Madhouse

— Куда собрался? — Чонгук надевает ветровку, стоя посреди прихожей. Двадцати шести летний парень имел на сегодня крайне неоднозначные планы. Но их одной своей фразой накрывает его лучший друг и по совместительству — психиатр. Ким Сокджин. Двадцати девяти летний вышел из своей комнаты с обнажённым торсом, светя прелестями перед младшим. Он скептически осматривает Чона на наличие чокнутых идей, младший как на зло в его сторону даже не смотрит. — Прогуляться хочу, — Монотонно. — Мне ведь можно, доктор Ким? — Чонгук надевает чёрную кепку, в надежде скрыться от палящего августовского солнца. — Ты за месяц ни разу из дома не вышел, но именно сегодня, в проклятых семь утра выползаешь из дома? Я идиот по-твоему? — Руки на груди складывая. Тон его недовольный, сердитый. — Я возьму твою машину. — Не слыша старшего произносит. — Исключено. — За два шага подходит и за шкирку как котёнка хватает, останавливая. Младший бесится про себя, но с врачом решает не спорить. — Я буду осторожен и вернусь через два часа. — Через час и без моей машины. — Непреклонно. — Место, куда я хочу отправится находится далеко, без машины и за такое короткое время я не успею, хён. — Выпутывается из хватки Джина и встречается с его недовольным взглядом. — Куда? — Чон молчит. — К маме? — Отрицательно мотает. — Не скажешь — не уйдёшь. — Я не могу сказать, Джин. Можешь последний раз довериться мне? — Гнёт свою линию. — Когда я доверился тебе однажды, мне пришлось вытаскивать тебя бухого из полицейского участка, пока у тебя была истерика и паничка. Это нормально по твоему? — У меня был рецидив, ты знал об этом. Сейчас я в порядке. — Сокджин долго молчит, взвешивая все за и против. — Включи геолокацию, — Чонгук без лишних комментариев достал телефон и сделал то, что ему сказали. — Я позвоню спустя два часа, не ответишь — поеду за тобой, — Чон кивает, хватая ключи от джиновой машины. — Веди осторожно. — Прозвучало обеспокоенно. — Я буду в порядке. — Убеждая в своей правоте в глаза другу заглядывает. Чонгук бежит по лестничной площадке, перепрыгивая ступеньки через раз. Августовское утро его жарким ветром встречает, он пробегает на стоянку и садится в шикарную тайоту камри. Парень выезжает со стоянки и едет за город, в сторону места, наведаться в которое набирался смелости пару лет. Он меланхолично следит за дорогой и думает о предстоящей встрече. Он не видел этого человека десять лет, к нему осталось слишком много вопросов, ответы на которые он получит сегодня. После переезда Чона с его матерью в большой город, Чонгук долго адаптировался на месте, стараясь привыкнуть к новой жизни. Новая жизнь была ужасной, ему постоянно снился Тэхён, снились его касания и жизнь с ним в том случае, если бы Хосок тогда не спас его. Он просыпался в рыданиях и холодном поту, заматываясь в одеяло он сидел на постели до самого рассвета. Шестнадцатилетний мальчик эту боль никогда не забудет. Во взрослом теле дух подростка, когда-то обиженного и страшно измученного руками серийника. Чонгук мечтал о смерти, мечтал, чтобы красавица с косой забрала его так же, как сделала это с его друзьями и отцом. Его ничего не держало в этом мире. Мальчик боялся только встретиться с Тэхёном после смерти в загробном мире, панически боялся увидеть его улыбку и искрящиеся влечением глаза. Только это останавливало от самовыпила. И был ещё кое-кто. Ким Сокджин, удачно появившийся в жизни когда-то двадцати двух летнего парня. Он не мог более терпеть свои кошмары, которые со временем так и не прошли. В лице психиатра он узнал мальчика-старшеклассника, которому когда-то помог и не оставил одного на крыше. Джин долго вглядывался в лицо своего нового пациента и спустя несколько сеансов узнал в нём своего спасителя. Мужчина был мягко говоря шокирован, узнав через что прошёл Чонгук. Он с совершенно непроницаемым видом вываливал все то, что копилось внутри годами. Чонгук задумчиво молчал, вспоминая детали и продолжал свой рассказ. » — Он взял меня в стенах церкви.» То, что без слёз и паники не расскажешь, Чонгук говорил абсолютно спокойно, будто не с ним всё это произошло. Тогда ему поставили достаточно неутешительный диагноз — Деперсонализа́ция. Не сказать, что Чонгук был удивлён этому, он догадывался, что болен и делать с этим не хотелось абсолютно ничего. Он постоянно чувствовал усталость и нежелание делать хоть что-нибудь. Встать с постели и банально приготовить пищу это вообще что-то из разряда невозможного для Чонгука. Поделившись и этим своим вялым состоянием с психиатром, он поставил ещё один диагноз — Дистимия. Сокджин настроил Чонгука на долгую и упорную работу, он выписывал антидепрессанты и встречался с парнем два раза в неделю. У Сокджина возникало очень сильное и явное желание помочь человеку, без которого в один из дней его жизни ему пришлось бы очень тяжело. Чонгук искренний и добрый, он понял это почти сразу после пары сеансов. Это изначально казалось ясным как день, но спустя время лишь подтвердилось. Сокджин много слушал, больше, чем говорил сам. В этом и заключалась его работа, выслушивать и находить верный путь. С Чонгуком было очень тяжело, тяжело настолько, что мужчина сомневался в своих силах помочь Чону. Чонгуку тоже было тяжело, тяжелее, чем его психиатру. Он боролся с расстройствами, со своей матерью, с кошмарами и апатичным состоянием выжатости после каждой встречи с врачом. Он правда считал, что от терапии ему становится только хуже, ему было тяжело дышать в кабинете психиатра. Но даже на улице, свежий воздух не помогал ему. Парень помнит, как бил себя по грудной клетке кашляя, стараясь вдохнуть побольше чистого кислорода, из-за чего походил на туберкулёзника. Терапия заставляла его возвращаться в те дни, когда он переживал весь ужас. Она заставляла вспоминать все пережитые чувства и эмоции в моменты, которые говорил вспомнить Сокджин. По его словам это было необходимо, поэтому Чонгук не возникал. Удивительно, но после всего, что случилось с Чоном, он легко доверился психиатру. Казалось, Чонгук и Сокджин долго будут выстраивать доверительные отношения, но парень пошёл навстречу с самого первого дня. Чонгук просто сильно устал, у него не было желания играть с врачом в угадайку и стопорить процесс лечения. Он хотел результатов, и как можно скорее. Хотел больше не видеть Тэхёна в своих кошмарах и найти силы жить дальше. Дожить хотя бы до своих сорока, а там, если ничего не поможет — броситься откуда-нибудь. Он не имел ни сил, ни желания существовать дальше. Сокджин предложил жить вместе, когда основная проблема начала скапливаться на матери его пациента. Конечно, возможно со стороны медицины это неправильно, но Чонгук с радостью принял его предложение и в тот же вечер обустраивался в гостевой комнатке, выделенной для него Джином. День за днём и они ужились вместе. У Сокджина была возможность наблюдать за состоянием Чонгука и быть с ним ночью, когда тот просыпался от кошмаров. У Чонгука наконец появилась возможность уйти от сумасшедшей матери, которая во всём обвиняла своего сына по сей день.

***

Спустя час езды, авто паркуется возле исправительной колонии строгого режима. Парень долго сидит в машине не осмеливаясь войти в здание, он переводит дыхание и находит в бардачке успокоительные, заботливо оставленные Джином в случае чего. Чонгук выпивает сразу две, морщась от их вкуса. Парень смиряет взглядом здание перед ним и кончики пальцев на руках инстинктивно подрагивать начинают. Он знает к кому пришёл, знает зачем. В последний момент хочет дать заднюю, но жажда ответов на скопленные этими годами вопросы не позволяет ему. Парень переводит дыхание и на негнущихся ногах выбирается из авто. Он натягивает кепку на самые глаза и движется ко входу к зданию. Пройдя внутрь, Чонгук идёт к стойке заполнения заявки на посещение. Заявка написана, передана в руки работника полиции, значит пути назад нет. Чона попросили подождать решения начальства. Его оставили в уголке для посетителей с самыми неудобными креслами, которые когда либо видел Чонгук. Ему придётся подождать немало. Для начала заявку несут начальству, после её одобрения местный психолог общается с выбранным заключённым, он убеждается в состоянии психологического здоровья заключённого, дабы обезопасить посетителя от возможных вспышек агрессии. Только потом в сопровождении охранника, после тщательного обыска его пропустят в комнату для встреч. Чонгук готов подождать, девять лет ждал, готов подождать ещё немного.

***

По истечению часа, молодого человека обыскивает охранник и ведёт в здание исправительной колонии, разделяющее его и полицейский участок парой коридоров с огромным количеством охраны. Чонгук шагает быстро, не успевает за шагом охранника и всё сильнее натягивает кепку на глаза. Его провожают в маленькую комнату с двумя стульями, одним общим столом, разделённым пополам окном из толстого пластика. — Встреча не конфиденциальна, моё присутствие оспорить не выйдет. — Басом проговаривает громила. Чонгук лишь кивает и остаётся ждать, нервно теребя козырёк кепки. У него ладони в миг становятся влажными, глаза бегают по комнатке, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Чонгук предполагал, что будет нервничать, но чтобы настолько. Чон по максимуму старается контролировать своё состояние, он глубоко дышит, не обращая внимания на охрану за его спиной, считает дырочки в пластике напротив, которые позволят им нормально общаться и перебирает в голове все ранее заготовленные вопросы для диалога. Чонгук начинает сомневается в том, что сможет выдавить из себя хоть слово. Он чувствует долбящееся о рёбра сердце и молит его быть тише, чем его мысли сейчас. Но сердцу, увы — не прикажешь, ему плевать на мольбы парня, который присягался более никогда не произнести хоть одну из когда-то вызубренных в детстве молитв. От них тошнило, ведь ни одна из них услышанной никогда не была. Ворох мыслей прерывает открывшаяся со стороны заключённого дверь. Охранник сопровождающий его говорит что-то о времени, которое у них есть и уходит. Заключённый садится на своё место молча, не произнося ни слова. Чонгук слышит лишь шуршащий звук тёмно-синей робы, которую видит из-под козырька кепки. Он набирает воздуха, чтобы начать, но слова так и застряют в горле. Чон облизывает искусанные губы и заламывает пальцы на руках. Он набирается сил повторить попытку заговорить, но ему этого не позволяют. — Кто вы? — До боли знакомый голос, он выбивает почву из-под ног и заставляет из последних сил держать себя в руках. — Меня некому посещать, если вам нечего сказать, можем закончить на этом. — Заключённый поднимается со стула, ножки которого характерно скрипят о бетонный пол. — Как это некому? — Загробным тоном произносит Чон. Его страх почти в секунду растворился, а на смену ему пришла злость. Чонгук окунулся в день, когда мужчина перед ним безжалостно убил его лучшего друга. Ним овладели чувства того дня, он как будто по новой проживал тот страшный день. — Вы ведь сами спасли меня тогда, неужели думали, что я никогда не осмелюсь навестить вас? — Мужчина медленно возвращается на своё место и всматривается в лицо скрытое от его глаз кепкой. Чонгук дрожащей рукой тянется к головному убору и снимает его, откладывая на стол. Медленно поднимая голову, он сталкивается взглядом со вторым своим кошмаром. Ким Намджун в шоке на парня перед собой смотрит, не верит, что мальчишка осмелился прийти к нему. Мужчина медленно руки на столе складывает, смотреть на Чона продолжает. — У меня есть несколько вопросов к вам, Диакон Ким. — Чон может только догадываться о том, как сильно это звание режет по слуху мужчины. Чонгук наконец-то видит его лицо, которое до этого не было видно из-за кепки и рассматривает как следует. Киму кажется уже сорок пять? Это стало видно по седине, проступившей в некоторых местах. По морщинкам, которые выступили на его коже возле глаз и в целом по осунувшемуся виду. Тюрьма — не курорт, по бывшему Диакону это очень хорошо видно. — Не думал, что мне представится возможность увидеть тебя ещё раз, — Голос мужчины смягчается, он часто моргает и оглядывает Чона с любопытством. — Как ты жил всё это время? Вопрос мужчины кажется ему до глупого смешным, но на его лице не проскальзывает и тени улыбки. — А вы как думаете? — Чон обращает на мужчину взгляд прожитых девяти лет ужаса глаз, даже не думая, что тот увидит в них всю испытанную боль. Но Намджун видит, и до конца жизни будет просить прощения за это, раскаиваясь и гния в тюрьме за свои зверства. — Мне жаль. — Намджун сокрушается и выдавливает из себя жалкие два слова, которые ничуть не улучшат состояние парня перед ним. — Из-за вас я страдаю, Диакон Ким, — Парень видит жалость в глазах мужчины, от этого ему тошно становится. — Страдаю от двух тяжёлых психологических заболеваний, мне снятся кошмары каждую ночь на протяжении этих девяти лет. Я всё это время существовал с единственным желанием — убить себя. Я так сильно хотел этого, я думал об этом и жил с этим изо дня в день. Вот только. — Без умолку выливая на своего мучителя всю свою боль. — Я боялся увидеть его, как только умру. Если сейчас нас разделяют два отдельных мира, то умерев, я бы не смог скрыться от него, как бы сильно того не хотел. Он снится мне каждую грёбаную ночь, и всё, что вы можете мне сказать это — «Мне жаль»? — Слёзы жгут когда-то обожжённые пощёчинами щёки, скатываются медленно, марают дрожащие губы. — Я до конца своей жизни буду жалеть о том что сделал. За то что покрывал его преступления, за всё, что он сделал с тобой и теми людьми. — Ким склоняет голову вниз. Он не в силах видеть слёзы парня, в глазах которого по сей день видит маленького, плачущего ребёнка. Ким действительно раскаивается. Чонгук видит это, но легче ему не становится. — Я хочу слышать правду. — Голосом человека, с давно похороненной душой, но всё ещё живой плотью. Чонгук утирает дорожки хрустальной воды и смотрит на Намджуна. — Я отвечу на всё. — Предпринимает попытку взглянуть на парня перед ним, но выходит только секундно встретиться глазами и тут же отвести взгляд в сторону. Чонгук придвигается ближе к окну, отделяющих их друг от друга. — Почему я? — С мольбой во взгляде он ищет ответы в лице Диакона. — Он бы не заметил тебя, если бы твой отец не был с головой погружён в это дело, — Намджун смотрит на парня, произнося истину. Сейчас он может быть откровенным, сейчас он наконец свободен. — Ты не должен был попасть в его руки, не должен был быть замеченным. У него никогда не было желания сделать нечто подобное с кем-либо. — Чонгук услышанному не верит, но перебивать не собирается. — Помнишь дело Кан Джинсока? — Спрашивает Ким. Чонгук задумывается, он слышал это имя, но где и когда припомнить не может. — Я слышал это имя, но кто он? — Искренне не понимает. — Тринадцатилетний мальчик, которого он убил, — Чонгука чувство тошноты от слов мужчины заполняет. Он совсем не находит между мальчиком, погибшем так много лет назад и собой никакой связи. — Он первый, в ком он был заинтересован с такой силой. Тот кого он хотел так же сильно. — Чонгук молчит, но внутри него ворох мыслей и чувств, от отвращения, до нездорового интереса. — Но он убил его, почему тогда я не повторил его участь? — Он хотел тебя убить, хотел вырезать на твоей шее крест и оставить твоё тело остывать в лесу. Но.. — Мужчина замолкает. « — Но что? Почему ты молчишь? Ответь мне наконец! » — Джинсок никогда не проявлял сопротивления в его адрес, он был покладист и мягок. Он был послушен во всём. Ему это просто надоело, — Намджун чувствует ком вины в горле, но продолжает. — Ты с самого первого дня оттолкнул его, а всё из-за той случайно обронённой им фразой. — Чонгук окунается с головой в события того дня. — Твой отец был безбожен, потому наш Всевышний так рано отобрал его у тебя. — Что значит «безбожный»? — Грешный. — Ты был для него интересной игрушкой, неподвластной его искусным речам. Ему было интересно ломать тебя, привязывать к себе, рушить твоё мировоззрение. Он получал удовольствие приручая тебя, делая слепой безвольной куклой он закладывал в твою голову свои мысли и наблюдал за тем, как на тебя это действует. — Чонгук понимал, насколько ужасен его мучитель, но он никогда не осознавал ужаса всей ситуации. Намджун развязывал ему глаза на общую картину. — Только потому что я был не таким как он. — Сбитым шёпотом произносит. — Только поэтому он не убил тебя, а делал всё то, о чём ты и так прекрасно знаешь. — Но зачем ему нужно было венчание? — С мокрыми от слез глазами смотрит на мужчину. Они за весь диалог так и не произнесли его имени. Словно оно было под запретом. — В этом совершенно никакого смысла.. — Намджун откидывается на спинку стула и руки на груди складывает. Он всегда был крепкого, внушающего телосложения. Заключение в колонии на это совсем не повлияло, тот до сих пор поддерживает своё тело в форме. — Собственничиские замашки, не больше, — Мужчина тяжело вздыхает. — Желание присвоить себе привселюдно. Ты только ему должен был принадлежать. Только его слушать и внимать его словам. — Почему вы покрывали его? — Он не готов слышать что-либо ещё. Он сомневается, что усвоит и эту информацию. Состояние Чонгука близко к панической атаке. Но желание узнать, почему человек сидящий перед ним, как ему кажется — с душой, творил подобное, невероятно велико. — Ваше время истекло. — Оповещает вошедший охранник со стороны заключённого. — Дайте нам ещё минуту, пожалуйста! — Чонгук ещё не услышал всё, что должен был. Он подрывается со своего места и смотрит на охранника как умалишённый. — Не положено. — Охранник было тянется к наручникам Кима, чтобы увести его, но тот убирает руки подальше от мужчины, на что получает удивлённый взгляд. — Одна минута. Я сам позову тебя. — Они долго смотрят друг на друга, но охранник сдаётся первым. Он поникло кивает и уходит, оставляя их. Чонгук смотрит на Намджуна озадаченно, без понимания сложившейся ситуации. Ким садится обратно на стул, звеня наручниками. — Он не был простым человеком, ты должен был об этом знать. — Совершенно спокойно, — Его люди повсюду. — Чонгук молчит, ожидая начала слов Кима. — Мы учились с ним вместе и хорошо общались. В школе он всем нравился и был любимчиком учителей. После выпуска мы продолжали переписываться, но спустя время потеряли связь. За это время я.. — Кусает собственные губы. — Создал семью. Я был женат и у нас появилась дочь. В один из дней он снова связался со мной, попросил приехать и помочь с чем-то. Конечно я поехал, я был готов помочь старому другу. — Ким замолкает, воспроизводя события той ночи.

***

«20 лет назад» Гром и проливной дождь были спутниками Кима всю дорогу. Вокруг сельская местность, на пути лишь редкие дома и поля. Слишком пусто, но это именно то место, к которому должен был приехать Намджун. Он и представить не мог, зачем едет в такую даль поздно вечером и что от него хочет школьный знакомый. Спустя час езды, у обочины он видит авто стоящее на аварийке. Намджун паркуется за ним и ждёт, пока из него выйдет предположительно его одноклассник. Он не заставляет себя долго ждать и из авто показывается знакомое лицо. Ким выходит следом и они молча жмут друг другу руки, намокая под ливнем. — Спасибо, что приехал, друг мой, — Тэхён благодарно улыбается. — Слышал, ты стал отцом, поздравляю. — Поздравления приняты, чего ты хочешь? — Улыбка Тэхёна становится ещё шире. — Мне нужна твоя помощь с одним делом. — Он разворачивается и идёт к багажнику своего авто. — Ты мог позвонить кому угодно, но почему именно мне? — Ступает следом. Его бывший друг не сразу отвечает на вопрос. — Потому что только ты способен помочь мне с этим. — Дверца багажника не без помощи Тэхёна взмывает вверх. От увиденного Намджун в неверии ладонь ко рту прислоняет и отшатывается назад. В багажнике изувеченное тело девушки. Её кисти связаны верёвкой точно также, как и лодыжки. На её губах армированный скотч, а волосы растрёпаны по всему багажнику. Ким смиряет взглядом тело уже мёртвого человека. Но самое страшное в другом. Девушка точно мертва, но её глаза открыты, склеры иссохли из-за отсутствия жидкости, что смачивает их при каждом моргании, это делает её взгляд ещё более пустым и безжизненным. Её одежда грязная, мокрая, складывается впечатление, будто кто-то тащил её по мокрой земле. Намджун знает, кто именно. — Она доставила мне слишком много проблем. Помоги закопать тело. — Игнорируя тело, он тянется к двум лопатам, одну из которых протягивает Киму. Намджун отрывает взгляд от девушки и с невероятной злостью на бывшего одноклассника смотрит, а он любезно усмехается. Мужчина вырывает инструменты из рук Тэхёна и впечатывает кулак в его лицо. Ким отшатывается, прикрывая ладонью разбитый нос и громко смеяться начинает. Намджун его за плечи хватает и смотреть на себя заставляет. Они оба мокрые из-за дождя, кровь из носа Тэхёна смешивается с дождевой, размазывается и стекает на асфальт. — Ты с ума сошёл?! Думаешь я буду этим с тобой заниматься? — Рычит на Тэхёна и снова замахивается. — У тебя нет выбора. — О чём ты, ублюдок? — Гневно руку в кулак сжимает, похрустывание костяшек слышит. — Ты соучастник, — Смотрит на Намджуна неожиданно серьёзно. — Даже если промолчишь и уедешь сейчас, всё равно им будешь. Ты видел тело, твои отпечатки остались на инструментах, — Джун выпускает Тэхёна из своей хватки. — Твоя жена будет безумно расстроена, а твоя дочь будет расти без отца, потому что он будет гнить в тюрьме, — Тэхён театрально вздыхает. — Какая досада. Намджун стоял перед выбором, и ни один из них не прельщал. Стать соучастником и отсидеть добрые года в тюрьме или закопать тело и остаться с запятнанной совестью на всю оставшуюся жизнь. — Если ты поможешь мне, никто не узнает о том, что сегодня произошло. — Становится к нему вплотную, выговаривая очередную мерзость. Ким отталкивает от себя психа, поднимает лопаты и идёт в сторону поля. — Сам понесёшь её. — Отчаявшимся тоном произносит. Слышит смех за своей спиной и идёт в чащу поля. Тэхён достаёт тело из багажника, забрасывает миниатюрную фигурку себе на плечо и идёт следом.

***

— С того дня он всегда просил именно меня прибирать за ним, он шантажировал меня с каждым разом всё больше и больше. Наша семья перестала быть такой же крепкой как раньше, я стал эмоционально нестабилен и меньше контактировал с женой и дочерью. Вскоре она подала на развод и забрала её. Я не знаю где они, живы ли они и как живут. Это моё наказание — жить вдали от своей семьи в неведении. — Чонгук не был уверен, дышал ли он на протяжении всего рассказа или нет. Эта история ужасна и как оказалось, взяла своё начало ещё двадцать лет тому назад. — Отдай ему его вещи. — Намджун обращается к охраннику за спиной Чона, тот кивает и поднимает Чона с его места. Парень в последний раз смотрит в глаза Намджуна и тихо шепчет: — Ненавижу. Не только тебя. На что ему отвечают одними губами: — Я заслужил. твою ненависть и такой путь. Дверь захлопывается и дальше парень идёт за охранником сам невесть куда. Его знатно шатает и голова идёт кругом. Его приводят в комнату, где все заключённые оставляют свои вещи по прибытию. Охранник впихивает в руки парня небольшую коробку и выводит из помещения на улицу. Свежий воздух совсем не делает легче. Кажется ему только хуже с каждым шагом в сторону автомобиля. Он закрывает дверцу с водительской стороны и кладёт коробку на свои колени. Чонгук открывает окна в машине и дышит полной грудью, надышаться хочет. Легче не становится, но он открывает коробку и вслепую достаёт оттуда.. часы. Чонгук смотрит на эти часы и узнаёт в них часы своего отца, которые так и не нашли на месте преступления. Чонгук заходится плачем, он закрывает рот ладонью и воет как раненный зверь, он бьёт ладонью по рулю авто с огромной силой, грозясь сломать его. Чон застёгивает часы на своём запястье и мельком заглядывает в коробку снова. Не найдя ничего знакомого отбрасывает её на пассажирское сиденье. В коробке два золотых крестика. Пак Киён и Кан Джинсок. Чон не знал, что они принадлежали им, поэтому не обратил внимание. Трофеи Кукловода. И среди них часы его отца. Шины издают характерный визг, когда Чонгук трогается с места и выезжая на трассу набирает скорость. Он эмоционально нестабилен, вести машину в его состоянии опасно, но Чона это не волнует. В голове воспоминания его ужасных дней и годов, на глазах слёзы, застилающие вид на дорогу. А в сердце ошмётки и рваные куски. Их ни один кардиохирург вместе не соберёт, в прежнее состояние не вернёт. — Будешь всегда подле меня. Хочешь этого? — Хочу. — Нет! Автомобиль на большой скорости врезается в столб одной из рекламных конструкций. Чонгук лежит на руле. Его голова раскалывается, он видит как на руках остаются кровавые капли. Машина дымит, а Чон бросает все попытки выбраться из авто. Здесь никого нет, ему никто не поможет. Пустая трасса, ведущая только в колонию строгого режима. Он закрывает глаза, ему невероятно сильно хочется спать. Он сделал всё, что было в его силах.

***

Come little children: Erutan Чонгук никогда не узнает, как долго тогда простоял Святой отец над его постелью, пока он спал, размеренно дыша. Чонгуку одиннадцать, он отвергнут матерью, огорчён гибелью отца, маленький беззащитный ребёнок. Он услышан Святым отцом, мужчиной, пожалевшим его, давшим выплакаться, всё ещё ребёнок. Наивный и сломленный. Любимый и желанный. Святой отец сидит в кресле молочного цвета. Он снова в своей белоснежной одежде. Одет как с иголочки, чисто и презентабельно. Жаль, его помыслы не так светлы и чисты, как одежда на нём. Мальчик и понятия не имеет, сколько всего запланировано у мужчины на его счёт. Он напевает колыбельную и машет носком своей обуви в такт ей:

Come little children The time’s come to play Here in my garden of shadows I’ll show thee the way Through all the pain and the sorrows Weep not poor children For life is this way Mmm.. Mmm..

Ким Тэхён мягко улыбается, он поднимается с кресла и мягкой поступью подходит к кровати ребёнка. Он заботливо подтягивает одеяло выше, ладонью приглаживает тёмные волосы. Чонгук морщится во сне, но не просыпается. Губы священника растягиваются в улыбке, кажется, совсем беззлобной. Он почти на носочках идёт к выходу из комнаты и оборачивается только у самой двери. — The time’s come to play.

***

Чонгук просыпается всё в том же авто, пока вибрация его телефона бьёт по чувствительному слуху. На дисплее номер Сокджина. Чонгук тянется к мобильному и отвечает на вызов, ставя его на громкую связь. — Чонгук? Чонгук, ты меня слышишь? — Раздаётся обеспокоенный голос. — Да, хён.. — Ему стоит больших сил произносить хотя бы такие незначительные фразы. — Что с твоим голосом? Ты в порядке? В порядке ли он? — Да. — Нет. — Где ты? Мне приехать? — Хён, я не знаю где я. Забери меня, пожалуйста. — Сейчас, я уже вышел. Не отключай геолокацию, слышишь?! Чонгук сбрасывает вызов и тянется к ручке дверей. Он почти вываливается из авто с протяжным стоном боли. Голова по прежнему раскалывается и кружится. В глазах темнеет. Он ползёт к рекламному столбу, а именно к бетонному блоку, на котором он стоит. Чонгук опирается на него спиной и выдыхает. В висках пульсирует невозможно. В глазах неясная картинка, расплывчатая. Чонгук смотрит вперёд и ссылается на галлюцинации, когда видит перед собой ноги человека с белоснежной обувью. Такую обувь носил только один человек из его жизни. Чон поднимает взгляд выше и видит до боли знакомый костюм тройку, белоснежный. Глаза медленно наполняются слезами от неверия. Парень через боль в голове поднимает её выше, чтобы видеть лицо мужчины перед ним. Ким Тэхён. Чонгук сошёл с ума, он видит перед собой Святого отца и в истерике заходится. Пульсирующая боль в голове ситуацию проще не делает. Мужчина плавной поступью к нему подходит, а Чон только подбирается плотнее к бетонному блоку, не знает куда себя деть, ведь от ужаса тело цепенеет. Ким Тэхён присаживается напротив него совсем близко, отчего Чонгук натурально орёт, головой из стороны в сторону машет, видеть его не хочет. Он чувствует тепло его ладони на своей щеке и отмахиваться начинает, кричит, просит не трогать его. А мучитель его только посмеивается. Грубая ладонь нежную кожу на щеке оглаживает. Чонгук замирает и смотрит в его глаза. Во взгляде его только один вопрос: « — Почему..? » Почему не ударил его? — Выключи геолокацию, — Чонгук видит в протянутой ладони священника свой оставленный в машине телефон. Он отрицательно мотает головой и новые слёзы роняет. — Выключи. — Просит ласково и улыбается как тогда, в детстве. Заискивающе. Чонгук глядя на эту улыбку снова в плачь, снова кричать, пытаться отмахнуться от него пытается. Ему больно, он не хочет окунаться в воспоминания, пожалуйста! — Отпусти меня, пожалуйста! Не трогай, уходи! — Сходит с ума, пока мучитель смеяться продолжает. В голове его смех отражается, навсегда отпечатывается. — Умоляю, оставь меня в покое! — Хриплым от крика голосом. — Выключи и я отпущу. — Чон в глаза Святого отца смотрит. Ему верить нельзя, но сейчас выбора нет. Он дрожащей рукой свой телефон хватает, ловкими движениями выключает геолокацию, мысленно прося прощения у Сокджина. Священник волосы парня в пальцах перебирает, а тот смотрит и не понимает. — Вы мертвы, почему преследуете меня? — Святой отец усмехается. — Мы одно целое, я не умру, пока не умрёшь ты. — Он утирает дорожки слёз Чонгука. — Прошу, хватит. Вы столько лет меня мучили.. — Всхлипывая на каждом слове. — Малыш, только ты можешь положить этому конец, — На земле перед собой он видит пистолет и не веря лить слёзы начинает. Он не хочет умирать. — Хватит мучаться, давай закончим всё это. Чонгук видит, как Святой отец с улыбкой на губах берёт пистолет и вкладывает в его дрожащие руки. « Нет-нет-нет! » Чон сам поднимает пистолет и прислоняет дуло к своему подбородку. Холодный метал пускает по телу дрожь. Он смотрит на Святого отца и на то, как он ласково улыбается. — Давай малыш, все твои мучения тут же закончатся. — Чонгук жмурится, он давит на курок не до конца, на пробу. Из уголков глаз скатываются последние слезинки, он давит на курок до конца. Выстрел.

***

Белые стены становятся первым, что он видит по пробуждению. Головная боль не заставляет себя ждать. Чувство скованности пока не приносит дискомфорта, ровно до того момента, пока он полностью не приходит в себя. Он оглядывается по сторонам. Белые стены, потолок, пол. Одна кровать, один стул для посетителей. Капельница, с которой какие-то лекарства попадают к нему в кровь. Окна.. решётчатые, вероятно для того, чтобы никто не пробрался сюда. Чонгук полностью приходит в себя. Он предпринимает попытку встать, но чувство скованности выросло в разы. Он осматривает себя и видит одежду, точнее рубашку, смирительную. Как бы Чонгук не пытался подвигаться, это было очень затруднительно. Он пытается вспомнить как оказался здесь, но увы, в голове пусто. Ни мыслей, ни чувств, всё как будто в замедленной съёмке. Эта пустота начинает давить на нервы, из-за чего Чон снова пытается двинуться, снова безуспешно. Дверь в палату открывается, внутрь входит вероятнее всего врач и Сокджин. Мужчина почему-то с ярким сожалением в глазах на него смотрит, Чон пока не разбирает, почему. — Джин? Вы можете освободить меня? Это немного неудобно, — Чонгук смотрит на них вопросительно, ведь ему не отвечают. — Джин, ответь мне. — Ким смотрит на своего друга и даже шага к нему не делает. — Ты в порядке? Что ты чувствуешь? — Чонгуку хочется посмеяться, ведь его друг спрашивает у него в порядке ли он, находясь от него на расстоянии десяти метров. — Ничего не чувствую и это начинает меня раздражать. — Хмурится парень, он видит как его друг и врач переглядываются, после чего второй делает какие-то записи. — Вы можете объяснить мне что происходит?! Дверь в палату открывается и внутрь входит мужчина, на которого никто кроме Чонгука внимания не обращает. Кошмар. Мучитель. Ким Тэхён. Чонгука как будто ледяной водой окатывают. Он вспоминает абсолютно всё, и аварию, и пистолет, и палача своего. Тот становится рядом с Сокджином и ласково улыбаясь на мальчика своего смотрит. Взгляд Чона в панике метаться из угла в угол начинает. Он смотрит на окна и болезненная истина доходит до него. Решётки на окнах - это не защита от вторжения. Они должны удержать его внутри. Дыхание сбивается, нервы сдают. Священник стоит в углу и посмеивается. — Джин, что он здесь делает? Что он здесь мать твою забыл?! — Хриплым криком к другу обращается. — Кого ты видишь? — Ты сам не видишь что-ли? Он ведь рядом с тобой стоит! — Джин оглядывается, рядом с ним никого нет. Святой отец делает жест на манере пистолета и к своему виску приставляет. Он улыбаясь одними губами произносит: — Бам! — И заливисто смеяться начинает. Чонгук, лишь бы смех его не слышать орать начинает, он выворачивается, но смирительная рубашка не позволяет дёрнуться. Чон друг вспоминает о словах священника: — Я не умру, пока не умрёшь ты. Чонгуку нужен пистолет. Ему срочно нужно выстрелить в себя. Он должен убить Ким Тэхёна. — Джин! Дай мне пистолет, прошу тебя, я не могу больше терпеть его! Пожалуйста, Джин! Ким Сокджин! — Чонгука удерживает несколько человек из медицинского персонала. Он орёт, словно не в себя. В нём чувства проснулись и они удушающе влияют на него. Время, когда он ничего не чувствовал было через чур умиротворённым, его реальность не такая. Персонал в белых костюмах, белый - самый ненавистный для Чона цвет. Чонгук на кошмар свой смотрит, он прислоняется бёдрами к подоконнику и руки на груди складывает, улыбаясь неизменно. — Шизофреникам в дурке самое место. — Заливаясь смехом после. — Нет, я в порядке! Ты просто иллюзия! Ты не настоящий! — Святой отец подходит ближе, но Чон слабо реагирует на это. Колящее чувство вонзается в его руку дозой успокоительного. — Теперь мы навсегда будем вместе. Ты мой. Слёзы катятся по вискам к подушке. Он до последнего мотает головой в стороны, сам себе пытается доказать, что нет, не его. Он себе принадлежит. Но Святой отец Ким только смеётся. Чонгук единственный, кто проиграл. Даже после смерти Тэхёна.