Изнанка режима

      Кадзуха плохо понимал все, что происходило с ним следующие сутки. Вокруг все крутились заинтересованные внезапным признанием зеваки, приходящие с других этажей, коридор был заполнен так, словно именно в их доме остановилась по меньшей мере мировая звезда, и из-за этого выходить из комнаты совсем не хотелось. Пришлось даже воспользоваться предложением Вики о том, чтобы она сама сделала что-то к ужину и принесла ему. Было крайне неловко приоткрывать дверь, чтобы взять протянутую тарелку и кружку чая, при этом замечая на себе испытывающие взгляды совсем незнакомых людей, которых до позднего вечера пришлось разгонять местным старожилам их этажа. Каэдэхара не хотел такой реакции на собственную болезнь и странную внешность, хотя и понимал, что без этого не обойдется, так же как и без другого…       Утро началось внезапно. В дверь постучались, а на часах не было даже семи. После всего испытанного стресса вылезать из кровати совершенно не хотелось. За окном серое небо, а через щели просачивался легкий сквозняк. Кадзуха лишь поежился на своей кровати приоткрывая глаза. — Откройте! Милиция! — донеслось после очередного стука из-за двери, и словно ужаленный, студент подскочил со своей кровати.       Сердце билось прямо в пятках и хотелось сбежать, но стоило трезво оценить ситуацию. Да, парень не тешил себя надеждой, что все жильцы их дома отпустят его с миром. С этажом ему повезло и его соседи вряд ли стали бы жаловаться, но вот остальные… Что более важно, сейчас в его шкафу лежала семейная реликвия, полностью нарушающая законы Снежной, желтый жилет связанный бабушкой, да купленные у дилера вещи. Все это нужно было как-то спрятать и очень быстро.       Кадзуха метнулся сначала в сторону тумбочки, потом в сторону шкафа, и не найдя других альтернатив, засунул все под кровать тут же открывая дверь пришедшим органам, мало ли те бы решили вовсе выбить ее, услышав подозрительные шорохи. — Здравствуйте, — чуть поклонился Кадзуха, но двое мужчин, не обращая внимания вошли в его комнату, отбросив все формальности. — Ну что, нарушаем? Твоя внешность может грозить депортацией и тебя и твоей семьи, — завел свою песенку будничным тоном тот из них, что был повыше. Второй же с интересом засмотрелся на одну из подаренных на день рождения статуэткой. — Прошу прощения, но это не нарушение, — выдохнул Каэдэхара. Нужно было поверить в себя, но пока что он верил только словам Тартальи, который сказал, что за болезнь не имеют права забирать в участок. — В каком это смысле? — хмыкнул грузный коротышка, переводя раздраженный взгляд с фигурки веера на жителя комнаты. — Это болезнь, у меня есть выписка от врача, — засуетился Кадзуха, беря специально отложенный на видное место листочек, после чего протянул его мужчине, только закончившему беглый осмотр приоткрытого шкафа. — Что-ж, — задумчиво произнес он, осматривая врачебное заключение. — Похоже вызов был ложным.       После этих слов литератор почувствовал, как все в нем мгновенно расслабился. На самом деле он был готов к худшему, что его закуют в наручники, отведут в участок, продержат столько, сколько позволено, чтобы припугнуть. Наслушался он уже подобных историй от новых знакомых, но вот сам оказывать в этих стесняющих обстоятельствах совершенно не хотел. — В смысле? Антон! Ты его просто так отпустишь?! — взвился напарник, ударив кулаком по и так на ладан дышащему комоду. Студент аж дернулся вперед, чтобы если что сразу поймать разваливающиеся части. — У парня справка есть, мы не имеем права предъявлять обвинение больным людям, — серьезно заметил милицейский. — Простите, что побеспокоили, но вам следует подумать о том, чтобы спрятать вашу внешность. — Да, конечно, — вежливо улыбнулся в ответ Каэдэхара, забирая свою справку, оказавшуюся крайне полезной вещью. — Пошли, Абид, — мужчина позвал напарника, после чего направился к выходу. — До свидания, — на прощание сказал он, чуть поклонившись, прихватывая второго милицейского так, словно тот хотел развернуться и продолжить допрос.       Почему-то Кадзухе казалось, что все жители Снежной были либо до странного гостеприимными, либо совсем отбитыми на голову, но похоже, что сегодняшнее утро позволило появиться хоть какой-то надежде, что их со Скарамуччей план может быть не настолько опасным. Хотя нет, скорее это сегодня повезло студенту, а в общей массе правоохранительных органов лучше было избегать. — Кадзуха, к тебе кто-то приходил? — выглянула из-за двери заспанная Виктория, но парень лишь улыбнулся в ответ. — Ничего такого, — покачал он головой, после чего закрыл дверь в свою комнату, еще раз устало выдыхая.       Только сейчас парень вспомнил, что милиция так и не показала ему свои удостоверения, наверное, грамотнее было бы для начала их попросить показать, но по форме казалось, что и так все было понятно. Вспоминая ворчание баб-Зины о том, как в последнее время участились грабежи под прикрытием вида следователей, стало чуть не по себе. Однако едва ли у бедного студента вообще можно было найти хоть что-то ценное.       Если быть честным, Кадзуха практически забыл о назначенной со Скарамуччей встрече. Было тяжело думать о выходе на улицу, а тело налилось свинцом после очередной пачки незваных гостей на этаже. И чего только он добивался, вот так просто разоблачая себя, даже не задумавшись о том, сколько косых взглядов придется выдерживать. И лишь ближе к четырем парень наконец опомнился, упираясь взглядом в настенные часы.       Точно, все же он не мог так просто не прийти, хотя было и тяжеловато, но нужно было поднять себя и уже отпустить эту ситуацию. Сделанного уже не воротишь, а потому и лишний повод переживать было не чего. Да и раз уже решил избавиться от своей «второй кожи», то нужно идти до конца.       Зачесав свои волосы назад, Каэдэхара посмотрел в окно, где тучи лишь плотнее сгущались. И опять все серое, серое, серое, серые крыши домов, серая листва деревьев, серое небо и улицы, серые прохожие, ни одного цвета, за который бы мог зацепиться взгляд, а затем очередной стук в дверь. Сколько вообще за сегодня к нему уже стучались? Это даже начинало раздражать. Больше походило на то, что спокойная комната Кадзухи стала настоящим проходным двором.       Нехотя поднявшись, парень в очередной раз приоткрыл дверь, гадая кто же это будет: очередная соседка с нижних этажей, мужчина с предъявами или же кто-то из своих, желающих проверить как у него дела? — И что ты тут делаешь? — хмурый взгляд Скарамуччи заставил резко распахнуть дверь настежь и чуть не ударить гостя по носу. — Ой, прости, не задел? — тут же забеспокоился Каэдэхара, пытаясь понять, что в такой ситуации делать, хотя, кажется художник все же успел увернуться. — Мы разве на сегодня не договаривались? — со вздохом Райден прошел внутрь, прикрывая злосчастную дверь за собой. — Подумал, что для тебя было слишком вот так просто возвращаться к себе, решил сам проверить.       «Так он беспокоился?» — следом за этой мыслью на лице Кадзухи расцвела улыбка, а заодно и принесла целую весну. И почему это так трогало? Парень и сам не до конца понимал, но в один миг с его плеч словно свалилась часть тяжелого бремени. — Если хочешь, можем у тебя…       Скарамучча не успел договорить впадая в ступор, когда Каэдэхара внезапно подался вперед, обнимая его настолько крепко, что кажется, даже не замечая того, вышиб воздух из легких. Не очень романтичная ситуация, но художник и не пытался как-то увернуться. — Задушишь же, — выдохнул он, приобнимая своего парня в ответ и вновь касаясь головы. — И что мне с тобой делать?       Ничего, — Кадзухе очень хотелось ответить именно так, но он промолчал, чувствуя себя совершенно необычно, спокойно, может даже умиротворенно, не так, как пару минут назад. Хотелось бы ему и впрямь отбросить все то, что у него творилось в голове в последнее время и просто наслаждаться тем, что происходит, посвящать Скарамучче стихи и поэмы, а не думать о том, что совсем не достоин этого, не думать о косых взглядах. — Эй, ты в порядке? — через пару минут все же забеспокоился художник, из-за чего его пришлось отпустить. — Хоть не плачешь там? — продолжал задавать вопросы парень, при этом касаясь ладонями щек и убирая с глаз белую челку. — Нет, все в порядке, — вновь дежурно улыбнулся Каэдэхара. — Прости, я сам уже собирался к тебе идти. — Ага, так и заметил, — хмыкнул Скара в ответ и ущипнул за лицо, заставляя отшатнуться. — И куда делась прошлая улыбка? Опять тянешь маску на лицо, задолбал уже. Если собирался ко мне, то ноги в руки и одевайся, я подожду.       Погладив ноющую щеку, Кадзуха пропустил пару смешков и все же начал собираться, пока художник вновь по хозяйски занял кровать, пристально рассматривая то, как его парень переодевался. Каэдэхара уже даже немного привык к этому, больше не привередничая. Просто ему стало так легко лишь от того, что за ним так просто пришли, и даже волновались. — У вас к слову весь дом на ушах стоит, — усмехнулся Скарамучча. — Ты теперь местная звезда. — Даже милиция с утра приходила, — хмыкнул Кадзуха, застегивая рубашку и накидывая поверх плеч кардиган. — И как все прошло? — Как видишь, меня не забрали, — улыбнулся в ответ литератор, после чего нагнулся и выудил из-под кровати все то, что спрятал с утра. Оставалось лишь найти пакет, в котором можно было бы понести кимоно. — Сбежать бы нахрен из этой проклятой страны, — выдохнул Скара, откидываясь на подушки. — Сил моих больше на это нет. — Пожалуй, идея неплохая, — также тяжело вздохнул Кадзуха. — Я собрался. — Ну тогда пошли, — тут же подскочил с места парень, первым убегая на выход.       Щелкнув ключом в замочной скважине своей квартиры, Скарамучча зашел первым. Кадзуха даже подумать не мог, что он еще когда-нибудь сюда вернется. Он думал, что прошлый раз был первым и последним, но это даже как-то веселило. А ведь удирал он отсюда сверкая пятками. — Ты видел как женщина от тебя отшатнулась? Это было так смешно, — посмеялся Скарамучча, стягивая на пороге свои ботинки и тут же убегая в какую-то сторону.       И действительно, Кадзуха даже не заметил реакций прохожих, только сейчас понимая, что всю дорогу пялился лишь на своего парня и полностью погружаясь в разговор с ним. Было даже как-то неловко, но зато все прошло без очередных неприятностей и лишнего стресса. — Будешь чай? — спросил выглянувший из-за угла художник, успевший уже переодеться в домашнюю майку. — На этот раз и правда чай? — с улыбкой поинтересовался Каэдэхара, припоминая Скарамучче все его разговоры и прошлый раз. — А что? Есть желание на что-то большее? — расплылся в хитрой улыбке парень и Кадзуха не выдержал давления, проронив в ответ лишь смущенные смешки. — А я уже понадеялся, — в ответ на них вздохнул художник и отправился на кухню.       А ведь и правда, чудилось, что спокойно этот вечер не закончится. Это можно было сказать уже по тому, как замахали своими крыльями бабочки внутри живота, и как быстро забилось сердце. А не с ума ли он сходит? — задался вопросом Каэдэхара, тяжело вздыхая и пытаясь хоть как-то унять трепет в своем теле.       Только пройдя в коридор, литератор уже заметил выставленный в зале мольберт, пустой холст и старую ширму с широкими тушевыми мазками, складывающими из себя дерево сакуры и храма. Даже навевало воспоминания, и хотя те были размыты, но широкое поле, отвесная скала рядом с деревней и старый инадзумский домик так и стояли перед глазами. Кадзуха сам себе напомнил, что в ближайшее время нужно будет написать весточку бабушке с дедушкой, которым пришлось остаться в родных краях. Для них переезд оказался бы непосильной ношей.       Следуя за звуками газовой плиты, студент вошел на кухню. По началу он даже немного опешил. То есть, Каэдэхара не мог сказать, что его родители зарабатывали мало, скорее средне, ни на что не жаловались, денег всегда хватало, но, кажется, он впервые увидел настолько роскошный сервант, выполненный из настоящей инадзумской сосны с тонкой ручной резьбой, и целым скопом разнообразных тарелок, чашек, фужеров, о цене которых даже спрашивать не хотелось.       Помимо серванта взгляд переходил от одного предмета к другому и после увиденного, парень едва ли не закашлялся, думая о том, как его вообще угораздило встречаться с сыном генерала армии… Нет, если он уже переварил мысль о том, что у него появился возлюбленный, на которого ранее даже рассчитывать не приходилось, то мысль о достатке его семьи еще нужно было осознать. — Ты чего встал? — спросил Скарамучча, как ни в чем не бывало, запрыгивая на подоконник. — Да нет, ничего такого, — вежливо улыбнулся Кадзуха, занимая место на стуле около стола. На деле было немного не по себе. — Хм… — протянул художник, щуря глаза. — Оценил, какая партия тебе упала в руки?       Каэдэхара чуть не подавился от такого заявления, на что возлюбленный лишь рассмеялся, игриво постукивая пальцами по подоконнику. — Просто удивился, что тебе могла понравился моя коммуналка, — ответил парень. — Лично для меня твоя коммуналка лучше, чем эта квартира, — пожал плечами Райден и подобрал к себе одну ногу, перехватив ее руками. — Тут просто золотая клетка, по сравнению с твоей свободой.       И снова этот тоскливый взгляд в пустоту. Скарамучча отвел глаза к окну, к месту, где серая кирпичная кладка переплеталась с линией неба, в котором пропадали взметнувшиеся голуби. Может быть на деле художник тоже прямо сейчас вглядывался в эти блеклые тона их жизни? Кадзуха практически подался вперед, желая хоть как-то коснуться, чтобы поддержать, но прежде чем он успел что-либо сделать, Скара сам слез с подоконника и выключил только засвистевший чайник.       Спустя недолгое чаепитие Каэдэхаре все же удалось осмотреться в гостиной лучше, ведь туда его после и отвели, а затем завели за ширму и протянули пакет в котором было кимоно. И приняв его, литератор немного растерялся. Он и не подумал, но неужели ему придется до конца раздеваться? — Эм… Скара, мне нужно всю одежду снимать? — спросил он, выглянув из-за ширмы.       Художник уже успел разложить кисти и краски на попачканной старой табуретке и даже пододвинул стул для, того чтобы занять свой гордый вид живописца. Такой скорости можно было позавидовать, а ведь прошло пару секунд от силы.       На лице художника засияла лисья ухмылка и мурашки нехорошего предчувствия заплясали на спине Кадзухи. — Конечно, — утвердительно ответил на вопрос парень, деловито кивнув головой.       Вот так новости. — И трусы тоже? — немного надеясь на лучший исход переспросил Каэдэхара, чувствуя как румянец уже предательски проявлялся на щеках, практически добираясь до ушей. — Да не парься, я голых людей почти каждый день рисую, — усмехнулся Скарамучча, после чего самозабвенно начал раскладывать тюбики с маслом.       «Почти каждый день рисует?» — спросил сам себя студент, возвращаясь за ширму. Думать об этом конечно было неприятно, но что бы Кадзуха мог на это ответить, в конце концов Райден учился на художника, а не на белого воротничка. Естественно, что в их университете использовали натуры людей для обучения. Ну и тогда какой толк смущаться, если Скара это не особо трогает? — рассудил Каэдэхара, после чего еще раз глубоко вздохнул.       «До гола, так до гола,» — решительно пронеслось в голове, и он все же стянул с себя одежду, набрасывая поверх плеч халат, но выходя не мог не запахнуться. Нет… Он конечно обещал, и обещание свое сдержит, но все же было крайне неловко босиком идти по ковру под заинтересованный взгляд, а потом еще и запоздало понять, что вообще то на нем было женское кимоно, а не мужское. — Ложись полностью, — проговорил художник, поднимаясь со своего места, чтобы уложить натурщика так, как ему нужно было.       В груди сердце и правда делало кульбиты. Кадзуха не сопротивлялся, когда его голову переложили на подушки, не сопротивлялся, когда одну ногу согнули в колене, а вторую вытянули, но стоило Скарамучче коснуться его запястий, до сих пор державших края халата, он все же запаниковал. — П-погоди, — запнулся литератор, чувствуя, как нервно дрожат его руки. А ведь художник явно это тоже почувствовал.       Каэдэхара уже надеялся, что ничего еще более смущающего не произойдет, но тут же почувствовал теплое дыхание у своего уха: — Ты такой милый, даже ладони покраснели, — с легким ехидством проговорил Скарамучча.       Кажется, впервые в жизни Кадзуха позволил себе издать легкий взвизг и чуть не подпрыгнуть с места, унося ноги прочь, но его перехватили за плечи и уложили обратно, так еще и посмеялись от души. Впрочем, видеть улыбку на лице Скара было не так уж и плохо. — Не будет ничего видно, расслабься, — сквозь смешки сказал парень. — Хотя я был бы не против посмотреть. — Э-это… Это нарушение против закона, — выпалил первое, что пришло в голову Каэдэхара и тут же захотел ударить себя по голове пару раз, чтобы привести в чувства. Над ним так открыто подшучивали, а он алел, как школьница, но как было иначе, у него перед глазами буквально все плыло от смущения и разгоревшегося тела, так еще и сердце било набатом в ушах. — Ха-ха-ха! Кадзуха! — воскликнул Скарамучча, чуть ли не падая на пол со смеха. — Мы с тобой сами по себе нарушение против закона, и вообще правильно преступление, а не нарушение ха-ха-ха! — Знаю, — отрезал Каэдэхара возвращаясь головой обратно на подушку. Теперь еще и в неправильном построении словосочетания упрекнули.       Закончив свой приступ смеха, художник снова принялся укладывать натурщика в нужную позу. Справедливости ради, он действительно не стал обнажать лишние части тела, опустил руки Кадзухи, растрепал волосы по подушке и наказал лежать так, не двигаясь. Поза была достаточно удобной, и после чая даже немного потянуло в сон, но литератору захотелось понаблюдать за происходящим. Рисовали его впервые, а потому все было в новинку и крайне интересно.       Мазок за мазком, взгляд за взглядом, Кадзуха понимал, что все было не так просто, как он думал. Скарамучча порой бубнил что-то себе под нос, вытирал кисти о пропитанную маслом тряпочку, вставал со своего места, отходил в сторону, после опять садился. Комнату заполнил резкий запах растворителя, схожий с запахом керосина, а потому спустя время художнику еще и пришлось приоткрыть окно, но весь этот оркестр из действий не переставал занимать.       Каэдэхара впервые видел такое сосредоточенное лицо у своего парня: брови, сведенные к переносице, поджатые губы, внимательный взгляд, перебрасываемый от натурщика к холсту — от холста к натурщику, лезущая в глаза прядь, которую Скарамучча поправлял уже на автомате, редкие передышки в рисовании. Он ничего не говорил, да и Кадзуха не хотел отвлекать от работы, а потому молчание затянулось не на один час. Впрочем, этого времени вполне хватило, чтобы полностью расслабиться и подумать о многих вещах.       Например, Кадзуха задумался о том, каким образом его жизнь стала такой насыщенной? Это было необычно, ведь обычно он всегда жил тихо, а теперь ходит на вечеринки, общается с множеством людей на них, ходит на свидания, а сейчас лежит почти голым перед своим возлюбленным в его квартире, в которую в любой момент может вернуться либо его мать, либо сестра. Еще удивительнее то, насколько он был спокоен в подобной ситуации прямо сейчас. Словно эта комната изначально была пропитана спокойствием и теперь напитала им каждую клеточку тела. В чем-то родное окружение, схожее с воспоминаниями из детства, уносило мысли все глубже и глубже, под тихий шорох кисти, пишущей на бумаге.       У литератора осталось мало воспоминаний из своей жизни в Инадзуме, но что он точно помнил, это ощущение жаркого и душного лета, звучание цикад, запах зеленого чая, заваренного бабушкой, шорох пера, которым дедушка выводил строки очередной своей прозы. А еще в этих воспоминаниях была музыка ветра, которую он слышал совсем маленьким ребенком, оставленным родителями на выходные. Кадзуха помнил, как его разморило после игры в салочки и уснул прямо на полу под козырьком крыши, к которой был подвешен стеклянный колокольчик. Это было так давно, но сейчас, осматривая края пестрой ткани кимоно, задерживая взгляд на веере, выставленном на полке буфета, все вспоминалось так, словно происходило только вчера. — Тебе не холодно? — поинтересовался художник, по истечению трех часов своего рисования, отвлекая литератора от созерцания детства. — Нет, все в порядке, — зевнул Каэдэхара, прикрывая глаза. Положили его и впрямь удобно.       Внезапно Скарамучча поднялся с места, привлекая к себе внимание, покрутил корпусом из стороны в сторону, после чего послышался нещадный треск его костей. Теперь настало время Каэдэхаре пропустить пару смешков. — Ты словно старик у берега реки, — заметил литератор, чуть приподнимая голову. — Лежи пока, мне немного осталось, — зевнул теперь художник и чуть помассировал глаза. — Может поболтаем? — О чем? — заинтересованно поинтересовался студент, пока возлюбленный вновь возвращался на свое место. — Хм… — многозначно протянул Скара, покручивая кисть в воздухе. — Мы встречаемся уже около двух недель, что скажешь? Нравится?       Темы Райден явно умел подбирать, а ведь Кадзуха только почувствовал в себе бесконечный и идеальный дзен, но тут его сердце вновь набрало ускорение, подтягивая к себе нервную дрожь от такой темы. И что за вопрос такой? Естественно нравится, по-другому и быть не может, но возможно самого Скарамуччу что-то волновало? — Нравится, — немного нервно выдохнул литератор и предпринял новую попытку взять себя в руки. — А тебе? — Ну… — вновь неоднозначно протянул художник, заставляя своего парня напрячься. — А ты как думаешь? — усмехнулся он, взглядывая из-за мольберта.       На этот вопрос Кадзуха не смог найти ответ. Скара уже ни раз говорил и делал то, что давало понять его заинтересованность, но вот действительно ли ему нравилось? Разве же Каэдэхара имел право предполагать, что он действительно мог быть кому-то интересен до любви или влюбленности? Более того Скарамучча был явно любимцем судьбы, хотя и не без ее подножек, возможно, что кто-то еще был бы куда более лучшим вариантом, чем сам Кадзуха. — Долго думаешь, — напомнил о своем присутствии художник, отложив в сторону кисть и откидываясь на спинку стула. — Неужели еще не понял? Мне казалось, что даже говорить не нужно, — недовольно протянул он, и Каэдэхара все же не выдержал, приподнялся со своего места. — Ты о чем? — спросил парень, но Скарамучча все так же вальяжно поднялся и уложил его обратно. — Я еще не закончил, — напомнил ему парень, начиная заново поправлять волосы так, как они должны были лежать по его мнению.       «Слишком близко,» — продолжал думать про себя Кадзуха, кажется вовсе забывая о всем количестве разного рода тесных «контактов» между ними.       Атмосфера в воздухе как-то слишком явно поменялась, и пока литератор безуспешно давил в себе возмущение тем, что он сам не может так просто поправить волосы возлюбленного и дотронуться до него так, как делал он сам, художник уже успел отойти на пару шагов и вернуться на свое место, обрывая нить напряжения. — Так про что ты… — чуть севшим от волнения и появившегося желания прикосновений голосом спросил Кадзуха, параллельно моля всех богов о том, чтобы Скарамучча больше его не трогал во избежания непредвиденных инцидентов. — Ничего такого, — усмехнулся в ответ Райден, продолжая рисовать что-то на холсте. — Но тебе же понравилось быть со мной? — Естественно по… — Кадзуха не договорил, насколько двузначным показалось окончание вопроса.       В голове тут же всплыли картинки, образы, звуки, заставляющее все внутри сжаться в тугой узел и завертеться в плотный комок. Кажется, что даже сердце сейчас поддалось единому порыву ускользая куда-то вниз. — Думаю, действительно естественно, — Скара продолжал вести эту странную беседу абсолютно будничным тоном. — Тогда, что тебе понравилось больше всего? — Подожди, про что мы сейчас… — Кадзуха снова приподнялся, пытаясь выяснить, действительно ли он правильно понял тон своего парня, на что тот снова поднялся. — Кадзуха, я ведь говорил лежать смирно, — легко хмыкнув напомнил художник, но в этот раз не спешил укладывать обратно.       Забавно, но на его лице, на руках, остались разводы краски: где-то синие, где-то красные, фиолетовые. И почему Каэдэхара сейчас так упорно пытался сосредоточить свой взгляд на чем угодно, но только не на глазах? Он буквально сгорал от понимания, что лишь раз взглянув, упадет в них до конца и выпутаться из ситуации уже не сможет. — Раз не отвечаешь, попробую предположить, — внезапно прервал тишину голос и Скарамучча положил ладони на лицо Кадзухе, заставляя его посмотреть в глаза. — Может это?       На долю секунды затаив дыхание, Каэдэхара ощутил нежные губы, коснувшиеся его в поцелуе, напитывающие все внутренности настоящим ядом, иначе почему бы они плавились настолько быстро? Затем почувствовал язык без сопротивления проникший внутрь, начавший свой размеренный танец, а после тяжелое дыхание, с которым отстранился от него художник. — Скарамучча, погоди, — очередная бессмысленная попытка совладать с одолевшим желанием закончилась поражением, как только на лице парня вновь расплылась самодовольная ухмылка. — Ты же сам припоминал мне чай, — хмыкнул парень, после чего положил руку на плечо Кадзухи и толкнул его спиной на диван, вот только сам забираться пока что не спешил, любовно, прикасаясь лишь подушечками пальцев, провел линию от шеи, по кромке халата, прямо к разгоревшемуся возбуждению. — Припоминал, но… — Тебе нужно быть более решительным, но сегодня так и быть, проведу небольшой экскурс, — пропустил ехидный смешок Скарамучча и обхватил ладонью член, делая пару смазанных, несильных движений.       По всему телу Кадзухи прокатилась очередная волна, а заодно понимание того, что сегодня их вообще ничего не сдерживает, а еще понимание того, что кажется это было как-то слишком быстро. Литератор полностью растерялся, но пришел в себя, стоило только возлюбленному все же заползти на диван, правда вовсе не лицом к нему. — Можешь считать это платой за натуру, — усмехнулся художник, и Кадзуха бы отдал все, чтобы его заранее предупредили о подобном исходе.       По началу он вовсе не понимал, что собрался делать Скарамучча, но стоило почувствовать его губы и язык на собственном органе, весь мир перед глазами сделал кульбит и пришлось ненадолго вернуться головой на подушку, чтобы головокружение прошло и пришло осознание.       Что вообще происходило? Почему Скарамучча внезапно взял его в рот? Так вообще можно было? — не переставая крутилось в голове Кадзухи, который чувствовал, что вот-вот точно сойдет с ума от смущения и возбуждения одновременно, но руки не поднимались, чтобы остановить возлюбленного. Это должно было быть неправильно, должно было, но одного взгляда хватило, чтобы из головы все выветрилось со скоростью света.       Внутри все истошно билось, Каэдэхара не мог понять, нравится ему то, что делал с ним его парень, или не нравилось. С одной стороны было больно от некоторых прикосновений, было немного странно понимать, что сейчас Скарамучча самозабвенно облизывает и гладит то, что должно быть скрыто от чужих глаз, а с другой это невероятно сильно возбуждало, сама мысль вводила в ступор ожидания.       Вновь приподнявшись, Кадзуха чуть не обматерил майку, которая сейчас падала вниз с тела парня, закрывая весь вид, но зато открывая вид на кое-что другое.       Литератор никогда не думал о себе, как о злопамятном или сильно смелом человеке, но сейчас, подстегиваемый желанием, собственной влюбленностью, он терял связь с реальностью и с тем, что было дозволено или запрещено. Ему просто хотелось. Хотелось не только получать удовольствие, но и доставлять его. — Первый раз всегда не очень приятно, — ответил Скарамучча на короткое мычание, сорвавшееся с губ Кадзухи, но в следующий момент уже сам дрогнул.       Не обращая больше ни на что внимания, немного неловко, но Каэдэхара подтянул резинку домашних легинсов художника вниз, освобождая его от лишнего трения, и тут же замер.       Сглотнув вязкую слюну и уложив руки на бедро и вставший орган, Кадзуха поймал очередную волну жара и смущения. Подумать только, он ведь уже… трогал… его, и вообще впервые видел, это должно было быть логично, ожидаемо, в конце концов он ведь тоже был парнем, у него тоже был член, тогда чего настолько завлекающего было именно в органе другого парня? — Скара… Можно мне тоже… попробовать? — прерываясь на короткие вздохи, спросил Каэдэхара, чувствуя, как движения рук и языка прекратились. — П-погоди, — от чего-то заикнувшись выпалил Скарамучча, но этот его тон лишь раззадорил, и на пробу Кадзуха коснулся его члена сначала рукой, а после приподнялся, немного неловко и нерешительно обвел головку языком. — Кадзуха, подожди…       Оказывается у Скара мог быть и такой тон в голосе. Эта мольба выбила остатки рациональности и перерезала все тормоза, в голове лишь крутилось то, насколько литератор хотел еще раз услышать его голос. Еще немного насладиться иллюзией победы и раз за разом поглощать ее. — А-а, черт с тобой, — чуть поплывшим голосом пробормотал художник, возвращаясь к своему делу.       Подставив руку для удобства, Кадзуха продолжал делать то, на что бы в трезвом рассудке точно никогда не решился. Почти повторяя за движениями Скарамуччи он проводил языком от конца до основания, старался взять в рот, облизывал головку, вслушиваясь в звуки, которые издавал парень. Его легкое мычание и постанывания заставляли все перед глазами темнеть и двигаться смелее, а знание, что сейчас они полностью, позабыв о всякой морали удовлетворяли друг друга ртом, вовсе уносило куда-то за грань безнаказанности, отправляло прямиком в полыхающий жаром костер. — Ах. Постой, погоди, — пролепетал Скара, отвлекаясь от собственной задачи, утыкаясь лицом в выпирающую косточку бедра.       Полностью забывшись и уловив какую-то одному ему понятную истину, Кадзуха даже не расслышал, что ему сказали, просто продолжая откровенно наслаждаться тем, что делал и тем, что слышал, рукой ощущая сдерживаемые толчки. Он бы может проронил пару смешков от подобной осторожности, но сейчас он не был против, даже если бы Скарамучча не сдерживал собственных порывов. — Да стой тебе говорят! — в конце концов воскликнул художник, отползая в сторону и принимая сидячее положение. — Я сделал что-то не так? — тяжело дыша от колотящегося в груди сердца, спросил Каэдэхара.       Райден пересел лицом к нему, убирая ладонью с губ оставшуюся влагу, заставляя смотреть с нескрываемым восхищением. Такой явный румянец на его щеках Кадзуха тоже увидел впервые. Хотелось запомнить это на всю оставшуюся жизнь. — Я бы не сказал, — ответил на вопрос парень, упираясь ладонями в грудь литератора. — Кончить я бы хотел от чего-то другого. — От чего? — все так же пребывая между тем миром и реальностью, переспросил Каэдэхара, на что художник нагнулся и залез рукой под подушку позади своего парня, вытягивая из-под нее бутылек с детским маслом и презерватив. — Я все сделаю, ты можешь расслабиться, больно не будет, — выдохнул Скарамучча, уже собираясь встать с дивана, чтобы раздеться, но явно недооценил Кадзуху.       Почувствовав, словно миг дурмана вот-вот прервется, уйдет вместе с возлюбленным, парень перехватил его ладонь, заставляя вернуться и лечь на его место. Так казалось безопаснее, вообще преградить путь к отступлению своими руками заставляло чувствовать себя спокойнее.       Нагнувшись вперед, Каэдэхара самостоятельно втянул возлюбленного в поцелуй и прижался ближе, обхватывая того за талию, медленно и где-то дергано пробираясь рукой под его футболку.       Разгоряченная кожа художника была настолько приятной наощупь, что студент на миг пожалел, что раньше не позволял себе так прикасаться к нему. И все же что-то было не так, казалось, словно Скарамучча пытается отползти и прервать долгожданный поцелуй, из-за чего пришлось отстраниться и задержать дыхание. Просто потому что взъерошенный и раскрасневшийся возлюбленный выглядел по меньшей мере божественно. — Подожди, я же вообще-то… — попытался проговорить Скара, но Кадзуха уже сам себя не мог узнать.       Едва возлюбленный облизал губы, едва кончик языка прошелся по нижней губе, скрываясь обратно, литератора неумолимо потянуло продолжить, и остановить себя он не смог, вновь втягивая Скарамуччу в глубокий поцелуй, который прерывать не хотелось несмотря на легкие толчки в грудь, но почувствовав, как руки внезапно обвились вокруг шеи, Каэдэхара вновь переложил свои руки под одежду парня, медленно стягивая ее.       Если бы только можно было вовсе не отрываться от сладких губ и языка, Кадзуха бы и не стал, но футболку никак нельзя было снять по-другому. — Не думал, что ты на меня так набросишься, — хмыкнул Скарамучча, позволяя раздеть себя, после чего положил ладони на плечи студента, пробегаясь тонкими пальцами по задней части шеи. — И все же хочу заметить…       Кадзуха снова не дал договорить художнику, накрывая его губы и слыша протестующее мычание, прекратившееся за пару секунд, стоило лишь пальцам случайно задеть горошины сосков.       Едва слышный стон слетел с губ Райден прямо в губы и на секунду, но Каэдэхара все же отстранился в неверии, что такое простое прикосновение могло принести удовольствие до голоса. — Тут приятно? — переспросил он, вновь мягко оглаживая горошину, замечая как Скарамучча закусил собственную ладонь, лишь бы не издать лишних звуков и зажмурился, но все это не помогло и тяжелый судорожный вдох все равно вышел из него.       Тяжело сглотнув, Кадзуха немного запаниковал. Нервная дрожь проходила по его телу от резкого понимания того, что должно было произойти дальше. И все же позволить себе остановиться он не мог, ведь по глазам возлюбленного было понятно, что если подобное произойдет, он вышибет из своего парня все, включая саму жизнь, настолько пожирающим был взгляд художника.       Опустившись ниже, литератор позволил себе оставить поцелуй на шее, затем ключице и коснуться теперь уже губами груди, на пробу обводя языком вокруг, вслушиваясь в новый вырвавшийся стон. — Я всегда был сверху! — внезапно вырвалось из Скарамуччи, который перестал кусать свою ладонь, теперь зарываясь ей в светлые спутанные волосы.       Кадзуха уже хотел отстраниться, чтобы спросить про что говорил парень, но рука, мягко прижимавшая, не позволяла отстранится, и полностью упустив это из виду, студент продолжил играть языком с соском, опуская одну из рук ниже, чтобы коснуться члена. — Кадзуха~а, — хотел было позвать, но простонал Скарамучча, откидывая голову назад.       И снова перед глазами заплясала темнота. Кажется Каэдэхара вовсе забыл про собственное возбуждение, просто с нескрываемым восхищением продолжая вслушиваться в вырывающиеся из возлюбленного стоны. Чужое удовольствие растекалось искрами по телу, и пусть собственный член уже давно болел от желания, гораздо сильнее Кадзухе нравилось слушать и наблюдать за дрожью возлюбленного. — Я сейчас… хватит… ах. хорошо, ладно, Господи, войди в меня уже, — запинаясь бормотал художник, жмурясь от удовольствия и вновь начиная отпихивать парня от себя. — Войти? — переспросил Каэдэхара, откровенно не понимая, про что была речь. — Да что со мной не так… — прошептал себе под нос Скарамучча, после чего всунул в руки литератора масло с презервативом. — Надень презерватив и вылей масло на пальцы, — скомандовал он, чуть присаживаясь, чтобы стянуть с себя легинсы, до сих пор болтавшиеся в районе бедер.       Вероятно, глуповато похлопав глазами, Кадзуха все же открыл упаковку и сделал все, что ему сказали. Неужели он чего-то не знал? Для чего все это было нужно? И все же сопротивляться более опытному в этом деле не было никакого смысла, художник явно знал о чем говорил, или же… не очень? — Тут нужно растянуть, — выдохнул художник, беря за запястье Кадзуху и приставляя пальцы к колечку мышц, тут же вызывая новый приступ смущения. — Ты вообще ничего не знал о том, как происходит секс между парнями, да? — Как видишь, — пропустил пару нервных смешков Каэдэхара. — Разве это будет не больно? — Гх… Больно это ждать оргазма, — огрызнулся Скарамучча и все вопросы разом отпали.       Затаив дыхание, Кадзуха ввел первый палец внутрь, не веря, что вообще это делает. Все ныло от понимания, что можно и так, но действовать опрометчиво явно не стоило. Попробовав двинуть рукой вперед, парень неотрывно следил за реакцией, но Скара даже не нахмурился, просто откидываясь головой на подушки. — Смелее, — выдохнул он, притягивая Каэдэхару ближе к себе за шею, оставляя поцелуй на губах. — Будем считать, что это и мой первый раз, — хмыкнул художник, вновь подтягиваясь ближе.       С чужого дозволения, Кадзуха и правда начал действовать чуть расторопнее, постепенно вводя второй палец и поглаживая стенки изнутри. Одна лишь мысль оказаться внутри вновь и вновь кружила голову на пару с чужим языком, очерчивающим зубы и десна. Очень хотелось большего, было практически невозможно терпеть, движения становились все более рваными, а поцелуй опустился с губ на шею.       Прикусив нежную кожу, литератор в очередной раз толкнул пальцы внутрь, тут же услышав протяжный стон, в которым Скарамучча выгнулся навстречу. — Еще раз, — в каком-то полузабытьи прошептал парень, отворачивая голову в сторону, чтобы подставить больший участок шеи и вновь глухо застонал, стоило исполнить желание. — Уже можно, можешь войти. Этого, кажется, достаточно. — Ты уверен? — чуть хриплым голосом спросил Кадзуха, вытаскивая пальцы. — Черт… Еще бы я ни был уверен, — огрызнулся художник, приподнимаясь на руках, чтобы все видеть. — Но это первый и последний раз, в следующий раз ты будешь на моем месте.       Почему-то этот чуть обиженный и раздраженный тон вызвал на лице улыбку. На секунду Кадзухе показалось, что он только что заново влюбился, хотя скорее полюбил лишь сильнее.       Судорожно выдохнув, парень направил член, проталкиваясь внутрь. Было немного сложно, все сжималось чуть ли не до боли, но глухо промычав, он понял, что остановиться точно больше не в силах. Внутри Скарамуччи было слишком горячо, чтобы не желать оказаться полностью внутри, но то, как возлюбленный хмурился, всеми силами стараясь расслабиться, заставляло немного остудить пыл и отрезвить голову. — Еще немного, — прошипел Каэдэхара, наклоняясь ближе, чтобы было удобнее.       Только сейчас халат действительно начал мешаться, и не раздумывая, парень отбросил его в сторону, тут же чувствуя руки, схватившиеся за спину. — Все нормально, — наперед заверил художник, выдыхая, после того, как давление прекратилось, но тут же гулко вдохнул, как только, не сдержавшись, Кадзуха сделал первый толчок. — Погоди немного, — попытался остановить его Скара, но тот лишь наклонился ближе к уху, опаляя его горячим дыханием. — Не могу, — проговорил студент, вновь толкаясь вперед.       Он уже не был в силах уследить за собственным телом. Бедра двигались сами по себе, а голова вновь опустела, расчищая место для наслаждения и смущения, на которое, впрочем, он так же быстро забил, в моменте отдаваясь лишь высвободившемуся желанию.       Чувствуя, как в руках подрагивает чужое тело, Каэдэхара вновь опустился чуть ниже, прихватывая зубами кожу у плеча, затем целуя, все также продолжая падать куда-то глубоко. По началу медленные толчки стали более скорыми и рваными, такими же, как дыхание, смешенное с заглушенными стонами, только вот своими, или же Скарамуччи?       Резкий стон над ухом, заставил чуть отстраниться, заглядывая в помутневшие голубые глаза, в попытках понять, был ли это намек на боль, или наоборот на наслаждение. — Н-не останавливайся, — пролепетал парень, прикрывая глаза рукой, но Кадзуха убрал ее переплетая пальцы, занес над головой и сам опустился ниже втягивая в очередной глубокий поцелуй.       Звуки шлепков и стоны становились все более громкими, в то время, как минуты растягивались в целую вечность. Держаться за руки, целоваться, заниматься любовью прямо на диване в гостиной, где еще совсем недавно его рисовали, Каэдэхаре казалось чем-то вовсе неземным. Он чувствовал, что буквально дорвался до того, о чем даже подумать не мог. Все было настолько прекрасно, что срываясь уже на быстрые толчки, Кадзуха понял, что надолго его не хватит.       Разорвав поцелуй, он вновь и вновь наслаждался громкими стонами, шарящими по телу руками, дрожащими ресницами. Боже, он просто готов был отдать всего себя Скарамучче прямо сейчас, еще и повязать на волосы бантик, чтобы выглядел, как подарок. А сможет ли он теперь без него вообще жить? Это был сложный вопрос, и думать о нем сейчас не приходилось. — Глубже, ах… еще немного, — Скара откинулся головой на подушки, самостоятельно пытаясь увеличить глубину проникновения.       Он буквально плавился и растекался по всему дивану, Кадзуха просто чувствовал это, чувствовал, что еще немного, чуть-чуть, и они оба уже не выберутся из объятий страсти.       Так и произошло. Пары глубоких толчков хватило, чтобы увидеть, как белесая жидкость выплескивается на подтянутый живот художника, и в то же время почувствовать, насколько сильно внутри все сжалось, следом ловя яркие вспышки перед глазами.       По всему телу разлилась дрожь удовольствия и больше держать себя навесу Каэдэхара не смог, заваливаясь на бок и пытаясь отдышаться. Нужно было сходить в душ, он буквально ощущал, как по виску стекает капля пота. — Это пиздец, — крайне красочно выдохнул Скарамучча, прикрывая глаза рукой, также стараясь отдышаться. — По другому и не скажешь, — согласился с выражением Кадзуха, прикрывая глаза.       Он конечно понимал, что возможно этим все и закончится, но и представить не мог, что узнает столько нового для самого себя, но для начала нужно было прийти в самого себя, сбросив накатившую усталость, тряску в не очень подготовленных мышцах и, в конце концов, осознать произошедшее. — Сколько времени? — спросил Каэдэхара, чтобы не оставаться в немного смущающей тишине. — Кажется восемь, — ответил Скара, бросив взгляд на настенные часы. — Только не говори, что ты сейчас просто куда-то съебешься. — И в мыслях не было, — чуть посмеявшись, заверил Кадзуха, прикрывая глаза. Кажется все его потуги держать хоть какую-то минимальную дистанцию между ними оказались тщетны. И вообще, разве подобным можно было заняться просто так и без взаимной любви? Мог ли он и вправду надеяться на большее?