Триумф герцога Кая

В такое дождливое, серое, сырое и туманное утро было что-то особенно неприличное, искажённое, извращённое в том, что благородный белоснежный единорог должен был идти на битву в стане изгнанников к воротам древнего, прославленного своими добродетелями города. Но этот город давно вызывал в Мэлоке странное чувство отвращения, будто в некогда спелом, свежем и красивом яблоке завёлся червь, и оно гниёт и разлагается не по дням, а по часам, всё сильнее и сильнее. В силу своего природного любопытства (о, знал бы он, сколь злую службу оно ему теперь сослужило!), в отличие от других своих сородичей, Мэлок был в курсе всех тёмных делишек, которые зародились в Чарне ещё со времён Уриэна Мудрого, прадеда нынешнего наследника, принца-полукровки. Неслыханное дело – во имя собственных личных амбиций Уриэн подверг родного сына заклинанию внушения «Карраиур». Ужасно! Мэлок не заметил, как его сердце сжала лёгкая дрожь – не то от утреннего холода, не то… Генетическая память единорога работала безотказно. Падение Древней Атлантиды началось именно с этого. Нет ничего плохого в магии Призыва или Зова, с помощью которой гроо могли устанавливать контакт со всеми живыми существами живого мира, включая животных. Но – о, ужас – кто из царей и цариц Древней Атлантиды, презрев Единого Бога и поклонившись завезённому чужестранцами пантеону олимпийских богов, первый додумался светлый дружеский призыв к контакту «Руиаррак» произнести наоборот? Приглашение к равному общению и контакту погибло и уступило место бездумной и тотальной властной воле и силе, с помощью которой древние гроо начали подчинять животных и друг друга собственной воле, превращать живые существа в своих рабов, слуг, в игрушки, в предметы для использования. Мэлок слегка оглянулся на Кая: Кай не такой, как они. Он никогда не пытался этого сделать – и звери идут за ним и с ним добровольно. Звери идут с ним, потому что чарнийские гроо вырождаются и уже сейчас при случае готовы подчинить их своей злой магии принуждения. Но всё равно… Идти на войну… Ввязываться в дела людей и гроо… Способствовать Искажению, Дисгармонии и потере Равновесия Мира? А может быть, наоборот, способствовать восстановлению этого Равновесия? Ведь защитник Чарна Цориэн исказил мир ложью? А Кай никогда не лжёт? Мэлок не знал. И с каждым шагом сомнений становилось всё больше, а уверенности всё меньше. Харизма Кая вызывала симпатию, но прикосновение предводителя изгнанников наверняка было бы страшно болезненным. - Думаю, нам лучше сделать так… - Голос Кая, обращённый к кому-то из своих, раздавался приглушённо, где-то сбоку и сзади. - …Да, Арта пойдёт туда со своим войском. Вы конные, вы будете пешие, а вот вы – на драконах. Мать пойдёт на них с воздуха. А Чаир мы посадим на Мэлока. Что?! Его даже не спросили?! «На меня? Сажать девушку?» - На тебя. Девушку. «Я не ездовая лошадь». - Но ты вызвался войти в Чарн с моим войском и посмотреть на мой народ. «Войти и посмотреть. Но не возить на себе воительниц. А кто она?» - Моя любимая – Чаир, герцогиня Дома Зелёного Дракона. «Она девственница?» Кай засмеялся. Смех у него был приятный, жизнерадостный и очень красивый, но в нём ощущалось что-то циничное и зловещее, что-то, искажающее изначальную, чистую природу Ара. «Нет. Тогда – точно нет». - Да. «Нет». - Да. Мэлок ощутил это давление на свою волю, пусть оно и было только на словах. Он остановился, неприятно удивлённый. Давить на кого-то, принуждать кого-то к чему-то сильно противоречило природе Кая. Или нет? - Или нет! – подхватил его мысль звонкий певучий женский голос, прозвучавший совсем близко. Мэлок остановился. Кай и девушка стояли совсем рядом с ним. Девушка была белокурая, стройная и красивая, но что-то в её лице и мыслях было такое, что заставило Мэлока внутренне поёжиться. Её прикосновение должно быть ещё более болезненным, чем прикосновение Кая. К тому же… как она могла считать его мысль? Дар считывать чужие мысли дан только единорогам! - Не только! – Звонкий, весёлый голос. Девушка стояла рядом с ним и смеялась одними глазами… вернее, одним своим единственным глазом, зеленоватым, как будто пародирующим и искажающим большие зелёные глаза единорога. Какая древняя, тёмная и разрушительная в ней должна быть магия… и какая сила… - Именно! – подтвердила девушка. - Вот не надо думать, что ты тут самый могущественный по части магии. – Голос Кая звучал мягко, спокойно и приятно. – Дома Рыси и Зелёного Дракона сохранили наследие Атлантиды, от которого отказались гроо, живущие в Чарне. «Наследие Древней Атлантиды?! Всё наследие? – Мэлок был шокирован, несмотря на свою природную сдержанность. Он чего-то мог не знать, что-то упустил. – И искажённое применение Зова?» - Да, - подтвердил Кай. – Всё наследие. Кроме Скорбного Слова. Слово знают только потомки Ярна по прямой линии. И только один в поколении. Янтарные глаза гроо встретились с глазами зверя. Нет, там никаких эмоций и тайных помыслов за этими словами (или этим тонким намёком) не было – только сухая констатация факта. Не считать же за личное недоверие народу гроо то, что у Мэлока возникло ощущение угрозы? - Я тебя понимаю. – Мягкость и спокойствие в голосе гроо завораживали. – Сам недоверчивый. Но тебе никакого зла причинено не будет, я такими методами не действую. Ну, смотри – ты же читаешь мои мысли и видишь, что я перед тобой чист? Хочешь, я покажу тебе, что знаю? «Покажи». - Но для этого мне будет нужно… «Сделай это». Кай сделал шаг, оказавшись вплотную к единорогу. Но Мэлок на сей раз не вздрогнул и не отступил, даже когда рука герцога плавно легла на его белоснежную гриву между ушами. И Мэлок увидел всё, что хотел показать ему Кай. Весь блеск и славу падшей Атлантиды, весь триумф города-государства Хомора от зарождения до гибели. Неужели Чарн и весь Ар ждёт та же судьба? Но Кай не верил в судьбу, а верил только в свои силы и в то, что можно спасти и этот мир, и всех людей и гроо. Спасти… спасти этот мир? Ценой войны? В роду герцога Ярна Желтоглазого ещё не рождалось гроо, подобных Каю. Он первый дал слово, что не будет делать то, другое и третье (Мэлоку не очень хотелось видеть, что именно это «то, другое и третье»). Только принципы держали его – но держали железно. Он мог бы стереть в порошок весь этот мир, если бы захотел. И если бы мог, потому что над Тайными, Высшими Силами не властен никто, даже самый искусный маг из самого древнего и всезнающего рода. Прикосновение Кая почти не было болезненным. В гроо была честь и стремление к равновесию, как у единорога. У гроо были принципы. Но тёплые пальцы всё равно прожигали белый лоб около рога тайной памятью о том, что герцог Кай – из рода покорителей зверей, тех самых, кто применял магию Зова наоборот, тех самых, кто может попытаться подчинить своей воле любое живое существо в Аре. - Просто скажи: да. Ещё секунду Мэлок помедлил. Рука герцога как-то загадочно потеребила его гриву. - Да. Чаир ловко и быстро вспрыгнула на единорога, почти как птица, обхватила коленями белую спину. Властная, гордая и жестокая. Её тонкие сильные белые пальцы вцепились в его гриву. Он знал, что она ждёт от него той древней клятвы, той сакральной магической фразы всего из двух слов, после которой единороги уже не могут причинить никакого вреда и зла тому, кому сказали её. И он сказал. «Я твой». Волна боли, вызванная прикосновением женщины к его спине, поднялась и тотчас замерла. Воля зверя навсегда скрепилась с волей и разумом одноглазой женщины. Молоты и чеканы сшибались с топорами и двуручными фламбергами. У самых ворот рыцари Чарна под предводительством Ариэна Благородного рубились с нард-раэм-гроо. Храбростью, оружием и силой Дара ни одни противник не собирался уступать другому. Лишь числом уступали воины в черных вуалях, но их поддерживали северяне и волки из стай, которых привели с собой алайатцы. Вот двое чарнийских рыцарей, попеременно рубя двуручными мечами справа и слева, лишили одного подземного гроо сперва меча, а потом и щита вместе с рукой, повисшей на обрывке кольчуги. Обливаясь кровью, что не видна на черном шелке, безликий гигант упал на одно колено, готовясь принять смерть. Но тут же мелькнула в воздухе серая тень и занесший было меч чарниец выронил его, крича от боли и стараясь стряхнуть с руки намертво вцепившегося волка. На второго накинулась остальная стая, хватая за щиколотки, за края табарды. Волки щелкали зубами, отскакивали, избегая смертоносного клинка, вновь бросались, даже и не пытаясь добраться до защищенного магией горла. Двое поджарых серых зверей ухватили за плащ раненного нард-раэм-гроо и потащили прочь из схватки. Не просто звери в драке или на охоте – воины. Сражение стенка на стенку уже давно превратилось сначала в свалку, где смешались чарнийцы и подземные гроо, северяне и волки. А затем свалка разбилась на череду поединков один на один. Так предпочитали сражаться и рыцари, и подданные Подземного Короля. Время от времени то здесь, то там падали гроо. Обе стороны несли в этом бою потери, и некому было их сосчитать. Широким взмахом двуручной секиры Ариэн заставил Подземного Короля отступить. - Граэм Гри! - Арно! - Раитур! Обмен магическими ударами оказался коротким и по ярости не уступил рукопашной. Заклинание смерти, посланное Ариэном, разбилось о защиту, как ледяная волна об утес. Нард-раим-гроо ответил режущим “Раитуром”. Ариэн сгорбился, прикрываясь древком секиры, и ринулся в атаку, не тратя Дар и дыхание даже на защиту, не говоря об ответном заклинании. Как он и ожидал, магическая атака скользнула по кольчуге, оставила зарубку на древке и рассекла край наручи, заставив герцога зашипеть от боли… и лишь утроила его силы, когда он, нырнув под запоздалый взмах молота, нанес короткий удар серединой древка в закрытую кольчугой грудь. И сразу следом, не тратя времени на замах, рванул секиру в сторону, цепляя, как крюком, край черной шелковой вуали. Мгновение – и ткань оказалась начисто сорвана с лица Подземного Короля. Еще мгновение – Ариэн успел увидеть лицо старого гроо с молочно-белой кожей, массивным подбородком, резкими скулами и очень спокойным бесстрастным взглядом красных глаз. Потом в глазах сверкнули ужас и боль, и подземный гроо выронил молот. Дневной свет, свет солнца ослепил его, прыснув в глаза пригоршней раскаленного песка, обагрил кожу на лице, словно обваренную кипятком. Без вскрика, даже без единого стона он отшатнулся, закрывая руками лицо и слепо спотыкаясь о тела и брошенное оружие. Ариэн поднял было секиру – добить врага, но тут на него набросилось двое волков и следовавший за ними по пятам нард-раэм-гроо. Волков он успел срезать заклинанием в прыжке, а вот с гроо уже пришлось схватиться по-настоящему, а потом, отогнав широким взмахом из-за спины еще одного противника, приходить на помощь чарнийцу, которого ухватили за поножи еще двое волков, которые норовили подставить под булаву врага. Неразбериха боя отнесла герцога прочь от Подземного Короля, и, лишь увидев его вновь, он начал прокладывать себе путь ударами направо и налево, так что ощутимые тычки древком порой доставались даже своим. - Короля! Убейте их короля! К Донату зверье и северян! С дороги! - кричал Ариэн на все поле, пробивая себе дорогу к недобитому врагу. - Убейте короля – и конец схватке! Убейте короля – и победа сегодня наша! За Чарн! За Лэна! За королеву! Но с трудом переставлявшего ноги Подземного Короля поддерживали двое непонятно откуда взявшихся воинов, на чьих табардах был изображен ярко сверкающий зеленый дракон. А еще двое отступали вместе с ними, плечом к плечу отражая атаки рыцарей Чарна. Увидев, что сталось с их королем, подземные гроо стали отступать. Не бежать, спасая свою жизнь, а именно спокойно отступать, вновь собирая строй. Особенно отчаянно рубились оказавшиеся в тылу, прикрывая отход соратников. Они не спешили, прекрасно понимая, что рыцари Ариэна не сделают глупости и не последуют за ними в поле. Кто-то схватил Ариэна за пояс. Герцог развернулся, вскидывая секиру, уверенный, что перед ним враг. Но это оказался лишь гонец-человек в цветах городской стражи. - Конрад передает, вам необходимо немедленно отступить за ворота! Дозорные на башнях донесли, что алайатцы стягивают сюда свои силы и драконов! Против всего войска Кая вам не выстоять! - Х-ха, а нам и не понадобится! Передай Конраду, что мы отступаем. Ну, давай назад к воротам, живо! – отмахнулся от посыльного герцог и тотчас почувствовал, как в перчатке хлюпает кровь, а левая рука отзывается режущей болью при движении. Все-таки этот подземный гроо, который сейчас ковылял, держась за сгорающее лицо, тоже ранил герцога. - У меня есть незавершенное дело, – шепнул Ариэн про себя, перехватывая секиру поудобнее и держа ослепленного врага на виду. Несколько разбитых отрядов и гибель одного из командиров… и это в первый день, без какого-либо успеха для войска Кая. Такого, как надеялся Ариэн, боевой дух алайатцев мог и не пережить. Подняв секиру, он вместе с еще несколькими рыцарями Чарна ринулся вперед. И тут дорогу герцогу заступил единорог. Прекрасный белоснежный зверь мчался прямо на Ариэна. Изящная голова гордо вскинута, витой рог устремлен к небу. Дивный зверь совершал высокие, почти оленьи прыжки, едва касаясь копытами земли, пропитанной кровью. Пушистая грива развивалась следом, и, вцепившись в нее одной рукой, верхом на единороге восседала самая странная, самая страшная женщина-гроо, которую герцогу доводилось видеть. Наблюдать вооруженных женщин в одеждах, годных для боя, Ариэну случалось крайне редко. Грудь и плечи всадницы скрывала пышная серая безрукавка из волчьей шкуры, ноги защищали кожаные брюки и поножи. Гибкие, необычно сильные жилистые руки были обнажены, а кривой клинок сабли со свистом рассекал воздух над головой. Лицо воительницы чем-то напомнило герцогу прочитанные им в детстве страшные легенды о демонических любовницах Доната. Лицо наездницы могло бы быть красивым, если бы не казалась таким страшным: худое, с широкими скулами и заостренным подбородком. Коротко остриженные светлые волосы вились на ветру. Правый глаз – пронзительный, серо-зеленый, левый – прикрыт повязкой. Чаир встретилась взглядом с Ариэном. Ее единственный глаз и спокойная улыбка обожгли герцога неприятным холодком. Не издав боевого клича, не выкрикнув приказа или угрозы врагу, она в полном молчании мчалась навстречу. …Единороги не просто звери – об этих существах сказано в «Книге Дней Начала Мира», что они - посланцы Светлого Лэна, глашатаи Его святой воли. Ариэн и рыцари минуту назад бились, уверенные, что делают правое дело, исполняют Божью волю, убивая язычников. Мчащийся навстречу единорог, несущий на своей спине одну из вражеских генералов, развеял их уверенность, словно порыв ветра – горстку пыли. Опустились отяжелевшие руки, сжимавшие оружие. Ариэн в ужасе пронаблюдал, как верные гвардейцы-защитники Чарна и даже его родные братья, дети Красного Дракона, расступаются, пропуская Чаир и единорога. Королевские рыцари не добивали упавших нард-раэм-гроо, зверей и северян или отпускали отступающих без боя. «Не убий!» - гласит заповедь. Идущий на битву рыцарь способен оправдать убийство тем, что это не убийство, но защита и самопожертвование, или тем, что совершает меньший грех во имя предотвращения большего злодеяния и уж конечно покается в нем позже. И всё это верные и правильные вещи, с этим согласны даже жрецы Лэна. Но когда твоего врага неожиданно несет на себе сам глашатай Светлого Лэна, и ты предстаешь перед ним с руками по локоть в крови и оружием, направленным в его сторону – худший позор и грех представить сложно. Пестрая тень пронеслась справа от Ариэна – вытянувшуюся в прыжке рысь он едва заметил, зато отлично заметил стаю волков, которые мчались следом за единорогом, едва поспевая. Вместе с волками в бой неслись люди – пешие лесные дикари с севера, голые по пояс, раскрашенные с головы до пят причудливым узором, вооруженные бронзовыми мечами, короткими копьями, топорами, а то и вовсе дубинами. И внезапно Ариэн в ужасе понял замысел Кая и Чаир. Удивление, трепет и стыд смело с него, как ветром. Единорог не может помогать язычникам! Не может помогать им и Светлый Лэн! Но разве какой-либо гроо в силах переплюнуть в магии морока самого отца лжи – того, кто зовется Огнем Всепожирающим? Ариэн больше не видел перед собой ни единорога, ни даже всадницу – сам Падший Посланник с пламенными крыльями за спиной несся на него, чтобы сокрушить и посрамить его Родину, его Дом, его королеву, чтобы надругаться над всем, что свято и дорого! - Это иллюзия! Донатово наваждение! Морок! Нет никакого единорога! Во имя Лэна, руби их! – прозвенел голос Ариэна над полем боя. Герцог нанес по врагу страшный косящий удар, метя перебить секирой ноги зверя, несущего на себе Чаир. Но в последний момент единорог оттолкнулся ногами от земли и взлетел в воздух в головокружительном прыжке. Лезвие секиры голодно провыло под самыми его копытами, лишь срезав несколько волосков с пушистого хвоста. Перемахнув через герцога, единорог опустился на землю мягко и беззвучно, как перышко, и помчался дальше, не замедлив галопа. Звери и раскрашенные люди бежали мимо рыцарей Чарна. Повинуясь мудрому приказу Чаир, никто из них даже и не пытался напасть на чарнийцев. Считанные секунды были у Чаир и ведомого ею отряда, который было бы вернее назвать стаей – секунды, прежде чем придут в себя рыцари и гвардейцы Ариэна, сбросят суеверный ужас, поймут смысл его слов, послушают приказ. Но пока их строй был разомкнут недавней схваткой с воинами Подземного Короля и шоком, который вызвало появление единорога. Сквозь прорехи в строю волки, рыси и воины лесных племен хлынули внутрь, миновав неуклюже встающих, поднимающих оружие рыцарей. Арка ворот на мгновение закрыла небо – и копыта единорога застучали по брусчатке городской улицы. Не останавливаясь, дикое воинство Чаир миновало ворота, открытые людьми Конрада Вьерна, чтобы дать рыцарям отступить. На их пути выросла стена щитов – городская стража и ополчение готовились отразить удар. Ряды лучников за спинами копейщиков растерянно опустили оружие. Они ждали приказа стрелять навесом, через ворота, через головы гроо. Теперь это было совершенно невозможно – враг оказался между ними и Ариэном, связал ближним боем. Добрая треть стрел угодила бы в рыцарей-гроо, вздумай они сейчас спустить тетивы. Для Конрада и его людей явление единорога не стало столь серьезным потрясением. Их приближение видели дозорные, и хоть не успели упредить Ариэна и рыцарей, времени хватило, чтобы стража и ополчение услышали о том, с чем придется иметь дело. - Идут звери и северяне! Копья вниз! Стоять крепко. Стоять плечом к плечу. С ними ведьма, на ее коня наложен морок, так что он выглядит как единорог. Спрыгнув на землю, Чаир переплела руки в череде сложных жестов и принялась творить заклятие, медленно подтачивающее силу магического купола изнутри. Вокруг нее поднялись плетенные тростниковые щиты северян, отражая пущенные со стены стрелы и с улицы. Не замедляя бега, не обращая внимания на оставшихся за спиной рыцарей, воинство Чаир с криками, воем и рычанием ринулось на людей. Конрад с ужасом увидел, как в первом ряду стражники попятились под таким натиском. Опущенный щит, нерешительно поднятое копье. Для многих эти проявления страха и малодушия стали последними. Звери и дикари обрушились на людей, как ураган. Рыси и огромные черные кошки, подобно теням, перемахивали прямо через первых воинов, внося сумятицу в их ряды. Падали на ополченцев, которым в ближнем бою уже не могли помочь копья и алебарды. Раздались крики ужаса и боли, обрывавшиеся рыком и хрустом костей. Дикари, презрев жизнь, голые по пояс бросались на щиты, разбивая строй ударом плеча или наваливаясь в прыжке обеими ногами. Многие напарывались на копья, многие получали страшные раны от крючковатых алебард или оказывались отброшены. Но подоспевшие волки вцеплялись зубастыми пастями прямо в кромки щитов. Или в ноги стражников. Вцеплялись и вытаскивали людей из строя, не обращая внимания на крики или отчаянные удары. Рыча не хуже зверей, в прорехи прорывались дикие люди с севера. Не столкновение строй на строй – отчаянная рубка. Поодиночке, по двое по трое, воины в синей боевой раскраске врывались в ряды ополчения и рубили людей Чарна. Кололи бронзовые мечи, с треском опускались топоры и палицы. Там, где мгновения назад стояли стеной первые ряды копейщиков и алебардистов, царило опустошение и страшная резня. Но слишком плотным был строй людей Чарна. И за павшими все еще стояли, напирая щитами, ряды стражников и ополченцев. - Держать строй! Строй держать, я сказал! – прокричал Конрад, стоявший в третьем ряду. Сгорбившись, упираясь щитом в спину думавшего было развернуться стражника перед ним. Нельзя сказать, что им удалось остановить воинство Чаир. Нет – звери и лесные люди попросту завязли в рядах чарнийцев. Те стояли плечом к плечу, тесно, перекрыв узкую улицу от дома до дома. Ужас и гибель первых двух рядов не заставили остальные шесть отступить ни на шаг. За каждым человеком, поваленным волками, схваченным гигантской рысью или павшим под мечами северян, атакующих встречали щиты и копейные наконечники. Тут и там из-под руки отчаянно отбивавшегося окруженного алайатцами стражника било копье. Волки, повалившие очередную жертву, сами становились жертвами копей или были вынуждены отступить под натиском людей, защищавших поваленного соратника. Громадную рысь, взметнувшуюся для второго прыжка, все чаще встречал в воздухе настоящий лес хищно блестящих копей и алебард, так что зверь с пестрой окровавленной шкурой повисал на древках страшным трофеем. Натиск алайатцев стал замедляться. - Стоять стеной! За королеву! – напирая щитом, кричал Конрад. И ему ответили. - За королеву! За Чарн! Бейте их, парни! – раздался гул голосов из рядов за ним. Упоминания Айвэн – королевы-человека - заново зажгло в сердцах людей пламя боевой отваги. За маленькую королеву Айвэн, которая без всякого Дара или благородного происхождения, своей отвагой и своей любовью спасла родной город от тирании узурпатора. И вот уже окровавленных, завязших в сече алайатцев встретил ответный натиск. Сплошная стена щитов сдавила на узкой улице рубящихся дикарей. Копья били между кромками, алебарды крушили сверху, через головы стражников, наступавших первыми. Со стены летели стрелы, камни и сулицы, свободно выбирая себе добычу среди зверей и диких людей. Шкуры и боевая раскраска неожиданно оказались весьма слабой защитой, стоило первому натиску схлынуть. Перешагивая через своих убитых и раненных, беспощадно давя окованными сапогами павших врагов, чарнийское ополчение двинулось к воротам, где возле самой арки творила заклятие Чаир. - А вот и Ариэн! Слышите, парни?! Ариэн идет! Они окружены! – Раздался крик по правое плечо от Конрада. И действительно, стоило Конраду выглянуть из-за щита, как он увидел рыцарей-гроо. Закованные в доспех великаны ворвались в раскрытые ворота, заставив алайатцев дрогнуть. Они возвышались над зверями и северянами, как безжалостные Светлые Посланники, несущие гибель всякой нечисти. На тылы войска Чаир обрушились громадные двуручные топоры и фламберги. Гвардейцы Красного Дракона, уставшие, окровавленные и разъяренные боем, крушили врага. Прежде такие грозные лесные дикари казались рядом с рыцарями-гроо малыми детьми. И алайатцы стали гибнуть. Прикрывшись щитами, над которыми поблескивали острия копей, ополчение Чарна наступало, толкая перед собой алайатцев. В тылу рыцари Ариэна творили среди них самое настоящее опустошение. Звери и северяне больше не нападали. Они сбились в отчаянно огрызающийся клубок, прикрывая Чаир и единорога щитами, а порой и своими телами. И этот клубок, стиснутый с обеих сторон, стремительно таял. Вот, поднялась и обрушилась крылатая секира Ариэна, развалив до грудины голову медведю, что было вскинулся на дыбы и вышел гроо навстречу, закрывая собой Чаир. Вот полдюжины отчаянно вопящих раскрашенных людей попытались вновь штурмовать стену щитов, но стражники стояли крепко и вскоре перешагнули через полуголые тела, выдергивая копья. За воротами на рыцарей вновь и вновь налетали конные северяне, но всякий раз были отброшены ударами магии или в короткой яростной рукопашной – в которую они не очень то и рвались, познакомившись сегодня с силой Чарна. Последние рыцари отходили за ворота, а со стен их отступление прикрывали лучники Конрада Вьерна. Створы ворот медленно, со скрипом стали смыкаться. Драконы алайатцев, что стремительно неслись по воздуху к месту схватки, явно не успевали. Ариэн пинком оттолкнул прочь тушу медведя и взмахнул крылатой секирой. Голос его, полный гордости и боевой ярости, прогремел над улицей. - Мы разбили нард-раэм-гроо, их король покалечен и ослеплен! Эта ведьма – у нас в руках! Алайат сегодня лишился двоих генералов и понес большие потери! Конрад, твои люди настоящие герои! Вперед, за королеву! Добьем их - и победа наша! От войска Чаир осталась сущая горстка. Две дюжины людей да несколько зверей – все страшно израненные. Удары фламбергов и секир уже укладывали убитых к ногам Чаир. Ариэн прорывался к ней, возглавляя атаку. Белоснежная шкура единорога обагрилась хлещущей кровью, когда секира швырнула ему под копыта человека, рассеченного от плеча до пояса. А Чаир и не думала поднимать оружие, она все творила заклятие, выкрикивая слова на незнакомом герцогу языке. Не подняла она сабли и когда пал последний защитник, и она оказалась лицом к лицу с Ариэном. Лишь вновь взглянула ему в глаза очень спокойным, холодным, пронзительным взглядом. А затем ее острые зубы медленно обнажились в улыбке, от которой даже разгоряченный боем герцог на мгновение остановился. Ее защитники почти перебиты. Ариэн сейчас убьет и ее саму. Эта улыбка казалась верхом ужаса и безумия, и еще ни один враг на поле боя не стоял перед Ариэном вот так прямо, улыбаясь. Грянул гром. Молния сверкнула в небе над Чарном и высветила магический купол, что прикрывал город с воздуха. Трещины пробежали по нему, от зенита и до самых стен. С оглушающим треском и последним словом Чаир купол дрогнул, замерцал… и пропал. Крылья драконов Алайата подняли ветер над Чарном.