Это было "сто лет назад"...

1816 год… Где-то в Италии… — Я правильно понимаю, ты предлагаешь мне свести с ума целую деревню, заставить их бегать вокруг огромного костра, чтобы потом их выпить? — Элайза и Деметрий сидели на толстой ветке дерева и рассматривали небольшую деревеньку близ Альп — А деревню вместе с оставшимися трупами мы просто сожжем, да? — Именно. Тебя что-то смущает? Если да, что считай это частью нашего занятия по развитию твоего дара. По сути, это так и есть, только совместим полезное с приятным, — вампир игриво дëрнул бровью, вызывая у подруги усмешку — Что? Разве было что-то неприятное? — Нет, что ты. Совсем ничего. Всë абсолютно в порядке.       За это время, что Лайза и Деметрий проводили вместе, их отношения заметно продвинулись, но далеко не в том ключе, который был бы предпочтителен им обоим. Девушке было непросто признаться, в чëм истинная причина её отказов ему, ведь ищейка не видел проблем в том, чтобы они были парой открыто. Да, Кай может быть недоволен, как отец по яду для Элайзы, но это не настолько весомое препятствие, ведь так? О, милый Деметрий, если бы всë было так просто, то твоя любимая коротала всë своё свободное время подле тебя… Однако, ты сам видишь, что это совсем не так…       Ко всему прочему, проблема заключалась и в том, что оба ещё не знали природы своего притяжения друг другу, да и вообще не особо интересовались этой темой, сводя всë к тому, что им просто приятно быть вместе. Мужчине нравилось заставлять вампиршу улыбаться, смеяться, а потому он делал всë, чтобы этого добиться. В общем, делал всë то, что было так ему несвойственно прежде. Даже Феликс его подкалывал по этому поводу при каждом удобном случае. С ней он будто вновь чувствовал свои сердце и душу. Лайза же была в восторге от своего друга — да, именно таковым она предпочитала его считать, хотя мысленно ей хотелось просто кричать от негодования при этой мысли — всë время её смешит, заботится, учит. Самый лучший… друг… Ведь иначе Он узнаёт. А Он знает всë. И всегда.       Лайза уже пробовала свой дар на нескольких людях, но ещё ни разу на целой деревне, которую после собиралась выпить. Да, они потом заметут следы, выдав исчезновение целой деревни под чуму или что-нибудь эдакое, заставившее сжечь всë к чертям, однако… Девушка бросила взгляд на неустанно сопровождающего её ищейку — тот, опираясь на могучий ствол, продолжал ухмыляться и покуривал. На секунду огонёк сигареты осветил его опасное в своей привлекательности лицо, а улыбка сползла с лица, уступив место решительности. — Давай. Ты сможешь. Ты большая молодец и справишься, — прошептал Деметрий, целуя её пальцы.       Довольно часто ищейка говорил ей подобное. Ну, как часто. При каждой их встрече по нескольку раз. Хвалил, говорил, что верит в её успех, подбадривал в случае неудачи. Он был тактильным, нежным и очень весёлым, если узнать лучше, но умело держал свои порывы в руках, не желая насылать на объект своего обожания гнев папочки. А ещё много рассказывал из своего прошлого, том, как менялся вокруг него мир. Это было восхитительно. И так не похоже на Него. Он суров, до ужаса ревнив, жесток, скуп на что-либо, кроме оскорблений и насилия. Хотя, стоит сказать, что начиная с той неожиданной поездки на побережье около года назад или чуть меньше, Он стал чуть более обходительнее. Да, это очень странно и даже пугает, ведь в любой момент Он может стать прежним Собой и что тогда? — Хорошо. Я попробую, — кивнув скорее собственным мыслям, нежели Деметрию, она сконцентрировалась на умах тех, кто сейчас заканчивал ужин и ложился спать.       Несчастные и не подозревают, что им суждено в эту ночь умереть. Почти пять сотен невинных душ мужчин, женщин, детей и стариков будут съедены всего двумя вампирами. Изначально эта идея показалась Лайзе просто отвратительной и ужасной — сказывалось постоянное общение с Карлайлом, служившее одним из немногих, дозволенных Им, развлечений — но желание стать лучшей и более сильной версией себя перевесило все моральные устои, что раньше имели хоть какую-то силу.       Сотни мыслей наполнили голову Элайзы, а та стала их переворачивать, меняя на ужасающие картинки, буквально сводящие с ума. От сильного напряжения девушка так сильно сжала ветку, на которой сидела, что та не удержалась и рухнула, а за ней и двое бессмертных. Всë произошло в долю секунды, и эти двое, путаясь в испачканных землëй и опавшими листьями мантиях, смеялись от души. Будто она у них была. Сначала ветка, потом Элайза, а уже на неё приземлился Деметрий. — Я так понимаю, тебе удобно? — смеясь, вампирша сталкивала с себя тело ищейки — А ну слезай с меня! — Но мне действительно удобно, — сначала Деметрий даже не хотел вставать, но увидев недовольство подруги, всë же уступил её желанию — А, ой. — Это твоя реакция на то, что скоро сгорит целая деревня? «Ой»? — возмутилась Лайза, а потом увидела истинную причину восклицания вампира — Матерь Божья, твоя рука! Ты в порядке?       В лунном сиянии, что освещало их обоих, было прекрасно видно, как левая рука Деметрия, на которую тот, по всей видимости, приземлился, была вывернута в обратную сторону просто мало вообразимым образом. Это вызвало у англичанки, мягко говоря, удивление, ведь человеческий сустав после подобного наверняка оказался бы полностью разрушенным. — В принципе, неплохо. Только ты должна мне помочь. Ударь вот сюда, — он показал на повреждённый локтевой сустав и изобразил, как нужно ударить — Когда нечто подобное происходит, мне обычно Феликс помогает. Ну или я ему. Хорошо, что не оторвалась, а то пришлось бы раньше запланированного охотиться. — На полчаса? — и снова колкость в одну секунду с нанесённым ударом по суставу — Пойдёт? — Да, — прокряхтел Деметрий и несколько раз подвигал рукой, проверяя — Уже через пару минут буду как и прежде. — Это было жутко, — только и сказала Лайза, когда они направились к целой деревне обезумевших людей, носящихся в престранных танцах вокруг своих домов. — А хочешь сказать, то, что собираемся сделать мы, не жутко? Наше время… Где-то на границе с Канадой…       Две, словно высеченные из камня статуи, фигуры стояли посреди заснеженного леса. Судя по одежде, их мало волновала окружающая температура, ведь они могли посоперничать с холодом вокруг. Пара примчалась сюда на рассвете, в забытую Богом глушь, куда не ходят люди, а звери, чувствуя опасность, обходят стороной за многие километры. Рядом было поваленное дерево, по которому совсем недавно пробежала лиса, ища пропитание, но теперь её тут нет. Даже зимние птицы не шумят, опасаясь потревожить эту ледяную тишину. — У меня чувство дежавю, — призналась Элайза, прикасаясь к вороту чёрной шерстяной водолазки любимого. — Да. Лет двести назад начали. Никак не закончим, — может Деметрий и шутил, но голос был тих и твёрд, когда его руки поднимались по бëдрам девушки — Тебя не смутило, что я назвал тебя своей женой… — Я с самой первой нашей встречи мечтала об этом… — тут она тихо посмеялась, словно озорная девчонка, пряча лицо на его груди — Вдруг вспомнила. Как ты тогда сказал? Я заставила тебя ждать? — Именно, — бывший ищейка осторожно взял её за подбородок, как бы прося посмотреть ему в глаза — Лишь увидев тебя, я понял, что жил абсолютно бессмысленно. Слетел морок Челси. Я увидел, что только ты для меня имеешь смысл. Годами я подбирал слова, а при редких встречах всë забывал. Тогда ещё, двести лет назад в Вольтерре, когда вы с Карлайлом уходили… Когда ты призналась, что была с Каем все те десять лет и то, не по своей воле… — Деметрий, — Лайза попыталась отстраниться, но сильные руки партнëра удержали её на месте — Всë это уже не имеет никакого значения для меня. Лишь ты… — Я не успел тогда сказать, что мне всë равно, — мужчине не требовалось дыхание, однако он сделал несколько судорожных вздохов, собираясь с мыслями — Нет, не к факту, а к тому, что… Для меня не имеет значения, что было с тобой в прошлом. Если бы ты тогда попросила забыть об этом и уйти с вами, я бы, наверняка, это сделал. Попросила бы убить — сделал бы, даже не думая. Уже тысячи раз пожалел, что остался. Для меня имеет смысл… Важна только ты. Сама. Стоящая сейчас перед моими глазами. В моих объятиях. И то чудовище, что сделало с тобой это, — Деметрий провëл ладонями по спине Лайзы, чувствуя каждый укус под пальцами, вызывая у той неприятные воспоминания — Я хочу, чтобы он поплатился за это. — Ты останешься помочь Калленам? — удивилась Элайза. — Только ради тебя. Чтобы ты перестала бояться выйти на охоту, рискуя быть пойманной. Чтобы некому было отдать этот приказ. — Забавно. В своё время я приехала сюда как раз из-за тебя. Чтобы у тебя был шанс уйти. Ты ведь этого так хотел… Хотел снять это ярмо. Я помню, ты когда то мечтал…       В этот момент они исполнили общее желание и, наконец, поцеловались. Раньше они даже этого не делали, боясь оставить запахи друг друга, а когда Лайза покинула Вольтури, то подобные предприятия стали ещё более рискованными, ведь Деметрию приходилось по несколько часов носиться за пределами Италии, чтобы даже частички запаха Элайзы выветрились с его одежды, кожи и волос, а потом больше часа отмываться в душе, объясняя грязной дорогой. Каждая из встреча была риском, каждое прикосновение грозило вскрытием их тайны перед одним из владык. По сути, ведь, ничего страшного нет, если бы не страх гнева Кая. Теперь же всë резко пало. Все стены страха рухнули. Они вместе и им больше нечего терять, кроме друг друга. — Я люблю тебя, Элайза Кортни Грей, — почти что прорычал в губы своей возлюбленной Деметрий, зажав ту между собой и одним из многочисленных заснеженных деревьев — И я счастлив, наконец, назвать тебя своей. — И я тебя люблю, Деметрий. Больше, чем кого-то ещё в этом мире. Спустя несколько часов…       Элайза и Деметрий вернулись в Форкс, полностью удовлетворëнные и невероятно счастливые. Ну, полностью — сильно сказано… На это потребуется ещё минимум лет двадцать, но тем не менее бывшие Вольтури не скрывали улыбок на своих лицах. А в доме Калленов их уже ждали. Как и объяснений по поводу недавних событий. — Изначально Вольтури без интереса отнеслись к тому, что Элайза проявила себя спустя столько лет затишья, — начал повествование Деметрий, понимающе скрывая определëнные детали — Но, что-то им в голову спустя несколько дней ударило и они решили отыскать её и постараться вернуть. Отправили меня подпредлогом того, что мы неплохо ладили в прошлом и меня она может послушать. Разумеется, они не знали, что до этого момента мы виделись при каждой удобной возможности. Я делал для этого всë. Как только я выбрался из Вольтерры, то ветром, как мог, примчался сюда. — Мнится мне, их больше волновал не вопрос моего присутствия, а то, что конкретно вынудило меня, спустя двести лет, выйти из тени, — Элайза выбралась из-под руки вампира и подошла к окну гостиной, в которой собрались все «свидетели» Калленов — Их интересует Ренесми. Дитя, которое, как они полагают, бессмертное. Такое же, как мы все тут. — Это не так! — возмутилась Белла, но один взгляд более взрослой вампирши заставил её поникнуть. — Прошу учесть, не всем тут известно, на что способны Вольтури, если им что-то не угодно или же, наоборот, угодно, — это был тонкий намëк на толстое обстоятельство, о котором знали лишь избранные — Я, Деметрий, Элеазар. Даже Карлайл. Никто из нас не станет отрицать, что Вольтури способны не только на благоразумие. Если найдут угрозу соблюдения закона, то их ничто не остановит. Ни волки, ни таланты. Только смерть. Нарушителей, разумеется. — Мы это всë к чему… — Деметрий быстро оказался за спиной возлюбленной и аккуратно приобнял за талию, успокаивая — То, что ты собрал свидетелей, Карлайл, готовых подтвердить чудо рождения твоей внучки, разумно. Но и рискованно. Вряд ли кто готов отдать свою жизнь безоговорочно за, простите, чужака. Это грубо, жестоко, но такова наша суровая реальность. — Так вы не останетесь с нами? — в этой гробовой тишине комнаты голос Джаспера прозвучал набатом. — Не скрою, я хотела уйти, дорогой, — задумчиво проговорила Лайза. — Но мы останемся. Опять же ради себя, — вампир подошёл к главе Олимпийского клана, смотря своими рубиновыми глазами в его медовые — Уж прости, старый приятель, но нам нужно поставить в этом деле точку. Чтобы больше никогда не возвращаться к вопросам клана. К тебе это не относится. — Вас можно понять, — спокойной ответил Каллен, с печалью смотря на свою старую подругу — Элайза. Можно тебя на несколько минут?       Он предложил пройтись по подъездной дорожке — ему не хотелось, чтобы кто-то слышал их разговор, а, вернее, то, что Карлайл должен был сказать ещё давно. Как сын священника, ему с пелёнок ведомо, что такое исповедь и как она тяжело даëтся, когда совершается от чистого сердца. — Ну и долго мы будем молчать? — не выдержала Лайза, когда они уже почти вышли к шоссе — Что такого ты мне хотел сказать, чего не должны услышать другие? — Я должен был попросить прощения у тебя. За то, как я несправедливо поступил с тобой. Я тогда струсил, увидев войну. Не знаю, почему я не вернулся за тобой. Хотел, думал, что уже поздно… — выпалил на одном дыхании Карлайл, но ни один мускул на лице Элайзы не дрогнул — Прошу, прости меня. Я, видимо, и остался трусом, раз столько времени… Да что там, я прятался от тебя. Я ни разу после побега не появлялся в Европе, боясь наткнуться на твой осуждающий взгляд. Я обманул твои ожидания, надежды, но я от всего сердца рад, что в твоей жизни появился Деметрий. — Это должен был быть ты, Карлайл, — прохрипела она, стараясь не смотреть на собесеника — Ты должен был учить меня жить. Справляться с даром, жаждой, когда после ухода из клана всë это полетело в Тартарары. Вся выдержка… Всë это… Мне было очень больно…       В многолетних соснах гудел неприятный зимний ветер, мимо пронеслось несколько машин, поднявших в воздух целое облако острых снежинок. Но разве такая мелочь может ранить вампира? Нет. А вот предательство… Оно ощущается стократ сильнее, чем у человека. В этом, наверное, один из главных недостатков и, одновременно, достоинств бытия бессмертным — обостряются одни чувства и притупляются другие. — Ты говоришь это теперь… Когда узнал, что я едва не покинула тебя, — Элайза приблизилась к Каллену почти вплотную и коснулась его сомкнутых в замок рук — В нас очень много разного. Но и много одинакового. На самом деле, я тебя давным-давно простила. Мне просто хотелось услышать слова раскаяния. Однажды меня уже «обижали» просто так… Тебе ли не знать. Снова переживать хоть как-то схожие с этим чувства я не хочу. — Я не прошу тебя снова быть мне сестрой и… — торопливо заговорил Карлайл, будто ученик перед строгим учителем, но умолк, стоило ей коснуться его щеки. — Я буду рядом, пока ты зовёшь меня сестрой, — твëрдо сказала Лайза — К тому же, среди твоих детей у меня уже есть любимчики. Не могу же я просто так бросить Джаспера. Уж слишком мне понравился твой чëртов манипулятор. — Уверен, он будет счастлив узнать это. Впрочем, полагаю, он это и без нас знает.       С души Каллена будто упал не просто камень, а целый горный хребет. Ему простили его самое постыдное преступление. Простили предательство. Карлайл был почти на сто процентов уверен, что Лайза никогда его не простит, однако, всë же, где-то в закоулочках теплилась надежда… Шанс на искупление. И он его не упустит. Не в этот раз.