Изнанка режима

      Постепенно выходя из транса, в который Кадзуха упал после всего произошедшего, он приподнялся на диване и еще раз посмотрел на Скарамуччу, которого кажется вообще ничего не смущало. Зато Каэдэхару смущало и очень. Он не был против заниматься с ним подобным, не против поцелуев или объятий, но ведь он влюбился, утонул уже, кажется, до каждого кончика волос, тогда стоило ли уточнить все здесь и сейчас? Тремор, прошедшийся разом по всему телу, заставил подобрать к себе ноги и зарыться ладонью в волосы.       Слишком волнительно было уточнять что-то подобное. Они ведь уже встречались, так может быть лучше и не спрашивать? Вдруг вся эта сказка закончится? Пусть прошло не так много времени, но Кадзуха не хотел, чтобы все заканчивалось. Без Скарамуччи он пропадет. Он достиг уже столького вместе с ним, что возвращаться к началу не хотелось. Не хотелось вновь надевать парик, линзы, красить брови хной, а ресницы тушью, но если не будет опоры, Каэдэхара просто не сможет справиться с чужими взглядами. Да и в целом его жизнь начала напоминать сказку. Он никогда не думал о том, что будет так рад этой мнимой свободе, будет так рад общаться с людьми, пусть даже под угрозами ареста. Он уже сделал столько, что путь назад выглядел более устрашающим, чем путь вперед.       Почувствовав, как Скара рядом приподнялся, Кадзуха отвлекся от своих размышлений, но почувствовав касание на своей руке, неминуемо вновь вернулся к желанию выпалить все как есть. — Что-то не так? — поинтересовался художник, серьезно глядя на своего гостя. — Возможно, что я поспешил… — немного сомневаясь, начал он, но Каэдэхара закачал головой в отрицании. — Нет, не в этом дело, просто… — выдохнул он, потирая скулу пальцами свободной руки, чтобы скрыть смущение. — Просто что? Говори все как есть, не люблю ходить вокруг да около, — заявил Скарамучча, после чего выдохнул и отпустил запястье литератора, намереваясь принять любой удар. — Нет, это может и подождать, не волнуйся, — постарался улыбнуться Кадзуха, но лицо художника скривилось лишь сильнее, и он провел пальцами по глазам. — Как до тебя не дойдет… Тебе рот зачем нужен? Говори, пока я не разозлился, — бросил предупреждающий взгляд в него Скарамучча, после чего действительно загнал своего парня в угол.       Кажется, тут все и решится. Нужно было хоть как-то приготовиться к отказу, как-то взять себя в руки, но Кадзуха все никак не мог это сделать, прогоняя все в голове и в сотый раз уже убеждаясь в том, что во-первых, актер из него не самый лучший, и во-вторых, он совсем не может молчать, когда ему поставили подобный ультиматум. — Я просто… — только начал говорить парень, как замолк. Сердце билось настолько быстро, что удержать его в груди не получалось — оно буквально вырывалось прямо к ногам художника. — Я хотел сказать, что… Что ты ко мне чувствуешь? То, чем мы занимались… — чудом не запнувшись в словах, выдавил из себя Кадзуха, и все же с этим напряжением, со страхом конца, замолк, не договорив предложение до конца.       Внезапно Скарамучча глубоко выдохнул и опустил напряженные плечи, расслабился почти как кот, падая обратно на диван и подставляя руку под голову. — А ты как думаешь? — усмехнулся он, но Кадзуха и не надеялся услышать ответ. — Так значит, ты был не против заняться со мной сексом, даже утащил у меня главенство не просто так? Неужели уже влюбился в меня? — продолжал расплываться в лисьей улыбке Райден, даже не понимая, насколько большое цунами он поднимает в душе и сердце литератора. — Я бы не смог заниматься с тобой этим без чувств, я не из таких людей… — серьезно ответил Кадзуха, но, услышав слабые смешки, недоуменно вскинул брови.       Он ведь не просто так завел эту тему, и по мнению Кадзухи она была достаточно серьезной, а Скарамучча просто лежал и посмеивался, еще и совсем без одежды. Вообще, они оба еще были без одежды, оттого ситуация становилась еще и неловкой. — Да, я и забыл, — усмехнулся парень, подтягиваясь ближе к Каэдэхаре, заглядывая точно в его глаза, — Забыл какой ты тормоз в любовных делах.       Похлопав глазами, парень уже хотел что-то ответить на такое заявление, но в итоге оказался втянут в поцелуй. Скарамучча просто не давал ему возможности сказать что-то еще, обвил руками шею, заставил лечь обратно на диван и все продолжал сминать губами его губы.       Сердце билось как заведенное, Кадзуха на самом деле растерялся, что ему нужно было делать. Не то отвечать, не то принимать, не то вовсе отстраниться, но наопережение все сказала чужая рука, которая взяла запястье и переложила ладонь прямо на грудную клетку, за которой Каэдэхара почувствовал, как сильно и быстро колотилось сердце Скарамуччи.       Сразу после этого поцелуй стал казаться настоящей патокой, льющейся словно ручей, все внутри затрепетало от появившейся надежды, но лишь сердца не хватало. Каэдэхаре жизненно необходимо было услышать четкие слова, точно все понять, и, взяв себя в руки, он отстранил от себя парня, выдыхая: — Неужели ты тоже… — Со второй нашей вечеринки, — усмехнулся Скара, по хозяйски укладываясь сверху и просто прикрывая глаза. — У меня ведь тоже есть границы, я бы не стал к тебе так откровенно приставать, если бы ты мне не нравился.       В этот момент на душе у Кадзухи воцарился штиль. Ему стало настолько спокойно, что он откинул голову на подлокотник дивана и прикрыл глаза. Слишком нервно было спрашивать, признаваться, разбираться во всем этом, но его не отвергли, не отшили — скорее, успокоили. Захотелось прямо сейчас обнять Скарамуччу и никогда больше не выпускать его из рук. — Эй, ты что, отключился? — спросил художник, замечая, как расслабился возлюбленный, но в итоге лишь усмехнулся. — Даже не думай сбегать от меня, все связи матери подниму. — Какие страшные угрозы, — улыбнулся Кадзуха, после чего таки открыл глаза и тоже присел. — Наверное нужно в душ? — Да, иди первый, сейчас принесу полотенце, — кивнул парень, поднимаясь с дивана, чтобы залезть в один из шкафов.       После душа стало в два раза лучше. Кадзуха успел переодеться в принесенную с собой сменную домашнюю одежду, а после вернулся в зал. Ему было крайне интересно, что же нарисовал художник, каким он его видел. Кажется, кто-то рассказывал, что художники видят души людей и пишут их красками. В современной живописи Снежной не было ничего примечательного, скорее много отталкивающего, но зайдя за мольберт, Каэдэхара практически потерял связь с реальностью.       На картине была изображена вовсе не гостиная, а инадзумский старый домик с бумажными дверьми, с бумажными фонарями, но крыши не было — вместо нее было алое закатное небо с красными светлячками. Из кимоно, или же из его собственного тела прорастали цветы, словно продолжая рисунок ткани, и единственное, что не изменилось — это ширма, поставленная сбоку от дивана. Вместо дивана была нарисована деревянная кровать.       Картина получилась действительно завораживающей. Были видны недоработанные детали, но без них холст наполнялся невесомостью, свежим воздухом, пропитанным запахом лета, синие тени, и теплый свет, все это вызывало настоящий восторг наряду с точностью проработки и искусности художника.       «И это его работы выбрасывают из университета?» — спросил сам себя Каэдэхара, почувствовавший в себе резкую несправедливость. — Как тебе? — спросил Скарамучча, только выбравшийся из душа. — Потрясающе, не думал, что когда-нибудь увижу что-то настолько красивое, — так и не отводя глаз от картины, ответил студент. — Можно сказать, что именно таким я тебя вижу, — усмехнулся художник, так же рассматривая свою работу. — Все еще много недочетов, но я постараюсь исправить. — Что? Какие недочеты? — переспросил Кадзуха, оборачиваясь к возлюбленному, который с полными глазами скепсиса сверлил дыру в холсте. — Тени слишком бледные, свет недостаточно яркий, в целом я еще не все успел дорисовать, но подмалевок можно сказать готов, — кивнул сам себе парень. — Это только подмалевок? А смотрится, словно полноценная работа. — Может это так и было бы, — выдохнул Скарамучча. — Но мне нужно быть неоспоримо лучшим в живописи, чтобы меня не выгнали из университета, или же рисовать плакаты. Не могу принять то, что нас учат словно для политической пропаганды, — скривился Скара, поворачиваясь к Каэдэхаре лицом. — К тому же, ты мне позировал, эта работа должна быть лучшей из всех, что я когда-либо писал, — усмехнулся он, после оставив короткий поцелуй на губах у возлюбленного. — А нам еще нужно обсудить наши вылазки для анти-пропаганды.       «И все же он не отпустил эту идею,» — выдохнул про себя Кадзуха, но теперь после всего произошедшего готов был сделать все, что угодно. Возможно, то были розовые очки, или же бабочки в животе, кровь, бегущая по венам, море глаз, в которых он утопал — можно было привести все знакомые метафоры, но впервые Каэдэхара готов был полностью согласиться на столь безумную идею.       Вечер прошел так продуктивно, что Каэдэхаре предстояло размышлять о нем еще и на утро, пока он шел до университета.       Солнце начало восходить заметно позже по сравнению с летом, и сейчас идти по полупустым улицам после толкучки в автобусе было достаточно приятно. Первые лучи хоть уже и коснулись земли, но все еще не падали ярким солнечным светом на глаза. После нескольких оскорблений и постоянной давки было приятно пройтись пару остановок пешком. Да и сказать честно, Кадзуха едва ли мог обращать на кого-то внимание, пребывая в настоящей эйфории от признания, от картины, от подаренной Скарой рубашки, которую теперь пришлось нести в университет в портфеле после обсуждения плана. К слову, состоял он в том, чтобы выбираться ночью, переодеваться в максимально неприметную одежду и рисовать на домах баллончиками, которые Скарамучча чудом ухватил у местных барыг.       Что ж, все не так плохо, нужно только придумать, как незаметно выходить из коммуналки, да и начать придется прямо сегодня. И все же, Надежда постоянно сторожит этаж, и Кадзухе иногда кажется, что та вообще не спит. Виктор приходит с работы достаточно поздно, а значит выходить нужно либо раньше его прихода, либо еще лучше позже, Вика тоже постоянно на стреме, видимо, уже готовится быть идеальной бабушкой. На счет остальных жильцов Каэдэхара не был уверен. Семья, жившая в дальней квартире, вообще мало подавала признаков жизни, или же наоборот орала так, что пару раз приходилось вызывать милицию, а все старшие мужчины либо спали, либо сидели прямо во дворе с алкоголем — все зависело от погоды. Короче говоря, нужно было учесть все это и при уходе и при возвращении, чтобы не было лишних вопросов. Первые несколько раз оправдаться Кадзуха сможет, а потом уже будет слишком нервно. В конце концов, терять репутацию «хорошего мальчика» не хотелось хотя бы ради возможности поесть с кем-то ужин.       Подобравшись ближе к университету, Каэдэхара глубоко вздохнул. Одет он был, конечно, прилично, да и справка была при нем вместе с паспортом, но вот какой будет реакция его одногруппников, а еще остальных преподавателей?       Почувствовав, как его немного замутило, Кадзуха уперся взглядом в землю. Может быть он действительно зря все это затеял. Жил бы себе спокойно, никого бы не трогал, никому бы не попадался на глаза, вот только лишь этим сыт не будешь. Ему нужна свобода, и раз Скарамучча может идти против собственного университета, то и он постарается. Возможно было странно ставить себе же в пример своего парня, но хотелось быть хоть капельку достойным того, кто заставил набрать в грудь дюжину литров счастья.       Продолжив свой путь вверх по лестнице, Каэдэхара уже начал замечать взгляды, бросаемые на него другими студентами и преподавателями. В первую секунду никто ничего не сказал, но радоваться явно было рано. Стоило лишь пройти до поста охраны и показать свой студенческий: — Не пропущу, — жестко и принципиально бросил охранник, смотря на фото в студенческом. — Почему? — немного напряженно спросил Кадзуха, пропуская пару вошедших клиентов внутрь, на что охранник лишь усмехнулся. — Вы меня за дурака не держите, молодой человек, на фото совершенно другой студент, — ответил мужчина, явно намеревавшийся биться до последнего. — Игорь Вениаминович, но это я, Каэдехара Кадзуха, — вновь предпринял попытку доказать свою личность парень и засуетился, доставая паспорт из сумки. — Да что вы, иди подобру-поздорову, пока я не вызвал милицию, — отмахнулся мужчина, но Каэдэхара упорно прикладывал паспорт к стеклу. — Игорь Вениаминович, я парик свой потерял, у меня есть определенные проблемы со здоровьем, — упирался Кадзуха, стараясь не обращать внимания на косые взгляды и шепотки со стороны остальных проходящих.       Пропустив очередную кучку студентов, охранник все же взял в руки паспорт, после чего отошел в сторону, чтобы набрать номер деканата на тяжеловесном и потрёпанном жизнью телефоне. Пришлось подождать еще пару минут, прежде чем он все сверит и вернется обратно к своему небольшому окошку, чтобы вернуть паспорт. — Пройдите затем в деканат, — выдохнул он, нажимая кнопку для пропуска. — Поиздевалась же природа, мать честная. — Спасибо вам, — улыбнулся Каэдэхара и выдохнул.       Что ж, день, можно сказать, начался более, чем удачно. А ведь Кадзуха мог и не попасть в университет, если бы еще на первом курсе не завел подобие дружбы с охранником на вахте.       На часах, висящих на одной из колон университета, стрелки уже практически доходили до десяти, и нужно было поторопиться, чтобы успеть на пару, а после сразу же идти в деканат. Хотя будем честны, между деканатом и парой, Каэдэхара лучше бы выбрал именно деканат, но привычки опаздывать у него не было, а потому пришлось подняться на второй этаж и пройти в кабинет, где уже расселись студенты, а преподаватель только раскладывал учебные материалы на своей парте. — Смотрите-ка, наш двуликий пришел, — засвистел Дима, едва Кадзуха вошел внутрь, чем привлек абсолютно все взгляды. — Прошу прощения? Молодой человек, вы случаем не ошиблись классом? — удивленно спросил преподаватель, поправляя очки на носу. — Прошу прощения за свой внешний вид… — выдохнул парень, пытаясь набраться хоть какой-то уверенности. — Я до этого в парике ходил, но он потерялся. — А вы…? — Каэдэхара Кадзуха, — буквально заново представился литератор. Кажется, в его ситуации придется заново знакомиться со всеми. — Что ж, садитесь, — все еще с небольшим недоумением в голосе пробормотал мужчина.       Кадзуха хотел себе выбрать какую-нибудь самую дальнюю парту, но в их группе на них был особый спрос, а потому вновь пришлось садиться прямо перед преподавателем, надеясь, что никто не решит поиграть в школьного хулигана и не начнет стрелять в него жеванной бумагой, самолетиками, тыкать карандашом или еще что-то из того, чем обычно занимаются дети до старших классов.       Первые десять минут пары прошли достаточно спокойно. Студент даже расслабился, решая, что хватило уже с него издевок, и что в этот раз все ограничится парочкой неприятных прозвищ, да редкими оскорблениями, но нет. Слишком он понадеялся на свою удачу сегодняшним днем.       Почувствовав, как в него что-то прилетело, Кадзуха запустил свою руку в распущенные волосы и вытащил оттуда небольшой смятый, намазанный чем-то липким клочок бумаги.       Покрутив головой по сторонам, или сказать точнее сразу же посмотрев на Диму, Каэдэхара заметил на его столе небольшую бутылочку клея ПВА, а еще ехидную улыбку, расплывшуюся по лицу, а еще недвузначный взгляд парня рядом, наглядно чикающего ножницами, словно говоря: «Вот и попался, стиляга».       Захотелось встать и спросить у них в каком классе остановилось их развитие, и хотя Кадзуха действительно встал, но для другого: — Прошу прощения, учитель Эдвин, в меня кидают бумагой с клеем, — было, проходили. Литератор уже успел пройти через все это в школе, и в принципе точно знал, что нужно делать, чтобы дать понять хулиганам, что лезть к нему не лучшая идея. — Кто кидал? — поинтересовался мужчина, пока Кадзуха положил на его стол доказательство и вернулся на место, без стеснения указывая на Диму с его другом. — Эй! А чья вина, что стиляги стали роднее своих?! — вспылил парень, подскакивая из-за стола. — Знай свое место! — Не моя вина, что я таким родился! — воскликнул Каэдэхара, хотя на деле чувствовал себя крайне неуверенно.       Зная Диму, он точно потом где-нибудь на улице может и кулаками помахать, но противопоставить-то ему было нечего. Нужно было слушать отца, когда тот предлагал пойти на какой-нибудь бокс или каратэ. — Да так мы тебе и поверили! — воскликнула одна из девушек, на которую даже смотреть не хотелось. — Староста! Вы хоть немного научите своих одногруппников вежливости, — заявил преподаватель. — Не устраивайте разборок на парах, имейте уважение к тем, кто вас учит. Вы будущее нашей страны, кто-то станет писателем, кто-то также, как я, будет учить детей, но пока вы не научите дисциплине самих себя, вас нельзя подпускать к обучению других, а уж тем более, представьте насколько хорошо будет продаваться книга с подпорченной репутацией автора. А теперь сели все по местам и взяли ручки в руки. Я буду следить за вами.       Чуть выдохнув, Кадзуха вернулся на свое место и дальше старался не оборачиваться назад. Он чувствовал себя словно на иголках, не зная, что ждать и от каких преподавателей. Сейчас ему вновь повезло, ведь Эдвин Истингхаус был выходцем из Фонтейна и приехал преподавать к ним зарубежную литературу не так давно. Каэдэхара ни раз слышал, как тот удивлялся законам Снежной, а потому в какой-то степени с ним был уверен, но вот что скажут в деканате, а еще следующие преподаватели, сказать было уже сложно.       Закончив первую пару за день, Кадзуха поспешил выйти из аудитории первым и скрыться там, где было побольше людей, а именно в столовой. Нужно было подождать до двенадцати, пока в деканате не закончится собрание, а затем идти уже туда, а пока что остаться там, где находиться будет пусть и не очень приятно, но по крайней мере более безопасно. Если бы он еще нашел кого-то знакомого…       Осмотрев всех присутствующих, Каэдэхара заметил Итэра, как раз заканчивающего свой обед и прощающегося с очередными знакомыми. Конечно возможно, что он поставит парня в неловкое положение и привлечет лишь больше лишнего внимания. Стоило еще раз подумать об этом, но пока Кадзуха пытался найти середину, его плеча уже кто-то коснулся и потащил прочь. — Ты что недавно в Снежной, разве тебя не учили, что тут нельзя выделяться? — спросил знакомый голос, хотя краем глаза литератор и так заметил, что то был как раз Итэр. — Стой, погоди, это я, Кадзуха, — перебил его причитания парень, но несмотря на это, инженер не остановился. — А я Бернольд Шварц… Погоди, что? Как Кадзуха? Ты же не похож совсем, — похлопал глазами Итэр и забегал по лицу знакомого. — Нет, ну нет… Нет, я не могу в это поверить, ты вообще не выглядишь, как Кадзуха. Скажи что-нибудь, что знаем только мы. — А это так нужно? — удивленно спросил литератор, думая, что раз уж его опознали и охранник и преподаватель, то проблем быть не должно. — Я тебе переписывал курсовую по роботу, а еще… Почему ты не настоял на том, чтобы все ушли с вечеринки? Ты ведь заходил туда? — И правда Кадзуха, — выдохнул парень, не уставая осматривать «невиданное создание». — Я знал, что водить связи со Скарой нельзя, но не до седины же.       На это Каэдэхара все же посмеялся. И правда, если бы он и не был седым, то уже сто раз бы поседел от резких подкатов и в принципе от постоянных облав на сходки стиляг. Тут нельзя было сказать, что инженер как-то прогадал. — Я пытался всех убедить, — недовольно начал Итэр. — Но мне не поверили… Если быть честным, я подумал, что это все же ты оказался предателем. Пытался убедить всех и в этом, но у нас как-то не совсем правильно расставляются приоритеты. В итоге ушел ни с чем. но чем все там закончилось? — Ну, если так подумать, мне пришлось делать вид, что я и был предателем, потому что надо мной стояли, если так можно выразиться, — неловко посмеялся Кадзуха, после чего выдохнул. — Благо не совсем все плохо, обошлось без милиции и почти без драк, но мне пришлось избавиться от парика… Хотя мне кажется, что это к лучшему. — Да ты стал каким-то более позитивным, неужели что-то хорошее случилось? — крайне проницательно подметил Итэр, на что Каэдэхара лишь неопределенно пожал плечами.       Инженер явно недолюбливал Скарамуччу, так что ему не начнешь рассказывать про все, да и Кадзуха с каким-то внутренним трепетом и желанием сохранить этот момент лишь для себя совершенно не хотел ни с кем и ничем делиться.       Едва выйдя с университета, Скарамучча на всех парах мчался к одному уже давно ему известному месту. Его буквально распирало от желания с кем-то обсудить прошедшую встречу с Кадзухой, и хотя в большинстве случаев он пытался держать себя в руках, то в этом совсем не мог, так что прости, Тарталья, но тебе придется послушать розовые сопли в подарочной обертке с пышным бантиком.       По большей части забив на последние пары, так получилось, что художник сходил лишь на одну по рисунку, а после очередных оров преподавателя решил, что таким днем портить себе настроение — последнее дело. У него было столько грандиозных планов, что настроение еще успеет порушиться.       Перебегая дорогу почти что на красный свет, слушая сигнальные звуки машин и маты водителей, Скара лишь обернулся, показал тем язык и помчался дальше. Вообще, за его спиной словно выросли крылья, по-другому это было сложно назвать. В большей части все парни, с которыми он встречался оказывались либо посредственными простофилями, либо же теми еще моральными уродами, а Кадзуха оказался совсем не таким. Он был не только полностью во вкусе художника, но еще и умел слушать, был спокойным и во многом внимательным, хотя порой и очень туго соображал, когда дело касалось эмоций.       Без стука влетев сначала в трехэтажное длинное здание, а после и в дверь второго этажа, Скарамучча согнулся, пытаясь отдышаться. Бегать с рюкзаком, полным красками, кистями, тарелкой для палитры и еще несколькими тетрадями было сложновато. — Ой-ёй, мне стоит готовиться отбивать тебя у милиции? — спросил Аякс, сидящий за столом и кропотливо перебирающий бумаги.       На удачу его ассистентки на месте не оказалось, клиентов тоже не было, а потому Скара с полным чувством свободы закинул свой рюкзак на кожаный диван и сам сел рядом. — Есть чай? — спросил художник, но на деле уже приметил заваренный чайник и чашки. Ему и разрешение не требовалось, сам все сделал, и почти залпом выпил. — Отдышись сначала, что случилось, что ты так бежал ко мне? — поинтересовался Тарталья, явно решая, что это будет поинтересней работы. — Случился ужас, — выдохнул Скарамучча и уперся лбом в раскрытую ладонь. — Я потерял свое место в постели. — Что? — В сексе. — Что? — Ты издеваешься?! — взвился Райден, бросая недовольный взгляд на друга, который даже не был уверен, как это комментировать. — Я же над ним просто прикалывался, а он меня взял и завалил! — Кто? — Кадзуха же! — Да ну нафиг, не болтай, — отмахнулся Тарталья, а потом, кажется, подумал. — Ты серьезно? Он то? — Да серьезно говорю! — вскочил с места Скарамучча. — Мне тебя с этим поздравить? — неуверенно спросил адвокат, так и не понимая всей патовости ситуации и цели визита явно уже поехавшего друга. — Гх, Торт, ты придурок, — выдохнул парень, наконец чуть-чуть успокаиваясь и понимая, что он таки пришел не совсем по адресу, и пусть Тарталья по праву занимал место лучшего друга, но в таких темах был немного не подкован. — А что ты от меня ждал? — развел руками парень, после чего встал и прихватил с собой табличку с информацией про обед, которую повесил на ручку с наружной стороны двери. — Это все? Я вроде как голодный. — Не все, — коротко ответил художник. — У меня, кажется, появились нормальные отношения. — Кажется? — усмехнулся Аякс, вернувшись за стол. — Когда кажется, креститься надо. — Я уже, — совсем обреченно вздохнул парень, допивая оставшиеся пару глотков чая. — Он тебе признался? — Ага… И я ему, — понизив громкость ответил Скара, неопределенно постукивая пальцем по столу. — Ну и хорошо, рад за вас. Я уже думал самому тебе парня искать, а то каждому из твоих выборов я хотел начистить морду, — посмеялся Тарталья, покачиваясь на своем стуле. — Как я тебе когда-то? — усмехнулся художник, вливаясь в эту новую и крайне интересную тему беседы. — Тебе просто повезло, — отмахнулся Аякс. — Лучше скажи, что вы задумали? Я не поверю, что ты не успел найти себе приключений на пятую точку, и раз вы с Кадзухой теперь сиамские близнецы, не втянул его в свою авантюру. — Решили граффити по ночам рисовать и листовки разбрасывать, — пожал плечами Скарамучча. — Большего все равно сделать не сможем. — Это ведь как минимум административка, как максимум террористический акт. По первому штраф сто рублей, по последнему десять лет тюрьмы. Выбирай, что больше нравится, — не очень довольно отозвался Аякс. — Я работать за бесплатно в этом случае не буду. — Да знаю я, — выдохнул Скара. — Лучше тюрьма, чем мама. — И то верно. Ну это я могу тебе и бесплатно организовать. — Ты такой прекрасный друг, аж захотелось тебе кнопок на стул подкинуть, — саркастично заметил парень, на что адвокат лишь рассмеялся. — Какой-то ты стал нерешительный, я бы строительного клея тебе на стул налил. — Я в тебе не сомневался.