Триумф герцога Кая

Отшвырнув тело в сторону, он перехватил секиру для нового замаха. Рубить было больше некого. Меньше чем за минуту северяне оказались вырезаны почти подчистую. Лишь несколько уцелевших в ужасе неслись прочь вместе с лишившимися седоков лошадьми. Сам Лэн, казалось, наполнил жилы Ариэна черным огнем благородной ненависти. Поставив ногу на круп убитой лошади, он обеими руками поднял над головой секиру с окровавленными крыльями лезвий. — И это все, что у тебя есть, Кай? Давай, гони сюда побольше язычников и дикарей в шкурах! Именем Лэна я их всех скормлю Огню Всепожирающему! И тебя напоследок! — Крик его разнесся над полем, перекрыв стоны умирающих и топот копыт. — Мне ни стены, ни ворота не нужны! Идите сюда! И они пришли. Выстроившись в две шеренги, каждая по дюжине воинов. Медленно, шагая в ногу. На Ариэна и его окровавленных рыцарей надвигались безликие нард-раэм-гроо — существа почти мифические. Кирасы из дубленой кожи украшены бронзой и ониксовыми медальонами, кольчуги мертвенно поблескивают на солнце. Черные, как ночь, вуали на лицах. Черные шелковые перчатки скрывают руки. Неприятный холодок пробежал по спине Ариэна — а вдруг у них под этими вуалями нет ничего… и на него шли призраки? Сквозь ряды подземных гроо пронеслись стремительные серые тени — в бой ринулась одна из волчьих стай алайатцев. Краем глаза герцог увидел, как из-за поворота стены появился второй отряд конных северян и рванулся к воротам. — Плечом к плечу, стройся! Это просто звери и свора изгнанников! — поднимая секиру, так, чтобы видели все рыцари, крикнул Ариэн. Командный голос у него был такой, что слышали, наверное, и в ставке Кая. — Отобьем их, войско Алайата развалится, дикарям и наемникам их шкуры дороже! Еще один удар — и победа за нами! Слаженно, как на параде, рыцари Чарна и гвардейцы Красного Дракона образовали шеренги. В шахматном порядке, оставляя между бойцами три-четыре шага, чтобы не мешать соседу по строю раздавать направо и налево страшные косящие удары двуручным оружием. На мгновение Ариэн бросил взгляд назад, к воротам. Там, за приоткрытыми створами, выстроились ополченцы и стражники Конрада. Воины-люди, да еще пешие, не должны были выглядеть внушительно в глазах гроо, однако у Конрада и его людей получилось. Ворота перегородила сплошная, без единой щели, стена щитов, ощетинившаяся листовидными копейными наконечниками спереди и алебардами сверху. — Язычники Алайата считают, что мы, верные воины Лэна, слабы и изнежены! Они считают, что мы робки, как ягнята, и мягки духом! — взмахивая над головой окровавленной секирой, рычал Ариэн. — Они считают, что Лэн учит нас быть слабыми и подставлять другую щеку в ответ на удар! Язычники говорят, что Лэн не велит нам убивать! Они уверены, что стоит им прийти сюда, как мы попадаем ниц и станем в страхе молиться, что мы отдадим им без боя наш город! Отдадим в рабство людей, которых поклялись защищать! Отдадим похотливым зверям Кая наших жен и дочерей! Мрачное молчание опустилось на ряды рыцарей, как затишье перед бурей. — Они говорят все это, и говорят еще много чего. А я много говорить не буду! — С легкостью удерживая над головой двуручную секиру, он опустил ее, держа на вытянутой руке возле топорища. — Покажем, что они ошибаются, и ошибаются смертельно! У кого сильнее Дар — в первый ряд! Никакой пощады врагу! — Ариэн шагнул вперед, желая вновь пролить кровь первым. На губах заиграла веселая ухмылка, когда рыцари за его спиной отметили окончание речи одобрительными криками, короткими молитвами и проклятиями в адрес врага. Северяне приближались стремительно, забирая чуть в сторону, явно не намереваясь сходиться с рыцарями-гроо в рукопашной. Понеслись мимо вереницей, на всем скаку пуская стрелы… но легкие стрелы лишь вязли в кольчугах и кирасах рыцарей, а если и находили плоть, то вонзались неглубоко — только злили. Пущенные в лица стрелы и вовсе отклонялись и расщеплялись в воздухе. Конные разворачивались для нового захода, тянули тетивы, целились… — Делай как я! Ррраитуррр!!! — Прорычал Ариэн, взмахнув рукой со скрюченными пальцами, давая отмашку всей первой шеренге. — Раитуу-ур! — Раздался над полем дружный рык из дюжины глоток. Люди и полукровки посыпались с лошадей, хватаясь за рассеченные магическим ударом лица. Некоторые выронили луки и стрелы вместе с пальцами. Визжали, вскидывались на дыбы и сбрасывали седоков лошади, чьи чувствительные носы были посечены словно ударами острых ножей или битым стеклом. Магический удар убил и серьезно покалечил не многих, но моральное воздействие было страшным. Особенно для северян, которым пришлось перед воротами лицезреть настоящий завал из людских и конских тел, оставшийся от прошлого разъезда. С испуганными криками, стараясь утихомирить лягающихся, бьющихся в ужасе лошадей, северяне вновь отступили. Нард-раэм-гроо, безликие великаны в ониксе и черном шелке, как ни в чем не бывало, шли вперед. Вот они стали, не спеша, перебираться через завал из тел, оставшийся после прошлых стычек. Без единого слова, без единого боевого клича. Не ломая строя ни на шаг, словно и правда черные призраки из подземелий. — Еще раз! Раитур! — Перед самой сшибкой, скомандовал Ариэн, надеясь сломать строй подземной армии. — Раитур! — Дружно грянули рыцари первой шеренги, хлеща смертоносными лезвиями магии, как бичами. — Арно! — столь же дружно, гулко сквозь вуали, ответили нард-раэм-гроо, следуя примеру шедшего первым, чью черную вуаль поддерживал не просто обруч, но остроконечная корона из серебра, украшенная карминовым драгоценным камнем. А затем, с жутким треском и грохотом, подземные гроо сшиблись с рыцарями Чарна. Страшный удар боевого молота отмел секиру Ариэна в сторону, и он заслонился окованным сталью древком. Удар подземного короля, что черной тучей навис над герцогом, казалось, прошел от навершия молота, сквозь древко, руки, хребет и до самой земли. Затем уже Ариэн, восстановив равновесие и рыча, как раненный дракон, рубанул от правого плеча. Подземный король отступил на шаг, поймал секиру ниже лезвия, под древко. Ариэн, предвидя это, рванул на себя, цепляя молот за середину древка, словно крюком, стараясь вырвать оружие. Но руки в черных перчатках держали крепко, и двое гроо сошлись грудь в грудь посреди жестокой схватки. Один рычал, исполненный гордой ярости, другой был очень спокоен и не издал ни звука.