Happy End or Not?

День вновь пролетел незаметно, не успев даже толком начаться. За окном смерклось, ознаменовав конец шестых суток, а я опять ничего не успел сделать. Только бесцельно прожигал время в приятной компании, что составляла мне демоница, словно это все, что нужно было в жизни. Хотя, может, так оно и было? Но все хорошее имеет свойство быстро заканчиваться, и Дабрия, которая обещала поселиться в нашем доме до конца установленного сделкой срока, вновь покинула меня, оставив наедине с отнюдь не радужными мыслями по поводу мнимого будущего. Впрочем, о каком будущем вообще шла речь? У меня его не было и быть не могло. Я умру меньше, чем через двадцать пять дней. Сразу после того, как девушка ушла, я убрал за собой последствия чаепития, навел порядок на балконе, монотонно выполняя когда-то привычные, ежедневно рутинные дела с механической точностью, помыл посуду. Даже разогрел и поел суп, который отец вчера варил для своей будущей жены. Сердце болезненно сжалось при этой мысли, но я отогнал жалость к самому себе как можно дальше. Я еще жив и хоронить себя пока не собираюсь. Но дела по дому кончились, так и не успев толком начаться, поэтому я поднялся на второй этаж, захватил из своей комнаты телефон и подался на балкон, раз уж решил наконец снять блокировку с этой локации. На телефоне красовалась чертова дюжина уведомлений. Я удивленно скривился, потому что никак не ожидал получить от этого человека хотя бы одно сообщение. А тут целых тринадцать. Разблокировал телефон и зашел в мессенджер. Вчера: 8.01 «Привет, Люц» 8.21 «Поболтаем?» 8.22 «Как у тебя дела?» 8.24 «Как день вчерашний прошел?» 12.15 «Почему ты не отвечаешь?» 15.27 «Я тебя чем-то обидел?» 18.55 «Наверное, я тебя отвлекаю» 19.02 «Напиши, как время будет» Сегодня: 7.15 «Доброе утро» 7.16 «Жаль, что ты все еще не ответил» 7.17 «Скорее всего, да, я тебя обидел» 7.18 «Мне не стоило так резко отвечать» 7.20 «Прости» Против воли на лице расплылась глупая и немного отсвечивавшая безумием улыбка. И я все-таки решил ответить. Не оставлять же человека без привета. Вон он как за меня переживает. «Привет, Эш. Прости, проблемы небольшие в семье возникли, немного выпал из жизни» Следом: «Обижаться мне точно не на что. Я сам первым тогда написал» «Так что не бери в голову» Значок рядом с иконкой мгновенно загорелся. Следом забегал карандаш. «Знаешь, после того, что я услышал в церкви, грешным делом подумал, вдруг ты решил уйти раньше. Ну, ты понимаешь, о чем я…) Мало ли что могло произойти за эти пару дней. Или, к примеру, мог решить, что не хочешь со мной общаться. Ты только скажи, что на душе лежит, я все пойму» Несмотря на то, что с лица продолжала не сходить счастливая улыбка от осознания, что кому-то, кроме Дабрии, на меня не все равно, я поспешил заверить своего нового знакомого. «Все хорошо)) Кстати. Сейчас ты тоже занят?» Ответ снова не заставил себя долго ждать. «Нет, сегодня относительно спокойный день. Я успел разгрести все дела вчера, документы дальше по цепочке передал. Сейчас вот, в частности, сижу и пью кофе с шоколадным круассаном. Осталось полчаса до конца рабочего дня» «Приятного аппетита)» — быстро напечатал я и отправил месседж, пока не передумал в принципе продолжать диалог. Что-то внутри резко диссонировало от простой только думы о нем. С одной стороны, я был не против пообщаться с новым в жизни человеком, узнать о нем больше, но с другой, единственная лишь мысль о разговоре с ним вызывала естественный зуд, который ничем нельзя было скрыть. Только убрать раздражающий фактор. Сначала я списал это на обычное самовнушение при личной встрече, опирающееся на отнюдь не радужное первое впечатление. Не придал ему значения, когда переписывался с Эшли в понедельник. Но если случившееся однажды может быть обычным совпадением, то дважды или даже трижды — уже явная закономерность. И неприятное чувство мешало адекватно воспринимать происходящее, искажая действительную реальность под каким-то невозможным углом. Мне постоянно казалось, что я делаю что-то не так. Даже тогда, когда, казалось бы, не делал ничего! Все, что мог сказать об этом священнике, в миру работавшем юристом, это то, что, несмотря на непонятное внутреннее неприятие этого человека, я все равно хотел продолжать с ним общение. И именно это, наверное, больше всего меня и путало, потому что до этого таких неоднозначных ситуаций в жизни никогда не возникало. Я не знал, как относиться к происходящему и было ли связано это с тем, что дал клятву дьяволу, но при этом общался с человеком, плотно связанным с богом? Ответа на мое сообщение не последовало, но я не мог сказать, что сильно этому расстроился. Неприятное свербение наконец прекратилось, и я смог спокойно вздохнуть. К тому же, кто я такой, чтобы мне постоянно написывать? Он убедился, что я пока не откинул коньки, хотя почему это его так беспокоило, правда ведь? Но блаженный перекур продлился недолго. Едва я расслабился, приятно развалившись в подвесном кресле, которое успел облюбовать еще при маминой жизни, и стал созерцать припорошенные из ниоткуда выпавшим в конце октября снегом верхушки деревьев, как ключ в замочной скважине входной двери стал проворачиваться, возвещая на весь дом о приходе отца. Тяжело вздохнул, однако с насиженного места вылезать не стал. Видеть Ньюта сейчас не хотелось. Не желал я смотреть ему в глаза, особенно после увиденного и услышанного за последние пару дней. Откровенно говоря, все еще пытался отойти от этого самостоятельно, но справедливости ради замечу, получалось из рук вон плохо. — Люц! — раздался с первого этажа громкий возглас. — Хватит херней страдать! Спускайся! Что ж, в этот раз не повезло. Я тихо ругнулся, но вылез из уютного островка безопасности и подался вниз, предусмотрительно прикрыв за собой дверь. Незачем отцу знать, что я лазил в мамину комнату, если, конечно, это ему интересно. К тому же, я был родным сыном и имел полное право пользоваться ее комнатой, несмотря на то, что само только нахождение там до сих пор причиняло мне почти физическую боль от потери, с которой я так и не смог смириться. Внизу, на кухне меня уже ждал отец, злой, как черт, а за столом сидела Катрин с опухшим от слез лицом. Я недоуменно нахмурился. Что опять происходит? И не преминул задать этот вопрос взрослым. — Сколько тебя можно ждать?! — взорвался Ньют, ударяя изо всех сил кулаком по столешнице рядом с плитой. — Я спустился сразу же, как только ты меня позвал, — спокойно возразил я, все еще не отрывая взор от женщины и гадая, что за шлея попала отцу под хвост в этот раз. Катрин сидела на стуле, сжавшись в маленький комочек, и тоже смотрела на меня. Казалось, она умоляла взглядом защитить ее от этой ничем не оправданной вспышки гнева. Я с удивлением осознал, что такое поведение стало для нее в новинку, ей еще не доводилось видеть Ньюта в бешеном состоянии. Именно поэтому в ее глазах вперемешку с любовью к моему отцу сейчас плескался вселенский страх. Она боялась его! И если честно, внутри всколыхнулась жалость, да такая, что захотелось ее защитить. Что это за благородный порыв, простите? Я повернулся к отцу и вопросительно поднял бровь. — Что? Опять? Происходит? — повторил я вопрос настойчивее и громче, намеренно разделяя каждое слово отчетливой паузой. — Почему Катрин плачет? Сам говорил, ей нельзя нервничать, орал на меня из-за этого. А сам довел до крайней степени истерики. Ты какой-то непостоянный. Отец вновь ударил кулаком по столу, хотя в этот раз сильнее. Казалось бы, ну куда уж сильнее то? Попридержи свои силенки, меня этим не проймешь. Бедняга, наверное, руку уже разбил от таких ударов. Я не шелохнулся, но украдкой бросил взгляд и успел заметить, как женщина затряслась еще сильнее от крупной дрожи и инстинктивно схватилась за живот, прикрывая его. — Я звал тебя сюда не препираться! — заорал он, бросаясь на меня. Я ждал до победного, давая тому шанс остановиться, опомниться, но в последний момент успел увернуться. Разница в росте была не слишком большой, но все равно ощутимой. Несмотря на свою мнимую щуплость, я мог оказаться гораздо сильнее. Пока отец работал одним местом, наполняя собой женщин, я был вынужден таскать маму, которая пусть и была всегда худой, но в расслабленном состоянии весила не так уж и мало. К тому же, после разлада в семье я привык к подобным стычкам с Ньютом, его неожиданным и ничем не обоснованным вспышкам гнева. И если поначалу боялся, старался избегать, то теперь, особенно после последних событий, только и ждал повода накостылять тому. Видимо, повод подвернулся уже сейчас, тогда, когда я совсем не ждал. Но пока что не хотел пускать в ход кулаки, желая уладить все дело мирным словом. — А зачем ты меня звал? — вновь не повышая голос, уточнил я, пятясь по кругу от этого неуравновешенного. Отец еще раз кинулся на меня, Катрин вскрикнула от испуга, а я опять увернулся. Эта игра начала мне надоедать. — Не смей мне указывать, как вести себя со своей женщиной, сопляк! — вновь невпопад заорал он. Видимо, наконец ответил на мою предыдущую реплику. Как же вовремя, прям в ладоши похлопать захотелось. — Даже не собирался, — непринужденно развел я руками, вставая так, чтобы на периферии зрения появилась его пассия. — Но я искренне не понимаю, какого хера твоя баба рыдает от испуга, когда ты сам буквально позавчера орал на меня, что ей категорически нельзя нервничать? Непоследовательное какое-то поведение, не кажется, Ньют? Ты давно посещал психолога? Именно как специалиста, а не дырку для плотских утех? Я намеренно назвал его по имени, зная, что это еще больше выведет отца из себя. Оскорблял его нынешний выбор и поведение по отношению к нам с мамой. Но у меня тоже были свои, особые с ним счеты. Я все еще не мог простить скотское поведение, которое мама никак не заслуживала в свой адрес. Я не простил ему постоянные измены, практически каждодневное отсутствие дома. И если с нахождением посторонней женщины в нашем семейном доме после пережитой смерти мне буквально пришлось насильно мириться, ну, хотя бы пытаться, потому что просто не осталось выбора, то за свое поведение мудака он прощения не просил. Ни у меня, ни у мамы, тем более. Хотя перед мамой извиняться поздно. Скоро станет поздно просить прощения и у меня. Но ему знать об это необязательно. Я просто так не умру, пока не отомщу ему и богу, что лишили меня близкого человека. Не были рядом, не вняли моим слезливым просьбам. Просто стояли рядом и молча наблюдали за нашими страданиями. Хладнокровие постепенно исчезало, уступая место бесконтрольному гневу. Все-таки в этом я был очень похож на человека, стоящего сейчас предо мной со сжатыми до побелевших костяшек кулаками. Я тоже умел очень опасно злиться. И кулак всегда попадал туда, куда нужно. — Что ты замолчал? — бросил приманку я, сжимая кулаки. — Сказать нечего? За базар свой ответить не хочешь? Почему Катрин плачет и трясется, словно осиновый лист? Что ты сразу скуксился? Давай, дерись, как ты не учил меня драться в детстве. Краем глаза скользнул по фигуре женщины, когда разворачивался и занимал удобную позицию. На лице той было написано искреннее удивление от понимания, что в этот раз я принял ее сторону. Встал на защиту от ее же мужика, несмотря на все неприкрытые оскорбления. Отец взревел и бросился на меня, размахивая кулаками в разные стороны, словно маленькими булавами. От первого кулака я почти увернулся, смазанный удар едва пришелся по скуле, а вот второй, с размаху влетевший в живот, заставил меня скрючиться от боли. Через силу я заставил себя выпрямиться и ненавидяще уставился на отца. Ребра, неосторожно задетые кулачищем, вспыхнули острой болью. Оставалось только надеяться, что этот придурок ничего мне не сломал. — Мальчики! — срывающимся от испуга голосом наконец пробормотала женщина. — Хватит, прошу! Что вы делаете, где это видано, чтобы отец с сыном дрались?! — Заткнись! — рыкнул разъяренный отец и хотел было уже броситься на нее, но терпеть это издевательство уже не осталось никаких сил. Пока тот только разворачивался в ее сторону, я уже успел ударить со всей силы ногой прямо в пах. Ньют с воплями упал на колени, закрывая причинное место руками. — Че ты наделал, ублюдок? — едва смог проскулить он, цедя сквозь плотно сжатые челюсти. — Я же не смогу больше иметь детей, паршивец! — Они тебе больше и не нужны, — холодно отметил я, толкая коленом отца на пол и заводя ему руки за спину. Как и предполагалось, в моих руках мощи было больше, чем у отца. Сколько бы тот ни пытался вырваться из захвата, силенок Ньюта явно не хватало. — Хватит с тебя двух детей, женолюбец. Катрин громко всхлипнула, видимо, скатываясь в очередную истерику. Я бросил на нее сочувствующий взгляд, но сейчас была более насущная проблема. Такого ярого припадка у отца на моей памяти еще не было. Неудивительно, что он до смерти напугал непривыкшую к этому женщину. Хотя, судя по реакции, ей досталось еще тогда, пока они ехали в машине. Я придавил отца коленом к полу и обратился ко все еще судорожно трясущейся Катрин. — Что произошло? — спокойно спросил я, хотя внутри все клокотало от ярости. Даже эта женщина, как бы я не очень хорошо к ней относился, не заслуживала к себе подобного отношения. Но бежать от отца уже было поздно. Наверное. Я даже бы предположил, что он специально ее обрюхатил, лишь бы та от него никуда не делась. Не, а что, мужчины тоже могут быть коварными, когда захотят. — Но твоего ума дело, сопляк! — прорычал отец, упираясь лицом в пол. Я надавил на ребра коленом до характерного хруста костей. Мужчина сдавленно захрипел, но наконец заткнулся. — Я не с тобой разговариваю, Ньют, — произнес я. — В твоих интересах сейчас лежать спокойно и молиться всем возможным богам, хоть ты в них и не веришь, чтобы собственный сын не переломал тебе ребра. — Да я даже не поняла, в какой момент это произошло, — потерянно пробормотала она, попутно хлюпая носом и выворачивая от переживаний пальцы. — Мы спокойно ехали домой, обсуждали планы на будущее, — на этих словах я болезненно поморщился. — И вдруг он предложил съехаться, на что я ему спокойно ответила: мол, пока еще рано, да и будем честными, ты, его кровный сын, не в восторге от моей кандидатуры, хотя я все прекрасно понимаю. Твой отец буквально сразу после смерти мамы притащил домой чужую тетку. Я бы также себя повела, наверное, если бы оказалась в похожей ситуации. Я благодарно кивнул, а она продолжила: — Ньют начал закипать и давить на меня, чтобы насильно выжать положительный ответ, но я не вижу смысла во всей этой спешке даже после беременности. Срок у меня еще совсем маленький, а съехаться мы всегда успеем. Отец опять зашевелился подо мной, но я внимал только ее словам. — Благо, мы уже подъезжали к дому, а то я думала, что он убьет меня прямо в машине. — А дома он нашел новую жертву для издевательств, — угрюмо подытожил я. — Ясно. Я встал на ноги, освобождая отца, но находясь начеку, если тот удумает сотворить какую-то чушь. Ньют кое-как поднялся, морщась от каждого движения, что я подметил с мрачным удовлетворением. Он явно заслужил эту взбучку. Встал напротив отца, скрещивая руки на груди и загораживая собой женщину. — Ты несносный ублюдок и эгоист, Ньют, — выплюнул я ему в лицо. Его глаза снова загорелись безумным гневом. — Да как ты смеешь так разговаривать со мной, щенок?! Я твой отец! — прорычал он, но не пошевелился. Очевидно, боялся вновь получить по яйцам. Я ухмыльнулся. — Такой человек, как ты, думающий только о том, куда присунуть свой член, недостоин называться отцом, — покачал я головой. — И настоящим мужчиной! — не удержалась и вставила свои неуместные пять копеек Катрин. Я не мог сдержать очередную ухмылку. — Мама терпела твои вспышки гнева, терпела избиения. Все сносила в надежде, что ее отчаянное терпение когда-нибудь вознаградится богом. Она отправила тебя к психологу не для того, чтобы ты ебал и врача, и ее саму после сеансов, а лечился, черт тебя побери! — исступленно закричал я, выплескивая наконец скопившиеся за годы эмоции. — Ты думаешь, я не слышал, как она кричала, когда ты насиловал ее после каждого сеанса? Ты даже не постеснялся меня, когда вчера трахал Катрин прямо на этом же самом стуле! Ты обычное похотливое животное, не способное контролировать свои естественные потребности в поиске дырки, но никак не мой родной отец, которого я знал в первые пятнадцать лет своей жизни! А теперь мать умерла, и ты, толком с ней не простившись, бегом притащил новую и уже беременную пассию в свой дом! Не в обиду вам, Катрин, но давайте смотреть правде в глаза. Ты хотя бы мозги включи, если они у тебя еще остались и не перетекли в другое место! Конечно, Катрин не хочет переезжать. После сегодняшнего она боится даже взглянуть на тебя, не то, что ложиться в одну кровать и жить в одном помещении. И я искренне поддержу ее решение, если после подобного она свалит нахер от тебя, раз это не смогла сделать мама в свое время! Плечи безвольно поникли, и я обмяк. Напряжение стало постепенно сходить на нет. Я наконец выговорился, и стало гораздо легче. Яростный гнев отца сдулся, как воздушный шарик, и он, обессиленный и оплеванный, медленно волоча ноги, прошел мимо меня и сел на стул рядом с женщиной. От моего взора не укрылось, как та вздрогнула и сжалась от неожиданного соседства с этим неуравновешенным. — Ничего от тебя не скроешь, — тихо рассмеялся Ньют. Беззлобно, почти нормально. — Все подмечаешь, все видишь. Удивительно даже, как ты похож на Алесту. Да, я мудак, но никогда этого не скрывал. Остаться со мной до самого конца было только ее решением, я не принуждал. И это не я свел ее в могилу, а значит, не мне убиваться из-за ее смерти. — Подожди, — прошептала Катрин, слегка поворачивая голову в его сторону. — Ты что, совсем ее не любил? Как ты можешь так говорить о той, с которой, с твоих же слов, прожил двадцать лет? — Я любил ее, — покачал он головой, — но любовь та еще сука. Мне было мало жены и много ее истерик. В определенный момент я начал искать кого-то на стороне, чтобы выплескивать раздражение, но у меня ничего не выходило. Я все равно срывался, огрызался и продолжал над ней издеваться, в глубине души надеясь, что она не выдержит и уйдет от меня, прекратит мои душевные терзания. Но она все сносила, раздражая этим еще больше. В конце концов, Алеста отправила меня к психологу. К тебе, Катрин. И я понял, что влюбился. Как зеленый мальчишка, который членом-то пользоваться не умеет. Тогда я стал еще больше измываться, надеясь, что любимая женушка заберет свои шмотки и родного сына и свалит на все четыре стороны из дома, чтобы я смог привести в свою обитель тебя и зажить новой, теперь уже во всех смыслах полноценной жизнью. Катрин явно была шокирована услышанным. Не меньше исповедью отца был ошеломлен и я. Вот так просто стать домашним тираном, чтобы вить веревки из человека и спокойно ждать, пока у него сдадут нервы. Тогда, может, бог действительно был милосердным, раз решил забрать маму к себе и лишить ее подобного страдания? Я рассмеялся. Сначала тихо, под нос, постепенно сгибаясь от позывов вперемешку с тошнотой. — Поразительно, — выдавил я из себя, стирая выступившие от неконтролируемого смеха слезы. Или я действительно плакал? — Люц, у тебя сдали нервы, — мягко произнесла женщина. Встав со стула, она по-матерински взяла меня за руку и посадила на стул по другую сторону от себя, подальше от этого мудака. Наверное, переживая, как бы я не сорвался. — На тебя и так слишком многое свалилось в последние дни. Теперь нужно успокоиться. У меня не хватало сил злиться на нее. К тому же, она была права. Вся боль и ненависть уходила только на Ньюта. Да, я оскорблял ее, но желал задеть только отца. Только он во всем виноват. А женщина просто попалась ему на глаза. Появилась в моей жизни, но по его воле не в то время и не в том месте. — Поразительно, — вновь начал я, откинувшись на спинку стула и качая головой, — как ты хотел от нас избавиться. Нет, отец, это не любовь. Все, что угодно, только не это. Я прервался, натужно вздыхая и пытаясь утихомирить трясущиеся руки. — Ты просто пользовался мамой, удобно спускал на нее всех собак, а потом уходил и развлекался. Это никак не любовь. Это настоящее издевательство. Я спрятал лицо в руках и беззвучно затрясся. Нет, все-таки это были не слезы. Истеричный смех. Моя жизнь окончательно оказалась сломлена. До многого я, конечно же, догадывался. Но одно дело строить в голове сумасшедшие и, казалось бы, нереалистичные теории заговора, и совсем другое — слышать подтверждение обо всем этом от самого близкого члена семьи. Невероятно. Теперь я был искренне рад, что мамы больше здесь не было, ибо даже представить не мог, как бы она это все пережила, если бы оказалась среди нас. Даже я больше не хотел бороться с отцом. Более того, я находился на грани от того, чтобы призвать Люцифера и отдать ему желаемое прямо сейчас. На смену гневу и обиде пришла пустота. Безразличие к происходящему. Я хотел просто спокойно дожить оставшиеся в копилке дни. Без нервов, выяснения отношений и прочей ереси, которой моя жизнь в последнее время была просто переполнена. Я хотел быть счастливым, но, очевидно, моим желаниям не суждено осуществиться. Я встал со стула и выпрямился. — Давайте прекратим этот балагур и наконец поедим. Я голоден, как черт. Вы не одни в своей жизни. Хватит скидывать меня со счетов. Я все еще член твоей семьи, Ньют, к тому же, пока еще несовершеннолетний. Пожалуйста, заботься обо мне, только не в своей извращенной манере, психопат. Ответом мне стал все тот же смех, тихий, но наконец спокойный. — Хорошо, твоя взяла, чертенок Люц. Я наконец внемлю твоим просьбам. Отец даже не подозревал, насколько попал в точку своим высказыванием, но я не стал придавать этим словам особого значения. Незачем думать о том, что после смерти стану демоном. Еще пока жив. Не дождетесь! Рано меня списывать со счетов! И вопреки моим наихудшим ожиданиям, остаток вечера действительно прошел спокойно. Отец больше не буянил, однако по украдкой брошенным взорам в сторону многострадальной за этот вечер женщины я красноречиво понимал, что Катрин откровенно опасалась Ньюта. Даже, наверное, можно сказать, боялась. И в какой-то степени я ее понимал. Мама тоже испугалась, когда у отца начались первые неконтролируемые вспышки гнева, но свято верила, что бог уход от мужа не поощрит. Наоборот, покарает ее за это, а значит, расставания нельзя было допустить ни в коем случае. Впрочем, вечер закончился на нейтральной ноте, и я был несказанно этому рад.