Дурная кровь

      Уже на следующее утро Ренджун проснулся не из-за привычного тихого, мягкого голоса Джено, а под влиянием странного шума. Потерев глаза, он зевнул и сел, завернувшись в одеяло, прислушался. Точно, за дверью кто-то ожесточенно спорил, и Ренджун, обувшись, подошел ближе как раз в тот момент, когда та распахнулась. В комнату промаршировал На Джемин — он затормозил в самом центре, замечая стоящего поодаль Ренджуна, и ослепительно улыбнулся.       — Доброе утро, господин. Как спалось?       Ещё было слишком рано для подобных ситуаций, и Ренджун не сдержал раздраженной гримасы, не возымевшей, впрочем, никакого воздействия на вторженца.       — Я помогу вам одеться и принесу завтрак, — как ни в чем ни бывало, тот распахнул дверцы шкафа и принялся изучать его содержимое. — Какие планы на день? Стоит отличная погода, давайте прогуляемся в саду.       — Джено, что происходит? — Ренджун вскинул бровь, складывая на груди руки и глядя на замершего в дверях гвардейца.       Тот держал таз с цветочной водой для утренних умываний, и пальцы его сжимались на блестящих медных боках так тесно, что костяшки были белыми.       — Маркиз не хочет слушать, что его помощь совершенно не требуется, — процедил он. — Мне выгнать его взашей?       Сунув тазик на туалетный столик, он двинулся к Джемину, и тот бросил через плечо пушистую меховую накидку:       — В сентябре на Севере бывает прохладно, — он выбрал чёрную бархатную блузу и брюки, и тёплый камзол с подкладкой. — А вот этого не советую, принц будет вашим поведением недоволен, не так ли?       Его глаза насмешливо блеснули, и Ренджун стиснул зубы так сильно, что челюсть заныла. О, за годы жизни во дворце он научился отлично понимать подобные омерзительные тонкости, и теперь лучше всех осознавал: стоило Джено тронуть маркиза хоть пальцем, его голова полетела бы с плеч. И дело тут было не только в том, что На Джемин был выше по статусу, а Джено — обычным гвардейцем с титулом виконта, но и в том, что его назначил на роль высокопоставленного слуги сам король. Отказаться принимать его помощь было всё равно что отказать самому королю.       — Пусть сделает это, — фыркнул Ренджун, умывая лицо, и едва не закричал, когда рубашку вдруг потянули вверх, обнажая ноги.       Отшатнувшись в сторону, он прижался к стене. Сердце частило, и изображение перед глазами подернулось от ряби, Ренджун ухватил ртом воздух, беспомощного цепляясь за старую штукатурку.       Нет. Нет, нет, только не это.       — Не смей прикасаться, — ярость в голосе Джено была осязаемой, он сдавил чужое запястье так сильно, что Джемин поморщился.       — Я всего лишь хотел помочь господину переодеться, — удивлённо моргнул он. — Я не хотел напугать, правда.       Он потянул на себя плененную конечность, и Ренджун слабо махнул рукой:       — Отпусти его.       Всё внутри ещё дрожало, когда он вернулся на постель, натянул на себя одеяло. Джемин смотрел на него, будто ожидал объяснений, и Ренджун вздохнул.       — Я всегда сам одеваюсь. Мне не нужна помощь.       Медленно кивнув, тот оставил на постели выбранную одежду. В чертах лица его проступали волнение и вина, и Ренджун отвернулся. Что Джемин знал о нём? И как расценил эту странную сцену? Пойдут ли теперь по дворцу новые слухи?       — Простите, господин, — проговорил он, склонив голову. — Больше подобного не повторится.       Пока Ренджун одевался в одиночестве своей комнаты, Джено принес поднос с завтраком — овсяную кашу с орехами и сухофруктами, кусочек масла и свежего белого хлеба. Взгляд проскользнувшего в комнату, чтобы стоять у стены, Джемина был недоуменным и внимательным, и Ренджун невольно поежился, принимаясь есть.       — И это всё? — долгого молчания он не вынес, указал на поднос и нахмурился, и Ренджун дёрнул плечом.       — Что, принцы обязаны завтракать пятью блюдами?       Он не мог сказать, что это всё, что ему положено. Джено осторожно поставил на столик тяжёлый маленький чайник, источающий восхитительный аромат южных трав. Он тайком ободряюще улыбнулся, смущённо отводя взгляд в сторону, когда рядом с ним положил на фарфоровую тарелочку марципановое пирожное, и Ренджун поджал губы.       Джено опять тратил своё жалование на то, чтобы купить ему сладости.       — Нет, господин. Вы можете есть всё, что пожелаете, — с опозданием ответил Джемин, и тот сухо кивнул.       Остаток завтрака прошёл в молчании. После Джено, подвязав портьеры, забрал корзину с бельем на стирку — он мялся в дверях, будто переживал и не хотел уходить, и Ренджун, не желая тревожить его и оставаться с Джемином в комнате наедине, согласился на прогулку в саду.       Сентябрь на Севере был прохладный и яркий, наполненный запахами увядающей листвы и цветов. Ренджун, привыкший с детства, что осень не вступает в свои права практически до конца октября, ощущал себя так, словно попал в сказку. Пугающую, прекрасную сказку из тех, что читал ему Джено — тот долгими полуденными часами рассказывал о том, как тёплый летний ветер Криона меняется на пронзительные, ледяные ветра; деревья вспыхивают жёлто-красным, словно охваченные огнём; а небо становится бледно-голубым, высоким и бездонным. Дома у Джено не было, но Родина оставалась, и он тосковал по ней так, как тоскуют по семье. Начавшаяся много лет назад холодная война, не объявленная ни одной из сторон, украла у него обоих родителей — те были дипломатами, и попали под организованный теракт. Это оказались первые ласточки приближающегося жуткого, кровавого шторма семилетней войны, унесшей десятки тысяч жизней.       Родственников у Джено не было, и мама Ренджуна взяла его к себе в пансионат на воспитание, где они и познакомились. Ему всегда нравились истории Джено, его северный акцент и грустная, мягкая улыбка — Ренджун приложил все усилия своего детского, искреннего сердца, чтобы стереть грусть из неё, и как-то так вышло, что у него получилось. Он приобрел драгоценного друга, единственного, кто смог остаться с ним рядом.       Маркиз На Джемин казался полной его противоположностью. Где Джено был тихим и мягким, он казался открытым и беспокойным, полным неуёмной энергии. Устроившись на скамейке рядом, он жестом фокусника извлёк из-за пазухи жёлтую хризантему, протянул Ренджуну.       — Мы не должны рвать цветы, — тот покачал головой, и Джемин отмахнулся, сунул в его ладонь тонкий стебель.       — Я просто хотел заставить вас улыбнуться. Не вышло. Может, в другой раз получится.       «Теперь она умрёт», — подумалось Ренджуну. Он покрутил в руке хризантему, тронул кончиками пальцев прохладные восковые лепестки. — «Она ещё не знает об этом, но теперь дни будут идти под счёт».       Собственные дни, проведенные в Дворце Севера, он перестал считать уже год спустя. В этом не было никакого смысла — всё равно вернуться домой бы не вышло. У Ренджуна не было больше дома. Южный дворец никогда им не смог бы стать, а больше идти ему было некуда.       Послеобеденное время он провел в библиотеке, штудируя книгу по географии северных земель. Джемина, увязавшегося следом, он с трудом отослал: Ренджун устал от этого неусыпного надзора и чужой назойливой компании. Даже с Джено он не проводил столько времени — тот тренировался в фехтовании и стрельбе на полигоне, занимался верховой ездой и ухаживал за своей лошадью. Возвращался он в обед и к ужину, после чего помогал совершить банные процедуры и лечь спать. Спалось Ренджуну обычно плохо, особенно здесь, на севере. Он постоянно мёрз, и гвардеец, выросший в этих краях и привыкший к прохладе воздуха, заботливо искал способы это исправить.       Лучше всего Ренджуну помогала горячая ванна, но для нагрева её требовалось много дров для растопки печи, греющей трубы, и он обычно отказывался от подобного расточительства, ограничиваясь парой тазов с тёплой водой. Упрямства ему было не занимать — если Ренджун что-то решил, переубедить его было практически невозможно, и в конце они с другом пришли к компромиссу в виде ароматического, сладко пахнущего масла. Джено купил его у лавочника, привозящего товары с Юга: в детстве мама растирала ему ноги во время простуды или после переохлаждения, чтобы разогреть кровь и сохранить тепло.       Потому вечером, одевшись в свою длинную ночную рубашку, с влажным полотенцем на плечах, Ренджун уселся на краю кровати, подперев спину подушками. Это был словно маленький магический ритуал, момент лишь для них двоих, и Ренджун предвкушал его с замиранием сердца. Устроившись перед ним на коленях, Джено извлёк из кармана бутылочку с маслом, пролил на ладонь. В воздухе взвился сладкий аромат трав и цветов, пряностей, и Ренджун блаженно прикрыл глаза:       — Как прошел твой день?       Джено не отвечал пару мгновений, разогревая масло между пальцев. Когда он коснулся лодыжки, Ренджун вздрогнул, но тут же расслабился. В этих руках ему было спокойно, ничего не грозило. Пальцы у Джено были удивительные — длинные, ласковые и настойчивые, — они пробежались вниз, осторожно надавливая.       — Как обычно. После тренировки почистил Звёздочку, а потом съездил верхом в город. Там сейчас проходит осенняя ярмарка — продаётся много спелых овощей и фруктов, приехали ремесленники из мелких городков, — он задумчиво улыбнулся, скользнул легко по своду стопы, и Ренджун ойкнул, потянул на себя ногу.       — Щекотно, — пожаловался он, и Джено хмыкнул, а потом сделал это снова, заставляя тихо рассмеяться. — Не балуйся.       — Прости. Но что я могу поделать, если ты такой чувствительный, — пробормотал Джено, и сожаления в его голосе не было ни капли. — Это потому, что у тебя нежная кожа.       Руки его принялись работать активнее, размяли пальцы, постепенно поднимаясь всё выше, к лодыжке. Тепло разливалось по крови, и в животе сладко, натужно потянуло. Ренджун сидел, комкая край одеяла, едва слышно дышал и не мог отвести взгляда. Без форменного мундира, в белой рубашке с закатанными рукавами и растрёпанный чернотой волос Джено выглядел совсем юным. Ресницы его отбрасывали густые тени на щёки, и блики от пламени свечей танцевали на коже, делали черты лица чётче, словно живые мазки густой масляной краски. Кто бы мог подумать, что он станет таким сильным и красивым мужчиной?..       В детстве Джено был тихим и улыбчивым, и шёл на поводу у Ренджуна, соглашаясь на любую игру и шалость, даже если ему после попадало от учителей. Он вырезал из дерева забавные безделушки перочинным ножом, умел танцевать северный вальс и с открытым ртом слушал всё, что Ренджун ему рассказывал.       — Помнишь, как в детстве я растянул ногу? — невпопад спросил Ренджун. — Мы тогда пошли в лес, и я свалился в овраг. В тот раз ты мне тоже делал массаж, но это не помогло.       — Ага, — улыбка у Джено была всё та же, солнечная и бесхитростная. — Тогда мне казалось, что ты ужасно тяжёлый. Но теперь я вижу: ты тонкий, как тростинка, это я был слабым.       Ладонь его окольцевала лодыжку, и Ренджун вспыхнул румянцем смущения и гнева:       — Эй, Ли Джено! Как ты можешь говорить такое своему господину? — он закусил губу, чтобы не рассмеяться, но улыбка резала губы, рвалась наружу.       Склонив голову в сторону, Джено поглядел снизу вверх из-под чёрных ресниц:       — Простите, мой принц, — выдохнул он. — Как я могу загладить свою вину?       Комок в животе дрогнул, пуская жаркие импульсы по всем конечностям, и Ренджун открыл рот, но так и не нашелся, что сказать. Впрочем, это и не понадобилось: дверь бесцеремонно распахнулась, и на пороге возник Джемин. В руках его была ваза с персиками, и изумление в лице быстро сменилось неприязнью.       — Я стучал, — припечатал он, оставляя вазу на столике. — Но, видимо, вы были слишком заняты.       Он уставился на Джено, будто ждал от него ответа, но тот продолжил своё занятие так, будто ничего не произошло. Заглянув через плечо, Джемин с любопытством опустился на колени рядом, ухватил оставленный пузырек с маслом, чтобы понюхать.       — Это какой-то южный ритуал? — поинтересовался он, и Ренджун, весь покрытый мурашками от неловкости момента, выхватил у него бутылочку.       — Нет, просто у меня мёрзнут ноги в постели, и это разогревающий массаж.       Внимательно глядя на движения чужих рук, Джемин задумчиво потёр пальцы, размазывая капли масла, оставшиеся на коже.       — Вот как, — мягко хмыкнул он. — Это чудесная идея. Но, господин, вам не кажется, что подобная работа больше подходит личному слуге, а не охраннику?       Закончив, Джено натянул на Ренджуна тонкие шерстяные носки для сна, надёжно зафиксировав их на середине голени.       — Мне кажется, что вы лезете не в своё дело, маркиз На Джемин, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Кто вам дал право вот так вламываться в покои принца? Кем вы себя возомнили?       Встав, он выпрямился во весь свой рост. Глаза Джено метали молнии, и Ренджун поражённо охнул, ухватил его за руку. Даже если Джено в прошлом был сыном дипломата, за душой у него оставалось лишь разоренное войной поместье и титул виконта, унаследованный после смерти отца. А Ренджун… над ним без всякого страха насмехался каждый, кто обладал хоть толикой власти, и здесь, в Северном Дворце, он был хуже, чем никто. Маркиз На Джемин, с его перспективами и будущим титулом герцога, обладающий связями с королем, был опасным соперником, и Ренджун не мог позволить себе потерять Джено лишь потому, что тот впервые решил проявить характер.       — Не надо. Джено, сейчас же извинись.       Тот оглянулся, пораженный и огорчённый, и Ренджун стиснул зубы, отведя в сторону взгляд. Он был совершенно беспомощен, не мог защитить себя. Но хотя бы Джено, его сохранить он мог попытаться.       — Я сказал, извинись.       — Простите, Ваше Сиятельство, — холодно отчеканил тот. — Я пересёк черту. Надеюсь на Ваше снисхождение.       Высвободив запястье, он развернулся и вышел из комнаты, захлопнув дверь, и Ренджун, поглядев вслед, устало вздохнул. Что на него нашло? Да, Джено был замкнутым человеком, но никогда раньше он не отличался грубостью манер.       — Крутой нрав, — фыркнул Джемин. Он всё так же сидел на коленях подле кровати, не торопясь подниматься. — Если бы эта энергия была направлена в нужное русло, Ли Джено смог бы продвинуться по карьерной лестнице, выгодно женившись. Его постоянно приглашают на балы, но он ни разу не явился. Все думают, будто вы не отпускаете его от себя, опасаясь предательства. Но что-то мне подсказывает, дело не в этом.       Джено ни словом не обмолвился о том, что ему приходили приглашения. Он вел себя как обычно, но Ренджун знал: все те люди, что кидали на него взгляды, не могли не замечать статного северянина с ним рядом. Джено выделялся даже в своей гвардейской форме, и слухи о его происхождении, а также статусе личной охраны заграничного принца добавляли очков привлекательности в глазах общественности. И как Ренджун раньше не догадался?.. В груди сжалось болезненным спазмом, словно прорезав острым лезвием.       Джено опять делал это. Жертвовал собой ради него, но теперь самозабвенное посвящение заходило слишком далеко.       Он и так всё своё свободное время проводил с Ренджуном или в городе, в поисках разных забавных вещиц с Юга, способных поднять ему настроение — Джено тратил больше, чем следовало, и Ренджун мучился совестью, но так и не смог его отучить за прошедшие три года. Невозможно было убедить лучшего друга в том, что ему не нужно лавандовое мыло, успокаивающий травяной чай, ароматическое масло или носки из тонкой шерсти. Ведь гостеприимство Северного Королевства заканчивалось на предоставлении чужестранному принцу пищи, дров и свечей, а ещё регулярной стирке белья. Остальное покупал Джено на своё жалование: впервые его происхождение сыграло на руку, здесь он был своим, и король платил ему щедро, явно считая подданным короны и желая склонить на свою сторону. Просить денег у брата Ренджун не хотел, это было бы худшим решением из всех возможных. Джехён мог приехать сюда или, того хуже, начать очередные политические игры с целью вернуть его обратно.       А теперь… теперь оказывалось, что Джено отвергал приглашения, способные обеспечить ему счастливое, богатое будущее. И ради кого? Детского друга, ставшего нечаянно принцем без капли власти в руках, безвольной марионеткой. Слезы наворачивались на глаза, но Ренджун упрямо стиснул зубы. Он не имел права на то, чтобы показывать слабость. Только не здесь, в Северном Дворце, перед внимательным взглядом королевского шпиона, жадно ловящего каждую мельчайшую эмоцию на его лице.       Так и не дождавшись никакой реакции, Джемин поднялся, отряхнул с брюк невидимые пылинки. Со стола он принёс вазу с персиками.       — Возьмите, — протянул один, заставляя рефлекторно сжать в пальцах. — Сладкий.       Тошнота подкатила к горлу, Ренджун уставился на персик в своих руках. Бархатистая кожица легко рвалась под давлением ногтей, и липкий сок испачкал кожу.       В Южном Дворце были зелёные аллеи, воздушные арки и тенистые, укромные уголки. Как раз такие, где легко было укрыться от назойливых взглядов и шепотков.       «Сладкий».       Когда-то он прятался там вместе с Джехёном. А потом от него, и было это в сотни раз сложнее.