Hydrargyrum

Ей снилось детство. Их маленький дом желтого цвета, зажатый между мрачными кирпичными зданиями. На первом этаже ютился магазин. Спальня родителей, кухня и ванная – на втором. Амала жила под самой крышей. Переоборудованная мансарда, с утепленными стенами, была пригодна для обитания. Многие дети в ее классе мечтали жить на чердаке. Для них это было все равно что иметь домик на дереве. Она никогда не рассказывала, что тайному убежищу прилагается свой подкроватный монстр – бабуля, что в моменты безумия скребется в стену тонкого гипсокартона, воет и говорит на странном языке. Амала закашлялась тут же прячась поглубже в несколько одеял. Чуть ранее днем она вернулась домой мокрая с ног до головы и оторванными карманами школьного пиджака. Мать покачала головой от безысходности. Не все местные дети были добрыми и воспитанными. - Выиграла? - Конечно же! – гордо шмыгает носом Амала. Бессильная улыбка Джотсаны дает понять, что это единственная хорошая новость и запрещает ей прогулки после школы на ближайший месяц. Позже мать вынуждена смягчиться. Валяние в лужах не пошло ребенку на пользу – простуда дала о себе знать. Девочка с большим удовольствием выпила горячую масалу и стала ждать, напряженно прислушиваясь к каждому шороху. Бабушка после снотворного подмешанного в ужин спала тихо. Вот хлопнула входная дверь. Заскрипели ступеньки ведущие на мансарду – отец вернулся. Страшась наказания, Амала зажмурилась. Замерла в попытке придать себе естественную для сна позу, но запоздало поняла, что ночник остался включенным. Поздно – щелкнул замок. Шаги осторожные, почти крадущиеся. Это так на него непохоже. Может ее не станут сегодня сильно ругать? Матрас прогнулся под весом взрослого. Амала забыла как дышать, застыв в одном положении. Ладонь осторожно опустилась на детскую макушку. Любопытство одолело ее: осторожно приоткрыла один глаз, потом другой, прикрываясь одеялом как щитом. Папа улыбался впервые за долгое время. Он слишком много работал и зачастую уходил очень рано, и приходил слишком поздно. Да и поведение дочери давало мало поводов для радости и гордости. За пышными усами почти не было видно губ, но собравшиеся морщинки вокруг черных глаз выдавали его настроение. Во взгляде отца Амала никогда раньше не видела столько невысказанной нежности. Глаза невольно наполнились слезами. Девочка боялась шмыгнуть намокшим носом. Стало невыносимо стыдно. Вдруг разозлится? Она хотела сохранить эту хрупкую атмосферу и долгожданную ласку. - Прости… я исправлюсь. Лицо горело от жара болезни и угрызений совести. Она сплошное разочарование. Горло сдавили рыдания, перебиваясь на икоту. - За что ты извиняешься, моя июньская лилия? – папа был слово другим человеком – сочувствующим и переживающим. Мозолистые пальцы ловили сбегающие по щекам слезы. - Я не хотела нападать на других. Я хотела их игнорировать, но они ударили первыми. - Тогда тебе нечего стыдиться. Ты очень храбрая девочка. Как ей не хватало этих слов! Амала мышкой нырнула под одеялом и сложила голову на отцовские колени, комкая одежду в кулаках. Его взяла оторопь, всего на секунду, прежде чем зарыться в коротко остриженные детские волосы. От прикосновений разбегались приятные мурашки, особенно когда пальцы касались кожи за ушами. Мягкий баритон прервал рыдания, вклиниваясь между всхлипами, напевая простой мотив. Неизвестный, но такой успокаивающий. Как колыбельная. - Не уходи… Я исправлюсь. Только останься, папа, - утомленная, сбитая с ног болезнью Амала засыпала даже если сама того не хотела. - Останусь, моя лилия, останусь. Сомкнув веки в своем сне, Амала проснулась в реальности. Тусклой и гнетущей. - Как глупо… Произносит она в пустоту, осознавая что нереалистичный сон закончился, оставив после себя разочарование и воспаленные глаза, полные песка. Приняла желаемое за действительное. Он никогда бы так не поступил. Боль, ноющая, гулкая пронзала до кончиков пальцев, заставляя ощущать себя человеком, которого резко заставили провести в спортивном зале несколько суток. Амала тупо смотрела в потолок. Она находилась в своем номере. Вот те же разводы на белой штукатурке, в углу у окна неправильно соединенный узор обоев. За стеной тишина. Судя красным отблескам проникающим через окна – уже вечерело. Вероятно, дипломат занимался своими прямыми обязанностями, а может был приглашен в ресторан или на ужин к местным элитам. Мысли плавно перетекали из одного русла в другое. Сил двигаться не было, как разгонять крупицы энергии по магическим цепям, стараясь ускорить восстановление. Руки безвольно лежали поверх одеяла. Амала с неудовольствием заметила и ощутила, что лежала практически без одежды – трусы да халат отеля. Она зло поморщилась. Дело было не в том, что неизвестный мог увидеть нечто не предназначенное. Маги не редко могли наносить мистические коды, готовые формулы заклинаний, себе на кожу, замещать конечности или органы чувств. Наставник благоразумно считал, что Амала еще не доросла до таких модификаций. А когда дорастет, то уже не будет в них нуждаться, будучи совершенной боевой единицей. Ее тело крепче и сильнее, чем у других. Ее восприятие мира острее, чем у других. Обстоятельства создали ее. Бей или беги – вот правило усвоенное с детства. С собой в Калькутту из инструментов Амала привезла горсть драгоценных камней, как пустых, так и наполненных излишками ее магии, набор для починки боевого кольца и предметный мистический код. Маленькая пробирка из стекла с плотно притертой крышкой. Она вмещала в себя объем не больше двадцати миллилитров. Но серебряной жидкости внутри этого хватало, чтобы быть смертоносным оружием. Амала встревожилась, не найдя ее на груди, привыкнув носить как медальон. К счастью, потерянное лежало на прикроватном столике, давая облегченно выдохнуть. Как бы ей не хотелось, но нужно было в первую очередь поставить себя на ноги. Существовало два способа: короткий и длинный. Короткий способ – самый быстрый по результату. Сбалансировать энергию после истощения можно удивительно примитивным способом – заняться сексом с другим человеком. Несколько лет назад, один из соучеников предложил составить ему выгодный союз взаимопомощи. Амала тогда сама не поняла: она больше разозлилась или смутилась? Но это не помешало ей случайно сломать челюсть неудачливому парню. Поэтому она выбирала сложный и затратный путь – ешь, пей и спи как в последний раз. В дверь робко постучали. Амала хотела ответить, но из горло донеслось глухое сипение. - Уважаемый гость, разрешите войти? – не услышав «нет», в комнату вошла девушка, смуглокожая, черноволосая. На ней была форма горничной. – Я Мадху. Менеджер отеля наказал мне быть вашей сиделкой пока вам не станет лучше, госпожа Кхан. Червячок подозрений сразу начал точить ее сердце, но за неимением союзников Амала была вынуждена оставить девушку подле себя. Та оказалась на удивление понятливой, улавливая то, что хотели сказать без слов. Кивок – бежит приподнимать, подпихивая подушку под спину. Еще кивок – подает воды, едва не расплескав от волнения. - Спасибо, - Амала не забывает об обычной вежливости, не размениваясь на любезности, - Просто принеси еды и уходи. - Но… - Как можно больше и калорийнее. Остальное не важно. Мадху растерянно вышла. Она не ожидала, что ее выставят за дверь. Ей приказано следить за каждым шагом госпожи. Поварам в общей сложности потребовалось около часа, чтобы приготовить едва ли не все меню ресторана, пока горничная носила тарелки туда-сюда. Аппетит Амалы вызывал искреннее недоумение. Вроде невысокая худенькая девушка, а в желудке черная дыра, где бесследно все исчезает, вплоть до листочка мяты, декоративно украшающего блюдо. - Тебе тоже не повезло? – спросил коллега, выходя из соседнего номера. - Не так сильно как тебе. Студентка была в разы спокойнее дипломата. За последние несколько дней из спокойного человека он превратился в взвинченного невротика. Со скандалом пускал горничных для обслуживания номера, перестал спускаться для трапезы, заказывая еду, но требуя, чтобы ее приносил один человек из раза в раз. Сейчас девушкам пришлось просить помощи у коллеги-мужчины. Хэйз почти забаррикадировал дверь мебелью, что была в комнате. До его прихода нужно привести все в нормальный вид. Истерики гостей могут быть какими угодно, но за несоблюдение обязательностей каждый рискует вылететь с работы. День сурка тянулся трое суток. Только после бесконечного поглощения еды и сна по восемнадцать часов Амала стала чувствовать себя человеком. Но радовалась она не долго. Боль в груди и низу живота не хотела проходить. Проснувшись с осознанием, что она как в детстве испачкала простыни кровью, поплелась смывать с себя накопившуюся грязь. - Что ты делаешь? От голоса Амалы горничная встрепенулась, поспешив отгородиться от нее постельным бельем. Девушка исподлобья смотрела на Мадху, заставляя нервно поежиться. Промакивая длинные волосы полотенцем от воды она выжидала. «Словно хищник», промелькнула крамольная мысль. - Я сменила постельное белье… - Я догадалась. Спасибо, - и ответила уже более резко, - Больше не входи без разрешения. Свободна. Со стороны все выглядело двусмысленно: нечистая на руку горничная, жадно штудирует каждый уголок, в поисках наживы и была поймана с поличным случайно вернувшейся хозяйкой. - Постой. Как мне заказать международный звонок? – Амала окликает ее у самой двери. - Свяжитесь с ресепшеном, госпожа. Горничная ушла. Амала подкармливая свою подозрительность ощупала постель. Проверила пальцами все стыки между матрасом и деревянным корпусом. Ничего не найдя, она завалилась поверх одеяла. Создав тепло в ладонях и приложив к больному животу вместо грелки, стала дремать, ожидая, когда в Лондоне встанет солнце. На ресепшене радостно-вежливый голос женщины сообщил, что для звонка потребуется пара минут, и ее перенаправят на другую линию. Амала задумчиво перебирала еще влажноватые спутавшиеся волосы. Голос в трубке возник внезапно среди размеренных гудков. - Оксфордский университет, кафедра мировой истории, приемная профессора Де Клэр, слушаю Вас. Знакомый ленивый голос посреди заученной тирады неприминул смачно зевнуть. - Маленький Джон, следи за своим поведением, если не хочешь получить еще пару сотен часов отработок. - О! Неужто Бедовая Мэри! Сколько лет, сколько зим! – мужчина на другом конце провода искренне обрадовался. Джон Вилбург Кейси, больше известный друзьям как Маленький Джон, в честь Робингудовского персонажа, был не слишком выдающимся магом, что не мешало ему быть душой компании и находить хорошие знакомства в самых неожиданных местах. – Где ты сейчас? - В Индии. - Ты же только-только из мексиканских лесов вылезла, и вот тебя вновь несет в какую-то глушь. А я так надеялся, что пойдем в паб на выходных, посмотрим футбол под пару пинт пива. - Я тоже, но против начальства не попрешь. Он на месте? – Амала бездумно накручивала провод на палец. Тревога утихала. Деликатный цветочный аромат успокаивал. Возможно, горничная распылила какой-то освежитель воздуха? Больше похоже на палочки благовоний, но в комнате ничего подобного не наблюдалось. Щелчок в трубке и ее перевели на другую линию. В кабинет наставника, находящегося от Маленького Джона очень и очень далеко. - Это Амала, - в ответ прозвучало неоднозначное «угу», - простите, я должна была связаться сразу по приезду, но возникли… сложности. Она могла решить в чем сначала повиниться: в аресте полицией, сломанном окуляре или встреченной личности, зовущей себя Рейтан Вайш? - Я… - Тебя прослушивают. Не удосужилась проверить? – перебил ее на греческом наставник. Амала обмерла. Когда успели? Сосредоточив свое внимание на слухе, она уловила едва различимый шум. К линии подключился еще один человек и проще всего это было сделать из отеля. Она слышала как незнакомец старается не дышать в динамик. Девушка сквозь зубы выцедила итальянское ругательство, услышанное в подростковом возрасте от американо-итальянских гангстеров в ее районе. - Манеры, леди, манеры, - напомнил мужчина. - Извините, - ее греческий был хорош на письме. Говорила она с ужасным акцентом, зачастую путая времена. Комната перестала уютной и безопасной. Зверь внутри стал настороженно принюхиваться, пока разум старался вспомнить все до минуты, проведённой здесь. И только оклик наставника вернул ее в реальность. – Я не уверена, но кажется меня не только прослушивают. Мне кажется я не одна. - Поясни. Используй линзу, чтобы удостовериться. - Я разбила ее. В храме был один человек, точнее что-то, что выглядит как человек. Дух, что позаимствовал сброшенную другим чешую. Я впервые видела через адуляр такой естественный стихийный поток. Я испугалась, что он мог понять, что я что-то вижу… - И ничего умнее, как уничтожить ее ты не придумала. - Простите, - подхватив телефон, она стала мерить шагами комнату насколько позволял провод, внимательно слушая профессора. На кончике носа возникло ощущение щекотки, будто пух тополя забился в пазухи. Амала пыталась играючи найти источник запаха. Но он каждый раз отстранялся, стоило приблизится, вспархивая как бабочка и оказываясь в другом месте. — Это лишь мое предположение. Его интуитивно притягивает твое духовное основание. Можешь расценивать его как дикое животное, что исследует новый запах и предмет, оказавшийся на своей территории. Если будешь активно пользоваться магией, но есть вероятность что это воспримут как агрессию и нападут. - Предлагаете поиграть в натуралиста на сафари? - У тебя не так много вариантов, Амала. Найденный экземпляр не обделен высшей нервной деятельностью, что позволяет успешно интегрироваться в человеческом обществе. Выстроив доверительные отношения, можно будет рассмотреть вариант открытой беседы на интересующие нас вопросы. - Я поняла. Удачного дня, профессор. Наставник сухо попрощался, хотя явственно ощущал сколько несказанных слов осталось. Подперев голову руками, девушка задумчиво смотрела в пустоту, подобравшись в кресле. Хватит ли ей терпения и деликатности чтобы расположить в себе Рейтана? Если навязываться, ее могут превратно понять, уличить в корыстных мыслях. «Аргх! Сложно!» Амала привыкла, что общество Часовой башни прямолинейно: берешь – отдай, отдашь – получи. Закон равноценности.