шьешь поверх того, что есть, - деловито начинает раздавать указания Лиза. – Остальные – держите наготове воду. - Мы в Финском набрали, - зачем-то разом севшим голосом сообщает Ренегат. – И это…ну…заговорили. - Вы что? – брови не-гадалки стремительно ползут вверх. - Заговорили, – эхом отзывается Поручик. – Чтобы…живая и мертвая, как у японцев.       Давящая тишина зала для прощаний разрывается новым для этих стен звуком – заливистым смехом. Лиза в демонстративном театральном жесте хватается за живот и вытирает рукавом футболки выступившие слезы. - Ой бляяяяять, заговорщики, не могууууу.       Миша молча перекатывает в ладони катушку ниток. Смех обрывается также резко, как и начинается. - Шей.       Он боится, что пальцы начнут проваливаться в подгнившую плоть, но этого не происходит. На ощупь кожа оказывается непривычно (трупно) холодной, слишком податливой, да и все на этом. - Мёртвую лейте.       С противным скрипом Реник откручивает пробку, поднимает бутылку и сверху обрушивается поток холодной воды, заливая заодно и Миху. Разом становится холодно. Миша сжимает челюсть так, что скрипят зубные протезы и шьёт. Шьёт Андрея. Шьёт то, что от Андрея осталось.       Игла мягко входит под кожу, послушно соединяя конечности с уже сшитым туловищем. Миша слишком сосредоточен над тем, чтобы не думать.       Он понятия не имеет, сколько проходит времени: минута или весь отведённый час, просто в какой-то момент понимает, что работа закончена.       Лиза удовлетворённо кивает. - Вы – на выход, - командует она Мише и Пору, забирая катушку с воткнутой иголкой. – Ты – остаешься. Цвету лица Ренегата позавидовали бы даже льды Антарктики. - Я? - Он?! - Да блять, - в голосе Лизы начинают сквозить нотки раздражения, - мы хотим здесь закончить или как? Можем разбить палатку, развести костёр и пожарить зефир, а потом травить байки хоть до утра, если угодно. - Я не уйду, - спокойно констатирует Миша. Не спорит. Не угрожает. Сообщает. - Слушай, - Лизка по-собачьи наклоняет голову и смотрит на Горшка с искренней жалостью, - я не тварь. Я понимаю. Но ты – мёртвый. Как вода твоя. А он, - короткий кивок в сторону Поручика, - не поделится, даже если сам будет думать, что хочет. Каждому будет дано по его вере.       Обратный путь до двери Миша не запоминает.

***

      Пор докуривает пятую сигарету, когда Миху перестаёт выворачивать над услужливо подсунутым пакетом. - Ну всё, Мих, всё уже. Дальше от нас ничего не зависит. Сейчас выйдет Реник, доедем до твоей дачи, выпьем по-человечески, - Поручик настолько старательно обходит слово помянем, что горло сводит новой судорогой, и Горшок вновь дрожащими руками вцепляется в уже полный мешок. – А хочешь, ко мне поедем: отоспишься, Юлька ужин организует. Или домой к девчонкам тебя доставим.       Миша отрицательно качает головой. Плана на потом у него, конечно же, не было. - А где твоя-то машина, Сань? – спрашивает он, чтобы хоть как-то переключиться. - Продал. Вчера, - меланхолично сообщает Поручик, пожимая плечами.       Память услужливо подкидывает воспоминание о толстом конверте, исчезающем в необъятном кармане белого халата. - Сань, - Миша отбрасывает полный пакет в ближайшую мусорку и присаживается на скамейку рядом с другом, - ты ведь даже не веришь, что у нас получится. Тогда…почему? - Не верю, - легко соглашается Пор, - но ты-то веришь.       Входная дверь со скрипом открывается, выпуская из здания Лизу. Выглядит она так, как будто сама три дня металась в поисках подсказок по всему Питеру и области: под глазами залегли темные мешки, волосы растрёпаны, ноги, запинаясь друг об друга, с трудом волочатся по земле. Следом выходит Ренегат, и Миша замирает на вздохе.       Лось аккуратно, со всей бережностью, словно невесту в первую брачную ночь, несёт укрытое белой простынёй тело. Андрей. - Ключи в кармане, - хрипло сообщает он Пору.       Тот понятливо опускает руки в карман джинсовой ренегатовской куртки, достаёт ключи и с противным пиканьем открывает заднюю дверь. Реник аккуратно укладывает тело и сам садится на водительское кресло. Поручик устраивается рядом.       Миша застывает истуканом, понимая, что заднее сиденье по умолчанию достаётся ему. Но там же…Там… - Присядем, - Лиза устало заваливается на скамейку у входа в морг и призывно хлопает ладонью рядом с собой. – Давай-давай, на дорожку. Миха послушно садится рядом. - Значит, слушай, - девчонка трёт пальцами виски и выуживает из рюкзака запечатанную пачку сигарет. Щелкает зажигалка. – В первое время будет странно. Не могу сказать, как именно, но странно. Дети есть? – поймав взглядом Мишин кивок она продолжает, - тогда воспринимай это, как ребёнка. Ну знаешь, которые совсем мелкие: ложку не держат, орут и под себя ходят. Не надейся, что завтра вы разопьете на брудершафт: первое время он тебя и узнавать-то не будет. А дальше – как повезёт. Я не магазин с электроникой за девятьсот девяносто девять рублей – гарантий не даю.       Она с наслаждением затягивается сигаретой и откидывается на спинку скамейки. - Лиз, - шепчет Миша, - Лиза. Ты…кто? Ты вообще человек? - Нихуя себе. У меня вообще-то мама в Ярославле живёт, - хмыкает та, как будто этот аргумент является главным подтверждением её принадлежности к людскому роду. Не-гадалка отбрасывает недокуренную сигарету на землю и встаёт, неловко опираясь на скамейку. - Ладно, в добрый путь. На связи, если что. Звоните, пишите письма, отправляйте голубей, берегите себя и своих близких.       Из машины доносится заглушаемое сквозь стёкла истеричное Пор, мы Князя спиздили, из морга спиздили, сечешь? и успокаивающее Сашино бормотание. Когда Лиза исчезает за поворотом, до Миши доходит, что её номера у него никогда не было.