Культ

Это победитель на миг. Он ещё не победил времени. И сам не знает следующего момента. Это победитель — не любовью, а огнём и мечом, — победитель, против которого могут восстать побежденные. Видишь сзади него башни покорённого города? Может быть, там уже тлеет пламя восстания.

      Пепел падал на дрожащие от холода пальцы, кропя скуренными минутами мужскую кожу. Драко почти не чувствовал на себе морозного ветра, обвивающего тело, подобно путам. Не чувствовал и жалящего щеки ветра, впивавшегося смазанными поцелуями, даруя мальчишке единственное внимание, которое он заслуживал. Безжалостная зима, подобно засватанной невесте, кружилась возле слизеринца, нашёптывая на ухо утробную мелодию, от которой кровь стыла в жилах.       Малфой опирался ладонью о покрытые льдом перила, стоя на самом краю Астрономической башни. Пальто висело на его плечах, похудевших от стресса и добровольной голодовки. Распахнутая ткань почти не грела. Лишь дарила иллюзию защиты и недосягаемости, служа насмехающимся олицетворением к жизни загнанного в угол слизеринца.       Платиновый затылок откинулся назад, а серебристые глаза парня созерцали покрытое сажей ночное небо. Облака сливались в одно чёрное пятно, скрывая собою мерцающее полотно. Космические тела словно прятались от внимательных зрачков слизеринца, надеясь, что он никогда их не отыщет. Никогда не сможет загадать заветное желание падающему метеориту, потому что из них двоих сгореть должен только Малфой.       Будь у него возможность прошептать вдаль свою никчемную просьбу, Драко бы без раздумий загадал только одно желание. Высеченное на подкорке сознания алыми буквами, вбитое ржавыми гвоздями в черепную коробку.       Я хочу остаться в прошлом.       Внутренний ребенок насмехался над повзрослевшим Малфоем, тыча пальцем в измученное побледневшее лицо подростка. Избалованный вниманием, властью отца и вседозволенностью, маленький Драко явно не осознавал, что не все желания можно купить. То, что вертелось на языке у слизеринца, сейчас невозможно получить ни за какие галеоны. Деньги превращались в ничтожный пережиток прошлых идеалов.       Потому что теперь цена за все стала выше. Даже за право существовать в мире, который принимал тебя на особых условиях. Спасение жизни стоила… жизнь. Спасение себя. Матери. Отца, который оказался слабее, чем стоический образ, вырисовывавшийся в голове юного Драко. За всё это приходилось платить собственной кровью. И чужой.       Малфой поднёс почти дотлевшую сигарету ко рту, надеясь спастись в последних затяжках. Драко сжал сигаретный фильтр зубами, прокусывая наполнитель дрожащей челюстью. Ядовитые клубы дыма проникли по трахее в легкие, уничтожая клетки организма беспроглядным смогом.       Гадкая магловская привычка, передавшаяся слизеринцу через пагубный пример Блейза, теперь срослась с Малфоем. Последние шесть месяцев блондин находил спасение только в этих никчемных никотиновых дозах, спасавших моральное состояние. Служа своеобразным беспрерывно вращающимся волчком, который удерживал психику Драко плавными движениями. Одно неаккуратное — всему конец. Стагнация механизма приведёт к безумию.       Полученная летом метка уже приближала слизеринца к точке невозврата. Чернильная, подобно мужскому сердцу, уродливая змея обвивала череп на предплечье Драко, сжигая девственную плоть костлявым клеймом. Его любимый почерк.       Даже январский ветреный вой не мог изгнать бесконечную агонию из тела слизеринца. Своенравная зима кусалась больно, но змея была сильнее. Ядовитость проникала по венозным артериям, вычищая чистую кровь. То, чем так гордился Драко все эти годы, исчезало поминутно. Метка являлась его личным взносом, чтобы служить Хозяину.       Величие, Малфой. Высший ранг. Разве не об этом ты мечтал?       Мечтал. По-настоящему. Мысленно прописывая свой жизненный сценарий, Драко предвкушал возрождение Тёмного Лорда, наивно полагая, что он получит свои дары от Великого Волшебника безвозмездно.       Но в каждом договоре следовало ставить печать, и Малфой свою поставил.       Вынужденно. Не по собственному желанию, как это было в его беззаботных мечтах. Прежде своенравный принц — теперь стал пешкой в чужих мертвецких лапах. Прежняя свобода обратилась в путы, обвивающие шею. Неповиновение с его стороны обратило тиски в виселицу, на которой повисло исхудавшее и никчемное тело слизеринца.       И Драко не хотел злить Волдеморта. Меньше всего ему хотелось, чтобы король, восставший из мёртвых, воспринял слабость мальчишки за призыв к действию. Если Малфой не сможет выполнить прихоть Тёмного Лорда и убить Дамблдора, с плеч сорвется голова Нарциссы.       Мама ни в чём не виновата, она не должна пострадать, — мысли жглись раскаленными буквами внутри черепа, шинкуя былую уверенность слизеринца на лоскуты беспомощности.       Каждое утро, когда он просыпался после лихорадочных снов, кишащих ужасающими сюжетами, в которых палачи принимались за Нарциссу, купая её образ в багровых реках и истошных криках.       Каждый день, когда с новыми силами — почти иссякшими — принимался за очередной план, способный приблизить смерть старика.       Каждый гребаный вечер, готовился встретиться лицом к лицу с бессонницей, чтобы после забыться на несколько часов в пучине ночных кошмаров.       Драко постоянно думал только об одном. Ему было необходимо выполнять свою часть уговора до тех пор, пока Волдеморту не наскучит держать Нарциссу на коротком поводке. Если Малфой опоздает, или не выполнит поручение Тёмного Лорда, мама умрёт в мучении и одиночестве в Мэноре. Слизеринец не мог этого допустить.       Инстинкт самосохранения атрофировался, но он все ещё чувствовал фантомный отголосок внутри. Так ощущается потерянная конечность. Её уже нет — но желание воспользоваться былыми благами берет верх. И Малфою почти хотелось, если бы не прокуренные насквозь лёгкие, в которых уже не было места лишним живительным вздохам.       Собственная шкура прогнила насквозь. Дорогие духи едва могли перебить душащее зловонье, пропитавшее каждую клетку слизеринского тела. Сандаловые ноты смешивались с солёностью слёз, несдержанных обещаний и проклятий. Трусость, слабость и страх — единственные ароматы, которые теперь подходили Драко.       Слизеринец выставил пальцы вперед, выпустив сигарету. Окурок слетел вниз, магнитом припадая к камням на дне обрыва. Драко боялся высоты, поэтому задерживал взгляд впереди, глядя на затянутый туманом склон горы. Стучащее набатом сердце норовило лопнуть в любую секунду, гоня хозяина подальше от края Астрономической башни. Ирония и здесь расставила свои ружья. Подсадила мальчишку на иглу адреналина, заставляя приходить сюда в надежде на успокоение.       Трубный крик птиц, раздавшийся в гнетущей тишине, заглушил собой всё постороннее. Дверь, ведущая в отапливаемые коридоры Хогвартса, приоткрылась с характерным скрипом.       Драко инстинктивно запахнул пальто, укрывая себя бесполезной тканью. Всё, что он пытался скрыть за утепленной одеждой, красовалось на изможденном лице, запачканном литрами белоснежной акварели. Ни грамма другого оттенка. Лишь тошнотворно белый.       Слизеринец вцепился обмороженной ладонью в перила, физически осязая, как немота пальцев резко сменилась огненным покалыванием. Холод заливался меж сухожилий, чиркая по костям, словно по спичке. За всё то время, что Малфой провел в одиночестве среди заснеженных стен башни, он ни разу не столкнулся здесь с кем-то ещё. Словно она заклеймилась за ним чернотой, способной расщепить каждого, кто захотел бы залезть сюда своим длинным носом во имя любопытства.       Кого угодно, но только не того, кто бесцеремонно вмешивался в личное пространство Драко, всеми усилиями демонстрируя своё присутствие. Плевок в безграничный мрак, возведенный самим слизеринцем. Нарочитая невозмутимость — так в стиле Нотта.       Драко слышал приближающиеся шаги друга и его монотонный голос, напевавший мотив знаменитой песни Ведуний. Малфой клацнул дрожащей от холода челюстью, ощутив, как зубы неприятно соскользнули с ряда, оцарапав внутреннюю часть щеки.       Металлический привкус окропил послевкусие ментоловых сигарет, втянув сознание слизеринца в пучину ассоциативного ряда, когда он, будучи неопытным бойцом, залечивал душевные и физические раны одной из первых затяжек. Кровь лилась ручьем из многочисленных ран, но дым, вперемешку со свежестью, позволял отпустить. Забыться на чёртову минуту.       Но сейчас — не помогало.       — Я проспорил Блейзу, — послышался лёгкий тон за спиной, заставивший выпустить Малфоя иглы раздражения. — И ты торчишь мне двадцать галлеонов.       Блондин тяжело дышал, боясь расколоться в ответ на беспечные слова друга. Словно каждая мелочь была способна схватить за живое, а после протоптаться на заложенных внутрь минах.       — Можешь выслать номер банковской ячейки совой, — ответил Драко, сохранив в голосе невозмутимость. Его внутренности сжались в тот момент, когда Теодор поравнялся, встав у самого края башни. Их отделяло несколько метров, но слизеринцу было достаточно, чтобы почти сойти с ума. — И передай Забини, что моё обещание в силе, — зашить ему рот гребаными нитками.       — Применяешь методы ущербных маглов на практике? — раскатисто рассмеялся брюнет, изображая высокомерную манеру Малфоя. Он заливал своей пёстрой тональностью личное пристанище Драко, где даже думать иногда запрещалось. — Твои привычные способы оказались неэффективными?       Слова вонзились ножевым меж рёбер, перекрывая доступ к заледенелому воздуху. Вот так просто — ткнуть пальцем в небо, рассекая полотно на тысячу кусков.       Драко резко дёрнул головой в сторону, взглянув на Нотта. Замечая то, с какой проницательностью он разглядывает блондина, пытаясь ухватиться за что-то, что было заточено в серебристых радужках. Раскаяние? Страх? Мольбу о помощи? А, может быть, всё вместе.       Иссиня-тёмные глаза почти скрывались за вуалью наступающей ночи, если бы не одинокий факел, горевший за спиной темноволосого слизеринца. Блики падали на его мягкие черты лица, подчеркивая извечно лукавый лисий взор и россыпь веснушек на правой щеке. И вшитое меж лицевых мышц понимание. То, без чего невозможно было узнать Теодора.       Вечное принятие чужих грехов, как данность, а не причину отказаться от дружбы. Какой бы ужасной ни казалась истина, скрывавшаяся в сознании Малфоя, Нотт знал о ней. Смог добраться самостоятельно, пользуясь благами природной смекалки и неиссякаемого первобытного интереса ко всему тайному, покрытому многослойностью загадок.       — Пришёл читать мне нотации? — сухо спросил Драко, чувствуя, как ненужный вопрос набивал оскомину. — Неужели ты заделался в моралисты, Нотт?       Конечно, ответ будет отрицательным, но Малфою нужно было услышать это лично от Теодора. Пропитаться целиком устойчивыми фразами.       — Мне нет никакого дела до Кэти Белл, или до кого-нибудь ещё, — равнодушно отрезал Нотт, пожав плечами. Он развернулся спиной к обрыву, облокотившись о перила. — Но то, что происходит с тобой, Драко, уже начинает пугать.       Гриффиндорская идиотка стала настоящей проблемой, не сумевшей донести до Дамблдора то, что для него приготовил Малфой. Фатальной ошибкой, похоронившей перспективы Драко выбраться из этого адского круга. Ожерелье не было доставлено старику, а Белл едва не поплатилась за собственную любопытность жизнью.       Слухи разнеслись по школе слишком быстро и слизеринцу крупно повезло, что администрация Хогвартса не заподозрила в этом деле отпрыска Пожирателя. Каждый сетовал на то, что бедная Кэти находится вот уже несколько недель в Святом Мунго, а преступника так и не нашли. Но что-то подсказывало Малфою, что это было лишь вопросом времени.       — Быть убийцей не всегда легко, Тео, — высокопарно заявил Драко, разведя руки в стороны. Он давился собственным пафосом, обжигавшим гортань.       То, что он ощущал внутри, шло в абсолютный разрез с произнесенным ответом. Выточенная до идеала маска, вросшая в лицо блондина, постепенно скалывалась под натиском искренних эмоций. И в них не было ни намека на удовольствие.       — Убийцей? — насмешливо перекривлял друга Нотт, сморщив нос. — Ты всего лишь пешка в его руках, но уж точно не убийца. — Теодор затих, позволяя воющему ветру внести акцент в их диалог. Малфой открыл рот, чтобы возразить, но слизеринец выставил палец вперед, заканчивая мысль. — Не бери на себя слишком много — надорвёшься.       — Осторожнее, — предостерег Драко, вскинув голову. — Я могу подумать, что ты просто завидуешь мне.       — Здесь нечему завидовать, Малфой, — закатив глаза, произнёс Теодор. Он откинулся от перил, сделав несколько шагов в сторону блондина. Ладонь Драко вновь крепче сжала ледяной металл, позволяя коже прилипнуть из-за низкой температуры. — Твой план оказался ненадежным в силу неопытности. Ты не умеешь осторожничать, потому что хочешь всего и сразу, и это тебя губит, — продолжал вкрадчиво объяснять Нотт, сокращая дистанцию между молодыми людьми. — Если бы Поттер и его пресвятая свита были умнее и не были такими доверчивыми оленями, ты бы уже гнил в Азкабане.       — Может быть, мне передать ебаную эстафету тебе? — огрызнулся Драко, оскалившись. — С твоим умением влезать туда, куда не следует, ты быстро справишься и получишь нагретое место возле Лорда.       — Оно мне нахуй не сдалось, — выплюнул Тео, попытавшись толкнуть Малфоя в грудь, но слизеринец ловко перехватил руку друга, отшвырнув ту от себя. — Мне хватило того, что рассказал отец на рождественских каникулах. Охренительнее подарка не придумаешь, — горько усмехнулся Тео, позволив своей искаженной улыбке потонуть в спадавших хлопьях снега. — Я знаю обо всём. О том, как пытали тебя и Нарциссу. О том, как Волдеморт склонил тебя к тому, чтобы убить Сам-знаешь-кого, — от беспечности Нотта не осталось и следа. Теперь он был полностью погружен в водоворот внутренней подоплёки Малфоя. Теперь он почти понимал его. — И мне ничего не стоит сохранить твой секрет, Драко.       Малфой резко отдернул ладонь, осязая, как тонкая багровая струя окольцовывает запястье, заливаясь под рукав пальто. Стекает по предплечью, нуждаясь во встрече с уродливыми чернилами Метки. Украсить новым — идеальным — оттенком личный приговор.       Драко потянулся к карману, выудив оттуда пачку сигарет. Искромсанные льдом пальцы почти не слушались, но слизеринцу было необходимо почувствовать знакомое успокоение.       — Но смогут ли другие? — продолжил Теодор. Он вытащил волшебную палочку из внутреннего кармана куртки, направив Инсендио на сигарету Малфоя. — Как много чистокровных знают о твоей маленькой тайне, и на что они пойдут, дабы выслужиться перед Лордом на пороге нового мира?       — Не понимаю, к чему ты клонишь, — отрешенно произнес слизеринец.       — Ты должен выполнить свою часть обещания как можно быстрее, — вторил Нотт, морщась от едкого запаха дыма, окружавшего молодых людей.       — Я пытаюсь! — гаркнул Драко, и сжал пальцами сигарету, едва не раскрошив её.       — Пытаться — недостаточно, — возразил Нотт, впечатывая своё упрямство в раздражение Малфоя, обросшее бетонное стеной. — Нужно действовать, — слизеринец осёкся, переводя дыхание.       Малфой знал, что это —плохой знак. Теодор редко позволял кому-то увидеть свою иную — серьёзную — сторону. Только в самых патовых ситуациях, когда выхода не было совершенно. За исключением фантасмагоричного, что было вполне в стиле Тео. И в эту ночь слизеринец, кажется, был настроен на этот рисковый шаг. Но только не Драко. Впервые в жизни он решил быть осторожнее.       Очередная затяжка затолкнула невыраженные мысли слизеринца обратно в глотку, припечатывая густым дымом.       — Я нашёл то, что сможет тебе помочь, — аккуратно продолжил Нотт, соскабливая былую спесь с голосовых связок. Теперь он был почти похож на самого себя, — увлеченный немыслимой идеей, от которой каждый нормальный человек должен был отказаться. — Одну книгу, которая…       — Салазара ради, Нотт! — Драко гневно швырнул окурок в пропасть, прислонив свободную ладонь к виску. — Какая к чёрту книга? Ты сам себя слышишь?       — Ты не понимаешь, — затараторил темноволосый волшебник, выставив руки перед собой, словно боясь, что Малфой может исчезнуть, не дослушав доводы товарища. — Эта книга — ключ к спасению, — одержимость слизеринца по-настоящему пугала. Вводила тревогу внутривенно, выкачивая из организма былые тревоги. — Поверь, то, что написано в ней, даже словами тяжело объяснить. Тебе нужно увидеть, чтобы понять. Никто из ныне живущих волшебников не сталкивался с подобным.       — Тебе стоит повзрослеть, Нотт, — презрительно прошипел Драко, чувствуя себя обманутым. — Не всё в этой жизни решается с помощью сказок, в которые ты до сих пор веришь. — Блондин направился к выходу, нарочито толкнув друга в плечо, физически выказывая своё разочарование. — Лорд заставил меня убить Сам-знаешь-кого собственными руками. И я не припомню, чтобы он говорил о помощи лесных фей.       — Если ты послушаешь меня, Волдеморт не только отпустит Нарциссу, — крикнул Тео, когда Драко уже дотронулся до латунной ручки. — Он будет умолять тебя о том, чтобы ты поделился с ним обретенной силой.       Стая воронов, смешавшаяся в выжженное на небе пятно, закружила над головой Нотта, цепляясь острыми когтями за вырванное из уст предложение, на которое Драко ответил хлопнутой дверью.

***

      Теодор сжимал рукоять миниатюрного кинжала, подаренного отцом на пятнадцатилетие слизеринца. Выплавленное из жидкого золота, холодное оружие мерцало в изумрудном свете Подземелий. Дорогой металл подчеркивался гравировкой семейного герба Ноттов — полумесяц, пронзенный мечом. Отец любил повторять, что гоблинская работа искусна настолько, что лёгкое касание острия способно нанести глубокую рану.       Слизеринец вытянул руку подальше от своего лица, в сотый раз разглядывая безупречный кинжал таким образом, чтобы не порезаться. Большой палец осторожно проходился по вырезанному рисунку. Нотт ощущал, как остриё щекотало нервные окончания. Жгло разум осязаемой перспективой, давая возможность вовремя остановиться.       Оружие ни в ком не видело хозяина. Свободолюбивая вещь могла обратить своё предназначение против Теодора в любой момент, стоило лишь задать нужное направление.       Нотт откинул голову на подушки, возведенные башней на подлокотнике дивана, созерцая высокий потолок слизеринской гостиной. Укрытый тёмно-зелёным покрывалом, он почти погружал в транс, заставляя остановить зрачки на змеях, тянувшихся друг к другу длинными языками.       Вокруг царил пятничный шум, разрушавший общепринятое мнение о слизеринской нелюдимости. Среди своих они неплохо социализировались, собираясь в небольшие компании, чтобы обсудить последние слухи. Смазывали каждую реплику концентрированной дозой желчи, чтобы хлестче ударить по чьей-то самооценке.       Несколько недель назад и сам Тео, возможно, присоединился бы к этому заманчивому занятию, теша своё любопытство, собирая в коллекцию несколько занятных фактов — иногда лживых — о своих сокурсниках.       Но сейчас его разум был полностью окружён иными мыслями, не менее интересными, чем обсуждение очередного недоразумения.       На вытянутых ногах покоился раскрытый гримуар, таивший в себе множество ответов на беспокоившие парня вопросы.       Тео был полностью сосредоточен на неизведанной и таинственной находке, буквально пришедшей к нему в руки совершенно случайно. И теперь она подчиняла его внимание себе, не позволяя слизеринцу отвлекаться на что-либо ещё.       Он мог бы охарактеризовать подобное настоящим подарком судьбы, если бы кровь не холоднела в жилах, застывая. Если бы не пробирающая до самых костей дрожь, бившая наотмашь незнакомым ощущением. Лёгкое покалывание страха чувствовалось во всём теле, слегка подавляя желание Нотта копнуть как можно глубже.       Каждая прочитанная строчка имитировала обратный эффект, когда информацию не хотелось потреблять, насыщаясь. Её хотелось выплюнуть, не переваривая.       То, о чём успел прочесть Теодор, шло в абсолютный разрез с теми знаниями, которые он впитывал, подобно губке, радуясь тому, что его мозг был готов вбирать в себя новую информацию. Сейчас же Нотт был бы рад избавиться от своей извечной потребности к новым открытиям.       Но не мог.       Последние дни он двигался по старинному почерку незнакомца, лавируя в его странных и непонятных — на первый взгляд — мыслях, идя наперекор предубеждениям. Некто, отвечавший за содержание незнакомой слизеринцу литературы, явно преуспевал в своей стезе, оставляя ключи к достижению невообразимых целей. Несовместимых с законами жизни. И смерти.       Будучи чистокровным, Теодор прекрасно понимал, на что способна магия. К чему может привести неумелое владение даром волшебства. И какое могущество оно может подарить, если маг в совершенстве овладеет своими навыками. Но ничего из того, о чём знал Нотт, даже близко не стояло к тому, что хранилось на страницах по-настоящему удивительной книги в чёрной обложке без названия.       Автор ловко игрался с законами вселенной, разрушая границы известных истин.       Обычаи, представленные на страницах гримуара, явно отличались от привычных слизеринцу заклинаний и учений. И это подкупало. Конечно, не развеивало паническую тревогу перед жуткими предложениями, принимавшими форму оккультного. Но заставляло погружаться все глубже и глубже в новый мир. Фантастический, мрачный и необъятный.       Потребляемая информация сдавливала черепную коробку немыслимыми вещами, о которых писал инкогнито давным-давно в прошлом, судя по пожелтевшим страницам и выцветшим рисункам на полях. Теодору до безумия хотелось поделиться впечатлениями от прочитанного. Прокричать на весь мир о вещах, открывавшихся из-под завесы чужой культуры. Эмоциональность захлестывала его.       Нотт хотел воспользоваться гримуаром, но боялся делать это в одиночку. Он желал отыскать единомышленников, предложив незабываемый опыт. Но, кажется, никому не было дела до очередного восторженного приступа слизеринца.       Даже Малфой, жизнь которого висела на волоске. Тео правда хотел помочь ему; вытащить друга из кровавой бойни, устроенной Тёмным Лордом. Объединив любознательность Нотта и мотивы Драко, им бы удалось исполнить прихоть Волдеморта, оставив фигуру светловолосого слизеринца вне подозрений.       Но друг по привычке воспринял слова Нотта за очередное ребячество. Теодора всегда было легко удивить. И если бы Драко поверил ему и взглянул хотя бы одним глазом на то, что Нотт нашёл в кабинете отца, он бы точно поверил. Алчная натура Малфоя не устояла бы перед тем, что предлагала сказочная книга взамен на душу просящего.       Однако он боялся.       Знал бы Тео о том, что ждёт их впереди, — разделил бы чувства друга, попутно сжигая проклятую макулатуру.       — Странный выбор, — вкрадчивый голос разрушил поток размышлений, заглушая собой какофонию студентов в гостиной. Тео дернул головой, приподнявшись. Подле себя он заметил брюнетку, расположившуюся на кресле напротив. — Очередное безумное сокровище в твоей коллекции? — смех таял на её подкрашенных губах, остывая подозрением поверх алой помады.       — Куда же моему выбору литературы до свежего выпуска Спеллы, — остроумно ответил Нотт, убрав кинжал в ножны. — Так мастерски перемывать кости, — протянул Тео, гримасничая, — это ведь не каждому дано. Правда, Пэнс?       Тёмные бусины глаз соскользнули с чёрной обложки, сопроводив жест слизеринца изогнутой бровью.       — Ты прекрасно знаешь, что я читаю эту дрянь только потому, что не хочу брать в руки Пророк, — Паркинсон неконтролируемо дёрнула плечами, пытаясь скрыть нарастающее беспокойство. Девушка свернула журнал, отложив его на матовую поверхность столика. — Мне хватило новостной повестки на каникулах.       — Аккуратнее со словами, принцесса, — насмешливо произнёс Теодор, садясь напротив подруги. — В наших кругах аполитичность карается смертью.       Их ноги почти соприкасались, и слизеринец мог почувствовать жар от девичьей кожи через тонкий капрон телесных колготок. Изящная поза Пэнси почти не выдавала в ней загнанную в угол ведьму, если бы не взгляд, в котором плескалось желание вырваться из пут настоящего.       Выпрямившись, слизеринка приблизилась к Теодору так, чтобы между их лицами почти не осталось ни дюйма. В носовые пазухи впился сочный аромат пряных духов, цеплявшихся за ловко скрываемые чувства слизеринца крючком. Растворяясь в организме с каждым вздохом, обосновываясь рядом с самым главным секретом в его сердце.       — Уж лучше смерть, чем жизнь в постоянном страхе, — с надрывом прошептала слизеринка, вздернув подбородок. Её короткие угольные волосы упали на щеку, и Тео едва удержался, чтобы не протянуть ладонь, чтобы поправить мягчайшие — как ему казалось — локоны.       Нотт прекрасно понимал, о чём говорила Пэнси. Тревога текла по её жилам, и это было видно невооруженным глазом. Циркуляция паники принимала заметную форму, которую можно заметить, если приглядеться к воспаленным векам, выкрашенным дорогой тушью. К впалым щекам, на которых остался след персиковых румян. К дрожащим пальцам, снующим по одежде длинными ногтями тёмно-фиолетового цвета.       За последние месяцы Паркинсон превратилась в один миниатюрный клубок нервов. Прежде королева Слизерина сейчас являлась лишь тенью. Под стать своему королю, за которого болело сердце школьной красавицы.       Вот и весь смысл её слов — Пэнси боялась не за свою жизнь. Она говорила о Драко, прикрываясь собственным наваждением.       — Ты виделся с ним? — очередное подтверждение мыслей Теодора сорвалось с уст слизеринки. Она слегка отстранилась назад, осознавая, что их близость лавировала на грани преступной — недопустимой.       Королеве негоже опускаться до Шута.       — Вчера, — сухо ответил Нотт, игнорируя холод меж ребер, впившийся ледяными иглами девичьего безразличия. — Я выполнил твою просьбу, — слизеринец инстинктивно накрыл обложку чёрной книги пальцами, ощущая парадоксальный трепет. — Но я не обещал, что мне удастся вразумить Малфоя, — губы Пэнси дёрнулись в болезненной усмешке, обнажая разочарование ведьмы. — Ты прекрасно знаешь, что он не податлив, когда дело касается чьей-то помощи. Ему кажется, что он и сам со всем прекрасно справится.       Слизеринка опустила глаза в пол, силясь совладать с потоком слёз, душивших исхудалую шею. Её бледное лицо покрылось румянцем — теперь естественным. Признак бушующих эмоций, которые обязаны скрываться ото всех. Невысохшие после очередных рыданий глаза налились слезливой пленкой, слегка подпорчивая линию стрелок.       — Драко спрашивал обо мне? — робко спросила Паркинсон, сцепив ладони в замок.       Очередной удар пришёлся по грудной клетке, заставляя Теодора пропустить несколько глотков кислорода. Стрела, смазанная ядом безответной любви, застряла в гребаном сердце острой болью, мешая вздохнуть. Нотт искренне старался нацепить на себя одну из множества вариаций улыбок, но не вышло.       С Пэнси такие фокусы никогда не прокатывали. С самой первой встречи она всегда принуждала Тео быть искренним.       Не поддаваться искушению, запудривая ей мозги отвлекающим маневром. И ебаная честность играла против слизеринца, стирая лживые жесты с лица до самых костей.       Всё, чего ему сейчас хотелось по-настоящему — разодрать в мясо грудь, демонстрируя слизеринке то, что она вытворяла с его на ладан дышащим сердцем. Кровоточащее, изувеченное, просящее пощады. Он почти привык к этой боли. Но каждый раз, как в первый.       — Мне жаль, — и он вновь не солгал, вопреки бушующему желанию забрать свои слова назад.       Тео медленно протянул ладонь к сложенным девичьим рукам, укрывая прохладные пальцы своими. Пэнси вздрогнула, но рук не отняла, позволяя своему придворному мальчику залатать душевные раны, тогда как у самого внутри скреблись черти.       — Ничего, — она прикусила нижнюю губу, заставив помаду потрескаться, — Я привыкла.       Казалось, сейчас слизеринку совсем не интересовал её внешний вид. Выточенная до идеала оболочка теперь не имела никакого смысла, если посреди гостиной не было того самого, ради кого так старалась Пэнси.       Тео не винил ведьму в её собственных чувствах.       Мы не выбираем, кого любить.       Нотт не выбирал влюбляться в девушку лучшего друга. Несмотря на то, что Малфой бросил Паркинсон в начале учебного года, слизеринка хоть и держалась отдалённо, но продолжала хранить ему верность.       А Теодор хранил верность ей.       Пусть она даже не догадывалась о главном секрете слизеринца, а также о том, на что он мог пойти ради неё. О том, что книгу, найденную в кабинете отца, Нотт забрал с собой в Хогвартс ради Пэнси. Изучал неизвестную литературу, чтобы добраться до ответов, которые смогут выпустить Малфоя из-под влияния Лорда, только для неё.       Конечно, Тео хотел помочь другу, но больше всего он хотел быть полезным для Пэнси. Ведь если она будет счастлива даже рядом с другим, — Нотт будет рад за ту, кто овладел его сердцем давным-давно без права на возврат.       — Расскажи, о чём эта книга, — внезапно слизеринка перевела тему, кивнув на гримуар.       — Боюсь, ты не готова к таким подробностям, — отмахнулся Нотт, отпрянув от девичьих рук. — Лучше прочитай свежие сплетни из Спеллы, — он ухватился за сложенный журнал, передав его подруге. — Не терпится узнать, кого насильно сосватали на этот раз!       — А ты сам готов к таким подробностям? — впервые за этот вечер Пэнси удалось искренне улыбнуться, подчеркивая светлыми эмоциями безупречное лицо. — Учти, я не выпущу тебя из гостиной, пока не дочитаю до последней страницы.       — Я ни за что не стану сопротивляться, — с полной серьезностью ответил Тео, скрестив руки на груди. Паркинсон замедлилась, но спустя мгновение нашла в себе силы переключиться со слов друга, пролистывая журнал до нужной страницы.       Прочистив горло, слизеринка принялась монотонно зачитывать заголовок статьи, стараясь не засмеяться. Тео пытался внимательно вслушиваться в девичий голос, игнорируя постороннее бормотание в своей голове.       Нотт в ужасе вздрогнул, осознавая, что этот внушительный тон, блуждавший по мозговым извилинам, не принадлежал ему. Нечто чужое поселилось в его сознании, тревожа иллюзорное спокойствие. Голос нарастал в его голове, заставляя опомниться. Взглянуть на книгу, покоившуюся подле волшебника.       И тогда голос прорезался чёткостью. Заявил о себе, подтверждая опасения Теодора.       Выпусти меня.       Содержимое гримуара, о котором так часто думал слизеринец, постепенно оживало, овладевая наивным парнем. Срастаясь с ним воедино.

***

      Драко чувствовал подбирающуюся к глотке тошноту, щекотавшую кадык. Его воспаленные глаза смотрели сквозь обеденные столы Большого зала, пропуская через сетчатку яркий, до невозможности тёплый, свет. Слуховые рецепторы позволяли звонким голосам впиваться раскалёнными иглами в мозг слизеринца. Малфой чувствовал, как постепенно сходил с ума, сидя посреди стола родного факультета, не имея в себе сил банально подняться и уйти прочь.       Силы не то, чтобы были на исходе, — их не было вообще. Вычлененная внешними обстоятельствами выдержка и стойкость не восполнялись. Не из чего искать подпитку. От высокомерной манеры общения не осталось и следа, прессовать малолеток теперь не казалось для Малфоя манящим занятием, подпитывающим и без того раздутое эго.       Удовлетворение физических потребностей также не прельщали Драко. От вида еды, аккуратно расставленной на кизильной поверхности, тошнота лишь обострялась, глуша собой аппетит. Запах запеченного картофеля вставал поперек горла, чувствительность шинковала приливом отторжения.       И всё, что ему оставалось — сидеть, сложа руки, думая о том, как пережить очередной день. Как сцедить оставшиеся капли самообладания для того, чтобы не приставить палочку к виску, чтобы Авада не размозжила череп зелёным лучом.       Ладони обхватывали голову, а пальцы, запущенные в платиновые волосы, дергали за бесцветные корни в желании выдернуть каждый. Лёгкая боль проходила пером по коже, заставляя Малфоя опомниться на долю секунд. Почувствовать себя почти живым, а не существующей пародией на человека.       Он знал, что почти каждый в этом зале смотрел на него. Подозрительно молчаливого, болезненно бледного, чахнувшего над пустым столовым сервизом — в начищенной тарелке можно было заметить отражение залитых кровью глаз.       Слизеринцу было глубоко поебать на каждый заинтересованный взгляд, потому что всё, что он видел перед собой, — лишь призрачный силуэт матери, чьё лицо искажалось в немом приступе отчаянья.       Образ Нарциссы следовал за Драко по пятам, срастаясь с ним метафоричным напоминанием, ради кого ему следовало двигаться дальше. Она являлась ночью во снах, вселяя ужас в каждую нервную клетку, заставляя наследника барахтаться в ледяных волнах, захлебываясь очередной порцией кошмаров.       Он мог видеть иллюзию, детализировано сотканную прообразом матери и в светлое время суток, в окружении сотни учеников повсюду. Она сопровождала Драко не первый день. И даже не первый месяц. Почти полгода слизеринец жил с хроническим миражом в черепной коробке. Поначалу это даже пугало, но чем дольше продолжалось, тем привычнее становилось.       Подобный сдвиг по фазе мог случиться с каждым. Например, с Тео. Его тоже посещали правдоподобные видения, которые брали своё начало в расторможенной психике. Другу часто казалось, что его мать стоит прямо перед ним, почти реальная. Если не знать, что она умерла, когда Теодору исполнилось пять.       Вычитав в очередной заумной книге, Нотт дал этому явлению официальную характеристику, назвав посттравматическим синдромом. Сильное потрясение сжирает человека заживо, оставляя ошмётки боли и воспоминаний, которые сливаются воедино, обнажая перед потерпевшим то, что потревожило сильнее всего.       В случае Тео, глубоким переживанием являлась смерть миссис Нотт. В случае Драко — Нарцисса, которая пока ещё была жива, но сам факт её заточения в костлявых лапах Волдеморта уже играл с Малфоем злую шутку.       Психика слизеринца была выжата на максимум, оставив глубокую червоточину, лишающую его здравости. И эта дыра увеличивалась всё больше и больше, погружая Малфоя в параноидальное состояние. Если раньше он мог успокоить себя переутомлением, то сейчас все пресловутые джокеры в рукавах истратились, уже перебили сотню козырей, и перед ним оставалось самое жуткое, — он постепенно сходил с ума.       Из-за нависающей угрозы потерять мать в случае неудачи. Из-за страха быть пойманным перед порогом Выручай комнаты, где блондин изо дня в день проводил свои эксперименты, чтобы приблизить кончину старика. Из-за перманентного чувства одиночества. Всё это поглощало Драко с молниеносной скоростью, не давая ему даже шанса опомниться.       Он внушал самому себе забыть хотя бы на время о том, что его ждало в будущем, если Драко не начнёт действовать — и, прежде всего, аккуратно, как советовал ему Тео — и не сорвёт хлипкую повязку, под которой прятались остатки совести, истекавшие кровью.       Но Малфой не учёл одного — будущее наступало на пятки, царапая неизбежностью.       Колесо Фортуны уже запущено, и что-то подсказывало Драко, что сегодняшний день — и вся последующая жизнь — явно не сулит ничего хорошего.       — Я где-то слышал, что людям необходимо потреблять что-то, кроме сигарет и литров кофе, — итальянский акцент срезал слой мрачных мыслей, заставив Драко отдернуть руки от головы и выпрямиться. Шейные позвонки затекли, из-за чего движения слизеринца выглядели несуразно, медленно. — В противном случае, Драко, тебе суждено умереть молодым, — Блейз придвинул к другу тарелку с тостами, учтиво кивнув на порцию завтрака. — Или ты из тех, кто романтизирует подобную хрень?       — Я из тех, кто ненавидит, когда треплются над ухом, Забини, — пробурчал Малфой, отшвырнув от себя пододвинутую тарелку, позволяя хлебу свалиться на скатерть. Треск посуды привлёк к себе лишнее внимание, и слизеринец почувствовал, как тревога вновь накатывает волной. — Не порть и без того паршивый день.       — Ты говорил также и вчера, и позавчера, и поза-позавчера, — начал перечислять мулат, изогнув бровь. Он сидел по левое плечо от Драко, едва ли нависая над молодым человеком, пристально следя за тем, чтобы друг впихнул в себя хотя бы гребаную крошку. — Твои дни неизменны, а вид — оставляет желать лучшего, — хмыкнув, отметил Блейз. — Совсем скоро составишь конкуренцию Безголовому Нику.       — У вас новое хобби такое? Или вы решили устроить пари на моё имя? — Блейз состроил вопросительную гримасу, сделав глоток ежевичного чая. — Доеби Малфоя и получишь годовой запас огневиски? — Малфой ударил по столу, задев вилку и нож, они прокатились и упали на пол.       Драко проигнорировал очередной шум, вызванный его неаккуратными жестами. Примерно также выглядела вся его жизнь, которая к хуям прокатывалась в бездну.       Его серебристые радужки сверкнули злостью, а зрачок зацепился за чёрные глаза позади Забини, глядевшие на Драко с едва скрываемой жалостью. Блять.       Пэнси не издала ни звука, застыв на месте каменной фигурой. Её идеально-накрашенное лицо могло треснуть от напряжения, а рука, обхватившая вилку с наколотым листом салата, так и застыла над тарелкой, не в силах пошевелиться. Они смиряли друг друга глазами всего несколько секунд, но этого хватило, чтобы напиться чужим волнением до перенасыщения.       Паркинсон была умной девочкой и никогда не лезла, куда не просят. Но она была слизеринкой, а значит априори хитрой. Держалась дистанционно, но пронырливыми глазами могла задеть за живое, доставая из подноготной слизеринца всё необходимое.       Последний раз они разговаривали с глазу на глаз в сентябре, когда Драко бросал девчонку в купе экспресса, снабжая пафосом и говоря ей о том, что на этом жизненном этапе их пути расходятся.       Пэнси не должна была мешаться под ногами, но в итоге Малфой помешал себе сам.       — Ты сам себя доёбываешь, — парировал Забини в унисон с суждениями слизеринца. Он отставил чашку в сторону, и теперь целиком переключился на загнанного друга.       — Именно поэтому два дня назад ты растрепал Тео о том, где я был? — раздраженно спросил Малфой, оскалившись. — Решил оказать помощь, в которой я не нуждаюсь? Как благородно, Забини.       — Оставь крутой тон для малолеток, Малфой, меня таким не возьмёшь. — Забини был прав. Заносчивость Драко пробирала неокрепшие умы и людей, поддающихся провокациям. Те, кто заработал иммунитет к кичливости слизеринца, не велись на его уловки. Таких было немного, всего двое, но даже такая крошечная численность иногда выводила Драко из себя. — Я всего лишь ответил на его безобидный вопрос. Знаешь, иногда друзья интересуются делами друг друга, — продолжил Блейз, расправив плечи, словно почувствовав себя увереннее. — А сейчас я всего лишь хочу, чтобы ты съел этот херов завтрак. Без какого-либо подтекста.       Малфой лишь фыркнул в ответ, нехотя пододвинув к себе гребаный кофейник, налив себе в чашку скромную порцию бодрящего напитка. Забини ухмыльнулся, наложив в тарелку друга лимонного тарта. Драко показательно вздохнул, будто это был не кусок десерта, а раздробленное в крошево стекло.       Их дуэль взглядов прервал знакомый мотив мелодии, сходившая с уст Нотта. Малфой уже слышал её в тот вечер, когда слизеринец пересек порог его территории, заваливая Драко сомнительным предложением.       Он думал об их последнем разговоре. Возвращался к нему из раза в раз, когда ему в очередной раз казалось, что выхода нет, кроме как обратиться к книге. Возможно, в этом и был какой-то толк, но Малфой считал, что человек — творец всего. И если он сам не может разобраться с трудностями, то ни один загадочный талмуд их не решит.       Но заманчивость жужжала сквозь рациональность внутри мозговых извилин. Манила словами Теодора, произнесенными напоследок.       Он будет умолять тебя о том, чтобы ты поделился с ним обретенной силой.       Быть может, игра всё-таки стоила свеч? У Малфоя ещё осталось несколько для подобных рискованных манёвров.       Однако сомнение все ещё преломляло чашу весов не в пользу аферы Нотта. Не сильно, но недостаточно, чтобы сравнить. Для этого необходимо что-то весомее, чем сказочные перспективы. Нечто, что заставит Драко уверовать в затею друга.       — О чём болтаете? — Теодор перешагнул через лавку и сел напротив друзей, смиряя их подозрительным взглядом. Малфой повернул голову в сторону темноволосого слизеринца, но не ответил, принявшись размешивать сахар.       Внешний вид Нотта не выходил за рамки типичности. Повязанный на запястье слизеринский галстук, не выглаженная мантия и растрепанная причёска — три кита, на котором держались отличительные штрихи Тео. А, ещё эта ебаная серьга в ухе. Полный набор идиота.       — Обсуждаете очередной вселенский заговор? — лукаво продолжил Нотт, не заимев от парней должной реакции на своё присутствие.       Драко перестал вертеть ложкой, застыв. Огромный валун летел прямо в него, задевая непримечательной шуткой всё живое внутри. Малфой грозно посмотрел на друга, заставляя его захлопнуть рот прежде, чем слизеринец выдернет его, прибегая к магловскому зверству. Но Тео лишь пожал плечами, уткнувшись в тарелку.       — Прежде чем втягивать Малфоя в какой-либо заговор, сначала его нужно уговорить выглядеть, как здоровый человек, — произнёс Забини голосом, пропитанным нотацией.       — Гиблое дело. Нашему принцу уже ничем не помочь, — сострил Нотт, отбив Блейзу «пять».       — И всё-таки попытаться стоит. — итальянец схватил ремешок кожаной сумки, запихнув в ней вывалившиеся учебники. Мулат встал из-за стола, обратившись к Драко. — Я обещал Дафне, что встречу её перед занятиями, поэтому я оставляю тебя на дядю Теодора, — руки итальянца потянулись к впалым щекам слизеринца, но тот перехватил мужские ладони и сбросил их с себя. — Оставляю тебя на новую няньку. Веди себя хорошо, мой несмышленый мальчик.       — Пошёл ты нахуй, Блейз, — оскалившись, процедил Драко.       Забини громко рассмеялся, показав напоследок средний палец, и направившись к выходу из Большого зала.       — Слышал последние новости? — начал Тео, когда слизеринцы остались наедине. Драко и бровью не повёл, всё надеялся, что если он будет игнорировать друга, то он с пониманием заткнётся и прекратит сгущать краски. — Кэти Белл выписывают из Мунго на следующей неделе.       Малфой не слышал об этом. Для того, кто постепенно лишался рассудка, Драко не сильно вдавался в подробности собственного преступления. Он по собственной глупости считал, что если не будет касаться этой истории, то она не вернётся в его жизнь. Всё останется на своих кругах, как будто ничего не было. Но нет. Всё это было на самом деле. Драко едва не убил девчонку, когда наметился на фигуру покрупнее, чем рандомная школьница.       — Она до сих пор меня не вспомнила, — пожал плечами Малфой, цепляя на вбитые в лицо гвозди маску безразличия. Но черти продолжали кружить под плотью, прося добавки в виде пагубных эмоций. — Империус разрушает клетки мозга, делая всё для того, чтобы выгодные фрагменты памяти не возвратились. В этом вся его прелесть.       — Как цинично. Это всё его влияние, да? — натянуто улыбнулся Тео, скрывая за лисьим прищуром лёгкое разочарование. — Ты прав, Империус удаляет из мозга лишь часть информации. Но что насчёт воспоминаний, которые остались до произнесенного заклятия? — парировал Нотт, разрушая самоуверенность Малфоя. — Кэти Белл ещё не оправилась от шока, и, возможно, только это тебя и спасает, Драко. Рано или поздно девчонка оправится, и тогда будет не до кичливых речей.       — Что ты имеешь в виду? — заинтересованно спросил Малфой, пододвигаясь ближе. Теперь Тео улыбнулся по-настоящему, осознав, что Драко повёлся на приманку.       — Министерство не станет ввязываться в судьбу Белл, им до неё нет никакого дела, учитывая шаткость мировой ситуации. Они слишком глупы, чтобы связать эти дела между собой, — приглушенно ответил Теодор, подперев подбородок ладонью. — А вот мальчик, который везде сует свой нос так просто от тебя не отстанет, — слизеринец едва заметно качнул головой, указывая за спину, где сидела свора красно-золотых.       Драко медленно перевёл взгляд на место, где сидел Поттер в окружении своей бессменной свиты — Уизела, младшей Уизлетты и остальных пиявок, высасывавших всю кровь своей ебаной борьбой со злом. Малфой успел отвести глаза в сторону, прежде чем гнусный прайд во главе с шрамированным вожаком заметили серебристые радужки, наливавшиеся ужасом. Осознанием.       — Поттер упёк твоего отца в Азкабан, — темноволосый слизеринец обхватил рукоять ножа, направляя остриё на Драко. — Что ему стоит поквитаться с тобой?       Нотт продолжил подливать масла в огонь. Нагромождал чашу весов, чтобы та склонилась в его пользу. Малфой почти поддался его влиянию. Миссия Волдеморта сделала из него ведомого, но он даже не сопротивлялся. У него не было выхода — Тео был прав.       Время играло против Драко. Оно беспощадно ускользало сквозь пальцы бешеным потоком. До возвращения Кэти осталась гребаная неделя. Может, даже меньше. Если Поттер доберется до неё и сможет повлиять, Драко будет рассекречен. Он провалит свою миссию. Волдеморт убьёт его. Но не это было самым страшным.       Малфой сделал глубокий вдох, приказав себе успокоиться. Его предплечье пронзило фантомный ожогом. Метка зашевелилась под плотью, кивая в такт опасениям. Перед глазами образовалась дымка, смывающая собой реальность. Драко чувствовал, как постепенно переставало хватать воздуха. Вместо Большого зала, остальных студентов и сидящего напротив Тео Малфой видел черноту с вкраплением алых мазков.       Кровь. Её кровь.       Слизеринец не мог пошевелиться. Попытался открыть рот, чтобы проблеять о помощи, но ничего не выходило. Словно портной зашил гнилыми нитками, чтобы Малфой не мог помешать видению.       Всё, что он мог — наблюдать за тем, как образ Нарциссы в очередной раз придается пыткам от чужой руки. Она стояла прямо перед ним на коленях, корчась от боли. Её белое платье пропитывалось рунами проклятий, оставлявших на ткани сочный багровый оттенок. Женщина продолжала рыдать. И что-то пыталась донести движением губ, но звука не было. Лишь гнетущая тишина, выцарапывающая на сердце клеймо. И оно говорило красноречивее любых слов.       Помоги мне. Помоги мне. Помоги мне.       Драко зажмурил глаза, заставляя себя поверить, что всё это — не по-настоящему. Но верилось с трудом. Когда он распахнул веки, то видение растворилось, возвращая слизеринца обратно в Большой зал.       — Твоё предложение ещё в силе? — дрожащим голосом произнёс слизеринец, пытаясь отдышаться после увиденного.       — Книга всегда поможет желающему познать таинство, — друг выпрямил плечи, загадочно ухмыльнувшись.       Тео явно процитировал строчку из этого долбанного фолианта. Он всегда был зависим от своей излюбленной привычки — распыляться пафосными речами, когда чувствовал, что от него зависит чья-то судьба.       Но сейчас Малфой не слишком волновался о чрезмерной патетичности Теодора. Драко было необходимо изучить условия предлагаемой им щедрости.       — Каким образом книга поможет мне? — слизеринец ухватился за десертную ложку, чувствуя, как серебро неприятно впивалось в кожу. Малфой подхватил искру азарта, промелькнувшую в глазах Тео, все глубже проникаясь этой вопиющей затеей.       — Окажет содействие, — голос Тео дрогнул, словно этот физиологический недостаток являлся очередным сигналом к бегству. Не связываться с чертовщиной. — Самое главное, грамотно сформулировать своё желание.       Очередная сделка в жизни Драко. Ему бы следовало привыкнуть быть всем должным, но каждый раз, когда на горизонте маячили новые условия сделки, ему становилось не по себе. Учитывая, гриф секретности, с которым Теодор подходил к их диалогу, не раскрывая ни единой подробности, слизеринцу было за что переживать.       — И что она потребует взамен? — задал свой последний — и самый важный — вопрос Драко.       Нотт выдержал паузу, замешкавшись. Как тогда — на Астрономической башне — он с аккуратностью обсуждал всё, что касалось этой загадочной вещи.       Поразмыслив, Тео продолжил:       — Для тебя — мелочь, — сказал он, посерьезнев. — Всего лишь душу.

***

      Теодор чувствовал, как предвкушение облизывало внутренности, подогревая градус интереса. Говорят, любопытство — порок, который никогда не доведет до добра, но у слизеринца было иное мнение. Он считал, что любопытство — суть всех великих открытий. Если бы люди не были любознательными, общество бы погрузилось в стагнацию, а ещё хуже — регресс.       Но сейчас ему меньше всего хотелось придаваться бахвальству. Нотт боялся спугнуть Малфоя, чья платиновая макушка мелькала впереди в свете Люмоса. Драко предпочитал молчать о своих планах, порой не рискуя даже мысленно затрагивать то, на что посягал.       Слизеринцы проходили через широкие коридоры Хогвартса, озираясь по сторонам. Воцарившаяся кромешная тьма заставила замок опустеть, отправив школьников по своим спальням. Комендантский час вступил в свою силу в десять вечера, когда молодые люди собрались в гостиной Слизерина, чтобы обсудить дальнейший план действий.       Первым и самым главным являлось не уснуть прежде, чем часы пробьют половину третьего ночи, — именно в это время им следовало выбраться из подземелий, чтобы добраться до назначенного места. Второстепенная проблема заключалась в Филче, который маловероятно, но все-таки мог устроить ночной обход.       Однако удача явно была на стороне парней, ибо за почти половину пройдённого пути они попались лишь на глаза бессонных портретов, глазеющих на непутёвых студентов.       — Ты проверил все необходимые инструменты? — командирский голос Малфоя раздался впереди, когда он ловко перешагивал через ступени.       — Дважды, — вполголоса ответил Нотт, поправив ремешок от сумки на своём плече. Тяжесть давила на мышцы, но желание добраться до истины доминировало над хилостью волшебника.       — Не могу поверить, что согласился на это, — буркнул Драко, не оборачиваясь. Его тон был насквозь пропитан врожденным чувством величия, но Теодор всегда улавливал те самые помехи, отвечающие за лживые эмоции. Смятение сжирало Малфоя, и ему крупно повезло, что он шёл спереди, открывая лицо лишь тьме. — Ты уверен, что твоя книжка реально решит мою проблему, а не вызовет садового гнома?       Теодор ускорил шаг, нагнав друга. Они почти дошли до нужного этажа, судя по запыхавшимся голосам и покрасневшим от нагрузки лицам.       — Если ты до сих пор сомневаешься, можешь вернуться в подземелья и подумать над тем, как будешь оправдываться перед Министерством, когда Поттер разнюхает, по чьей вине Кэти Белл оказалась в Мунго, — высокопарно заявил Нотт, не боясь произносить пугающую правду посреди одиноких стен. Малфой бросил злостный взгляд на друга, сцепив губы в тонкую полоску, но соглашаться не стал. Предсказуемо. Алчность кишела в недрах его сознания, уничтожая здравомыслие. — Прекрати строить из себя скептика и пойми, что в книгах скрывается некто сильнее, чем мифические существа.       — Как ты можешь оспаривать мой скептицизм, если сам ни разу ей не пользовался? — парировал Драко, сверкнув жидким оловом радужек. Он давил на неуверенность Теодора, и тот почти засомневался в своей прежней уверенности. То, что ты видел, Тео, вряд ли может оказаться чьей-то выдумкой. — Или твоя гребаная наивность и здесь перешла все границы?       — Я не настаиваю на её эффективности, но мы уже ввязались в это, — спокойно рассуждал Теодор, заметив, что они подошли к пустующей каменной стене. Драко резко остановился, повернувшись к другу в ожидании более весомых аргументов. — Какой смысл сдавать назад и прикрываться снобизмом, если ты лично прочёл об этом ритуале? Неужели в тебе говорит страх, Малфой?       — Страх? — слишком вымученно рассмеялся блондин, закинув голову назад и проглотив осколок охватившего его ужаса. — Нотт, гравюрные рисунки рогатых чудовищ не способны меня напугать, — Драко подошёл ближе к стене, прикасаясь к холодному кирпичу ладонью. — Никогда не суди людей по себе, мой впечатлительный друг.       Теодор лишь закатил глаза, не желая продолжать этот диалог. Теперь он понимал, о чём всегда твердил Забини, — помогать Малфою себе дороже. Он выпьет всю кровь, прежде чем добьётся результатов с твоей подачи. Неблагодарный отпрыск никогда не платил по счетам. Благодарность — слишком дорогая валюта для того, кто никогда в этой жизни не придавал чему-либо ценность.       Но Тео не мог бросить слизеринца. Не мог сдать назад, как предлагал. Потому что Нотт знал ценность всему. Особенно долгу, крепко связанному с любовью. Предать Малфоя означает предать Пэнси, и её единственную просьбу. Мальчик на побегушках способен исполнить любую прихоть, даже если по дороге растеряет все нервные клетки.       Отвлекшись от своих мыслей, слизеринец метнул глаза к Драко, продолжавшему стоять вплотную к стене. Его пальцы проходили по выкладке из белого камня, а губы шептали что-то едва различимое, даже в тишине.       Когда Теодор разомкнул уста, чтобы потребовать от Малфоя объяснений, друг отошёл на два шага назад. Слизеринец не двигался с места, явно ожидая последствий своей выходки. И когда пазл в голове стал складываться в единую картину, Нотт понял, чего добивался друг.       Это была не просто стена — портал. Дверь скрывалась магией, и только знающий секрет мог добиться эффекта. Прошептав свой личный пароль, Малфой открыл для себя путь, сокрытый от глаз посторонних. Но всё, что видел Нотт, — всего лишь дверь.       — Чтобы войти в Выручай комнату, нужен пароль, — объяснил Малфой то, о чём Теодор уже успел догадаться. — Оставь надежду, всяк сюда входящий.       — Откуда ты?.. — слизеринец был знаком с этой цитатой. Вычитал её из магловской книги втайне от отца, решив расширить свой кругозор. Но ведь ярый противник грязнокровок, Малфой, вряд ли бы стал падать в собственных глазах, чтобы вырвать из контекста символичную цитату.       — Неважно, Тео, — отмахнулся Драко, шумно выдохнув. — Произнеси блядский пароль.       Прочистив горло, Нотт послушался и прошептал цитату, ожидая видимых результатов. Деревянные доски постепенно раздвинулись в стороны, исчезнув. Вместо прогнившей и потрепанной временем двери показалась новая, облицованная железными, черными ставнями.       — Ты видишь то же, что и я? — дрогнув, спросил Тео, все ещё пытаясь осознать, что он стал свидетелем открывшейся перед ним Выручай комнаты.       — Разумеется, — величаво ответил Драко, уверенно пройдя к двери, дотронувшись до металлической ручки. — И сейчас, и всё, что ты увидишь дальше, — плод моего воображения.       — Боюсь представить, что скрывается за дверью, — буркнул Нотт, пройдя вслед за другом, который уже переступил порог места, на эту ночь предназначавшегося для их тайного собрания.       Однако внутри Теодор не заметил ничего вопиющего и странного, что было бы невозможно отнести к личности Малфоя.       Педантичность и порядок — как само собой разумеющееся. Открытое пространство, не имевшее в своих размерах границ, предстало перед взбудораженным Тео плохо освещенным и скудно обставленным. Парочка настенных факелов излучали тёмно-зелёное пламя, бросавшее холодный свет на обстановку. Несколько диванов с серой обивкой, журнальный столик и пыльные книжные полки — всё имущество, которым мог похвастаться Драко.       Нотт оглянулся по сторонам, замечая вдалеке, куда едва добирались языки факельного огня, нечто особенное. Громоздкий платяной шкаф из дубового дерева, украшенный абстрактными узорами из дамасской стали. Теодор оценивал каждый завиток кованных цветов, завороженно наблюдая за объектом в полутьме, пока голос за спиной не окликнул его:       — Что-то потерял? — ледяная сталь, стекшая с голосовых связок, залилась в каждый слуховой рецептор, заставив Теодора прирасти к полу. От неожиданности сердце пропустило несколько ударов, и слизеринцу пришлось отсчитать десять, чтобы прийти в себя.       — Нет, — коротко ответил Нотт, обернувшись. Он старался вести себя как ни в чём не бывало, глуша разрастающееся чувство беспокойства. Мрачная атмосфера постепенно начала заявлять о себе, тревожа уравновешенность. — Можем приступать.       Драко изогнул бровь, негласно намекнув, что другу лучше пройти в центр основного помещения, позабыв о своих мыслях насчёт шкафа. Слизеринец догадывался, для чего Малфой использовал тот или иной предмет. В Выручай комнате ничего не появлялось просто так. Вероятно, шкаф использовался для целей — не Драко — Тёмного Лорда.       Нотт прекрасно понимал, что Малфой всего лишь подросток, оказавшийся обманутым собственными идеалами. Он думал, что шагнул на правильную тропу, но сиганул в пропасть. Каждый мог оказаться на месте Драко, ему просто не повезло.       Иногда так случается, что судьба забирает из жизни весь свет, оставляя для недолюбленных людей беспроглядный мрак. Но даже в тёмные времена можно заручиться поддержкой того, кто этот мрак создал.       Теодор стянул с плеча ремешок, проследовав за Малфоем, который по-свойски расставил мебель по сторонам с помощью Акцио, чтобы та не помешала ритуалу. Слизеринец присел на деревянный пол, доставая из своей сумки всё содержимое. Самым главным элементом являлась Чёрная книга, у которой не было официального названия. Мужские пальцы обхватили кожаный переплет, раскрыв фолиант на нужной странице.       — Сперва начертим рисунок, — сказал Тео, проведя подушечками по гравюрному изображению, над которым насмехался Драко. Слизеринец повернул книгу к Драко, чтобы тот рассмотрел внимательнее. Ритуал не потерпит ошибок. — Это пентаграмма, она служит проводником для связи с… силой.       — Впервые слышу о таком, — блондин продолжил упрямиться, однако схватил мел и принялся расчерчивать на досках пятиконечную звезду. — Для профессоров Хогвартса перевёрнутая звезда стоит наравне с Круцио?       — Потому что для большинства волшебников подобные ритуалы чужды, — ответил Тео, продолжая выгружать из сумки восковые свечи, мешочек с солью, яйца змеи и клинок, подаренный отцом. — Эзотерическая магия, которой мы воспользуемся, берёт своё начало из другого мира, — уклончиво дополнил Нотт, решив помочь другу дочертить пентаграмму.       — Какого ещё мира? — Драко остановился, не отнимая мела от деревянного пола. По его глазам было заметно, что он почти догадался. Малфой мог быть кем угодно, но не дураком.       Обхитрить его почти невозможно, если ты — не Теодор Нотт.       — Не задавай вопрос, на который не хочешь знать ответ, — безапелляционно произнёс слизеринец, глядя в пол. — Разве для тебя важно что-то кроме эффективности и конечного результата? — Малфой не ответил, и Тео расценил этот щедрый жест, как смирение и полное повиновение дальнейшему.       Когда с пентаграммой было покончено, Нотт схватил мешочек с солью. Он медленно обходил рисунок, рассыпая часть вокруг многоугольника. Тео внимательно следил, чтобы белоснежный круг имел целостность. Соль служила защитным щитом на случай, если что-то пойдёт не так. И малейший пробел мог стоить им жизни.       — Что дальше? — в своей нетерпеливой манере задал вопрос Драко, скрестив руки на груди.       Он держался от круга обособленно, с неким подозрением изучая действия друга. Нотт чувствовал запах его неиссякаемого снобизма, но верил в то, что через считанные минуты привычный шлейф пробьёт жуткая примесь.       — Самое интересное, — загадочно протянул Тео, взглянув на наручные часы. Стрелки почти отбили три ночи, призывая слизеринца поторопиться. Время не требовало отлагательств. Всё должно случиться ровно в три часа, отдавая дань Дьявольскому времени.       Слизеринец взмахнул рукой, подозвав Драко к себе. Они должны были войти в круг и остаться в нём до тех пор, пока ритуал не закончится. Пока сила не будет призвана, не догорит последняя свеча, а зародыши змеи не испепелятся в знак щедрого подаяния и благодарности.       — Затуши огонь в факелах, — потребовал Нотт, взяв в руки несколько свечей. Их было необходимо расставить у каждой вершины линий, а после зажечь. Драко взмахнул волшебной палочкой, погрузив комнату во тьму на несколько секунд, пока Тео разжег пламя на фитиле с помощью Инсендио. — Возьми яйца змеи и расставь внутри каждого треугольника.       — И где ты их только откапал? — Малфой брезгливо обхватил ладонями скорлупу, поочередно расставив яйца, следуя указаниям Теодора.       — В коморке Граббли-Дёрг, — самодовольно отчеканил Тео, слегка разрядив обстановку. — У неё этой хрени хоть отбавляй, она вряд ли заметит недостающие пять.       — Мерзость, — сморщив нос, пробубнил слизеринец.       — Протяни ладонь, — блондин с подозрением окинул взглядом друга, но перечить не стал. Нотт нащупал припрятанный в кармане кинжал, вытащил его, прикоснувшись остриём к внутренней стороне ладони друга.       — Зачем это? — но Малфой не успел услышать ответ, как вдруг его кожу полоснуло остриё, образовав глубокую рану. — Блять! Какого хрена? — Драко отдёрнул ладонь, с ужасом взирая на перепачканную кровью руку.       Он заскулил не от боли. На предплечье Малфоя красовалось увечье посерьезнее рассекающей линии. Неожиданность захлестнула его, как хлестала кровь из пореза, пачкая начищенную обувь из драконьей кожи. Блондин был попросту не готов к подобным жертвам. До сего момента он считал происходящее цирком, очередной шалостью Теодора. Но всё было куда серьезнее.       — Кровь — это чернила, которыми мы подпишем договор, — Тео прошёлся лезвием и по своей ладони, вонзая его как можно глубже, выжимая из этого жеста по максимуму. — Ею же мы и приманим того, кто поможет тебе.       Слизеринец выглядел по-настоящему растерянным. Читая о ритуале, Малфой не учёл одного, — призываемого ты выбираешь сам. Драко не был знаком с существами, скрывавшимися по ту сторону человеческого мира. Теодор знал одного, благодаря своему знакомству с одной занимательной магловской книгой.       — У нас мало времени, — Тео схватил Малфоя за руку, усадив напротив себя в центр круга. — Мы должны одновременно прочесть заклинание, — Драко послушно схватился за края гримуара, перепачкав старинную бумагу собственной кровью. — Чтобы ни случилось, продолжай читать, Малфой, — слизеринец дернул кадыком, устремляя глаза на строчки, зачитывая их про себя, чтобы подготовиться. — И, прежде чем мы начнём, ты должен знать, к кому обращаешься, — Нотт почувствовал, как буквы густеют в глотке могуществом и чернью. — Аббадон будет служить взамен на твою душу.       Нотт взглянул на часы — стрелка отбила три ночи. Молодые люди переглянулись, и принялись монотонно зачитывать латынь, впечатав побагровевшие ладони в страницы книги.       Fac cum servo tuo secundum misericordiam tuam.       Холодный порыв обдал спинные мышцы, заставив вздрогнуть и замедлиться. Ветер завывал на фоне мужских голосов, усиливаясь с каждым последующим словом. Природная стихия заставляла мебель дрожать и сдвигаться с мест, а книга, что удерживалась молодыми людьми, едва не сгинула в другой конец комнаты. Слизеринцы распластались на полу, возвратив гримуар и пригвоздив его к деревянным доскам.       Было тяжело противостоять тому, что являлось абсолютно неконтролируемым явлением, но они сами подписались на этот рискованный шаг. Обратно дороги нет.       Esto propitius nobis, o magnus Abaddon. Bibo sanguinem, qui fluent in nostris venis. Accipe munus terranae creaturae, o magnus princeps tenebrarum. Gusta liberalitatem nostram.       Тео упрямо игнорировал признак потустороннего вокруг, зацикливаясь на строчках. Он продолжал читать, слыша, как уверенный голос Малфоя срастается с ним воедино. Воск на свечах плавился, оставляя пятна на деревянных полах. Фитиль почти догорел, а пламя, которому оставались считанные минуты, резко подергивалось в такт порывам бури, но не затухало. Ритуал ещё не окончен.       Tolle omnia quae habeo. Pretiosissimum. Tolle animam meam, ut omnia tenebrosa prospera mihi pateant. Serve mihi, Abaddon. Te adservire voco.       Сквозь произнесенное заклинание послышался треск скорлупы. Тео с ужасом взирал на то, как змеи выползали из своих яиц, шипя и извиваясь, словно на раскаленной посудине. Они ползли всё ближе, к центру, продолжая высовывать языки, словно приметили в двух слизеринцах добычу. Нотт старался не отвлекаться, но меньше всего ему хотелось быть укушенным тварями.       Пот скатывался по телу, смешиваясь с кровью и заливаясь в рану. Порез нещадно жгло, словно кто-то приставил к располосованной плоти открытый огонь, нанося поверх ранения ожог. Нотт задыхался от усилий противостоять бушующему ветру, от монотонного чтения, в которое следовало вкладывать особую силу. Равную той, кого они ожидали увидеть. Его силы были почти исчерпаны.       Слизеринец взглянул на Драко, который выглядел ещё бледнее обычного. Лишь кровавое пятно на ладони друга выделяло его из полумрака. Интересно, жалел ли Малфой о своём решении? Хотел ли он сбежать прямо сейчас, не оглядываясь на чертовщину, которая царила сейчас в Выручай комнате? Тео не знал наверняка, но догадывался, что блондин явно жалел.       Te invoco, Abaddon. Hic adsum. Paratus sum.       Это были последние слова, которые требовалось произнести для призыва адского существа.       Тео и Драко переглянулись между собой, затаив дыхание. Змеи, пытавшие добраться до тел парней, застыли на месте, обратившись в пепел в мгновение ока. Огарки свечей догорели, погаснув. Комната погрузилась во тьму, не оставив ни единой возможности разглядеть что-то дальше дюйма. Ветер стих, позволив обессиленным слизеринцам облегченно выдохнуть, припав к полу.       Нотт не мог объяснить, что за чувство им обуревало. Он ожидал почувствовать полный спектр эмоций — от удовольствия до ужаса. Рассчитывал, что страх вонзится спицами меж позвонка, заставив уверовать в то, что ещё вчера могло показаться кому-то детской сказкой. Повиновение высшим тёмным силам перевернет мир слизеринца. Но вместо этого — ничего. Почти ничего. Кроме легкого веяния разочарования.       — Ритуал не сработал? — с толикой раздражения спросил Малфой, но это был риторический вопрос.       Тео едва раскрыл рот, прежде чем факелы, которые Драко собственноручно затушил магией, загорелись сами по себе. Слизеринцы вновь переглянулись между собой, но не нашли этому явлению разумного объяснения. Оно, вероятно, было. Но никто из них не хотел заострять своё внимание на такой мелочи.       — Просто скажи, что это очередная наёбка, Тео, — резко поднялся на ноги Малфой, отряхнув штанины брюк от мела. — Не заставляй выбивать из тебя ебаное признание, скажи об этом сам, — он подошёл ближе, но Нотт отодвинулся назад, все ещё не в силах встать.       — Вы только посмотрите на него. — Этот голос не принадлежал Тео. Не принадлежал Малфою. Это был девичий тонкий голосок, доносившийся из-за угла, за которым стоял платяной шкаф. Парни медленно повернули головы туда, откуда доносился потусторонний звук. — Ты приходишь в мои владения и имеешь право творить здесь чёрт знает что?       Призрачный силуэт медленно двигался в их сторону, проходя сквозь предметы. Тео вгляделся внимательнее, улавливая по очертаниям облик девушки, выряженную в алое платье. Копна её кудрявых волос — судя по всему, при жизни она была шатенкой — свисала почти до поясницы, а передние пряди были заколоты гребнем. Она выглядела рассерженной, но не смущенной увиденным. Значит, она всё видела. Приведение следило за ними.       — А ты кто такая? — вырвалось у Теодора, когда он почти пришёл в себя.       — Я – Гермиона Грейнджер, — горделиво ответила мёртвая девушка, вздернув подбородок. Её тело невесомо рухнуло на диван, а длинные пальцы обхватили локон. — А как зовут тех, кто решил нарушить мой покой?