Happy End or Not?

Так мало времени прошло со времени кончины мамы, ничтожные пятнадцать дней, что разделили мою жизнь на до и после. И кажется, будто пронеслось уже несколько лет, только вот незатихшая боль напоминает о действительности происходящего. Я не заходил в ее комнату с того самого момента, когда на скорой увозили бездыханное тело. Все, на что меня тогда хватило, это снять испачканные кровью простыни и выкинуть их в мусорку, закрыть комнату на ключ и кинуть его в самый дальний ящик письменного стола, постаравшись выкинуть события прожитых дней из памяти, стереть их, словно этого дерьма в жизни никогда не было. И вернуть маму… Но настало время встретиться со своими скелетами в шкафу и посмотреть им в глаза. Не знаю, с чем это было связано: может, встреча с «хозяином», предполагаемым Люцифером, заставила меня посмотреть на жизнь по-другому или просто печальный опыт Дабрии натолкнул на мысль, что все наше существование чересчур скоротечно, чтобы чего-то бояться или оставлять на потом. Никогда не знаешь, когда ниточка под названием «жизнь» оборвется, оставляя после себя лишь огрызок потрепанных волокон. Или красивое, яркое полотно. Мы ведь сами ткачи своей картины, творцы того, что останется после смерти. И только в наших интересах оставить после себя не серую и унылую нитку безнадеги, едва виднеющуюся среди других таких же, ничем не примечательных, а полный любви и нежности ковер счастливых мгновений жизни. И в общем-то, я не могу сказать, что мама оставила после себя ковер прям радостных воспоминаний, нет. Скорее, наоборот, изобилие нерешенных проблем, которые она не хотела прорабатывать из-за маниакальной любви к отцу, мешало ей трезво взглянуть на сложившуюся ситуацию и оценить ее такой, какой она была на самом деле, а не в розовых и зефирных мечтах. А после ее смерти я остался разбитым и холодным ко всему происходящему, с жуткой обидой на отца за его постоянные измены, за мое каждодневное вранье, когда мама в порыве безумия звала Ньюта, а я был вынужден лгать ей и говорить, что тот просто задерживался на работе, хотя время на часах было далеко за десять вечера. Я ненавидел его за то, что в трудный для семьи период он бросил нас, выбрал другую женщину, с которой все было шикарно. И никаких проблем. И все нерешенные семейные проблемы рухнули, словно неприподъемная гора, на мои плечи, плечи семнадцатилетнего подростка. И я их разгребал. Вы не представляете, насколько шикарен опыт устраивания похорон собственной матери, блять, когда отец просто самоустранился от всех забот и удобно старался делать вид, что ничего не произошло, лишь стоял около могилы и вытирал платком несуществующие слезы, активно притворяясь, что тоже скорбит. Но при этом ему хватило моральных сил и наглости после похорон любимой (не знаю, насколько в последнее время) жены съебаться к очередной пассии, оставив единственного сына стоять по щиколотку в могильной грязи, размокшей от дождя и пролитых слез. Он думал, что я все ему прощу. Нет, Ньют, этому не бывать. Устраивай свое счастье, все равно я тебе не нужен. Именно с такими мыслями поднимался в свою комнату, попутно стараясь не передумать заходить на запретную теперь территорию. Когда я отворял дверь собственного убежища, руки предательски дрожали, выдавая последнюю степень нервозности и напряжения. Тряслись они и тогда, когда я отчаянно шарил в верхнем ящике стола, заваленного всякой ненужной шнягой, которую жалко было выкинуть. Еще больше мне стало страшно, когда ключа я там не обнаружил, хотя прекрасно знал и помнил, что кидал этот маленький кусочек металла именно туда. И больше его нигде быть не могло. Холодный пот потек по спине, прокладывая противную скользкую дорожку прямо между лопаток. Кому он мог понадобиться? Неужели отец забрал? Но зачем? Позади послышался едва различаемый шум. Я резво отскочил от стола и развернулся в сторону его источника. Не знаю, что жаждал там увидеть, но на кровати, развалившись в вальяжной позе, сидел мой вчерашний гость. Идеально отглаженный костюм с иголочки, начищенные черные лакированные лоферы. И фиолетовые глаза на бледном не от усталости лице. — Я передумал ждать до завтра, когда узнал, что для разгадки тебе потребовалось гораздо меньше времени, чем я отвел, — вновь этот гипнотический голос, от которого подкашивались коленки. — И вот я здесь, чтобы услышать ответ на твой же вопрос. — Ты Л…юциф…ер, — резко теряясь и от этого запинаясь, произнес я. — Не слышу! Громче! Я наконец собрался и сказал громко и четко. — Ты Люцифер, изгнанник с небес и нынешний владыка ада. В ответ послышались изящные аплодисменты, щедро сдобренные белозубой и немного устрашающей улыбкой. Мужчина элегантно закинул ногу на ногу и слегка отклонился назад, вновь окидывая мою долговязую фигуру придирчивым взглядом. Вдруг потянулся к карману брюк и тонкими пальцами достал оттуда мою пропажу. — Не это ли ты ищешь? — деловито поинтересовался он, все еще растягивая губы в ехидной ухмылке и демонстрируя чуть удлиненные клыки. Я потянулся было за ним, но Люцифер убрал руку и поцокал языком. — Ну нет, так не пойдет. Это скучно. Ты не заслужил ключ. Моя помощница посодействовала в разрешении загадки, дала практически явные намеки, подтверждая информацию из ваших новомодных источников, хотя ты поначалу даже не собирался им верить, — видя незаданный вопрос на моем лице, четко и подробно написанный, он, находясь в добром расположении духа, решил ответить и на него. — Люциус, ты словно маленький мальчик, такой же светлый и наивный, несмотря на все пережитое. Этим ты мне и нравишься. Ты же сам сказал, я глава ада, у меня везде находятся подчиненные, любопытные ушки и глазки, которые все видят, все слышат и впитывают, как губки, чтобы принести это любимому хозяину и вымолить таким образом мою благодать. Ты не подумай, я не жесток, просто у них такая работа. В последней фразе он явно поиздевался надо мной, но магия его голоса вновь поглотила мозг в кокон чар, заставляя чуть ли не терять сознание от каждого звука произносимых слов. И как назло, речь была длинной. Сами выражения постоянно ускользали, однако их смысл откладывался где-то на периферии разума, оставляя за собой возможность потом всплыть в самый неподходящий момент. Наверное, именно так и выглядело безумие. — Какие же вы, люди, жалкие, — рассмеялся он, расслабляясь и откидываясь к стенке. Благо, кровать была односпальная, падать ему было недалеко. — Вас так легко сломать. Оп, — он щелкнул пальцами, — и ваша жизнь безнадежно испорчена. Ты разбит, чувствуешь моральное истощение и, лишь бы от него избавиться, идешь на крышу. Одно движение, и отправляешься в короткий миг свободного падения. Ты паришь, словно птица… А в следующую секунду случайные прохожие пытаются отодрать твое тело от тротуара и судорожно набирают номер скорой, лишь бы этот ужас поскорее от них убрали. Я попытался что-то ему возразить, но язык будто распух и стал таким неповоротливым, что все мои попытки оказались тщетны. — Или другой пример, — его голос становился жестче. — Девушку бросил парень. Казалось бы, что такого, еще восемь миллиардов человек на земле, а жизнь только начинается, найдешь принца на белом коне. Но нет. Она берет отцовскую бритву, набирает полную ванную воды, ложится в нее и вскрывает себе лезвием вены, умирая с именем ненаглядного на устах. А через десять минут приходит домой ее мать, которая купила тортик к чаю, чтобы порадовать любимую дочь, но вместо этого видит труп собственного ребенка, умершего от неразделенной любви. Ребенка, которого она двадцать часов рожала в муках, восемнадцать лет воспитывала с мужем, как могла, как умела, ночами не спала, лишь бы дочке было хорошо. Каково им было? Мало? Продолжим. По моим щекам катились слезы, и, если бы я мог, катался бы в его ногах и умолял прекратить это рассказывать. — А как тебе, когда педофил-маньяк сначала изнасиловал шестилетнюю девочку прямо на глазах связанных родителей, а затем расчленил ее? Забрал останки с собой, разложил по пакетам и раскидал в разных частях города. Хорошо, при попытке задержания его убили, но никто не задавался вопросом, почему он стал таким? Он просто оказался сломлен пережитым в детстве: когда отец резал ножом собственную жену на глазах маленького ребенка, а тот бился в углу в истерике и ничего не мог сделать. А потом вырос и решил сам творить бесчинства. МАЛО?! — Прошу, остановись! — закричал я, обессиленно падая на колени и закрывая уши руками. — Хватит! — Эти истории я могу рассказывать бесконечно, — прошипел Люцифер, резко подаваясь вперед. От былого благодушия не осталось и следа. — Я ежедневно вижу десятки, если не сотни греховных душ, которые не заслужили место в раю. Будто отбросов, их отправляют ко мне, словно там они нужны. Но такие души не нужны никому! Самоубийцы, которые ни о ком не думали, когда совершали непоправимое, маньяки-рецидивисты, педофилы, воры. Продолжать еще можно долго, но уверен, основную мысль ты понял. Ты пережил смерть близкого человека, испытываешь тягость в общении с живым членом семьи. И поверь, это больно, но не смертельно, как бы ни казалось иначе. Самое главное, что в твоей груди все еще теплится жизнь. Сердце бьется. Не совершай того, о чем в загробной жизни можешь и будешь жалеть. О неиспользованных возможностях, о непрожитых днях, о не посещенных красивых местах природы, о красивых девушках, с которыми ты просто постеснялся познакомиться. Потом ты будешь жалеть. Да, ни один мой подчиненный не привязан к аду, Дабрия тому яркий пример. Она спокойно может ходить между мирами, когда ей заблагорассудится. Но чтобы стать моим слугой, нужно слишком отличиться при жизни. Да и скажу по секрету, ничего после смерти уже не приносит радости и счастья. В глубине души прекрасно понимаешь, что мертв, и никакие приятные события не смогут изменить это осознание. И еще. Не тоскуй по тем, кого уже нет среди живых. Ты их не вернешь. Не надо плакать, что не успел что-то сказать, ходить на могилу и вымаливать прощения. Нужно решать проблемы, выяснять отношения, когда ты еще можешь что-то изменить, а не тогда, когда случилась непоправимая ситуация и дорогой человек мертв, и все, что от него осталось — это гранитное надгробие с именем и двумя датами через черточку. Поймите уже это, люди! — прокричал он, хватаясь руками за короткостриженую шевелюру и взъерошивая ее. Ключ выпал из руки и укатился ко мне, сковавшее заклятье наконец рассеялось. Мужчина вскочил с кровати и, словно воистину обезумевший, стремглав бросился к зеркалу, моментально в нем исчезая. Я проводил его недоуменным взглядом, как только спали наведенные чары, и посмотрел на такой знакомый ключик в руке. У меня что тут, зеркало — портал в мир иной, что ли? Что из него выходит кто попало и когда угодно? Я вообще перестал что-то понимать, но главное, что смог найти ключ, и хотел было уже направиться в мамину комнату, как услышал шипящий шепот из-за спины: — Так, значит, я для тебя кто попало?