Пока не настанет рассвет

Цветами рассыпаются несчётные грехи, Но время справедливого суда настанет. О нём поются песни и слагаются стихи — Белый бутон цветка после познания завянет. Короткая зима заканчивается так быстро, что не удаётся насладиться ею в полной мере. В один из дней Инспира, проснувшись, раскрывает окно и подставляет обнажённое тело не морозному ветру, а ласковому солнечному теплу. Она опирается о подоконник и выглядывает наружу, где в саду на вытянутых качелях сидит Экли, опустив взгляд в ноутбук. В саду пьянящим ароматом, поднимающимся до окон второго этажа, распространяется смесь запахов распустившихся первоцветов. — Твоя сестра совсем перестаёт уделять мне время из-за этого парня, — жалостливым тоном сообщает Инспира и, не получив ответа, оборачивается. — Ты слушаешь меня? Инис приоткрывает глаза, под которыми залегают серые тени, и несколько рассеяно пожимает плечами: — Она просто работает. Ты только и делаешь, что следишь за тем, сколько они общаются? — А ты что, ревнуешь? — смеётся девушка. — Ревнуешь. Глупый мальчишка, мне никто не нужен, когда ты со мной. Экли слышит смех, доносящийся из особняка, и только неодобрительно качает головой, когда громкий звук распугивает птиц в саду. Тем не менее, чужая радость вызывает мягкую улыбку у Экли. Она ненадолго поднимает взгляд на раскрытое окно, а затем возвращает его обратно в широкий экран и вчитывается в документ, присланный ей совсем недавно секретаршей Верума. Через час, который за работой проходит незаметно, к Экли спускается Инспира. Она садится рядом, вытягивает ноги на чужие, и Экли, не отвлекаясь от чтения, короткими ногтями осторожно проводит по нежной коже бедра, ласково почёсывая девушку. От осторожных прикосновений Инспира расплывается по мягкому матрасу, едва ли не урча в знак благодарности. Экли каждым своим действием выражает безграничную нежность, таящуюся за её внешней сдержанностью. — Знаешь, я подумала, что хочу ненадолго вернуться домой, — начинает разговор Инспира. Пальцы Экли на мгновение замирают, а сама она поднимает изучающий взгляд из-за крышки ноутбука. После она возвращает внимание экрану, совершенно не выдавая вспыхнувшую обиду из-за этого «домой», словно особняк Экли так и не стал для Инспиры домом, и ровным тоном спрашивает: — Когда? — В ближайшие дни, — решает Инспира и неожиданно предлагает: — Ты не хочешь со мной? Экли, с обречённостью понимая, что в следующие минуты поработать ей не удастся, откладывает документ до более подходящего времени и захлопывает крышку ноутбука. Инспира кладёт в рот крупную ягоду винограда, сжимая несколько оставшихся в ладони, и, пережёвывая, терпеливо ждёт ответа, догадываясь, каким он будет. — Не думаю, что у меня получится, — фраза, сказанная как можно мягче, вызывает у Инспиры усталый вздох. — И Инис мне будет нужен здесь. Когда ты соберёшься в следующий раз, мы обязательно съездим с тобой, хорошо? Следующая ягода отправляется в рот Экли прямо из пальцев Инспиры. Экли перехватывает тонкое запястье и осторожно целует каждый палец от отдельности, задерживаясь губами на холодной коже. Инспира, нарочно выбрав такой ракурс, с которого их действий будет не разобрать, заменяет свои пальцы губами и сразу же целует глубоко и влажно, с жадностью врываясь в чужой рот собственным языком. Их отношения, длящиеся уже несколько месяцев, так и остаются тайными и редкими ночами, проведёнными вместе. Так же умело, как Инспира скрывает свою связь с Экли, она демонстрирует свою связь с Инисом во время светских приёмов, создавая почву для распространяющихся слухов, и скоро для многих знакомых свадьба остаётся лишь вопросом времени. Экли ни разу не предпринимает попыток заговорить о будущем: Инспиру, кажется, оно совершенно не беспокоит, а убеждаться в своих подозрениях Экли не хочет. — Как скажешь, — легко соглашается Инспира. — Тогда я сегодня начну собираться. Девушка, решив, что разговор окончен, поднимается с качелей и уходит обратно в особняк. Без неё становится пусто и мрачно, и никакого желания продолжать работу нет, поэтому Экли какое-то время раздумывает над тем, чтобы отложить проект, но в этот раз стоило бы поторопиться, а затягивать работу вообще не в её характере. К тому же, так или иначе, это отвлекает от постоянных дум.

***

На первом этаже клуба, где собираются все, кто может позволить себе оплатить хотя бы один коктейль в дорогом заведении, громко играет музыка, задавая беспечное настроение для всех присутствующих. Звуки эти попросту не долетают до закрытой зоны, предназначенной только для самых важных клиентов, одним из которых и является владелец сети клубов. Парень скрещивает ноги на журнальном столике и, качая стакан, зажатый в руке, уже минут пять вместо того, чтобы вести диалог с партнёром, молча рассматривает стену позади него. Кажется, его это совсем не беспокоит. Положение старательно спасают лишь ближайший друг владельца, являющийся его заместителем, и молодые девушки с лицами, скрытыми под масками, плавно танцующими в стороне. В закрытой зоне музыка своя, она гораздо тише и предназначена не для того, чтобы отрываться под неё, а для того, чтобы расслабиться. — Я думаю, что основные вопросы мы решили, — объявляет Рисус, являющийся заместителем владельца, заметив, что гость уделяет гораздо больше внимания танцующим девушкам, чем ему. — Прошу Вас, отдыхайте. Весь клуб в Вашем распоряжении. Партнёр — немолодой располневший мужчина — скомкано прощается и уходит, не получив от владельца даже кивка на прощание. Тот продолжает крутить бокал в руке и гипнотизировать стену, и его из мрачных мыслей вырывают лишь длинные мужские пальцы, щёлкнувшие прямо перед глазами. — Что думаешь по поводу итогов? — спрашивает Рисус, перехватив у друга бокал и залпом выпив содержимое. — Я не слушал, — отстранённо признаёт его собеседник, ещё не до конца вернувшись в реальный мир. — Редкое зрелище! — смеётся парень, выбивая своим смехом ответную улыбку. — Веруму совершенно плевать на то, что у нас тут происходит. Подожди, получается, я могу сказать, что ты передаёшь весь семейный бизнес мне, а ты даже покиваешь на мои слова? — Я и без того оставлю всё тебе, когда мне это окончательно надоест, — обещает Верум. — У меня же нет никого, кроме тебя. Верум перегибается через столик и доливает себе остатки дорогого вина из бутылки. Вкус, всегда яркий и сладкий, едва ли дотягивает до того, каким он бывает обычно, сейчас кажется едва уловимым. Рисус, хорошо изучивший привычки друга, не дожидается, пока тот что-то скажет, сам взмахом руки подзывает одну из танцующих девушек и просит её принести ещё две бутылки из бара. — Прямо-таки никого нет? — с сочувствием вздыхает он. — Ничего, друг, поживём с тобой ещё пару лет, потом купим одну квартиру на двоих в здании офиса, чтобы не тратить часы на дорогу домой, и заведём пару кошек. Тебе какие нравятся? Мне, например, лысые, они такие смешные. — Мне не нравится идея жить с тобой, мне и на работе тебя хватает. К тому же, ты больше не в моём шикарном клубе одиночек, — пихает друга локтем под рёбра Верум. — Но всю свою жизнь, видимо, я буду вынужден терпеть тебя рядом. — Да брось! — наполняет бокалы Рисус и один из них протягивает другу. — Только я могу выслушивать твои бесконечные рассказы о невзаимной любви. Верум усмехается на, тем не менее, справедливое замечание и делает глоток. Вино уже другое, по ощущениям крепче и слаще, приятно вяжет во рту и постепенно дарит необходимое расслабление. Для того, чтобы стало легче, не хватает лишь сигареты, но тянуться за ней лень. — Это было всего один раз. Для того, чтобы такое повторилось, тебе придётся влить в меня раза в три больше, чем уже есть, а ты в этот раз пьёшь наравне со мной, так что не выйдет, — жёстко комментирует Верум. — В общем, обломись. Двери приоткрываются, на мгновение пропуская внутрь звуки с первого этажа и охранника, который в ширину примерно такой же, как в длину. Двухметровый мужчина преодолевает расстояние до дивана и, коротко поклонившись хозяину, низким голосом докладывает: — Босс, к Вам госпожа Экли. — Впустить, — мгновенно реагирует Верум. Он, помня, как Экли во время одного их разговора жаловалась на то, что плохо переносит табачный дым, выдёргивает из губ Рисуса сигарету и взмахом руки отсылает танцовщиц. Они остаются в помещении вдвоём с другом, а через минуту туда входит Экли. Она, как и всегда, выглядит превосходно, но под глазами её залегают серые тени, быстро замеченные внимательными глазами. Несмотря на это, она ярко улыбается, стоит ей приблизиться к столу. — Привет, ребята, — здоровается первой девушка. За несколько месяцев она успевает близко подружиться с Верумом и совсем недавно знакомится с Рисусом. Экли опускается на край дивана напротив парней и принимает протянутый ей бокал с вином, после пригубив его. У того, кто сделал выбор в пользу этого напитка, определённо отличный вкус. — Какими судьбами, крошка Экли? — интересуется Рисус. — Просто зашла поздороваться, — Экли привыкает к манере общения Рисуса так быстро, словно это естественно, и не реагирует на «крошку» уже после второго такого обращения. — Возвращалась домой, оказалось по пути. Экли задерживается минут на пятнадцать, а после, попрощавшись, обещает заглянуть ещё в ближайшие дни. У дверей её нагоняет Верум с бокалом в руке, оставив друга, развалившегося на освободившемся диване. — Экли, постой, — зовёт он, и девушка в удивлении оборачивается. — Мне за руль в таком состоянии нельзя, но давай я вызову шофёра, чтобы отвезти тебя. — Я со своим, — мягко усмехнувшись, девушка добавляет: — Сюда же я как-то добралась. Но спасибо. Экли осторожно забирает из чужих пальцев бокал и медленно допивает вино, не ощущая на себе ласкового взгляда. Она для Верума всегда потрясающе красива, но под влиянием выпитого алкоголя её черты становятся мягче, расплывчатее, движения плавнее, а улыбка лучезарнее. Сквозь её внешнюю красоту проявляются внутренняя сила и необыкновенная нежность, которой Экли одаривает лишь самых близких. Веруму хватило бы лишь раза для того, чтобы понять, что значит быть счастливым. — Тогда хорошей дороги, — желает он, приняв бокал обратно. Верум возвращается на своё место, достаёт сигарету и затягивается табачным дымом. Ему для того, чтобы излить душу Рисусу, единственному, кто его поймёт, действительно нужно выпить в три раза больше выпитого. Или поймать на себе хотя бы один дружеский взгляд Экли, в котором нет ничего, хотя бы отдалённо напоминающего что-то большее. — Ладно тебе, братишка, — хлопает Верума по плечу Рисус, садясь рядом и приобнимая того. — Я же и правда всё понимаю.

***

Экли возвращается в особняк так поздно, что её не встречают даже слуги, и сразу же поднимается к Инису. Он не говорит о том, что с ним что-то не так, но скрыть рассеянность и серые тени под глазами ему не удаётся. Инспира рассказывает Экли о том, что Инис почти не спит, а потому сейчас, приоткрыв дверь в чужую комнату, Экли с облегчением выдыхает, безошибочно угадывая по глубокому дыханию, что юноша крепко уснул. Девушка заходит к Чинерису, убеждается и в том, что он тоже спит, и лишь после направляется к себе. То, что её семья в порядке, дарит спокойствие. Её постель всё ещё хранит в себе запах спелого граната. Экли прямо в одежде сначала ложится на спину, затем переворачивается на бок и, обняв подушку, закрывает глаза. На подушке, по которой ещё недавно были раскиданы светлые волосы, запах наиболее сильный, въевшийся в материал только до следующей стирки, а в сознание Экли навечно. Скоро день рождения Экли. Она за навалившейся работой совсем забывает о предстоящем событии, а сейчас вспоминает, но не чувствует и толики былой радости, которая оставляет её навсегда вместе с ушедшим детством. Делать из этого какой-то праздник совершенно не хочется, по крайней мере, после выматывающего дня. На экране телефона высвечивается сообщение от Инспиры о том, что она благополучно добралась, и в ответ Экли набирает только сухое «хорошо». Бессонница не может обходиться без жертвы, и в этот раз в её сети попадает Экли. Она ворочается до середины ночи в постели, после спускается на кухню и заваривает себе чай, но горячая жидкость не помогает. Экли возвращается к себе, проходит в ванную комнату и, пока набирается вода, избавляется от одежды. Она выдавливает в огромную ванную много геля, создаёт густую пену и опускается в неё. Горящая свеча распространяет по комнате аромат лаванды. Под утро сон всё же настигает Экли в её постели. Она спит недолго, но крепко, и, проснувшись, обнаруживает, что Инис ещё не просыпался. Девушка категорически запрещает будить брата, радуясь тому, что он может выспаться, а сама садится за работу, пускай мысли и разбегаются в разные стороны. Инис выходит из своей комнаты почти вечером, ужинает вместе с Экли, и та впервые за долгое время видит брата отдохнувшим и беззаботным, таким, каким каждый день был он много лет назад. — Какие у тебя планы на завтра? — спрашивает Экли, одновременно уделяя равное количество внимания Инису и ноутбуку. Юноша, сидя на диване, едва заметно пожимает плечами и действительно задумывается над этим. Планов как-то и нет, потому что во время, когда в особняке присутствовала Инспира, она задавала их общие дела и настроение. К хозяину ластится пёс, бешено размахивает хвостом и преданно заглядывает в глаза, и Инис с улыбкой гладит его. — Хочешь что-то предложить? — Думала, может, хочешь развеяться? — в самом деле предлагает Экли. — Можем куда-то съездить, я тогда постараюсь закончить с работой сегодня. — Можем, — к её удивлению не отказывается Инис. — Тогда я пойду посплю ещё немного. В последнее время тяжело засыпать, а сегодня так хорошо. — Спокойной ночи, Инис, — желает Экли и, услышав взаимный ответ, мягко улыбается. Один вечер с братом сближает их и отводит все возможные беспокойства на второй план. Экран телефона приветливо мигает, оповещая владелицу о звонке и высвечивая номер Инспиры, и девушки недолго разговаривают. Инспира делится впечатлениями о её городе, где только-только начинает сходить снег, расспрашивает Экли о её делах и достаточно быстро завершает диалог, обещая перезвонить позднее. Инспире в родном доме спокойно и легко. Она вновь практически не вылезает из кабинета дяди, развлекая того разговорами и игрой на скрипке, много читает и в первый же день навещает знакомого портного. У неё есть конкретный заказ, и этот заказ она описывает во всех деталях, рассчитывая забрать готовое платье до того, как вернётся в Пиетас. У неё для подарка есть особый повод, который станет очередным глотком яда. И этот яд Инспира собственноручно приподнесёт для Экли.

***

Планам Экли развеяться так и не суждено свершиться, как ей того хотелось. В её освободившийся вечер нагло влезает незапланированная встреча с партнёром, поставляющим материалы для создания алкогольных напитков — основной сферы деятельности Экли. Сороколетний мужчина приглашает её на обсуждение деловых вопросов в место, лучше всех прочих подходящее атмосферой. Автомобиль девушки останавливается перед ночным клубом — как будто были другие варианты. На первом этаже, как и всегда, шумно и накурено, молодёжь проводит время на танцполе и делает снимки, которые парни и девушки, по сути, ещё подростки, завтра будут выставлять в социальные сети. Экли, только зайдя, сворачивает к боковой лестнице и шагает наверх, где царит совершенно другая атмосфера. Закрытые залы встречают её расслабленной музыкой. Под такую получилось бы танцевать только чувственный и нежный танец, но совсем не то, что выдают веселящиеся внизу. — Часто тебе приходится встречаться в таких местах? — ворчит позади неё Инис. Желание брата поехать с Экли вызвало в ней волну неприкрытого удивления, и та даже подробно объяснила, как всё будет проходить, чтобы обозначить, что Инису в клубе совершенно не понравится. Он, оставшись равнодушным к её замечаниям, попросил дать ему полчаса на то, чтобы собраться, и по сути всё выходит так, как они и планировали: они вместе и их времяпровождение даже напоминает отдых. Разговор не затягивается надолго, Экли даже не успевает почувствовать усталость, когда мужчина, попрощавшись, уходит продолжать вечер в другом зале. Стены между ними зеркальные, но стекла тёмные, а звукоизоляция не позволяет никаким звукам прорваться наружу. Экли, расслабившись, снимает с себя свободный пиджак и остаётся в одном топе на тонких бретельках. К их столику приближается официантка в открытой одежде с неизменной маской на лице, удерживая в красивых пальцах бутылку вина. — Добрый вечер, госпожа Экли, — приветствует она приятным голосом. — Господин Верум очень рад, что Вы здесь. — Он у себя? — уточняет Экли и придвигает два бокала к девушке. Верум отличается удивительной проницательностью, когда дело доходит до алкоголя, и Экли уверена, что его выбор ей понравится. Тёмно-рубиновый напиток ударяется о стеклянные стенки бокала и наполняет его до середины. До того, как опробовать вино, девушка вдыхает глубокий аромат. Переплетения вишни, сливы и малины создают неповторимый запах и запоминающийся вкус, который невозможно спутать ни с чем другим. — Да, — едва уловимо кивает девушка. — Мне что-то передать ему? Экли отрицательно качает головой, благодарит её и жестом просит оставить их с Инисом. Тот, опробовав напиток, отмечает его невообразимый вкус и доливает ещё себе и сестре. Экли хочет встать и хотя бы на несколько минут навестить Верума, но вино быстро расслабляет тело, а попытка подняться кажется заранее проваленной, поэтому девушка решает ненадолго отложить встречу и позволить себе отдохнуть. Верум находится в своём личном зале, единственном, куда в отсутствие владельца никого не пускают. Юноша пьёт то же вино, что и Экли, много курит, постепенно переставая ощущать на губах вкус табака, и невольно слушает, как Рисус уже полчаса заунывным голосом вытягивает из себя строчки песни, которая была популярна лет тридцать назад. Рисус, откровенно плевавший и на моду, и в целом на общественное мнение, без каких-либо проблем повторил бы песню и на публике, но ему слишком лень вставать. Рисус, в целом, очень многое не делает только из-за лени, потому что чувство стыда или стеснения у него отсутствует напрочь. — Умолкни уже, — беззлобно просит Верум, когда друг начинает одну и ту же песню уже девятый раз. — Кто ещё, если не я, погрузит тебя в мир высокого искусства? — самодовольно спрашивает Рисус. — Наслаждайся возможностью провести со мной время, пока можешь. — Господин Верум, — зовёт появившаяся позади девушка, — госпоже Экли потребовалось уехать, она просила передать свои сожаления, что не смогла увидеть Вас. Верум благодарит девушку и взмахом ладони отсылает её. Оставаться в клубе не хочется, и он поднимается с места, попутно высматривая на столе среди открытых бутылок и пачек сигарет свой телефон. Рисус, который всё это время полулежал боком на чужом теле, недовольно ворчит от того, что его потревожили, но всё его недовольство мгновенно исчезает, когда Верум зовёт: — Поехали домой, продолжишь убивать меня своим пением. Или ты сегодня к себе? — Так ты хочешь, чтобы я продолжал петь тебе? — радостно ищет подтверждение собственным словам Рисус. — Я хочу не проснуться утром, — усмехается Верум, но, заметив тоскливый взгляд огромных глаз, сдаётся: — Да, но отбирать тебя у твоего котёночка я не буду, так что сам решай. Рисус задумывается, потому что оставлять Верума одного не хочется, но и дома его ждёт тот, кто в нём нуждается. Эта заминка, почти мгновенная, парню стоит дорого: Верум раздражённо вздыхает, хотя причина его раздражения и не в друге, и принимает решение сам: — Всё, я передумал, езжай к себе и развлекай своими песнями своего мальчика. — Вот и поеду, — оскорбляется Рисус в шутку, потому что они оба давно привыкли к такому общению. — Он, в отличие от тебя, знает толк в музыке. Парни останавливаются у выхода, синхронно вскидывают головы вверх и рассматривают звёздное небо, на котором каждая звезда видна необычайно ярко.