Happy End or Not?

Зачем Ньют опять притащил Катрин? Я искренне надеялся, что это никак не связано с нашим вчерашним конфликтом. Но внутренний голос, посмеиваясь, утверждал об обратном. Для меня он это все и затеял. Но зачем? Ему же откровенно было на меня плевать, почему он вдруг решил играть заботливого папочку? — Люциус! — раздался громогласный рев с первого этажа. Так прозвучало, словно у нас тут пятиэтажка, и он орет во двор с балкона на кухне, чтобы я поскорее шел домой. — Да, иду, — крикнул я, приоткрыв дверь, и тут же захлопнул ее. Руки затряслись. Нет, не от страха перед этой женщиной, с которой отец, очевидно, спит не первый год, а потом приходит домой и честными глазами смотрит на меня. Больше от гнева. Но я заставил себя выйти. Отец снова стоял у стойки рядом с холодильником и раскладывал продукты, заполняя стеклянные полки. Часть оставлял на столе, видимо, собираясь готовить ужин. Однако я ошибся, потому что увидел, как Катрин что-то расставляла на столе, перекладывая еду из контейнеров в домашние тарелки. Увидев меня, женщина широко улыбнулась и произнесла: — Здравствуй, Люц. Я очень рада тебя видеть. Я молча кивнул в ответ, не удостаивая ее ответом, и прошел к столу. Отец почти ненавидяще посмотрел мне вслед, но я проигнорировал его. Не хватало еще начать плясать на задних лапках перед ним. Но тут меня переклинило, потому что чувство совести совершенно неожиданно решило показать свой характер, такой же тяжелый, как и его обладатель. — Катрин, вам нужна помощь? Сам удивился, насколько жалко это прозвучало. — Ой, Люц, — воскликнула она, всплескивая руками, — знаешь, не откажусь. Помоги, пожалуйста, мне разложить вот эти сеты роллов по тарелкам, а то есть из одноразовых общих контейнеров как-то неприлично. Я усмехнулся, чем заслужил еще один неодобрительный взгляд со стороны Ньюта, но вновь сделал вид, что ничего не заметил. Но все-таки сходил и взял вилку, помогая женщине. Когда была жива мама, мы не могли позволить есть такую еду, поймал я себя на мысли. У нее всегда была свежая пища к любому ее приему, во сколько бы он ни был. И еда отличалась непревзойденным вкусом, даже если это было пюре с обычными котлетами из жидкого и дешманского куриного фарша. Тогда я даже не помышлял ни о каких роллах или других кулинарных изысках, мне всегда хватало вкусной маминой стряпни. А теперь, смотря на эти диковинные кругляшки, которые я раньше видел разве что на картинках в интернете, даже не испытывал желания это попробовать. Да, конечно, интерес был, не скрою, но довольно посредственный. Хотелось обычной пищи, коей до последних произошедших событий у нас всегда в доме было в избытке. Вскоре роллы были красиво уложены на одной из тарелок маминого любимого сервиза, закуски разложены на блюдах, а в фужерах искрилось шампанское, разлитое с легкой руки Ньюта. Которое до маминой смерти мы тоже не особо жаловали. Отец галантно отодвинул стул, приглашая свою пассию сесть за стол, а я постарался максимально от них отстраниться, насколько наш не очень большой элемент мебели позволял это сделать. И вот вновь оказались за одним столом, хотя я искренне не понимал, почему мы сели ужинать на кухне, если в прошлый раз по ровно такому же поводу собирались в гостиной. Что ж, отец хочет видеть меня паинькой? Так и будет. Наверное. — Люц, что же ты сидишь? — обратилась ко мне Катрин, пододвигая тарелку с закусками поближе. — Бери, что душе угодно. Ручаюсь, здесь вкусно все. — Кейт, он ведь не маленький мальчик, сам разберется, — попытался неловко пошутить Ньют, но скорее, лишь оскорбил меня. К тому же, было трудно забыть его слова, что он произнес на входе в дом, хотя я и не придал им значения. Взаимная ненависть? Что ж, так тому и быть. Я пододвинул блюдечко с имбирем и положил в тарелку небольшую горку, затем добавил туда же какой-то зеленой и остро пахнущей кашицы и все это смешал. Взрослые со снисходительными лицами смотрели на меня, словно я творил какую-то несусветную дичь. Хотя, по сути, так и было. Я же понятия не имел, как есть эту американскую еду родом из Японии. Отец распаковал бамбуковые палочки и легким и непринужденным движением перетянул ролл из общей тарелки в свою. Катрин повторила за ним. А я сидел и месил имбирь с этой жижей. Тем временем Ньют и его пассия уже макали роллы в какой-то соус и блаженно поглощали их. А я сидел и зло смотрел на их довольные рожи, пока желудок недовольно урчал и требовал его покормить. Мне отчаянно хотелось обычной еды, привычной и вкусной. Но вот только я больше никогда ее не попробую. Такой, к какой привык, уже больше не будет. Но и без того испорченную вторую половину дня мне решили подпортить еще больше. В тот момент, когда я увидел, что Катрин открывает рот явно не для того, чтобы положить в него еще что-нибудь, понял, что так легко сегодня не отделаюсь. — Люц, — тихо и мягко произнесла она, положив палочки рядом с тарелкой и скрестив руки перед собой. Не отводя от меня взгляд. Живот вновь недовольно заворочался, требуя из последних сил пищу. Я склонил голову, ожидая и одновременно боясь продолжения. — Ньют рассказал о недоразумении, что произошло вчера между вами. Мне искренне жаль, что так получилось. Что он срубил с плеча, толком не разобравшись в ситуации. Я продолжал молчать, ожидая, что еще интересного она расскажет. Того, что я не знал. Пока ничего нового. — Он попросил провести для тебя пару сеансов психотерапии, ссылаясь на то, что ты еще несовершеннолетний и пока не можешь принимать взрослые и самостоятельные решения… — Не все взрослые на это способны, так что говорить о детях? — язвительно процедил я, поворачиваясь в сторону отца и прожигая в нем взглядом дыру. Тот нервно комкал одноразовую салфетку в руках. Видимо, сдерживал свой порыв ярости. — Люциус, — протянула она, подаваясь вперед, но я не отреагировал. — Я придерживаюсь иного мнения, позволь мне его высказать. Я считаю, что ты в состоянии самостоятельно принимать важные решения, и прежде, чем начинать наши встречи, я хотела поговорить. Нужно ли это тебе? Ты чувствуешь, что в этом есть нужда? Я отрицательно покачал головой. Ньют вздохнул, а его дама предприняла новую попытку. Прямо, как Дабрия парой часов ранее. — Ты подумай, принятие этого решения не к спеху. Поразмышляй, взвесь все «за» и «против». Если посчитаешь, что во мне действительно есть нужда, всегда можешь спросить номер у отца. — Я не активный пользователь телефона, — жестко парировал я, чем просто неимоверно удивил сию недопсихологиню. Я прекрасно осознавал, что выгодно отличался от своих сверстников, не выпускавших гаджеты из рук. Но мне и реальной жизни с ее чрезмерной насыщенностью хватало с лихвой. Времени залипать в телефоне попросту не оставалось. — Обязательно подумаю над вашим предложением на досуге, но искренне сомневаюсь, что нуждаюсь в чьей-либо помощи. — Но ты сам вчера махал в зеркало! — взорвался Ньют, отшвыривая измятую в труху салфетку куда-то на пол. Сам потом будет ее убирать, подумал я, но тут же отмел эту мысль прочь. Не до этого сейчас. — По-твоему, это нормально, что тебе мерещатся какие-то демоны, заговоры и прочая ерундистика?! — Я не говорил ни про какие заговоры! — я тоже начал заводиться, для этого хватило буквально пол-оборота. Особенно, с отцом. Лишь Катрин, словно островок безопасности в бушующем океане, сидела меж двух огней и молча медитировала. — Я не просил тебя поверить! И ты прекрасно знал, что я никогда не умел складно врать! Ты бы предпочел, чтобы я кормил отборной ложью, как ты нас все эти годы? Только я не перенял твой талант! Я не умею врать! И вместо того, чтобы отвалить, ты притащил ее, чтобы она промывала мне мозги?! Не много ли берешь на себя, папочка? — последнее слово было насквозь фальшивым и пропитанным горькой желчью, которой я полнился долгое время. — Он не приводил меня, — между делом вставила Катрин, не открывая глаза. — Я пришла сюда по доброй воле. И теперь воочию убедилась, что тебе нужна помощь, Люциус. Помощь квалифицированного специалиста. — Да пошли вы! — вконец разозлился я. — Что вы теперь собрались меня лечить, когда я лично видел, как моя любимая мама раздирает ногтями кожу от адской и нетерпимой боли?! Ты не задумывался, ПОЧЕМУ меня мучают демоны? Нет? Так задумайся! Сопоставь элементы тупой детской головоломки. Сначала ты позволил, нет, даже заставил во всех подробностях созерцать, как самый близкий человек сам себя же убивает, передирая собственную глотку, в то время, пока где-то отсиживался, а теперь, когда узнал, что мне что-то мерещится, решил поиграть в заботу и пригласить специалиста, чтобы мне упорядочили тараканов в голове! При этом ты даже слышать не хочешь, что мне это не привиделось, а все происходящее — дебильная и никому не интересная суровая реальность. Тебе не кажется это все лицемерным?! Хоть я и несовершеннолетний, но, кажется, рассуждаю поразумнее твоего! Только Ньют хотел возразить, судя по тому, что он сжал кулаки с такой силой, что побелели костяшки, как Катрин осторожно положила руку поверх его и спокойно заметила: — Ты злишься на него, хотя в глубине души прекрасно понимаешь, что он прав. Терапия нужна вам обоим, но принудительно я проводить ее не буду. Ньют, ты прекрасно знаешь о моей готовности обсудить и посодействовать решению любых проблем, но твоего сына я заставлять не буду. Даже не проси. — Спасибо, — произнес я, расслабленно выдыхая и в изнеможении откидываясь на спинку стула. — Но это не значит, что я изменила свое мнение. Я по-прежнему считаю, что ты нуждаешься в лечении. И если дальше все будет усугубляться, мне придется делать это насильно, — суровым тоном пригрозила она, но я отмахнулся. — Уверяю вас, хуже уже не будет. Обещаю. В этот раз слова лжи слетели с языка слишком легко. Хотя я почти не соврал. Мне действительно не будет хуже. Осталось чуть меньше тридцати дней до смерти, а на том свете терапия не требуется. Женщина удовлетворенно кивнула. Видимо, подобные слова ее устроили. Выговорившись, я наконец почувствовал облегчение и жуткое чувство, что желудок начал сам себя пережевывать от голода, поэтому решил все-таки отведать этих яств заморских (что-то меня на старый лад потянуло) и положил в тарелку сразу шесть роллов, на вид выглядевших практически одинаково. Не сказать, что внешний вид еды когда-то меня интересовал, но здесь я как будто бы ждал какого-то подвоха. Неожиданности. Но адски хотелось есть, поэтому я плюнул на приличия и осторожность, зацепил вилкой один из роллов, погрузив его в слегка солоноватый по запаху соус, и отправил в рот. Сравнивать мне, конечно, было не с чем, но вкус поразил изголодавшиеся рецепторы. Рис так и таял во рту, а водоросли, в которые это было завернуто, практически сразу прилипли к нёбу. Крохотный кусочек соленой рыбы оставлял после себя приятное послевкусие, и я сам не заметил, как прикрыл от удовольствия глаза. — Мир? — улыбнулась Катрин, тоже протягивая руку к роллам и цепляя палочкой тот же, что только что съел я. — Мир, — блаженно кивнул я, отправляя в рот еще один кругляшок, но этот предусмотрительно и щедро намазал зеленым пюре и положил сверху кусочек имбиря. — Осторожно! — воскликнула женщина, пытаясь руками остановить меня. — Васаби очень острый! Его не нужно так много класть! Но я успел совершить ошибку. Вторую за этот день. Васаби, как выразилась Катрин, едва попав на слизистую рта, вызвал нещадное жжение от невероятной остроты. Я сдавленно вскрикнул и залпом выдул бокал лимонада, заботливо предложенный отцом. Ну вот, опять это слово. Забота. Чувство, которое Ньюту в последнее время было чуждо. Но которое он проявлял ради своей новой пассии. — Спасибо, — неловко смог выдавить я в ответ на добрый жест отца. Тот также неповоротливо улыбнулся, а за всем этим, как строгий надзиратель, наблюдала наша гостья. В очередной раз хотел заметить, если вычеркнуть из этого уравнения Ньюта как раздражающий фактор, то, думаю, с Катрин мы бы неплохо поладили. Но это были лишь мои догадки, а история, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Но впечатление от ужина все равно было ощутимо подпорчено. Хоть никто не осмелился бы произнести это вслух, осознание сего факта повисло в воздухе, давя на каждого из нас и создавая практически осязаемую неловкость в только начинавшем набирать обороты разговоре. Взрослые, игнорируя меня, потягивали шампанское из фужеров, но я и не был против. Наоборот, никто не трогал. Прелесть. Когда я наконец удовлетворил свое острое чувство голода, осознал, что за столом делать больше нечего. Иначе снова сцеплюсь с отцом, и никакая Катрин со своими психологическими приемчиками попросту не сможет меня остановить. Положил столовые приборы в тарелку и шумно отодвинул стул, наверняка продирая корявые дорожки металлическими ножками по ламинату, сделанному под дерево. Отец машинально поежился, но замечание не сделал. Я внутренне ухмыльнулся, подхватил тарелку и отнес ее в раковину. Вслед донеслось: — На твоем месте я был бы более обходительным с Катрин. Все-таки она скоро станет твоей мачехой. Мачехой… мачехой… мачехой… В голове стоял жуткий звон, словно опять получил по ней обухом. Какой нахер мачехой?! Он только недавно похоронил собственную жену! Блять! Я сейчас сорвусь, держите меня! Внутренняя борьба заняла считанные доли секунды, хотя мне показалось, что прошел минимум час. Руки непроизвольно сжались в кулаки, но я стоически не произнес ни слова и быстрым шагом покинул гостиную. На глаза навернулись горячие слезы, которые я пытался сморгнуть, но с каждым мгновением, пока поднимался по лестнице, их становилось все больше. И последние пару метров до своей комнаты я проходил по чистой инерции, потому что перед взором стояла соленая пелена. Что ж, это было ожидаемо. Причем с очень давних пор. Но боль, даже после осознания, никуда уходить не хотела. Наоборот, становилась только сильнее, укрепляя веру в правильность принятого решения. Я упал на кровать, разметав покрывало по поверхности, и бессильно сжал челюсти. Больно, больно. Мама, почему ты так рано ушла? Переживания сегодняшнего дня чересчур его затянули, вымотали меня, словно тряпку, выжали, как лимон. Я еще долго мог продолжать приводить аналогии, но какой в этом всем смысл? Зачем так существовать? Лучше поскорее с этим закончить. И я уж точно не желал видеть на месте мачехи кого бы то ни было. Только не сейчас, когда траур только начался. Потом, спустя несколько лет, когда я бы уже съехал от отца, пожалуйста. Кого угодно. Ту же Катрин. Отец еще совсем не старый, он не обязан ставить на себе крест. Но такое положение дел в очередной раз доказало мне, насколько ничтожна была ценность нашей семьи в глазах Ньюта в последние несколько лет. Что ж, его право. У меня все равно больше нет времени до того момента, пока я от него съеду. И это, наверное, угнетало еще больше, чем предстоящая помолвка отца. Или нет? Или осознание скорой кончины давало мне возможность посмотреть на жизнь под другим углом, насладиться ей так, как я не смог бы никогда? Погруженный в мысли, я снова не заметил, как Морфей поглотил меня и утащил в свое царство.