Изнанка режима

      Солнечный свет бил в окно так, что не проснуться от него было просто невозможно. С трудом, с очень тяжким трудом Кадзуха все же решился разлепить глаза, чтобы понять что он такое и где находится. Вот только было бы хорошо, если бы ограничивалось лишь этим. Голову неприятно кололо, мутило, а еще глаза нещадно жгло. Воспоминания из сна влетели в него так, словно это действительно произошло. Сначала погоня от полиции, встреча с каким-то Скарамуччей, затем клуб, полный стиляг. Как его мозгу вообще могла прийти такая ересь. Даже для рассказов друзьям, по обычаю полных всяких выдумок, это было чересчур. Что-то подсказывало парню, что даже если он сошлется на то, что это всего лишь сон, они ни капли не поверят. «Чтобы заучке приснилось такое? Кадзуха, ты где наркоту достал?» — скорее всего реакция была бы именно такой.       Что-то прокряхтев себе под нос, парень почесал голову, затем присел на край кровати и попытался открыть глаза уже пальцами, чтобы достать эту крайне дорогую и крайне неудобную в носке вещь. Спасибо отцу и матери, что обеспокоились за то, как будут воспринимать окружающие их не вполне нормального сына, просадив кучу денег на покупку образцов заграницей, но все же это уже было лишней мерой предосторожности.       «Где же контейнер?» — спросил сам себя Кадзуха, заводив рукой по сторонам, чтобы нащупать стол, но стола нигде не было. И вообще, даже запах в его комнате был каким-то не таким.       Приоткрыв глаза на пробу, Кадзуха замер.       Нет, он был не в своей комнате. Далеко не в своей. Его комната была старой, пожухлой, за стеной соседи орали и традиционно будили его к первой паре, пахло жареной картошкой с легким отзвуком плесени и дешевого табака, а тут стояла тишина, пахло духами и дорогими сигаретами, а еще комната явно была дорого обставлена. Вон дубовая мебель, а еще обои исписанные фломастерами да красками, тюль явно не из дешевых, кровать мягкая. А еще он сам был почти голый, исключая трусы. Он ведь никогда не спал без майки и шорт, а в такую холодрыгу и вовсе надевал кофту. Отопление конечно к зиме включали, но сквозняки гуляли по всему дому.       В какой-то момент стало страшно обернуться, ведь чувствовалось, что помимо него самого в кровати еще кто-то был. — Проснулась, Белоснежка? — раздался голос позади спины, от чего студент подскочил на ноги и все же обернулся. Ой как зря.       Голову тут же сковало тупой болью, еще сильнее замутило, а пойманный лучик света ударил прямо по больным глазам. Пришлось еще раз растереть их руками и, боясь потерять, бережно положить линзы пока что на комод.       Кадзуха буквально не мог поверить своим глазам. В кровати лежал тот самый парень из сна, или скорее уже не из сна? Усмехался, подставив руку под голову, осматривал цепким взглядом так, словно съесть хотел. — Ого… — выдал Скарамучча, подползая к краю кровати и вылезая из своего одеяла.       Только сейчас Каэдэхара смог увидеть, что тот почему-то тоже был совершенно без одежды. Только в этот раз действительно. Совсем. Без. Одежды. — У тебя еще и глаза красные? А что тогда вчера было? Цветные линзы? — выглядел совершенно пораженным парень, подбираясь еще ближе к краю, заставляя Кадзуху вновь и вновь пятиться назад, пока тот спиной не уперся в ящики. — Ты что, вообще нихрена не помнишь? Вот это Лини наварил зелье. А я ему говорил, не спаивать никого, — не вполне довольно продолжал вести разговор Скара, теперь же полностью садясь на кровать и водя взглядом по ней, нашел все же свое нижнее белье.       И на том спасибо, но Каэдэхару из ступора, казалось, теперь может вывести только ведро холодной воды, а еще лучше прорубь, да такая, в которой замерзнешь за пару секунд. Как там это вещество называлось? Жидкий азот? Если бы кто предложил, студент бы без раздумий вылил на себя несколько литров. — Ч-что вчера было? — все же нашел в себе силы спросить он, неотрывно наблюдая с каким непоколебимым спокойствием новый знакомый натягивал на себя сначала трусы, а потом завалявшуюся на стуле майку. — М? Серьезно не помнишь? — Скарамучча поднялся с кровати, теперь же зажимая Кадзуху между собой и этим чертовым комодом, расставляя руки по обе стороны. — Да, наклюкался ты конечно знатно, но чтобы не вспомнить этого… — он наклонился вперед, оставляя легкий поцелуй на губах опешившего парня. — Это надо постараться.       И снова эта адская ухмылка, заводящая Каэдэхару в тупик. Сначала он никак не мог переварить информацию, но когда осознал, что Скара тянулся за продолжением и уже готов был и дальше позволять себе целовать буквально первого встречного, Каэдэхара положил ладони на его плечи, в пару шагов возвращая на кровать и заставляя присесть на нее. — О, неужели все же вспомнил? — усмехнулся тот, но собеседник молчал. — Я совсем ничего не помню, но такого бы я точно делать не стал, и вообще ты же парень, мы не должны с тобой целоваться, — на одном дыхании выпалил литератор, даже глаз боясь поднять. — Обижаешь, знаешь ли, вообще это ты первый полез целоваться вчера вечером, — хмыкнул стиляга. — Не мог я…       Кадзуха замолчал на полуслове, вспоминая более детально свой «сон». Да, он вчера пришел в клуб, затем принял коктейль от Лини, затем темнота и обрывки. Из них студент мог понять лишь то, что на секунду отключился, затем его вывели на улицу, после каким-то образом они со Скарамуччей дошли до библиотеки, откуда их обоих выперли, затем этот парень еще долго пытался выпросить адресс захмелевшего знакомого, и в итоге все закончилось тут. А о поцелуе…       Прикрыв свои глаза рукой, Каэдэхара попытался вспомнить это по четче. Как оказалось, Скара говорил правду. Едва они зашли в эту комнату, как Кадзуха сам завалил его на кровать и начал целовать. Что за бред? Нет, для сна слишком живо все казалось, а для воспоминаний чересчур. — Тебе ведь понравилось, да? Тогда чего стесняться? — Скарамучча сложил руки на груди, заглядывая за ладонь, прикрывающую глаза студента. — Знаешь, сначала я хотел тебя ударить, да послать куда подальше, но ты быстро отключился, еще и парик этот, — он кивнул в сторону взлохмаченного кома синтетических волос, лежавший на ковре возле кровати. — А теперь мне вот что-то расхотелось, чтобы ты уходил, — парень вытянул руку, касаясь мягких белых волос, на что Кадзуха словно опомнился. — Не трогай меня, — бросил он, отступив.       Быстро проанализировав ситуацию, он подобрал с пола так же и свою одежду, затем нашел в сумке контейнер для линз, в спешке собрался, почти выбежал из квартиры, но остановился около зеркала на выходе. Нет, все же выйти на улицу со своим цветом волос он не мог. Глаза еще можно было опустить и просто не показывать, но вот с этим уже так не работало. — Так боишься, что кто-то узнает о том, какой ты красивый? — хмыкнул подошедший хозяин кваритры, опираясь лопатками на заскрипевший от давления шкаф.       Всем объединенным советом мыслей Каэдэхары было принято его игнорировать и не обращать внимания. Вот только пучок не вязался, а сетка на голову никак не расправлялась. Хотелось уже чертыхаться. Главное сбежать из этого дома, а думать он будет позднее. — Сколько времени? — единственное, о чем все же решил спросить парень, было именно это. — Двенадцать доходит, — глянул в сторону часов Скарамучча, а затем тяжело вздохнул. — Смотреть на тебя в этом прикиде не могу, — цыкнул он, зачесывая свои волосы назад. — Мне все равно, — бросил Кадзуха, в конце концов натягивая на себя парик, и теперь же влетая в свою обувь. — Может хотя бы позавтракаем вместе? — запоздало, но предложил хозяин дома, и естественно слушать его не стали.       Кадзуха вылетел в двери, едва был к этому готов. Даже шарф еще не успел полностью завязать, только накинул на шею. Провожая его взглядом, парень мог лишь вздохнуть. На языке так и вертелось это бабушкино: «И поминай, как звали,» — вот уж действительно, поминай. Стоило ли говорить, что стиляга совсем не хотел отпускать свою жертву?       Едва успев к началу пары, даже не позавтракав и лишь зайдя в туалет, чтобы вновь надеть линзы, Кадзуха почувствовал, как адреналин и возмущение немного отступили, теперь позволяя в полной мере насладиться такой вещью, как «похмелье». И что он все же забыл сегодня в университете? Пришел неподготовленный, ничего не выучил, оставалось надеяться на свою безупречную репутацию среди учителей, хотя и та не была гарантом. Многие так и ждали его ошибки, чтобы сказать свое веское: «Я же говорил, что невозможно знать предмет на отлично». Каэдэхару аж передернуло. Его спокойная и мирная жизнь, запланированная еще с детства, шла под откос семимильными шагами. Стоило побыстрее все забыть и вернуть в привычную русло.       Умывшись холодной водой из ржавого крана, парень бросил на себя взгляд в зеркало. Вот он — серый, пасмурный, идеально вливающийся в строй общества, заложенный Царицей. Кого ни спроси, но он точно был почти образцовым комсомольцем: учился на отлично, занимался спортом, еще бы принимал участие в партийной деятельности и гарант успешной жизни обеспечен. Но из-за боязни того, что его внешность раскроют или посмотрят на паспорт для записи данных, Кадзуха не высовывался. Ему уже было двадцать, но и алкоголь по этой же причине он не ходил покупать. С этим париком то и линзами на глазах выглядел как школьник, непонятно что забывший в алкомаркете. Но после вчерашнего желание пить точно еще долго не появится.       Умывшись еще раз, он снова посмотрел на себя. Скарамучча сказал, что он красивый, но в каком месте? Эта жуткая белизна кожи может быть красивой? Едва ли. А волосы с мутацией на красной пряди? Вообще обстричь бы их и ходить лысым. А глаза? Все бабки в подъезде крестились, когда он гулять выходил. Слава богу, что в год назад получилось достать едва вышедшую упаковку с цветными линзами. Год проходит, а там может и подешевеют.       Уже в третий раз ополоснув лицо, Каэдэхара тяжело выдохнул. Красивый… Красивый тут был далеко не он. Смотря на свои губы, он почувствовал, как по телу прошлась неощущаемая ранее дрожь. Как Скарамучча мог так запросто его поцеловать? Да еще и ведь парня. Нет, скорее всего он и был из тех, кого люди называли геями, но лезть так в открытую, это же за все рамки! А если бы он не был таким же? Что тогда бы было? Если бы Кадзуха не был Кадзухой, и не старался скрыться от всех глаз еще и из-за этой своей особенности, если бы он был кем-то другим, например, Димой со своего потока, то врезал бы так, что потом по костям бы не собрали. А вместо того… Просто прятал свою панику, смущение и растерянность за ладонью, прикрывая бегающие глаза. — Воу, Каз, ты что тут делаешь? Неужели наш отличник решил устроить потоп и освободить всех от пары? — посмеялся с вида мокрого одногруппника и мокрого пола под ним вошедший в туалет парень. — Там Ольга Сергеевна тебя уже обыскалась, сказала, что видела, как ты в туалет зашел и отправила за тобой. Все в порядке? — Да… Похмелье просто, — честно признался парень и лишь после этого обернулся.       Виктор, так звали одногруппника, смотрел на него с округлившимся по пять копеек глазами, словно не веря в то, что услышал. — Похмелье, я не ослышался? — спросил он, сканируя растрепанного и взвинченного друга. — В тихом омуте черти водятся, да?       Оставалось лишь сделать вдох-выдох, надеть на себя привычную улыбку и облокотиться на раковину, чтобы поддержать себя. — Просто вечером скучно стало. — Так я тебе и поверил, ты всегда пашешь как проклятый, никто тебя на вечеринки не зовет, вот и решил побыть частью коллектива? Тогда бы и не приходил вовсе.       На это отвечать было нечем и незачем. Кадзуха просто чувствовал, что еще слово и снова начнутся эти скрытые измывательства да издевательства. Свое детство в Инадзуме он конечно помнил крайне смутно и плохо, но, кажется, там такого отношения никогда не было.       Пройдя к пластмассовой двери, Кадзуха вышел из нее, больше не говоря ни слова этому долговязому парню и тут же зашел в аудиторию. Она находилась практически напротив туалета, так что идти оказалось не долго.       Лекция уже велась, оставалось лишь сесть на стул, взять тетрадь и начать записывать. Голова болела, да, тошнило, да, но учиться нужно было.       Едва открыв первые свободные клетчатые страницы, предназначенные вовсе не для психологии, Каэдэхара заметил стройный ряд записи, которую сам он не делал:       «Если надумаешь, приходи завтра в тот же клуб. Я буду ждать.»       И зачем его ждать? Он не пойдет. Да и Скарамучча, если быть честным, не выглядит как кто-то, кто способен ждать. Но и другие его новые знакомые, такие как Тарталья или Лини, не могли бы успеть сделать подобную надпись. И впрямь, странным был этот парень, крайне странным. Вроде со всеми много общается, ведет себя так развязно, но ему от чего-то совсем не верилось. Ждать… Еще и заставляет надеяться на что-то. Не Кадзухе на это надеяться, не в его силах было признать, что существовала какая-то надежда для таких, как он. А тот поцелуй либо везение, либо проклятие вовсе.       Резко захотелось просто лечь спать прямо на парте, поставить к себе поближе сумку, головой в нее уткнуться и не вслушиваться в монотонный бубнеж преподавательницы. Забыть о тех красках и эмоциях, а главное больше не думать о том, что могло и не могло быть, если бы вчера вечером литератор не уснул, прижав нового знакомого к кровати.       Едва отсидев первую пару, парень осознал, что дольше не продержится. Не нужно было к гадалке ходить, чтобы понять, что его самочувствие еще сильнее ухудшилось из-за голода. Правильным решением было бы принять предложение Скарамуччи о завтраке, но подумать у Каэдэхары не хватило бы времени. — Я уйду сегодня пораньше, не могли бы вы предупредить учителей, пожалуйста, — попросил он с неизменной улыбкой, подходя к своим одногруппникам, сбившимся в небольшую группку. — Ого, так ты правда похмелос словил? — спросила девушка, удивленно поправляя очки. — Хм… У нас завтра будет вечеринка снежной музыки проходить, не хочешь заглянуть? Саша даже согласилась дать нам концерт со скрипкой.       Кадзуха немного опешил от такого предложения, хотя, не он один. — Эй, Алия, ты серьезно? — поинтересовался уже знакомый Дима, недовольно сложивший руки на груди. — А почему нет? Кадзуха, ты уж нас прости, мы не думали, что ты фанат таких мероприятий, не хотелось тебя отрывать от занятий, — вполне добродушно заявила студентка по обмену. — Но раз ты не против выпить, то неплохо ведь отдохнуть от учебы?       Внутри парня и правда зародился какой-то трепет. Его за два года обучения здесь никогда и никуда не звали, а стоило прийти после первого непреднамеренного распития алкоголя, как он словно бы вырос в глазах одногруппников. Вот уж и правда… Это мир был такой странный, или же страна? Как обстояли дела за границей Каэдэхаре приходилось лишь догадываться. Он бы может и хотел узнать что-то о родных местах, да только спрашивать не решался, ведь они с семьей буквально бежали из Инадзумы, когда ему было только пять лет. — Я вас не побеспокою? — заранее уточнил студент, хотя по виду всех кроме Алии было видно, что желанием принимать его в свою компанию они не пылали. — Нет, что ты, мы будем ждать, верно? — спросила девушка, переглядываясь со своими друзьями, а у тех и выбора не оставалось, чтобы не согласиться. — Вот видишь, все будут тебе только рады. — Тогда… Я подумаю, — улыбнулся Каэдэхара, после чего развернулся в свою сторону.       Каким-то шестым, а то и восьмым чувством парень ощущал, как его жизнь начала идти в какое-то не совсем ясное для него русло. То есть… Он ведь просто стал свидетелем того, как стиляга удирал от полиции, затем тут же оказался на закрытой вечеринке, а сегодняшний день уже стал совершенно отличным от вчерашнего, позавчерашнего, и того, что был год назад. Эмоции, словно бы наполнялись красками, такими необычными для холодной и серой Снежной. Ему в руки словно протянули лестницу из повседневности, но вот принимать ее или нет?       «Завтра же и у стиляг будет вечеринка?» — спросил сам себя Каэдэхара, бросая быстрый взгляд на свой портфель, где лежала тетрадка по педагогике. Дилемма была не такой уж сложной. Для добропорядочного гражданина, который, к слову, и яркой то одежды при себе не имел, лучшим вариантом было бы пойти на вечеринку одногруппников, да сдружиться с ними, а не влезать во что-то опасное и противозаконное. Только вот почему он думал и думал, продолжал взвешивать все варианты?       Кадзуха думал и по дороге домой, и в магазине, где отхватил себе пол кило колбасы за рубль, отстояв достаточно большую очередь, думал и тогда, когда вошел в свою комнату, пока за стеной снова и снова ссорились молодожены.       Почти новый холодильник стоял прямо в комнате, дребезжа на манер помех в телевизоре. Просто спустя полгода жизни Каэдэхара понял, что какие-то дорогие и любимые продукты на общей кухне оставлять было опасно — придет какой-нибудь дедуля на пенсии, выпив пару стопочек, и станет ему абсолютно все равно на записочки, прикрепленные к сковородкам да пакетам. Пришлось отработать еще пол года, чтобы позволить себе свой собственный холодильник. Но все же не он привлекал больше внимания.       Сидя на стуле за своим столом, Каэдэхара молчаливо смотрел в сторону шкафа. В этом не было абсолютно никакого смысла, ничего нового там не могло появиться по щелчку пальца, но все же парень поднялся и открыл скрипящую и едва ли не отваливающуюся фанерную дверцу.       На вешалках весели пара кофт, пальто, зимняя ватная куртка, брюки сложены стопочкой на нижней полке, несколько маек. Из цветных вещей у Кадзухи была лишь бабушкина рыжая жилетка, которую можно было описать как «словно лису ободрали», а еще небольшая коробка, которую подарил на совершеннолетие отец. Там лежало вышитое еще пра-прабабушкой кимоно — фамильная ценность, так сказать, но чтобы надеть его в Снежной — это нужно было совсем головой удариться.       «Где они вообще берут свою одежду?» — спросил сам себя Каэдэхара, из раза в раз перебирая все, что у него было. Этот вопрос так и крутился в голове. Может, конечно, ему тоже хотелось иметь что-то подобное, но через что нужно было пройти, чтобы это самое подобное получить? Возможно стоило спросить у Лини?       Парень на долю секунды замер, вспоминая его слова, и желание идти на вечеринку к стилягам стало еще менее заметным. Его ведь предупреждали, чтобы он не совал носа к Скарамучче, а в итоге получилось все прямо наоборот. Но не он же был в этом виноват, правда? Зачем ему вообще дали алкоголь и почему именно Скара повел провожать опьяненного залетного гостя?