
Метки
Описание
Мин Юнги — айдол, который блестит на сцене, я – Легендарный воин в тени. Наши миры абсолютно разные и казалось, что ничего не могло связать нас, кроме светлых и искренних чувств. Я отчаянно желала пасть в бездну, а Юнги не позволял это сделать, просто находясь рядом. Сможем ли мы понять друг друга? Или тени прошлого способны разрушить связь между нами?
Примечания
Основа про воинов взята со Вселенной Сейлор Мун, все права принадлежат Наоко Такэути. История абсолютно не пересекается с историей манги/аниме.
Арты к фф:
https://pin.it/5H3sIsb
https://pin.it/6j7cce7
https://pin.it/1i4QPeI
fanfic-teaser: https://youtube.com/shorts/m4UI5cnH2D4?si=t5jgaghB8kmIjNhq
Откровение
16 апреля 2025, 10:00
Прошлое не отпускало меня. Оно возвращалось каждую ночь, впивалось в сознание обрывками воспоминаний, которые пыталась похоронить. Я просыпалась с ощущением, будто меня раздавило что-то тяжёлое, что-то, с чем невозможно справиться. Ночами сражалась с тенями прошлого, а утром вставала с постели с пустым взглядом и телом, лишённым сил. Я не могла позволить себе сломаться. Каждый раз, когда слабость подступала слишком близко, я душила её внутри себя, запрещала себе чувствовать. Я должна быть сильной. Должна справляться. Я знала, что отталкиваю друзей. Видела их имена на экране телефона, слышала звук сообщений, но не отвечала. Я не хотела, чтобы они слышали мой пустой голос, не хотела объяснять, почему я стала чужой даже для самой себя. Я пыталась убедить себя, что это временно, что мне просто нужно время, что ещё немного — и я справлюсь. Что однажды проснусь и этот груз исчезнет, боль рассеется, а я смогу дышать полной грудью. Однако время шло, а облегчение не приходило. Я всё так же просыпалась в холодном поту, всё так же лежала, уставившись в потолок, пока серый рассвет заливал комнату. Всё так же не отвечала на звонки, хотя знала, что на том конце провода кто-то ждёт. Мне казалось, что я уже слишком далеко, что пропасть между нами стала непреодолимой. Звук сообщения вырвал меня из этой холодной, затянутой тишины, которая давно стала моей привычкой. Я медленно повернула голову, как будто время снова замерло. И вот он — экран, на котором одно единственное сообщение.
«Где ты?»
Сердце на секунду остановилось, а затем глухо ударило в груди, словно пытаясь вырваться. Я сидела, не двигаясь, всматриваясь в эти два простых слова, они были как удар, как шипящее предостережение, что зашла слишком далеко в своей тишине, в своём молчании. Пальцы задрожали, когда я провела ими по экрану, задержавшись, но не открывая. Могла бы написать что-то простое, хотя бы «Я здесь» — и всё было бы легче. Но в этих словах была вся моя неуверенность, вся моя беспомощность. Я не могла ответить, потому что сама не знала, где я. Затем последовало ещё одно сообщение. И ещё одно. Каждый раз, когда экран мигал, чувствовала, как моё терпение уходит, как пламя гнева поднимается внутри, заполняя меня целиком. Они не прекращали, они шли одно за другим, заспамив так, что телефон начал глючать. Не выдержав, я схватила телефон и набрала ответ, почти не осознавая, что пишу. Это было короткое, резкое, словно удар в лицо.
«Отстань»
Мои глаза замерли на экране, когда пришло ответное сообщение.
«Ты ответила»
Эти два слова были как удар, пробили все защитные стены, которые я так долго строила. В этот момент я почувствовала, как внутри меня что-то ломается, как все, что я пыталась скрыть, вдруг вырывается наружу. Мне стало невыносимо тяжело. Эти слова заставили меня осознать, что я не могу больше скрываться, что моё молчание — это не защита, а просто бегство. Почему Мин Юнги заставлял меня чувствовать себя неуютно? Это было странное, почти тревожное ощущение, которое я не могла объяснить. Каждый его взгляд, каждое слово казались слишком острыми, как будто он видел во мне больше, чем я готова была показать. Его симпатия была явной, но этого было недостаточно, чтобы я могла просто отмахнуться. В его взгляде было что-то глубже, что-то, что я не могла игнорировать. Это не было просто притяжением, это было нечто другое. Я чувствовала, как его маленькие жесты, его внимание тянули меня в неведомую для меня территорию. И с каждым разом я ощущала, как это чувство становится всё сильнее. Я не хотела этого, не могла позволить себе погрузиться в это. Было слишком страшно — оказаться привязанной к чему-то, что я не могла контролировать. Меня не покидала мысль, что Мин Юнги просто так не отвяжется от меня. Его образ айдола, такой безупречный, идеализированный, начал постепенно исчезать, растворяясь где-то в тени. Я всё больше видела в нём не просто известного человека, а кого-то, кто скрывает свою настоящую сторону, ту, которая была не такой яркой и красивой. Эта другая сторона парня, настоящая и сложная, проявлялась всё чаще, и с каждым его взглядом, с каждым жестом, я всё больше ощущала, как он начинает проникать в моё пространство. Это было как невидимая граница, которую он переступал, и не могла понять, как к этому относиться. В моей голове сразу всплыли истории о том, как девушки становились лишь утешением на одну ночь, как их легко забывали, а потом они становились частью прошлого, пока не находили новую жертву. Те, кто верил в искренность, в конце концов оказывались разбитыми вдребезги, когда реальность оказывалась совсем другой. Мин Юнги не был похож на тех, кто мог бы так поступить, я знала это. Но эта неуверенность не отпускала меня... Я не могла позволить себе снова пережить ту боль, ту пустоту, что осталась после того, как моя история закончилась. Я так сильно боялась, что всё повторится. Что он станет просто ещё одним человеком, который зайдёт в мою жизнь, оставив за собой лишь пустоту, а потом уйдёт, оставив меня с разбитыми иллюзиями. Я не была готова снова переживать эту боль, чувствовать себя ненужной, забытой, оставленной.
Мне снова пришло сообщение.
Я нехотя потянулась к телефону, ожидая увидеть знакомое имя — Мин. Он, конечно же, не отстанет. В его характере было пробивать стены, даже если я отчаянно пыталась их удержать. Я уже собиралась закрыть экран, не читая, но что-то заставило меня замереть.
Это было не от него.
Имя отправителя заставило моё сердце замереть.
«Открой двери»
Я резко обернулась на дверь, будто ожидая увидеть что-то за ней. Пустота. Только тишина, давящая, тяжёлая. Моя кожа покрылась мурашками, а сердце забилось так громко, что, казалось, его стук слышен на всю комнату.
Нет.
Этого не может быть.
С каждой секундой комната становилась всё теснее, воздух — тяжелее, как будто я погружалась в зыбучие пески, из которых не было пути назад. Я встала, но ноги, словно потерявшие волю, едва держали меня. Тянущая, всепоглощающая пустота обвивала меня, и каждый шаг к двери отзывался эхом в груди, заставляя сердце колотиться быстрее, чем обычно. Пальцы неуверенно тянулись к замку, но они не поддавались, не желали открывать дверь. Но страх, смешанный с безумной любопытством, не давал мне возможности вернуться назад. Я сжала губы, чтобы не выдать дрожь, и всё-таки повернула ключ. С каждым движением звуки мира становились более глухими, а сердце — всё громче, всё быстрее.
Я подошла ближе и остановилась.
Заглянула в глазок.
И вдруг мир вокруг меня просто рухнул.
На пороге стояла она.
Сейлор Меркури.
Мои пальцы бессильно сжались в кулак. В ушах оглушительно звенело, и единственное, что я могла сделать, это зажать рот рукой. Почему она здесь? Она шагнула ближе, словно не замечая той невидимой стены, которую я строила между нами. Я едва успела заметить её движение, как её рука уже касалась холодной поверхности двери. Этот жест был таким знакомым и в то же время абсолютно чуждым, будто она знала всё, что происходило за дверью, как будто её присутствие было неизбежным, а я — лишь часть её игры. Её глаза, полные глубокой тени, не отрывались от меня, и что-то внутри меня стало ломаться, рассыпаться, как стекло, которое не можешь удержать. «Я знаю, что ты здесь», — прошептала она, и её голос, мягкий и бархатистый, проник в самую душу, заставляя каждую клетку моего тела содрогнуться. Я так давно не слышала её голос, что, казалось, сама тишина вокруг меня стала ещё глухее. Когда её слова достигли моего слуха, они отголоском разнеслись в моей груди, вызывали волны воспоминаний и эмоций, которые я не была готова принять. И вот, не сдержавшись, слёзы потекли. Горькими, тихими, но такими настоящими. Без всяких раздумий, как будто весь страх и все сомнения растворились в этот момент, я открыла дверь. Мои руки дрожали, но в тот момент я уже не думала о том, что будет дальше. Мой взгляд встретился с её — с глазами, которые я так долго искала, и которые, казалось, исчезли навсегда. Меркури стояла передо мной, не изменившаяся, как будто время не властно над её образом. И, как будто ничего не случилось, как будто не было этих долгих лет разлуки, мы обнялись. В этом мгновении мир исчез — остались только её руки, обвившие меня, и я, впитывающая её тепло, её силу, её присутствие. Та, которая разделяет со мной общие тайны, которая скрывает их, но никогда не предаст. Она была тем самым звеном, которое связывало меня с тем, что я так пыталась забыть. И теперь я знала — несмотря на всё, несмотря на годы разлуки, она не исчезла. Она осталась. Тот момент, когда я вновь ощутила её тепло, когда всё вокруг затмилось этим спокойствием, внезапно разрушился. Голоса, совсем не вовремя появившиеся рядом, заставили нас обеих оторваться друг от друга. Мы обе напряглись, как будто нарушив какую-то невидимую границу, и замерли в ожидании. Я почувствовала, как её руки чуть ослабли, как она сдержала дыхание, а затем, не отрывая взгляда, оглянулась на источник звука. И в следующую секунду моё сердце застыло, когда я увидела её. Это была Му Ён. Та, кого я не ожидала увидеть, тем более в этот момент. Она стояла, не веря своим глазам, и её выражение лица было одновременно удивлённым и напряжённым. Не успела я оправиться от её появления, как Му Ён подошла ближе, сдержанно, но настойчиво. Она не могла скрыть своих эмоций, несмотря на внешнюю спокойную манеру. Её взгляд был прицельным, острым, будто она хотела увидеть больше, чем просто то, что происходило перед её глазами.
— Глазам не верю, — она повторила, с трудом скрывая свою растерянность, — это Сейлор Меркури! Это так странно видеть вживую, а не на экране мобильника!
Я почувствовала, как напряжение в воздухе стало немного легче, но это ощущение длилось только мгновение. Му Ён не скрывала удивления, как будто ещё не до конца осознавала, что стоит перед ней не просто человек, а тот, кого она знала лишь как часть какого-то далёкого мира, который она видела только через экран.
— Я, конечно, рада, что нас защищает Юпитер, — продолжала она, сдвигая брови, — но встретить ещё одну неожиданно… это как-то всё слишком!
Её слова звучали смешно, и я ощутила, как тяжесть момента слегка растворяется в лёгкой ноте юмора, которую она привнесла. Му Ён всегда была способна вырвать нас из самых мрачных ситуаций с каким-то лёгким взглядом на вещи. Но в её глазах было что-то большее — растерянность, страх, и непонимание того, как все эти миры переплетаются. Она не ожидала увидеть меня здесь, в этих объятиях, и не могла понять, как всё это связано с тем, что происходит в нашей жизни. Я видела, как её разум пытался найти логику в этой ситуации, как она искала ответы, но они ускользали.
— Я была охвачена злым духом… — голос сам вырвался, и я почувствовала, как лгала себе, лгала ей. Это было единственным выходом в этой ситуации. — И Сейлор Меркури спасла меня.
Мои слова повисли в воздухе, и я ощутила, как внутри меня что-то сжалось. Я знала, что это ложь, но ложь, которую было легче произнести, чем рассказать всю правду. Я могла бы объяснить ей, что Сейлор Меркури — это не просто персонаж, а часть меня, часть того, с чем я столкнулась. Но это было бы слишком. Это было бы слишком для неё, слишком для меня. Я подняла взгляд на Му Ён, и в её глазах я увидела сомнение.
— Теперь понятно, почему ты не отвечала на звонки, — её голос стал немного мягче, но в нём всё равно ощущалась тревога. — Я начала переживать, что ты нас игнорируешь…
Те слова, те простые, незначительные слова, больно ударили по моим чувствам. Мне не хотелось быть тем человеком, который исчезает, который уходит в тень, игнорирует тех, кто был рядом. Но я это сделала. И теперь, когда Му Ён с такой откровенной искренностью произнесла эти слова, я ощутила, как что-то внутри меня ломается. Она поверила мне, поверила в мою ложь, и это было одновременно облегчением и мучением. Я кивнула, не зная, что ещё сказать. Ведь на самом деле, я тоже переживала, что отдаляюсь от неё, что сама стала чуждой всем. Я не могла ответить на её звонки, потому что в ответ на них я бы только усугубила собственную пустоту. Я знала, что Му Ён переживает, только не могла найти в себе сил признаться, что это не только злой дух, что это было гораздо сложнее, чем просто магия.
— Извини, — тихо прошептала я, — я не хотела, чтобы ты так переживала. Всё было сложно… слишком сложно.
Она просто кивнула, и заметила, как её взгляд стал мягче. Она поверила мне, хотя я знала, что за этим лицом скрываются ещё вопросы, но Му Ён не стала их задавать. Мы снова молчали, и в этом молчании было всё. Я ощущала, как каждый взгляд, каждый жест был пропитан невысказанными словами. Взгляд Сейлор Меркури был полон сожаления, как будто она сама переживала за меня. Му Ён, с её непередаваемой неуверенностью, казалась будто бы потерянной, пытаясь осознать, что происходит, но не зная, как с этим справиться. А я… Я чувствовала, как чуждой становлюсь себе, словно не в своей тарелке в этой комнате, окружённой теми, кто пытался мне помочь, но я не могла помочь себе.
И вот, словно почувствовав, как напряжение в воздухе тянет нас в бездну молчания, Сейлор Меркури сделала первый шаг, прервав тишину.
— Я рада, что теперь всё хорошо, — её голос звучал мягко, но с определённой решимостью. — И тебя больше не будет беспокоить прошлое, ведь оно в прошлом, и нужно довериться тому, что происходит сейчас.
Её слова были как светлый луч в темной комнате, а внутри меня что-то щемило. Она говорила так уверенно, как будто всё, что случилось, действительно могло уйти в прошлое, оставив за собой только пыль. Но я не могла так легко отпустить. Для меня это было не так просто. Я знала, что прошлое не уходит без следа. Оно остаётся, тянет за собой цепи, которые нельзя просто сбросить, как старую одежду. Она дотронулась до моего плеча, её прикосновение было лёгким, но полным поддержки, словно она хотела передать мне силу, которую я давно потеряла. Улыбка, которая скользнула по её лицу, была тёплой и доброй, но в глазах скрывался след печали. Печали, которая не могла исчезнуть так просто, как бы она ни старалась.
Без слов, она развернулась и пошагала прочь, растворяясь между домами, словно её присутствие было всего лишь мгновенным видением, которое исчезло, едва я успела его ощутить. Я застыла на месте, наблюдая за её уходом, и на секунду, как будто мир замер вокруг. Внутри меня вспыхнуло желание, почти физическое стремление рвануть за ней, схватить за руку и сказать всё, что так долго мучило меня. Я хотела остановить её, поговорить, объяснить, хотя бы немного понять, что она действительно думает обо всём, что происходит. Но я не могла.
Му Ён стояла рядом, её взгляд был настороженным и полным вопросов, как будто она пыталась собрать кусочки, которые я не могла собрать сама. Я знала, что ей нужно было моё присутствие, но в то же время я ощущала, как сама нуждаюсь в том, чтобы вернуться к реальности, к тем, кто всё ещё был рядом. Я не могла оставить её одну.
Спустя какое-то время, когда ночь уже полностью обняла город, к нам присоединилась и Хе Ри. Её появление немного сгладило напряжение, которое витало в воздухе. Она улыбнулась, но её глаза говорили о том же, что и мои — о том, что мы все переживали что-то, что не могли полностью понять или осознать.
Мы провели ночь в разговоре, в слезах, которые казались нескончаемыми, но в то же время очищающими. С каждым словом, с каждым смехом, который прорывался между нашими взглядами и молчанием, пустота в наших сердцах становилась немного меньше. Смех Хе Ри, громкий и заразительный, заполнял пустые уголки, а комедийные шоу на экране, как бы нелепо это ни звучало, пытались вернуть хоть каплю радости в этот момент.
Мы сидели вместе, как когда-то, и в этой простоте, в этом коротком возвращении к нормальности, я почувствовала, что несмотря на всё, что мы пережили, мы всё ещё могли быть вместе, всё ещё могли делить эти моменты. И пусть мир за окном был жесток, пусть перед нами были ещё много испытаний, но в этот момент, здесь и сейчас, мы были друг для друга.
***
Следующий день не заладился с самого утра, и мы с Му Ён и Хе Ри начали его, как три неудачницы, буквально на грани катастрофы. Мы все трое проспали, не услышав будильники, что уже само по себе было настоящим подвигом, потому что обычно мы с ними как-то умудрялись договориться. Но сегодня, видимо, кто-то на небесах решил пошутить, и наш сон оказался намного глубже, чем обычно. Когда я наконец открыла глаза, то первым, что увидела, был экран телефона, на котором с гордостью пылился тот самый «красный значок» с уведомлением: «Вы опоздали на 2 часа». И если честно, это было даже немного обидно — как будто будильник не просто забыл нас разбудить, а решил нас ещё и унизить. Мы все как-то быстро вскочили с кроватей, но, конечно же, на ровном месте, словно по команде, все трое одновременно налетели друг на друга и устроили целую гимнастику. Я влетела в Хе Ри, которая, в свою очередь, врезалась в Му Ён, и все мы скакали по квартире, как будто только что стали героями какого-то абсурдного комедийного шоу. — Стоп! — кричала Хе Ри, запутавшись в своих собственных ногах и падая прямо в стул, который, конечно же, сломался под её весом. — Почему всегда я?! — Я вообще не знала, что с вами происходит, — Му Ён размахивала руками, стараясь избежать столкновения с очередной мебелью. — Мы вообще что-то делаем, или будем стоять, как три потерянных куска хлеба?! И вот мы все, три потрёпанные, но всё равно смеющиеся девушки, пытались сделать невозможное: вырваться из своих собственных бед, и за это время мы умудрились не только опоздать на всё, но и развалить почти половину квартиры. Мы никак не могли понять, что, если бы не этот хаос, наш день бы, наверное, был не таким уж и плохим… ну, почти. В середине дня пришлось заскочить в компанию NYBE, и я, как истинная мастер скрытности, надеялась, что смогу пройти мимо, не привлекая внимания. Но, как только я вошла в офис, всё пошло не по плану. Мой взгляд случайно упал на знакомую фигуру, и я сразу поняла — это был Чимин. Он стоял у стойки с чашкой кофе в руках, разговаривая с кем-то, но как только его глаза встретились с моими, я почувствовала, как мои ноги замедлились. — Нет, нет, только не он! — мысленно повторяла я, пытаясь прижаться к стене и стать как можно более незаметной. Стратегия была проста: если я буду стоять как статуя, возможно, он меня не заметит. Я даже начала медленно пятиться в сторону двери, надеясь, что удастся выскользнуть незамеченной. Но судьба решила сыграть со мной злую шутку. В какой-то момент я оступилась, и в тот самый момент, когда я пыталась выровнять свою стойку, я столкнулась с человеком, который меня абсолютно точно заметил. Чимин, этот проклятый взгляд, уже смотрел на меня с легкой усмешкой на губах. — Ах, так ты тут, — его голос был слегка хриплым от того, что он явно смеялся над моими неудачными попытками скрыться. Он шагнул ко мне, и я, скорее всего, выглядела как персонаж из какого-то ситкома, пытаясь выдумать оправдание за свою странную манеру поведения. — Ты что, решила стать невидимой? — спросил Чимин, изогнув бровь, с лёгким смехом в голосе. — Ну-ну, не прячься. Я ведь только привет хотел сказать. Мне не понравился взгляд Чимина. Он был другим. Совсем не таким, как в прошлый раз. В его глазах теперь играла тень загадочности, что-то скрытое и напряжённое, как если бы он знал нечто, что мне лучше не знать. Его привычная игривость и лёгкость исчезли. Кажется, он теперь что-то понимал, что я не хотела бы, чтобы он знал. Тот тонкий налёт таинственности в его глазах ставил меня в неловкое положение, и мне стало не по себе. Я пыталась отвести взгляд, но, как всегда, его пристальное внимание сковывало меня, не давая спокойно двигаться. — Что-то не так? — его голос был ровным, но в нём чувствовалась какая-то ирония, как будто он уже знал ответ. — Что-то ты слишком общительный, аж странно? - я не думала, что мои слова или жесты могут вызвать такую реакцию, но как только моя рука коснулась его лба, я почувствовала, как его тело напряглось. Это было настолько неожиданно, что я на мгновение застыла, не понимая, что произошло. Я просто хотела проверить, нет ли у него температуры, и привычным движением потянулась к его лицу, но Чимин резко отстранился и, вместо того чтобы просто убрать мою руку, взял её в свои ладони. Его пальцы оказались удивительно тёплыми, а прикосновение — неожиданно сильным. Пальцы Пака периодически сжимали мою ладонь, будто проверяя, насколько далеко он может зайти, и в этом было что-то… странное. Он смотрел на меня с лёгкой, почти мальчишеской игривостью, будто ему и правда доставляло удовольствие наблюдать за моей реакцией. Но за этой игрой пряталось что-то большее. Взгляд его иногда терял резкость, становился отстранённым, словно он внутри себя боролся с чем-то, и, будто, на мгновение принял какое-то решение, отпустил мою руку… и всё — как по щелчку. Отстранился так, будто ничего не произошло. — Ладно, неважно, — пробормотал он, отводя взгляд, будто стирал с лица выражение, которое я только что там видела. — Забей. Фраза Чимина выбила меня из колеи. Не резко, не громко — как будто кто-то лёгким движением сдвинул реальность на полшага в сторону. Он всегда был тем участником, рядом с которым я чувствовала себя… неуютно. Не потому что он был груб или холоден. Скорее наоборот — слишком внимателен, слишком проницателен. Будто видел больше, чем должен, и хранил это в себе с тем самым ленивым прищуром, что теперь, почему-то, начинал раздражать. Может, я просто не умела держать равновесие под его взглядом. В нём не было ничего откровенного, ничего, что можно было бы упрекнуть — но и спрятаться от него тоже было нельзя. Он словно знал, какие мысли я прячу за лёгкой улыбкой, знал, когда я вру, и даже когда молчу — знал, о чём. Это бесило. И он это чувствовал. Его улыбка вновь расплылась на лице — та самая, от которой у других дрожали колени, а у меня начинало дергаться веко. В ней было слишком много самодовольства, слишком много игры. И я сразу поняла: хорошего я точно ничего не услышу. Он собирался что-то сказать, что точно выведет меня из равновесия. Я уже видела, как у него поблёскивают глаза от предвкушения, как он чуть склонил голову, будто готовился нанести лёгкий, почти невинный удар. — Ну что? — тихо выдохнула я, пытаясь сохранить остатки спокойствия. Но внутри всё уже начинало сжиматься в комок. — Юнги на свидании, — его голос прозвучал почти небрежно, будто мимоходом, а в этой мимолётности было столько тщательно выверенной яда, что мне на секунду захотелось не слышать вовсе. Он сказал это с такой ленивой усмешкой, которая выводила меня из себя. Будто знал, что бьёт точно в цель. Слова его легли неосторожно, будто кто-то раскрыл ладонью старую рану. Ничего громкого, ничего трагического — просто лёгкий порез по коже, но именно такой, что жжёт дольше всего. Я почувствовала, как моё лицо будто застыло, а за рёбрами сжался воздух. Ни один мускул не дрогнул — по крайней мере, я в это верила. Только взгляд чуть опустился, и это, наверное, его и выдало. Потому что он тут же склонил голову на бок и прищурился, как кот, поймавший мышь за хвост. — Что, не знала? — его голос стал ещё мягче, почти заботливый. Почти. Я стиснула зубы. Нет, я не знала. И, может, не хотела знать. Он сделал шаг ближе. Почти незаметно, почти буднично. Но воздух между нами загустел. И в этой тишине всё стало слишком слышно: как шумит кровь в ушах, как сердце сбивается с ритма, как внутри медленно закипает неуверенность, перемешанная с раздражением. Мне хотелось выпалить в ответ — громко, отчаянно, с вызовом: «Это не правда!». Но язык прилип к нёбу. Что-то остановило меня — тихое, почти неуловимое чувство… будто бы правда сидела совсем рядом, и я боялась на неё взглянуть. А что я вообще знала о Юнги? В действительности — почти ничего. О том, кто он на самом деле, когда софиты не светят, а камера не ловит каждый его шаг? Что я знала о нём, кроме того, что он айдол с армией поклонников и сотней масок на каждый день? Знала ли я, что его трогает, что пугает, что он прячет за вечной усталостью в глазах? Знала ли, кого он пускает в своё сердце? Нет. И тогда реальность ударила по мне, как холодная вода на рассвете — резко, до дрожи. Я ничего не знала о Мин Юнги. А значит, не имела права считать, будто он принадлежит мне хоть на грамм. Неожиданно солнце, ещё недавно ласково проглядывающее сквозь стекло, исчезло, будто его кто-то выключил. Небо сгустилось серым, затянулось тучами, и всё вокруг словно замерло в ожидании чего-то неотвратимого. Воздух стал тяжелым, насыщенным электричеством, и где-то вдалеке прогремел первый раскат грома — не яростный, а предупреждающий. Снова раскат, угрюмее, и зловеснее, под стать моему настроению, и я знала, что причина такой погоды. — Я не знаю, пугаться мне или восхищаться дивами погоды, — пробормотал Чимин, как будто и сам не до конца понял, что именно его больше поражает: резко изменившееся небо или напряжение, повисшее в воздухе между нами. В другой раз я, возможно, даже улыбнулась бы — наблюдать, как кто-то поражается тому, что для нас давно стало частью жизни, частью тайны, которую мы носим, как вторую кожу. Мне всегда нравилось это чувство — быть среди людей, но знать, что ты другой, что в тебе есть что-то, чего они не понимают, не могут объяснить. Но сейчас… Сейчас всё было иначе. Тень отчуждённости скользнула по душе, как холодный ветер. Не радость, не гордость, не игра — а глухая тяжесть, будто кто-то незримый стоял рядом, напоминая, что любой дар — это не только сила, но и проклятие, что рано или поздно придётся выбирать: между тем, кем я была, и тем, кем становилась. Между теми, кого хотела защитить — и теми, кого могла случайно разрушить. Молча развернувшись, я сделала шаг в сторону лестницы. Сердце било тревогу где-то в глубине, но я не позволяла ему командовать мной. Это был не побег. Я не сбегала — ни от Чимина, ни от себя, ни от слов, что только что прозвучали. Я уходила, потому что чувствовала — внутри что-то дрогнуло, будто интуиция, спрятавшаяся до этого под слоями сомнений, наконец заговорила. Он соврал. Я не знала, зачем или почему, но в голосе Чимина была та странная лёгкость, что появляется у человека, когда он сознательно ведёт тебя не туда. Слова про свидание Юнги — это было… слишком просто. Мин был не из тех, кто просто исчезает. Я чувствовала, почти на уровне кожи: он где-то рядом. В своей студии. В компании. И теперь мне нужно было это проверить. И я не ошиблась. Студия была почти тёмной, только мягкий свет лампы падал на его профиль, вырезая в полумраке каждую черту лица, каждое движение пальцев по клавишам. Юнги сидел за пианино, полностью растворённый в звуках, что рождались под его руками. Он не просто играл — он дышал музыкой. Она текла сквозь него, будто кровь, будто сама жизнь. Я застыла в дверях, боясь нарушить это почти священное мгновение. Было в нём что-то невероятно уязвимое, честное, будто с каждым аккордом он открывал себя — не как айдол, не как артист, а как человек, полный чувств, боли, воспоминаний. Я смотрела на него и понимала: я никогда не видела Юнги таким. Настоящим. Никаких масок, никакой загадочности. Только он и музыка. И этого было достаточно, чтобы моё сердце дрогнуло.***
Я осторожно шагнула внутрь, стараясь не издать ни звука, чтобы не спугнуть эту хрупкую тишину, наполненную музыкой. Каждый мой шаг отдавался в сердце глухим эхом, будто я нарушала что-то слишком личное, слишком святое. Я не хотела мешать, не хотела, чтобы он остановился. Медленно опустившись на пол у стены, я обхватила руками колени и замерла, просто слушая. Звуки пианино обвивали меня, будто тонкий шелк, ложились на плечи, вплетались в мысли, в дыхание. С каждой нотой исчезала тревога, растворялась боль, и что-то тяжёлое внутри неожиданно стало чуть легче. Юнги не замечал моего присутствия, или, возможно, делал вид, что не замечает. И в этом молчаливом согласии было что-то удивительно тёплое. Я не чувствовала себя лишней. Наоборот — будто именно здесь и должна была быть. Ритм музыки внезапно изменился. Плавные, почти шепчущие аккорды сменились резкими, как удары сердца в момент страха. Пальцы Юнги будто злились на клавиши, выплёскивая внутреннее напряжение, и эта ярость откликалась во мне. Это было не просто изменение мелодии — это был шторм, надвигающийся изнутри. Я сидела, обняв колени, и слушала, как музыка отражает моё собственное состояние. Небольшая трещина — всего лишь неприятность — стала началом обвала. Я позволила себе сломаться, закрыться от всех, спрятаться в кокон, убеждая себя, что справляюсь. Говорила, что начала новую жизнь, как будто можно было начать её заново по команде. Но истина была в том, что я всё ещё стояла на краю прошлого, заглядывая в бездну, которую сама же и пыталась закопать. Когда всё начало меняться? Я не заметила. Моя жизнь текла, как тихий ручей: уроки корейского, работа, дом. Иногда встреча в кафе с девочками, не больше пары часов смеха — и обратно в круг. День за днём, как по шаблону. А потом — Юнги. Мы оказались в закрытом пространстве, наедине, его смущение, моя неожиданная неуверенность, и этот сдвиг дал щелчку чему-то новому, и я не знала стоит ли радоваться этому. Я не заметила, как музыка прекратилась. Лишь когда наступила полная тишина, осознала, что звуки пианино больше не заполняют комнату. Подняв глаза, я встретилась с его взглядом — Мин Юнги уже смотрел на меня, нахмурив брови с той самой выраженной смесью удивления и лёгкого раздражения, как будто пойманный за чем-то слишком личным. Он медленно встал из-за инструмента, не говоря ни слова, подошёл ближе. Я сжалась в себе, но не от страха — от осознания, насколько уязвимой была в этот момент. Он опустился на корточки прямо напротив меня, мы оказались почти на одном уровне. Его глаза изучали моё лицо, как будто искали объяснение, чего я здесь, зачем пришла, что именно я слышала. А потом — уголки его губ дрогнули, превратив нахмуренность в лёгкую, почти неуловимую улыбку. Не ехидную, не снисходительную. Тёплую. Человеческую. — Давно сидишь? — спросил он тихо, и его голос прозвучал мягче, чем я привыкла слышать. Я кивнула, не в силах пока ответить. Эта близость, его спокойствие, эта вдруг нарисовавшаяся тишина — всё казалось странно интимным, будто мир снаружи перестал существовать. — Посиди со мной, — сказала я, постучав рукой по полу. Я не знала, почему это так важно, но что-то в душе требовало тишины, просто присутствия другого человека. Он не ответил сразу, как будто раздумывал, но потом, не задавая вопросов, обошел меня и сел. Его спина прикоснулась к моей, но этого было достаточно, чтобы почувствовать его близость, хотя он явно избегал прямого контакта. Мы сидели в тишине, и я вдруг почувствовала, как эта тишина заполняет всё вокруг. Она не была холодной или угнетающей. Наоборот — она была какой-то… уютной. И именно он заговорил первым. Его голос прозвучал тихо, но в нём была некая тяжесть, как если бы он долго собирался с мыслями. — Ты знаешь, — начал он, — иногда молчание говорит гораздо больше, чем слова. Я никогда не думал, что мне будет так сложно говорить… и при этом, что важно, чтобы кто-то просто был рядом. Я слегка повернула голову, чтобы лучше его расслышать, и заметила, как он, не глядя на меня, снова коснулся пальцами струны пианино, будто продолжал играть в своей голове. Это движение было почти невидимым, но я чувствовала, что он чем-то делится, открывается. — Я не всегда знаю, как правильно реагировать, — продолжил Юнги, — но мне важно, чтобы ты знала… я здесь. Я ничего не ответила, но эти слова, короткие, но такие наполненные, как-то пронзили меня. У меня на мгновение перехватило дыхание, и я почувствовала, как в груди появляется лёгкое тепло. Я задала банальный вопрос «почему» и хотела услышать ответ на свой вопрос. Я не могла понять, чем его заинтересовала, и ответ меня удивил, услышав знакомую фразу: «На их плечах груз ответственности за весь мир. Если спасать его, кто спасет их?». Юнги говорил тихо, и каждое его слово отзывалось в моей груди, словно он читал мои самые потаённые мысли: — Я всегда думал, что те, кто привык быть сильным, кто держит на себе мир, не имеют права на слабость. Когда услышал твои слова, то потом понял, что Сейлор воины тоже способны ломаться. Их боль незаметна, их отчаяние прячется за борьбой целого мира, и у них нет ничего, кроме поддержки друг друга. Но даже этого иногда недостаточно… Я знаю, как это — быть нужным всем и в то же время чувствовать, что некому быть нужным тебе. — Его голос стал тише, почти шепот. — Поэтому, я удивился твоим словам, словно ты понимала их боль, и тогда мелькнула частичка моего эгоизма. Я почувствовала, как он повернул голову, но не могла решиться посмотреть на него. Юнги старался быть искренним, а я лгала всем, кто мне дорог. И эта тайна поглощала, заставляла доверять только самому себе и смириться. — В школьное время я был влюблён в свою одноклассницу. Писал ей любовные письма, прятал в её учебниках. Наверное, она даже догадывалась. Но я никогда не решился подойти ближе. Застенчивость, страх быть отвергнутым… — он вздохнул. — Моя первая любовь не была драмой, не оставила шрамов, но и не стала чем-то настоящим. Потому я просто отступил. Голос Юнги действительно был особенным. Не только бархатистый, с хрипотцой, как в песнях, а каким-то особенно тёплым, живым, будто проникающим прямо под кожу. Когда он говорил что-то сокровенное, всё в мире словно замирало — даже тишина прислушивалась. Его голос не был громким, он не пытался впечатлить — и именно этим цеплял. Это был тот редкий случай, когда человек не просто делится частью своей души, а делает это так, будто говорит с тобой на языке, который понимаете только вы двое. Я ловила себя на мысли, что могла бы слушать его часами. Не из-за звёздного статуса, не из-за образа айдола. А из-за того, как он выбирает слова, как он вкладывает в них смысл — как будто каждое слово бережно положено тебе в ладонь. И в одночасье, мир остановился от его вопроса: — Какая твоя была первая любовь?