Madhouse

***

Головная боль по пробуждению не становится открытием. Чонгук сдавленно стонет и заплывшим взглядом в потолок смотрит. Он в своей комнате, на своей кровати, но почему так плохо? Мальчик превозмогая страшную боль - приподнимается, на подушки опираясь. Чон осматривает свою комнату и на своём столе видит море экзорцистических атрибутов: иконы, пузырьки с должно быть святой водой, кресты разного размера. Парень истерически смеяться начинает, руками волосы оттягивая. Намджун и Святой отец смогли убедить Соджин в том, что её сын одержимый. Поиграли на её восприятии получше актёров с «Оскаром». Браво. Чонгук слышит приход мужчин в дом, они идут в сторону его комнаты, а за ними миссис Чон, которая интересуется соответствующими вопросами, касательно состояния её ребёнка. Они останавливаются у двери в его комнату, медлят и переговариваются о чём-то. Ключ в дверях щёлкает и ручка дверей медленно опускается впуская гостей. Первым входит Диáкон, он тенью останавливается по-над стенкой безмолвным наблюдателем, не обращая на мальчика и капли внимания. Следом Святой отец, встретивший злой детский взгляд в свой адрес. Он мило улыбается отметив то, что парень очнулся достаточно быстро. Священник бесцеремонно вглубь комнаты проходит и без всякого разрешения на кровать Чонгука садится. Сам парень молчит, колючий взгляд на мужчину устремляя. — Как ты себя чувствуешь? — Чонгук рассмеяться от нелепости ситуации хочет, но лишь губы кривит и на наставника бывшего неприязненно смотрит. — Будешь молчать? — Прекращая давить улыбку спрашивает, но глаза всё равно с усмешкой смотреть на парня продолжают. Вдруг руку поднимает и к лицу Чонгука тянется. Парень инстинктивно вздрагивает, жмурится и голову чуть в сторону поворачивает. Глаза открывает только тогда, когда удара не следует, а смешок из уст священника срывается. — Я больше не сделаю тебе больно, мальчик мой. — Дружелюбно насмехается. Ладонь его к больной щеке почти ласково прикасается. Чонгук шикает и руку его от себя отбрасывает. Жаль в комнате нет зеркала, он бы хотел сейчас посмотреть на то, что с таким усердием сделал священнослужитель. Тэхён снисходительно на него смотреть продолжает, молчанием одним интригует. — Поговори со мной. — Нежным тоном просит. Чонгука тошнит от его лицемерия. — Так я одержим по-вашему? — Не сдерживается. Хрипло от болезни не отпускающей произносит. — Демона во мне увидели и маму на эту мысль подтолкнули? — Немного громче и на порядок злее. — Разве не чувствуешь, Чонгук-и? Ты не в порядке. — Снова ласково. Чонгук думает, что это вопрос времени, когда Ким сорвётся. — Вы можете убедить в этом мою мать, но не меня. Я в здравом уме. — Тогда прочти мне кое-что, чтобы мы убедились в этом. — с улыбкой из внутреннего кармана своего пиджака маленькую иконку достаёт, молитвенной стороной к парню поворачивая. Чон истеричный смешок бросает, когда в руках карточку вертит. Ему на божества смотреть тошно, он в который раз убедился, что Бога не существует. Что никакой Всевышний легче не делает и награды за хорошие дела на даёт. Что плохие люди живут и дышать продолжают, а такие, как отец Чонгука — трупных червей своей плотью кормят. Чонгук в руке комкает иконку и с яростью на мол бросает, презрительно на неё глядя. Тэхён усмехается и на Намджуна оборачивается. — Что скажешь? — Ещё есть над чем работать. — Чонгук на Диáкона смотрит и от возмущения задыхается. Они все с ума сошли и Чона свести хотят? — Я в порядке. — сквозь зубы цедит. — Твоя мама так не считает. Она не узнаёт своего светлого мальчика, который за одно мгновение в монстра, поднимающего на Бога руку превратился. — Чона в его словах смешит всё. То, что он его монстром назвал, и то, что себя Богом возомнил. — Вы просто наконец глаза мне на происходящее открыли. — Тэхён выглядит удивлённым. — Я? Нет, мальчик мой, тобой овладели тёмные силы. Они, должно быть, достали тебя своим шёпотом. Протяни мне руку и я помогу тебе. — По прежнему улыбаясь, он ладонь открытую парню протягивает. Чону резко плюнуть в неё захотелось, но чтобы не получить по лицу снова, он просто со злостью отпихивает ту от себя. — Так я и думал. Намджун будет жить здесь и следить за тобой до момента, пока ты не начнёшь чувствовать себя лучше. Я буду наведываться иногда, подумай над моими словами, хорошо? — Ответа не дожидаясь он с постели поднимается, своему помощнику кивает и удаляется. Чонгук остаётся один на один с ассистентом.

***

Намджун и Чонгук сидят в одной комнате около часа, не проронив ни слова. Диáкон книгу какую-то читал молча, тишину лишь перелистыванием страниц нарушал. Боль наконец немного отпустила Чонгука, но он ощутил иную проблему — голод. Парень не мог вспомнить, когда он ел в последний раз. Он даже не знает сколько сейчас времени, ведь телефона рядом нет. А живот ворчит на него, смущаться при постороннем заставляя. Дверь открывается неожиданно, на пороге Соджин, на которую все обратили внимание. Чонгук чувствует запах ужина, во рту собирается слюна и парень в надежде на мать смотрит. — Намджун, вы ещё не ужинали, прошу пройти к столу. — Мужчина один единственный раз на парня смотрит, поднимается с кресла и выходит из комнаты. Парень не понимает, почему мама не обратилась и к нему тоже. — Мам, а что насчёт меня? — Чонгук садится на постели и ноги с кровати на холодный пол ставя. Мама было вздрагивает от телодвижений сына, и Чон к сожалению понимает почему. Он в её глазах одержимый. Так ей сказал Святой отец. — Мам.. — Отчаянно. Соджин внутрь комнаты проходит, со стола берёт графин и наливает в стакан воду, она одной трясущейся рукой протягивает стакан Чонгуку. — Святой отец не позволил давать тебе еду, — Чон почему-то даже не удивлён. — Он сказал, что демон внутри тебя наполняется силами через пищу. Про святую воду и слова не было, поэтому.. — Чонгук выбивает из рук матери стакан с освященной водой и тот падает на ковёр не разбившись. Мама вскрикивает, а после этого на пороге спустя секунды появляется священнослужитель. Он анализирует картину перед ним и кажется всё понимает. — Госпожа Чон, ваш сын сейчас не в себе, не стоит вести с ним разговор. — Мама в последний раз с накатывающимися на глаза хрусталинками на сына смотрит, а тот себе в ноги, разъярённо дыша. Соджин ставит графин на стол и выходит, по прежнему закрывая парня на ключ. Чонгук на графин смотрит и смеяться отчего-то начинает. Лицо руками закрывает и заливается смехом. Хохот от стен отражается эхом, а парень всё не успокаивается. Ему всё кажется каким-то страшным сном. Вот сейчас он уснёт и проснувшись папа отвезёт его в школу, он встретит Чимина и. Хосока. У Чонгука было бы всё иначе, если бы не Тэхён. Если бы они только не переехали сюда. Сквозь смех на глаза наворачиваются слёзы, Чон глотает боль как стекло, режет горло и даже не думает остановиться. Какая разница, как больно его телу, если душа в агонии мечется?

***

Чонгук уснул после своей не первой за ночь истерики. Горло саднило, а стакан так и продолжал валяться на полу. Пить хотелось невозможно, но пить воду, которую своим мерзким языком заговорит Святой отец — было пытке подобно. Он привычным образом с постели поднимается и в ванную пойти хочет, душ принять наконец-то. Ручка двери логично не поддалась. Чон попробовал снова, но также безуспешно. Он хочет вернуться в постель, но дверь за его спиной открывается. Намджун стоит на пороге и вопросительно на парня смотрит. — Что хотел? — Холодно. Да вообще, Чонгук много чего хотел бы. Сходить в душ, поесть. Банально узнать сколько времени. Но ограничивается малым. — В ванную, — Ассистент хмурится недолго, думает. — Мне ведь можно? — Мужчина молча к нему подходит и за кисть парня хватает, чтоб наверняка не смылся куда-то. Чонгук не возмущается, это лучше, чем ничего. Парня провожают до ванной комнаты, останавливаясь рядом. Чонгук хочет дверь изнутри закрыть, но ему на удивление не дают этого сделать. Мальчик на Джуна в изумлении смотрит. — Пусть будет открыта. — Плечом о дверной косяк опирается. — Хотите посмотреть, как я моюсь? — Нелепость ситуации достигла своего апогея. Ким хмурится, он парня в ванную заталкивает и в ящиках рыться начинает. Чон стоит в стороне и охеревает. Мужчина находит одноразовые станки и упаковку лезвий, забирая их с собой. В последний раз комнату взглядом окидывает и выходит, прикрывая. — Мойся. — Из-за двери доносится. Чонгук усмехается, но дверь на всякий случай запирает. Он стягивает с себя одежду и едва не стонет, оказываясь под горячими струями воды. Он долго стоит под напором даже не взглянув на гели и шампуни, просто наслаждался тем, как все тяготы не надолго, но уходят в слив. Чонгук спокойно принимает душ, чистит зубы, предварительно напившись воды из-под крана. Ему плевать сколько там микробов, какие проблемы могут произойти с его организмом после столь обильного употребления водопроводной воды. Он начал чувствовать себя человеком за выделенное ему время. Кайф Чонгука рассеялся со стуком в дверь, он понял, что пора выходить. Надев ту же одежду, что была на нём, он просушил волосы полотенцем и щёлкнул дверным замком. Оттуда его привычно за кисть хватают и в спальню ведут. Затолкав туда за ним быстро закрывают дверь, не дав сказать и слова. Чонгук падает на кресло и обречённо стонет, он понятия не имеет сколько просидит здесь и чем ему заниматься всё это время. Мальчик замечает на столе среди кучи ритуального хлама свою любимую книгу, когда-то подаренную Чимином на День рождения. Заглушить чтивом чувство голода нереально, но отвлечься возможно.

***

Чонгук проторчал в своей комнате без еды и нормальной воды два дня. Большую часть времени он спал и экономил оставшиеся силы. Мама умоляла его выпить святой воды, но Чонгук лишь головой мотал и морщился, огрызаться не было сил. В ванную ходил лишь по нужде и то, когда его выталкивал из спальни ассистент Ким. Чонгук туго соображал и не понимал какой на улице день и сколько времени. Может прошла неделя, а может месяц, он не понимал. Иногда, как сегодня например — Намджун сидел в его комнате и наблюдал за вялым подростком, который говорил сам с собой, лишь бы голос родной не забыть. — Диáкон Ким, — Сухо обращается. На его слова реагируют мычанием. — Какой сегодня день? — Намджун на парня валяющегося на постели смотрит, тот скрутился неестественно, лишь бы боль в животе режущую не чувствовать. Чонгук на него внезапно глазами соловьиными смотрит, те давно утратили свой блеск. — Сколько времени хотя бы? — У Намджуна в сердце от его тона щемить начинает. — Мой телефон забрали, я даже этого не знаю. Намджун на часы наручные смотрит и бросает тихое: — Среда, двадцать шестое марта, 17:38. — Чонгук на него с благодарностью смотрит. — Это значит.. — Ноющий желудок соображать мешает. — Значит через девять дней Священное венчание. Замолчи и спи. — Грубо. Чонгука это не задевает, ему всё равно, ведь с ним говорят. — Вы ведь понимаете, что я никем не одержим? — Конечно, Намджун понимает. Но Чонгуку он не отвечает. — Я скоро сам в это поверю и с ума здесь сойду, — Обречённым шёпотом. Ким слышать тон мальчика не хочет, ему не свойственна жалость, но именно этот ребёнок сплошное её воплощение. — А самое мерзкое — это мысли о венчании. Как такое вообще возможно? Вы знаете, чего Святой отец хочет от меня? — Таким тоном живые не говорят. — Это так грязно и мерзко.. — Не веди себя так, перестань. — Терпение иссякло. — Я просто хотел поговорить с вами, — Заматываясь в одеяло. — Простите. — Намджуну становится невозможно душно в этой комнате, он поднимается с кресла и открывает окно в комнате, впуская свежий воздух. Громко дышит и принимает самое правильное по его мнению решение. Он подходит к кровати свернувшегося клубочком и на постель бросает телефон юноши. Чонгук сначала не понимает, что упало на постель, но когда смотрит, слёзы на глаза наворачиваются. Он на Диáкона с благодарностью во взгляде и тихим «спасибо» на губах. — Десять минут и я забираю его обратно. — Чонгук кивает тут же чат с друзьями открывает. Намджуну интересно посмотреть — что из этого выйдет. Он засекает десять минут и всё это время на мальчика смотрит, у которого из-под одеяла свет от экрана телефона горит. Наверное он совершает ошибку, наверное он за это заплатит очень дорого, если не своей жизнью. А может у мальчика ничего не получится. Намджуну нужно сейчас подойти и забрать телефон из рук, без жалости в обиженные до боли глаза взглянуть и выйти, закрыв мальчика на ключ. Рука не поднимается. « — Будь что будет. » — В мыслях мужчины проносится.

***

— Господь, Всевышний мой, Ты знаешь, что для меня спасительно, помоги мне. Не попусти мне грешить пред Тобою и погибнуть во грехах моих, ибо я грешен и немощен. Не предай меня врагам моим, я к Тебе прибег, избавь меня, Всевышний, ибо Ты моя крепость и упование мое и Тебе слава и благодарение во веки. Аминь. Тот, кому мысль о Всевышнем противна, кому жизнь лёгкого пути не предоставила, кого она поставила на колени — стоял на них и сейчас, произнося молитву о прощении грехов своих. Святой отец перед ним вовсе не свят, но он целует его руки, прощения просит. Его прощают. Чонгук с утра пораньше выявил желание с Тэхёном увидеться, поговорить обо всём. Намджун был в смятении, ведь ещё несколько часов назад, он на безжизненное существо без души походил. Неужели телефон смог натолкнуть юношу на что-то? Святой отец счастью своему не верит. Его мальчик перед ним, он покорно на коленях стоит, молитву произносит и ладони его поцелуями покрывает. Чонгук снизу вверх на него искрящимися как когда-то глазами, теплом прикосновений к рукам. Мама рядом, она искренне рада, она знала, что рано или поздно её сын станет таким же, как раньше. И всё у них как прежде. Всё как и должно быть. — Чонгук, мальчик мой, я рад, что ты стал чувствовать себя лучше. — Он Чона как раньше обнимает, а тот к нему с любовью и трепетом ближе жмётся. — Всё благодаря вам, мой Святой отец. — Шёпотом, который слышат все присутствующие. — Я должен буду оставить тебя, у меня остались незаконченные дела. — Ким ладонь на щеку окрашенную гематомой кладёт, а мальчик льнёт ближе, ласки требуя. — И вы не останетесь на завтрак? — Достаточно тоскливо и опечалено. — Увы, — Мужчина на рыдающую от счастья Соджин смотрит. — Демон покинул его тело, воздерживаться от пищи более не стоит. — Тэхён снова на мальчика, заметно исхудавшего смотрит. Он и Намджун покидают их дом в скором времени. Чонгук уходит в свою комнату и тяжело выдыхает, скатываясь спиной по двери вниз. Он губами руки убийцы своего отца целовал. Чон тыльной стороной ладони их тереть с силой начинает, лишь бы забыть и более никогда не повторять. После самобичевания, парень спускается на кухню, чтобы наконец позавтракать. Мама постаралась на славу, хотя Чон бы и пригоревшую еду умял. За завтраком, юноша забыл о всех существующих проблемах, он наконец восполнил энергию и был готов действовать далее.

***

До венчания четыре дня. Всё это время Чонгук наведывался в храм и исправно молился. Он вёл себя как раньше. Ему было тошно и странно то, чем он занимался эти пять лет, но более делать было нечего. Чонгуку было необходимо вернуть к себе расположение Тэхёна. — И что дальше? — Хосок слушал план, который всё это время продумывал Чон в своей комнате. — Завтра по утру будет утренняя служба. Тэхён снова объявит меня своим.. женихом и я произнесу клятву, — Второгодник руку в кулак сжал до хруста. Чимин рядом неровно выдохнул. Никому не нравилось то, о чём говорил парень. — После службы мы якобы уйдём из храма, минут десять спустя Хосок должен будет привлечь внимание Тэхёна, любым способом вывести его из храма. Мы с Чимином останемся внутри и попробуем достать компромат или доказательства, всё, что найдём. Нужно посадить этого урода. — Почему мне не отвлечь их? — Произнёс Пак. — Если по какой-то причине нужно будет применить силу, чтобы выиграть нам время, Хосок справится со всем в разы лучше тебя, Чим. Без обид. — Пак понятливо кивает. Он не в обиде. — Я сделаю всё, что будет в моих силах, Гук-и, — Хосок взял чонгукову ладонь в свою руку, кожу нежную оглаживая. — Будем действовать по твоему плану. — Чонгук, прямо как в детстве — благодарит поцелуем в щёку. Столь целомудренным, как и он сам.

***

Верующие столпились в храме и косо посматривали на милого юношу, одетого во всё белое. Собственно, как и сам Святой отец. Мама подчеркнула статус хрупкого парня белым одеянием. Она воспользовалась косметикой и скрыла синяки на лице сына. В зал первым проходит Диáкон, он осматривает присутствующих и занимает своё место, подле Святого отца в первом ряду. Тэхён вышел следом, он встал перед толпой, которые бурно поприветствовали его овациями. Чонгук чувствует себя не так, как в тот день, когда мужчина впервые наградил его статусом наречённого своего. Стандартная процедура: служба, молитвы, мольбы, проповедь Кима. И вот он, момент, когда Чонгук по белому ковру в белых одеяниях ступает. Чимин и Хосок в качестве его друзей на клятву приглашены. Они в толпе смешались, их если не приглядеться — не увидишь. Друзья жениха — маскировка, ловко придуманная Чимином за пол часа до службы. — Чон Чонгук, мы перед лицом Господа нашего, перед венчанием должны дать друг другу клятвы. — Чон кивает ему осторожно. Эмоций на лице не прослеживается, юноша очень сконцентрирован. Чонгукова плеча касается ладонь Кима, вынуждая упасть на колени. Он снова смотрит на дьявола снизу вверх, мечтая наоборот. — Чонгук, поклянись перед Всевышним. Станешь ли ты моим помощником, Архиерием, возлюбленным, наречённым? Наречённым — обречённым? — Перед лицом Бога моего, я клянусь стать наречённым вашим, мой наставник. А обречён здесь именно ты. О великий, ни чуть не святой, Святой отец. — Разделишь ли ты со мной своё тело и свою душу? — Я буду к вашим услугам, мой спаситель. Мой Святой отец. — Слова горчат на языке юноши. Его воротит от собственных слов. Он на тыльной стороне ладони лёгкий поцелуй оставляет. Ким улыбается ярко, а толпа ревёт от возгласов и радости. Снова колени каждый в радости разбивает, Святого отца и его наречённого возносят, благословения желают. После окончания мук, испытанных Чонгуком и того, что его всем коллективом водой откачивали — он смог прийти в себя. Парня стошнило от стресса, который он пережил. Далее по плану — отвлечение священнослужителей. У Чонгука вышло смыться от священника и не идти гулять с ним. Диáкон и Святой отец остались внутри храма, а парни, ушли немного дальше к лесу, но так, чтобы было видно выход, из которого Хосок поведёт Тэхёна и Намджуна. Он сказал, что придумает как это сделать. Друзья обнялись и пожелали друг другу удачи. Они не знают, выйдет ли у них или кто-то сегодня погибнет от рук психов. Хосок ушёл, а двое друзей остались за высоким кустом колючих роз. Куст густой, за ним не выйдет увидеть кого-то. Верующие разошлись ещё минут десять назад, проблем возникнуть не должно. И вот, Хосок выводит двоих мужчин и что-то истерит. Что-то вроде «Чонгук и Чимин пострадали, им нужна помощь!» Хосок уводил их вглубь леса и тогда парни двинулись вперёд. — Если бы я был психом, то не стал бы хранить улики в месте, где проводят службы. — Чимин и Чонгук никак не могли решить, в какое из зданий стоит пойти первым. А что, если у них будет время только на одно из них? — А если они как раз таки так и поступили? — Не унимался Чонгук. Чимин твердил о том, что у него хорошая интуиция и что-то про удачу. Чон решил не заморачиваться, они и так потратили слишком много времени. Церковь встретила пустотой и темнотой. Парни взяли фонарики и пошли к скрытой золотыми шторами комнате. Чонгук наконец узнает, что находится здесь. Когда Чимин отодвигает одну из штор их взору открывается две двери. — Нихрена, прям как в фильмах.. — Завороженно произносит Чимин. — И в какую пойдём? — Какая будет открыта, в ту и пойдём. — Чимин дёргает ручку двери слева, но та не поддаётся. На парней находит мысль, что и вторая дверь может быть заперта. Они негласно расстраиваются. — Правая. — Без сомнений. Парни дёргают одну ручку и она на удивление двоих поддаётся. За дверью — деревянная лестница ведущая вниз. Пак выругивается и самым первым бежит вниз. Чон включает фонарик и тихо ступает по лестнице за другом, подсвечивая и ему и себе путь. Лестница скрипит, должно быть очень старая. После того, как она заканчивается, друзья видят длинный коридор, слева и справа куча разных комнат. Они по очереди осматривают каждую, но в них пусто. Максимум — подушечка, низкий стол у стены и икона над ним. Жутко. Внимание Чонгука привлекает самая последняя дверь, на ней изображён крест. Юноша говорит Паку проверять остальные комнаты и оставляя его уходит в конец коридора. Дверь поддаётся. Эта комната не похожа на те, что по бокам расставлены. Она большая, не такая пыльная, и в ней больше мебели. Большой железный стол, на котором разного роза инструменты с засохшей, Чонгук надеется краской. Деревянные стулья, и какие-то кандалы у стены. Чон не хочет знать, зачем их использовали. Парень подходит к металлическому столу и голыми руками берёт маленький острый нож, который кровью запачкан больше всего. В коридоре доносится глухой стук. Чонгук глаза закатывает и думает что Чимин что-то сломал. Чон смотрит на наручные часы и понимает, что они здесь более получаса. Пора бежать. Парень выходит из комнаты и осматривает холодное оружие в своих руках. — Чимин! Я нашёл нож и на нём полно.. Засохшей крови, что думаешь? — Чонгук поднимает взгляд и замирает. На полу в коридоре валяется бессознательный друг, а над ним — Намджун. Мужчина на юношу оборачивается и к нему медленно идти начинает. Чон замирает на месте, он от ужаса и шага не волен сделать. А мужчина всё ближе и ближе к нему. Он смотрит как-то холодно, страшно, сковывает взглядом все движения парня. Чон на друга смотрит, у того — у виска струйка крови показывается. Холодное оружие из рук мальчишки выпадает, он должен был воспользоваться им по назначению, но не смог. — Не поступайте так, — Отступая всё дальше. — Вы ведь не такой человек. — Шёпотом. Парень останавливается у входа в комнату с изображением креста. Диáкон перед ним, сверху вниз смотрит отрешённо, будто чувства и эмоции все выключил. — Откуда тебе знать, какой я человек? — Парень не успевает напомнить священнослужителю о ситуации с телефоном подростка. Его за волосы хватают и виском к стене припечатывают, упасть мгновенно давая. Чонгук теряет ниточку реальности только после фразы Диáкона. — Стоило действовать быстрее. После — непроглядная тьма.

***

Кисти рук пекут, голова раскалывается а сознание начинает возвращаться только сейчас. Чон звенит цепями и понимает, руки его в чём-то вроде наручников на цепи. Они затекли и стон вымученный вытаскивают из ослабшего тела. Юноша промаргивается, он осознаёт только то, что он и лежащий на бетонном полу друг находятся в комнате с крестом на дверях. Чонгук возвращает себе возможность видеть нормально со временем. На деревянном стуле Тэхён, он находится в расслабленной позе, сопровождая телодвижения мальчика ленивым взглядом из-под полуприкрытых век. Он в руках вертит тот же нож, что и Чонгук какое-то время ранее. — Я думал.. ты будешь умнее, — Обращается к юноше. Чонгук снова болезненно от затёкших рук стонет, размять пытается. — Тебе неудобно? Прости, я не могу освободить тебя. — Чон думал, Святой отец будет вне себя от гнева, но тот так спокоен, ему наверное даже невероятно скучно сидеть здесь. — Как вы.. — Ушли от твоего друга выблядка? — Перебивает и вопросительно на Чона смотрит, а тот кивает. — Он заводил нас в лес всё дальше и дальше. Тогда я понял, что что-то не так и отправил своего ассистента в храм. Этот выродок не предполагал, что всё так обернётся. О, его лицо стоило увидеть. — Мужчина усмехается. — Выродок решил помериться со мной силами, надеялся выиграть и прибежать на помощь. Жаль, но я победил. — Чонгук на нож в руках психа смотрит и словам его не верит. Не мог же священник убить его? Дыхание у парня сбивается, он сырой воздух глотает и не надышится никак. — Вы его убили? — Обречённо в его ледяные глаза глядя. — Выродок быстро бегает, у меня не вышло прикончить его, — Чонгук с облегчением вздыхает. — На твоём месте, я бы так не радовался. Твой дружок ссыкливо скрылся где-то в лесу, оставив вас на меня. — Выделяя «вас» и «меня». — Главное он жив, остальное не важно. — Ким понятливо кивает. Он по лезвию ножа пальцем проводит, режется и кровь со своего пальца слизывает. Чонгук тошноту чувствовать начинает. — Мне нравится, когда ты говоришь со мной. Давай поговорим вот о чём. — Нож на пол выбрасывает и складывая руки в замок на Чона уставляется. Дверь в комнату со скрипом открывается, прерывая Тэхёна. Намджун покорно по-над стеной становится и указаний ждёт. А священник продолжает: — Что тебя вдруг натолкнуло на мысль.. Скажем, начать подлизываться? — Чон на Диáкона смотрит, а тот на него — головой в стороны мотая. Чонгук молчит, на что Тэхён тяжело вздыхает и со своего места поднимается. Святой отец со стола металлического молоточек маленький берёт и к Чимину бессознательному подбирается. Он хватает его за волосы и с пола поднимает. Чонгук кричит и к Паку дёргается, пока тот морщится и в себя приходить начинает. Пак осматривается и Кима перед собой видит. Чонгук что-то вопит на фоне, но священник рукой не дрогнувшей — этим же молотком по виску Пака прописывает. — Нет! Прекратите! — Чонгук орёт что есть силы. Чимин стонет болезненно и отшатывается от удара, по его щекам слёзы градом, как у Чонгука. Ким не слушает и также второй раз ударяет. Чонгук голос срывает, но кричать не прекращает. У Чимина кровь с места удара обильно идти начинает. — Это Диáкон Ким! — Когда Тэхён замахивается в третий раз он резко останавливается. Священник вместе с молотком в руке к Чонгуку подбирается. Тэхён присаживается на корточки и Чон перепугано замечает у мужчины кровь друга на скуле, которую сам Ким по щеке размазывает. На фоне пытающийся собрать себя по частям Пак, а перед ним — человек убивший столько людей, Чимин и Чонгук могут стать следующими. — И что Диáкон Ким сказал тебе? — Снова спокойно. Чонгука поражает скорость, с которой мужчина меняет эмоции. Чонгук на Намджуна, стоящего смотрит, но тут же ладонь Святого отца его по голове не сильно бьёт. — На меня смотри. — И Чонгук смотрит, с трудом. — Он отдал мне мой телефон, минут на пятнадцать, я не знаю. Я просто списался с друзьями тогда и мы придумали всё это. — Чем огрызаться, подросток предпочёл спасти жизнь другу и всё рассказать. Псих поднимается на ноги и возвращается на своё место. — Диáкон Ким, я не могу быть уверен в словах этого ребёнка, поэтому попрошу тебя доказать мне свою преданность. — Что мне сделать? — Убей его, — Кивает на Чимина. — Плевать как, сделай это. — Нет, Святой отец, прошу вас! — Навзрыд. Намджун на мальчика, который начинает осознавать происходящее смотрит. Мужчине придётся своими руками убить сына женщины, которую он так страстно любил и желал? Она точно все волосы ему в аду выдернет. — Не думал же ты, что обман останется без последствий? — Прошу вас! Я выйду за вас и вы сделаете всё, что хотите, только не трогайте его. — Тэхён плотоядно улыбается. — Я и так сделаю всё, что мне будет угодно, мальчик мой, — Тэхён за Намджуном следит, он двигается невероятно медленно. Растягивает удовольствие или боится? — Быстрее. Намджун в сторону стола металлического не смотрит даже, только на подбирающегося от страха и паники подростка. Он похож на свою мать, невероятно похож. Чимин в мужчину ореховые глаза полные страха устремляет, он подбирается к стене, прижимаясь слиться с ней хочет. В момент, когда мужчина перед ним присаживается — по щекам парня слёзы водопадом литься начинают. Обе руки медленно вокруг шеи оборачиваются, в стену вжимая. Пак дышит как ненормальный, надышаться хочет, хоть капельку кислорода в лёгких задержать. Руки вокруг шеи сжимаются сильнее. Чимин биться в истерике начинает, вырываться и ударить Кима пытаться. Парень в попытках вырваться только на пол полностью опускается, упрощая задачу своему палачу. Пак испытывает невероятный страх перед неизвестностью, ждущей его на выходе из комнаты красавицей с косой. Его сердце колотится страшно сильно, рёбра сейчас проломит и наружу выберется. Мужчина сильнее горло мальчишке сжимает, обрезая доступ к кислороду. Чимин прекращает активно дёргаться, он расфокусировано на Намджуна смотрит, пытаясь вдох сделать открывая и закрывая рот. Лицо мальчика приобрело красный, синеющих оттенок, он чувствует слабость, вынуждающую его перестать сопротивляться. Чимин устал, он такой усталости ещё никогда не чувствовал, ему хочется закрыть глаза и уснуть, но служащие фоном вопли и истерика лучшего друга в сознании держат. Кислород перестаёт попадать в организм мальчика, углекислый газ накапливается в крови и тканях каждой клеточке юношеского организма. Головокружение создаёт для него иллюзию растянутости времени, будто эта экзекуция не минуту а час целый длится. Его сознание медленно отходит на второй план, зрачки сужаются. Юноша перестаёт двигаться и хватать ртом несуществующий кислород, его конечности расслабляются, и руки больше не хватаются за руки Диáкона, они падают вниз. Зрачки постепенно расширяются и жизнь оставляет тело подростка. Чимин не двигается, не плачет, он устало в пустоту смотрит. Последние хрусталинки по вискам скатываются и в волосы блестящие впитываются. Намджун немного возвышается руки убирая. Он видит на шее Пака следы от своих рук, краснеющие силуэты пальцев на пока ещё тёплой коже. Она мягкая, легко впитала в себя грубость и запечатлила на ней свою смерть. Диáкон дрожит сидя над трупом, ему разрыдаться позорно хочется. Держится и маску хладнокровия надевает, перед Кукловодом рыдать нельзя, он потом уединится и саморазрушением займётся. Ким прежде никогда жизни лично не лишал, только трупы прятал. Оказывается это так губительно — взять на себя ответственность за чью-то смерть. Но не за чью-то, а за смерть сына Киён. Страстно любимой и желанной женщины. Намджун волосы Пака приглаживает и глаза мальчика своей ладонью накрывая — закрывает. На ухо шепчет тихое, искреннее, самозабвенное извинение. Он без сил поднимается с тела и на ближайший стул рядом падает, руками в волосы зарываясь. В подвале аплодисменты зрителя, сидящего в первом ряду раздаются. Они с скулежом подбитой собаки сливаются, горькими как вся его жизнь воплями и болью съедающей изнутри. Священник указательный, средний и большой палец вместе соединяет. Крестит труп перед ним и отвлечённо произносит: — Милостивый Господь, Всевышний, забери и позаботься о душе, трагично погибшей от рук моего друга и приближённого. Окажи мне услугу и пропусти душу невиновного в Царство Небесное, место отдыха и перерождения. Аминь. — Вы ублюдок, животное, вы недостойны жить. — Оглушающе, не находя себе места орёт Чон. Он на остывающий труп друга смотрит, руки в кандалах разодрав в мясо от ёрзания. Он боли ноющих кистей не чувствует, только что-то обрывающееся в груди, с треском вырванное. Второе самое дорогое в жизни за минуту потерял. Чонгук скулит и хрипло плачет, вслух на части разваливаясь. Священник за ним скучающе наблюдает, подпирая голову ладонью. — Я, честно говоря, поражён способом, которым ты убил его, Диáкон Ким, — Не взирая на разрушающегося подростка, он к Джуну обращается. Мужчина в ответ только руки в замок складывает и под ноги себе смотрит. — Знаешь почему Диáкон выбрал именно этот способ лишить Чимина жизни? — Обращается теперь уже к Чонгуку. Парень рыдать прекращает, только кашлять хрипло, носом шморгая. Чон задыхаясь от боли и истерики на Святого отца смотрит. Знать не хочет. — Удушье — самый сексуальный и интимный способ убийства, — Блаженно улыбаясь. — Просто представь себе, как ты собственными руками вытаскиваешь из кого-то жизнь и задыхаться заставляешь. Ближайший контакт друг с другом. Кожа к коже. Тепло чьей-то шеи и учащённый пульс под твоими руками. Ты сжимаешь горло человека в своих руках и следишь за тем, как медленно жизнь покидает его тело. — Заткнись.. — Это интимно и в этом способе убийства много недосказанности, скрытых чувств к умершему. Так убивают кого-то очень близкого тебе, того, кого рука не поднимется убить холодным лезвием ножа или бездушно забить до смерти, — Мечтательно прикрывая глаза. — Это возбуждающее, тянущее чувство. Но оно также столь священно и сакрально. Здесь имеют место быть личные тайны и секреты, которые один из них унёс с собой в могилу. — Больной псих.. — Я даже хотел убить тебя таким способом, — Поднимаясь со стула, осторожно подкрадываясь. Тэхён присаживается и ладонь на тёплую кожу шеи подростка ставит. Упивается страхом и пульсом, отчётливо стучащим под кожей, но незаметным глазу. — Просто представь насколько это невероятно. — Любовно в глаза мальчику глядя. Как Тэхён смеет говорить такие вещи рядом с остывающим трупом лучшего друга Чонгука? К горлу подкатывает тошнота душащая. Чонгук не знает, что с ним происходит, но его постепенно в сон клонит. Организм и психика мальчика не выдержали полученного ребёнком стресса и лучшим его решением было абстрагироваться ото всех и всего. Просто напросто отключить голову и забыться. Чонгук бессознательно одну только голову склонил. Он по пробуждению хочет надеется, что всё это — просто страшный сон. Чимин жив, они вместе прикончат психа перед ним. Отец просто задержался на работе, он скоро вернётся. Хосок не сбежал, он ждёт удобного момента, чтобы придти на помощь. Мама не сошла с ума, она и Роэль просто ошибаются, просто не видят всей правды. Всё хорошо. Всё отвратительнее некуда.

***

Чонгука не запирали в его комнате и не лишали пищи, он сам не выходил из комнаты и ел раз в день, чтобы мама не закатила истерику. Он по дому слонялся как приведение, не живой, не мёртвый. Взгляд мальчика пустой, болезненный, но такой злой и обиженный. Тэхён не навещал его, мама сказала, что встретятся они завтра, на церемонии по случаю Священного венчания. Чонгук мучил себя мыслями когда не спал. Во сне его преследовал Чимин, тело которого не было найдено, а сам подросток объявлен в розыск, как его мать. Вопросы оседали прахом в его голове, путали мысли и затуманивали разум. Один вопрос остался не разгадан. Куда пропал Хосок? Он не выходил на связь с Чоном, не появлялся в поле его зрения. Ничего. Пропал? Возможно. Чонгуку хочется верить, что старший не бросил его один на один с его проблемой, он поможет. Он обещал. Церемония была запланирована на вечер, в обед мама уже метушилась над одеждой сына и над ним самим. Мама сама купала его, какие-то масла в воду добавляла, свечи ароматические зажигала, вонь стояла невероятная. Она успокаивающе водила ладонями по его телу, словами настраивала, от слов матери тошнило. Чонгук внешне конечно выглядел живее всех живых, но внутри.. Он видел как убили его друга, любил и уважал убийцу своего отца, человека, которого интересовало только тело подростка. Парню было до той степени всё это омерзительно, что он замахнулся на маму. Миссис Чон сбросила всё на стресс, который переживал её сын перед брачной ночью. Она не обижалась. — Мне жаль тебя, мама. — Стоя перед зеркалом, пока мама разглаживала невидимые складки на его одежде. Мама не была особо радостной, она задумчиво поправляла белоснежную рубашку. Соджин в недоумении на Чона взглянула. — Почему тебе меня жаль? — Заправляя волосы Чона ему за ухо. — Потому что ты не видишь всего ужаса сложившейся ситуации. — Мама ласково улыбается, оглаживая щечку теплом материнской ладони. Чону на её улыбку смотреть больно, но он смотрит. — Чонгук, даже мысли подобной не допускай. Будь благодарен за столь великое благословение, — Мальчик как от боли жмурится. — Теперь, тебя ожидает лучшее, на твоём жизненном пути. — Мама отходит от зеркала и поднимает голову Чона за подбородок. — Взгляни, какой ты у меня красивый, Чонгук-и. Чон смотрит в зеркало. Да, он красив, безумно, он даже понимает, почему заинтересовал Святого отца. Шёлковые, рассыпающиеся волосы тёмные как ночь, мягкие и пахнут невероятно. Белая рубашка на пару пуговиц расстёгнута, она вид на острые ключицы открывает. Она немного в брюки заправлена, и часть выпущенной остаётся. Песочная кожа мягкая и бархатистая, её трогать приятно. Изящные бёдра укрыты тканью белоснежных брюк в фасоне палаццо. Талия не обрамлена ремнём, и в образе Чона не присутствовало никаких излишеств или украшений. Натурально и нежно. Мама хотела надеть на Чонгука венок из сухоцветов, но Чон этого сделать не позволил, нагрубил и увернулся от рук Соджин. Мать и сын вышли из дома ближе в семи вечера, они шли молча, Чон волочил за собой вселенскую усталость, а на поводке его вёл за собой страх, скрытый безэмоциональным выражением лица. Они стояли у входа в храм, морально готовились и ожидали начала церемонии. Перед ними должны были открыть дверь служащие храма изнутри и пропустить в зал. Неожиданностью стало появление Намджуна из церкви рядом, он с жалостью осмотрел на траурно выглядящего подростка и всучил ему в руки скромный букет из лилий. Чонгук усмехнулся, ведь ему доподлинно известно значение цветов в его руках — роскошь, непорочность, изящность и красоту, что сыграла с Чонгуком злую шутку. Будь Чон уродом, Тэхён бы даже не взглянул в его сторону. Намджун увёл маму в храм и мальчик остался ждать один. Парень обратил взгляд на яркую звезду в небе, она была единственной во всём небе, ведь было недостаточно темно, чтобы показались остальные. Чонгук подумал о звезде, как о своём отце когда-то. Он снова заговорил с ней, в своих мыслях. « — Он порочно коснётся руками моего тела, отец. Грешно запятнанные в крови кучи людей руки, будут трогать моё тело и упиваться этим. Я не хочу этого, помоги.. » Чонгук зажмурился и взмолился звезде на небе. По щеке скатилась одинокая, как и сам мальчик слеза. В этот самый момент двери перед подростком открылись с двух сторон под свойственный их старости скрип. Чонгук внезапно начинает осознавать, как сильно боится того, что скоро произойдёт. Тело бросает в дрожь, а букет держат вспотевшие от волнения ладони. Чонгук сглатывает ком истерики и ступает дрожа всем телом по белоснежному ковру. Он на Святого отца не смотрит, идёт и под ноги глядит. Когда всё же смотрит — рот от изумления открывает. На Святом отце не белый привычный всеми костюм, а чёрный костюм двойка, подчёркивающий его грешность и черноту побуждений, касательно парня. Они становятся перед верующими и принимают благословения и поздравления. Мама утирает слёзы счастья, вставая со стороны сына. Намджун же со стороны Тэхёна виновато под ноги смотрит, не осмеливаясь в лицо парня взглянуть. Как только толпа утихомиривается, Отец Ким говорит свою заготовленную для этого дня речь. — Приближённые мои, близкие по вере и любви к Богу нашему. Мне радостно видеть всех вас на нашем празднике, посвящённому Священному венчанию, — Праздник, который больше похож на похороны. Святой отец берёт ладонь Чонгука в свою и коротко смотрит на него. — Я имею честь скрепить себя и Чонгука Священными узами брака и поделиться с ним своей духовной силой. После брачной ночи столь прекрасный юноша станет на одну ступень со мной и познает истинное благоволение Всевышнего нашего. Ранее грешный, ныне Святой. Чон Чонгук, мой наречённый и верный возлюбленный. — Святой отец касается губами тыльной стороны ладони мальчика и зал ахает. Ранее только Святому отцу руки целовали, теперь этот самый Отец Ким целует её мальчишке рядом с ним. Верующие снова взрываются в благословениях и поздравлениях. Чонгука от них по прежнему тошнит. Он стоит на одном Божьем слове не дыша даже, ветер подует — он с ног свалится. Когда Святому отцу перецеловали руки каждый пришедший, и зал остался более менее пустым, к ним подошла Чон Соджин. — Святой отец, прошу, позаботьтесь о моём сыне. Сегодня он весь день был не свой, думаю от волнения. — Женщина неловко улыбается. Тэхён, находясь в хорошем настроении коротко обнимает миссис Чон. — Соджин, отныне мы связаны родственной связью, к чему формальности? — Мама засмущалась. — Не беспокойся, я позабочусь о своём муже. — Мама кивает и подбадривающе на сына смотрит, лезет на него с объятиями, на которые Чон не отвечает, и уходит из храма в сопровождении Диáкона. Чонгук и Тэхён остаются в храме одни, тишина не длится долго. Священник на мальчика смотрит и заискивающе просит: — Пойдём. — Не касаясь юноши произносит, и медленно идёт в скрытую ото всех комнату. Чонгук долго соображая, оставляет свой букет на одной из скамей и следует за Святым отцом. Слишком плавно и медленно, но против ему ничего не говорят. Мужчина даже ткань штор для парня придерживает и вперёд пропускает. Он из кармана брюк достаёт связку из двух ключей и найдя нужный подходит к двери, которая Чону с Паком тогда не поддалась. Оказывается ключ от неё был у Отца Кима. Поразительно. Дверь без скрипа открывается и Отец позволяет парню увидеть то, что находится за ней. Чонгук ладонью рот от отвращения прикрывает. В комнате стоит большая двуспальная кровать застеленная чёрным постельным бельём. — Заходи, — Ласково произносит и сам проходит внутрь. Не слыша шагов сзади он оборачивается и нежно юноше улыбается. — Не отвергай спасение, дарованное тебе Всевышним. Иди ко мне. — По прежнему заискивающе. Чонгук с закрытыми глазами проходит внутрь и дверь за ним тут же закрывается. Парень останавливается перед кроватью и ощутимо дрожит. Ему позорно рыдать хочется, он руки в кулачки сжимает и губу до крови прикусывает. Его талии касаются до боли знакомые руки, они обнимают, к себе ближе притягивают. Святой отец запах волос парня вдыхает, наслаждается. Чонгук от поцелуя в висок дёргается заметно. — Ничего не бойся, попробуй тоже получить удовольствие, — Мужчина подталкивает тормозящего в постели парня и усаживает на край, садясь следом. Тэхён с головы до ног оглядывает золото перед ним и в который раз слюни импровизированные подтирает. Он замечает ключицу, прелестно выглядывающую из-под ворота полурасстёгнутой рубашки. Мужчина осторожно заправляет несуществующую прядь волос ему за ухо и ведёт пальцами по шее, касаясь ключиц, мягко оглаживая. Чон терпит и тогда, когда обе руки Кима расстёгивать рубашку начинают. Он сжимает в руке постельное и глаза жмурит, прерывисто вздыхая от нервов. Тэхён расстёгивает одежду до конца и стягивая с нежных плеч — на пол бросает. Он подсаживается ближе не встречая сопротивления, наклоняется к песочной шее и нежно целует. Терпение Чонгука ломается, он двумя руками в грудь мужчины упирается, тяжело выдыхая. Ким одной рукой его кисть осторожно оглаживает и в глаза парню смотрит. — Не сопротивляйся, если не хочешь умереть в столь юном и прекрасном возрасте. — Святой отец видит жалкое сопротивление, но даже с ним укладывает мальчика на центр большой кровати. Чону стыдно признавать, но ему доставляет мнимое удовольствие нежные касания на коже. Руки мужчины бездумно по его телу гуляют, он лебединую шею целует, горячо дышит. Мурашки по телу неосознанно бегут, Чон губу прикусывает и пальцы на ногах подгибает. Всё удовольствие тухнет по мере того, как Чон прокручивает в голове события двухдневной давности. Чимин, Намджун. — Скольких вы убили? — Шепчет в потолок глядя. Мужчина целовать прекращает, он на парня недовольно смотрит и талию в своих руках до красных отметин больно сжимает. Чонгук шикает и оттолкнуть мужчину пытается. — Как ты можешь думать об этом в такой момент? — В той же манере в губы произносит. — Да и какая разница? Всё равно все в раю встретимся, включая Чимина и твоего отца. — Чонгук не думал, что плакать можно даже от злости, но сейчас ему было точно не больно. Он был невероятно зол на священника над ним. — Убийца, вы убийца! — Комнату оглушает резкая пощёчина, и вскрик парня. Тэхён волосы пятернёй назад зачесывает и на краснеющий след от своей руки смотрит. — Я предупреждал тебя вести себя нормально. Я даже был нежен с тобой и тебе понравилось, но твоя тупость раздражает. Почему так сложно закрыть рот и поддаться искушению? — В глаза обиженные смотрит. — Мне омерзительны руки, которые доставляли страдания стольким людям. — С ядом выплёвывает фразу. — Эти руки сделают сегодня предостаточно. — Чонгук кричит, когда с него на полном серьёзе стягивают брюки, они свободные и много времени снятие у священника не заняло. Теперь-то Чону стало всерьёз страшно, лучше бы он закрыл свой рот и молчал. Парень вырывается и укусить мужчину лишний раз пытается. Юношеское тело жадно оглядывают и уже привычно скрещивают кисти рук над головой поднимая. Тэхён кусает и делает больно, нещадно прокусывает губы в поцелуе, затыкая парню рот. Чонгук язык психа сильно прикусывают и с казалось бы животным рычанием тот от него отнимается. Язык цел к сожалению Чона, его снова бьют и грубо произносят: — Расслабься блять, думаешь мне нравится брать тебя силой? — Парня с нереальной лёгкостью на живот переворачивают, тянут за бёдра на себя и с особой грубостью на поясницу давят. Чонгук рыдает от боли и страха, невероятной паники от того, что его лицо в подушки вжимают. Ему дышать невозможно, он бить как угодно начинает. Внезапно замирает и только ноет в постель. Комната впитала истерику в себя и вопли отпечатывались от стен, плач и тяжёлое дыхание Святого отца стали единственными звуками в этой комнате. В голове Кима верно что-то щёлкает, как он вновь становится мягким и покладистым. Плач раздражает, хочется сделать всё правильно и приятно обоим. Жилистые руки осиную талию гладят, позвонки пересчитывает пальцами. Ким заботливо спину его целует, снова гладит и комплиментами осыпает. Он через Чона к лицу тянется, руку с волос он убрал давно, сейчас только волосы убирает. — Расслабься, я не собираюсь тебя убивать, — Спасибо, успокоил. Чонгук руки его на своей заднице чувствует, как те сминают её и становится не просто страшно, но и в добавок стыдно. Пока шептали комплименты было хорошо, парень даже допустил ошибочную мысль, что Тэхён сжалится над ним, но плохо стало тогда, когда его бельё спустили до колен. Стало неловко, стыдно, а страх так никуда и не делся. Чон был зажат и Ким видел по кольцу мышц, дрожал он тоже заметно. — Будешь дрожать и дальше, тебе будет больно, Гук-и. Я ведь как лучше хочу, послушай меня. Чонгук не слышит и слушать не хочет, зажимается и дальше. Болезненный шлепок по заднице отрезвляет, Чон даже вскрикнул. Киму было в нетерпёж возится со своей одеждой, его максимум — спустить собственные брюки и избавится натирающего напряжения. Ким сплёвывает на собственный член и проводит по нему рукой пару раз, распределяя слюну. Он сам шире расставляет колени парня под ним и на пробу толкается первый раз. Чонгук вскрикивает и отодвинутся хочет, его к себе за бёдра подтягивают, глубже входя. Чон давится плачем и слезть порывается, но держат так крепко, что синяки на песочной коже появятся уже к утру. Вопль Чона глушит шлепок по его заднице. Чонгук снова вскрикивает и член чужой сжимает, слыша мерзкие слуху полустоны и хриплое дыхание на ухо. Чонгуку так больно, что он собственную руку до боли адской кусает, кровь пуская. Одну боль перебивает другой. Чонгук хочет уповать на то, что долго эта пытка не продлится и скоро всё прекратится. Наверное Господь всё же есть, ведь дверь сзади с щелчком отворяется. — Урод.. — Кто-то шепчет. Незнакомец оттаскивает Кима от Чонгука и больно бьёт того пару раз в челюсть. Тэхён на мгновение теряется и по стене на пол сползает. Чонгук в панике с кровати на пол перекатывается. Он подтягивает бельё на себе и узнаёт в лице незнакомца своего друга. — Чонгук-и, я пришёл так поздно, прости меня, прости.. — Хосок стягивает с себя толстовку и вкладывает её в руки юноши. Чонгук с дрожащими руками надевает её и превозмогая боль на ноги поднимается. — Блядь, стой на месте.. — Потирая челюсть произносит Ким. — Беги и не оглядывайся, лучше спрячься, полиция уже едет. — Чону только сейчас удаётся присмотреться к другу. Его бровь рассечена и губа разбита тоже. — Я не оставлю тебя, пойдём вместе, Хосок, прошу тебя. — Осторожно подбираясь к старшему. Хосок видит, как священник отлипает от стены поднимаясь на ноги. Парень хватает Чона за локоть и толкает к двери. — Уходи! — Кричит на младшего и тот не помня себя выбегает из комнаты совершенно босый. Чонгук не видя ничего от слёз лишь надеется, что со второгодником всё будет хорошо. Парень выбегает из храма в рядом стоящую церковь забегает, спрятаться так спрятаться. Он запирается изнутри и восстанавливает дыхание.

***

— Я чертовски сильно жалею о том, что не прибил тебя в лесу, выблядок. — Тэхён наступает на подростка. Ким замахивается но в силу реакции пропускает ещё один удар и валится рядом с кроватью. Он плюёт кровь и дыхание восстанавливает. На такой случай Тэхён правда был готов, под кроватью валялся нож, пребережённый для такой ситуации. Мужчина хватает этот нож и поднимается на ноги, он видит панику в глазах юноши и смеётся хрипло. Делая выпад, Тэхён полосует этим ножом Хосока по бедру. Парень вскрикивает на колено падая. Он хочет встать но его резко и неожиданно полосуют ножом по шее. Хосок руки к шее прикладывает и на ликующего Кима взгляд затуманенный обращает. А тот стоит, спокойно за захлёбывающимся собственной кровью парнем наблюдает. Чон валится на пол и харкающими звуками комнату заполняет. Он провалился, так глупо облажался. — Если бы не лез, остался бы жив. — Только..тр-онь..его.. — Это было последним, что сказал Хосок перед тем, как перестал дышать и хлебать свою кровь, заваливаясь на бок. Ким хрипло смеётся следуя на выход к его пугливому мальчику. Думать долго не пришлось, мужчина вытирает рукой горячую свою и чужую кровь. Он по инерции в церковь через чёрный выход проходит, в главном зале которого находился Чонгук, всё надеющийся на скорый приезд полиции. Чон замирает, видя как из секретной комнаты выходит Тэхён, с окровавленным ножом в руке, парень в ужасе пятится назад и понимает, что Хосок больше не вернётся. Чонгук подлетает к двери и отворяет её, в надежде вылететь отсюда. На пороге Намджун, из-за появления которого Чон вскрикивает на пол оседая, он инстинктивно молится и лицо прятать начинает. Это конец, точно конец. — Гук-и, тебе не стоило убегать. — Святой отец идёт к Чонгуку не обращая никакого внимания на идущего к нему навстречу Намджуна с канистрой какой-то жидкости. Диáкон замахивается и сильно бьёт Святого отца в челюсть. Тэхён роняет нож, на пол оседая, а Диáкон садится сверху и бить по лицу с особой жестокостью начинает. Как только Ким теряется от ударов и пытается собрать себя в кучу, его сверху щедро бензином обливают, Намджун выбрасывает канистру в сторону и за недоумением на лице священника наблюдает. — Да восторжествует справедливость. — Зажигалка в его руках чиркает и падает на лужу бензина. Всё мгновенно полыхать начинает и Святой отец в том числе, он орёт и по полу катится, огонь потушить пытаясь. Его плоть и одежда горит, запах мяса жжённого выделяя. От дикого ора отвлекают полицейские сирены и мигалки. Намджун в последний раз на Чонгука смотрит и прощения про себя просит. Он сделал всё, что было в его силах, за остальное он ответит в суде. Юноша сидит облакатившись о стену и за прекращающим дёргаться Тэхёном наблюдает. Пожар разыгрался не слабый, огонь на иконы перескакивает и когда-то любимый Чоном купол коптеть начинает. Помещение заполняет душащий дым и запах горящей плоти. Чон не сдерживается и его тошнит прямо на пол. Запах плоти в лёгких оседает. Намджун тянет парня на себя и выталкивает его наружу. Парня тут же перехватывают медики, оказывая первую помощь. Полицейские арестовывают Намджуна, щёлкая наручниками на его запястьях и усаживают в полицейское авто. Чонгука заботливо накрывают пледом медики, они дрожащее тело и ведут к машине скорой помощи. Его успокаивают таблетками, чаем, спрашивают что его беспокоит, а парень лишь на полыхающую церковь смотрит. Вскоре подъезжают пожарные и тушат загоревшуюся церковь. Чонгука увозят в больницу, находящуюся поблизости и оказывают помощь. Он весь никакой, ему что не делай — на всё плевать. Чон видел как на носилках выносили тело Хосока, прикрытое белой тканью и только тогда рыдал. В реанимации он большую часть времени спал от количества введённых ему успокоительных.

***

— Подсудимый, почему вы сдались? — Судья задал вопрос Намджуну, сидящему рядом с адвокатом. Ким поднимается со своего места и смотрит в зал суда, на место, где сидит Чонгук со своей матерью. — Я сделал достаточно ужасных дел и покрывал действия убийцы. Я более не в состоянии нести тяжёлый груз вины за содеянное. Прошу суд назначить мне справедливое наказание. — Судья принял его ответ и огласил перерыв, который требовался для принятия решения. — Суд встать, идёт оглашение приговора. — Произносит судебный пристав и зал суда вместе со всеми присутствующими поднимаются, ожидая слов судьи. — Уголовным кодексом Верховного суда Республики Корея, подсудимый Ким Намджун обвиняется в скрытии улик, убийстве, поджоге, содействии с преступником и карается — Пожизненным сроком заключения. Суд окончен. — Судья покидает зал и Диáкона уводят сотрудники правоохранительных органов. Чон Соджин воет и пытается доказать всем, что мужчина невиновен, а сам он — бредит или находится под воздействием злой силы в нём. Сей бред никто даже слушать не стал, а Чонгук пусто глядящий себе под ноги, был доволен тем, что наказание было вынесено справедливо. Пусть главный псих был мёртв, за его преступления заплатил его ассистент. Намджун был справедливо признан виновным, он сам признался во всём. Теперь должно стать лучше. Чонгук и Соджин снова переехали. В Сеул, в свой прошлый дом. Чонгук не смог вернутся к жизни после всего случившегося, на него в добавок давила мать и обвиняла в смерти Святого отца. Она иногда била его и бросала дома одного на долгое время. Чонгук существовал как мог, он просто хотел закончить школу и находясь на попечении родителей Соджин — уехать учиться. Лишь бы подальше от матери, невольно сошедшей с ума. Хосока достойно похоронили. Чонгук не был на похоронах, но он побывал на его могиле. Он долго плакал и просил прощение за его смерть. Рядом был похоронен Пак Чимин и останки его матери. У Чимина Чон тоже просил прощение, едва-ли не горче, чем у Хосока. После посещения кладбища парень закрылся в себе, не желая говорить с кем-либо и жить тоже. Он не чувствовал ни-че-го. После окончания школы, Чонгук как и хотел с поддержкой бабушки и дедушки — поступил в Сеульский Национальный университет. Друзей по прежнему не было, как и чувств. Они будто пропали, он не улыбался и не плакал, ходил с вечно одинаковым выражением лица и витал в облаках. Тэхён говорил, что всё в нашей жизни наказуемо и воздаваемо. За всем следует или наказание, или награда. Тогда чем провинился Чонгук, раз жизнь так больно поставила его на колени и протянула по асфальту, содрав колени в мясо? Чем можно аргументировать сложившуюся у Чона жизнь? Разве он виноват? Просто не повезло? Просто не стоило ему рождаться. Он ошибка. « — Мечта педофила.. » — Вдруг вспомнились слова отца.