...на ветвях сидит

… очнулся я лежа на диване в какой-то маленькой комнатке. Пахло пылью, какими-то травами и ещё чем-то неуловимым. Рядом на стуле сидел Лях. Вид у него был недобрый что у той русалки в пруду. И если русалка меня могла в перспективе защекотать, то Лях явно думал использовтать другие методы, пожестче. От дверей послышался всхлип. Вполне себе человеческий. Лях легко поднялся и вышел в коридор, притворив за собой дверь. С кем-то в коридоре заговорил он ласково, как с маленьким ребенком. Или с любимой женщиной. — Тише, не плачь. Все нормально. Тебе ничего не показалось. К нам в самом деле залез тот мальчишка. Он настоящий и живой. Лях говорил какую-то дребедень. В смыле я «настоящий»? Должен игрушечным что ли быть? И что такого в том что я живой? Или… они неживые и поэтому? Дверь с легким скрипом приоткрылась. На пороге стоял Лях, прижимая к себе кого-то, закутанного в плед несмотря на жару. — Давай, не бойся открыть глаза. Я его тоже вижу. Он даже… Мотнулась рыжая коса. — Птица Сирин! — я почти подскочил, но голова кружилась, а затылок болел. Я рухнул обратно на старый диван. И вот тут Сирин отняла лицо от груди Ляха. Я как-то привык, что птица Сирин всегда женского пола, сидит в короне на дереве и царевичей соблазняет. Но это был… самец?.. Лицо было определенно мужское, на щеках — поблескивала рыжая щетина. У птицы Сирин вообще был там муж или еще кто-то? Или, может, у них рождались — вылуплялись? Или все-таки рождались? — мальчики? — Леж… он… тоже? — голос так же был мужской, говоривший был напуган. Даже глаза зажмурил. — Т-с-с, не бойся. Давай ты подойдешь, потрогаешь и не будешь бояться? Ты никого не убил. Вон он как резво болтает. Они синхронно, словно в парном танце, сделали пару шагов, оказавшись у дивана. Лицо «птицы Сирин» мне показалось знакомым. Я точно его знал откуда-то. Он актер что ли? Куда я вообще попал?! Это же ведь не розыгрыш? По полу тащился плед с весьма реалистичным изображением перьев. Шелковые нитки играли на свету, словно настоящие перышки. На пледе были изображены по углам летящие совы с раскинутыми крыльями. Лях подвел ко мне своего рыжего друга, взял его бледную руку своей и положил мне на макушку. Все это время рыжий стоял зажмурившись. Только почувствовав прикосновение открыл синие глаза и как-то расслабился. — Настоящий, — растерянно и с каким-то облегчением произнес он. — Живой. — Конечно, настоящий, Сереж. С тобой все хорошо, ты идешь на поправку, тебе ничего не кажется, ты не сделал ничего плохого. Вон, смотри, ленточка твоя у этого оболтуса, а ты переживал, что потерял. Ленточкой я заложил блокнот, где делал записи. — Я все понял! Он, — я кивнул в сторону рыжего, — самец птицы Сирин. А вы, — я кивнул на Ляха — не Лях, а Ляд! Хозяин леса! — Можно и так сказать… — Лях был… впечатлен. И, наверное, поставлен в тупик моей догадливостью. — О-о-олеж… — самец птицы Сирин аки Сережа заикался. — Это я его так? — Нет, он до этого точно такой же был. — Что он от нас хочет? — Сережа был растерян. — Ничего. Дурак просто, - резюмировал леший. И как я сразу не заметил! Он ведь прям каночинчный: и с густой черной бородой, и одежда у него вся из листьев, и хозяин леса буквально, и он всегда оказывался рядом с другой нечистью.И машина у него подозрительно хорошая для леса. У них тут заповедник? Последняя нечисть вся собралась здесь? Круто будет обо всем этом снять ролик. Это будет такая сенсация, что я непременно наберу миллион подписчиков! Да какой миллион! Я легендарную Пчелкину переплюну с ее расследованиями! — А кто у вас тут еще есть? Русалку я видел. Она одна или их несколько? А полянницы есть? Или водяной? Можно кого-то сфотографировать? — затараторил я. — Сереж, иди приляг, я сейчас с парнем покумекаю и тебе капелек накапаю успокоительных, хорошо? Только не загоняйся, ладно? Сережа кивнул, явно нехотя отлип от широкой груди и вышел все так же таща по полу за собой плед с совами. — Нет здесь никакой нечисти и никогда не было. Лучше вообще забудь, все, что видел. Тебе все показалось. Голос лешего звучал угрожающе. — Вы… вы меня утащите? — Леший, насколько я помнил, похищал людей, особенно детей. Я, конечно, уже не ребенок, но кто эту хтонь знает? — Куда? — К себе в лес… — По-хорошему, конечно, я б тебя в каком-нибудь болоте припрятал бы, но не по-соседски будет. И родителей твоих жалко. — А если я никому-никому не скажу? Вот, запись сейчас сотру, смотрите! — Дай-ка, — он дернул у меня телефон. — Лежи смирно и не дергайся, понял? Я кивнул. За стенкой звучали голоса. Леший успокаивал птицу Сирин. Насколько же разным тоном он говорил со мной и с ним! — Сереж, держи. Хочешь чего-нибудь сладкого тебе сделаю? Ну тише, все хорошо. Вот твои капельки, сейчас отпустит. — Олеж, а если он проболтается? — Серый, ты у меня просто больной, а он — вообще долбанутый. Он тебя на полном серьезе птицей Сирин вообразил! Кто ему поверит? В ответ послышался истерический смешок. — Ну вот видишь. Держи его телефон. Он говорит, что что-то снимал. Проверишь, что оно не расползлось? А я пока пиццу сделаю. — Пиццу? — голос Сережи звучал спокойнее и заинтересованнее. Голова кружилась, меня клонило в сон. Интересно, а птица Сирин оборотень или как? Или я же на дереве явно видел женскую грудь, а сейчас это парень. Или они меня специально дурят? Я провалился в дремоту. Лях зашел ко мне с тарелкой пиццы, но от запаха еды меня начало подташнивать, а после так вообще вывернуло на ковер. Лях разочарованно покачал головой, вышел и вернулся с парой таблеток. — Выпей, полегчает, — кажется, меня держали за идиота. — А если не стану? — Заблюешь Юрке весь салон. Я ему позвонил, он скоро на опушке будет. Меня запоздало разобрала злость. Дядя Юра все это время знал, как поближе подъехать к дому лесничего, но решил промолчать? Я послушно проглотил таблетки. Вряд ли это какая-то отрава. Да и дядя Юра меня в любом случае уже хватился, наверное. В дверь вошел рыжий Сережа с моим телефоном в руках. Он держался увереннее и выглядел иначе. — Я проверил, записи с такими метками в сети нет, а фото… там даже с редактором не поймешь, что это такое. Майка на ветках, тропинки на поле, кормушка твоя для кабанчков. В его блоге и аккаунтах тоже ничего. В голове все как-то начало закручиваться. Нет, Сережа не птица Сирин. — Так вот почему мы не вызвали твой призрак, Разумовский! Ты не в башне, а здесь! — пьяным голосом сообщил я и вырубился. — Ты же дал ему те самые таблетки, да? — голосе Разумовского были истеричные нотки. Очнулся я от тряски. Я лежал сзади в дядьюриной ниве. Мы скакали по каким-то проселочным ухабам. Вокруг были те самые поля то ли с овсом, то ли еще с чем. — Мы где? — Очухался! Миха, мамке твоей наябедничаю! Ты совсем дурак? Опять чуть шею себе не свернул! Я тебе что говорил? Не ходи в лес один! Лях там волков прикормил и медведя видели! Вот не в Любашку ты, не в Любашу! — Дядь Юр… — я только смог открыть окно. Дядя Юра дал мне проблеваться в поле. Заодно я узнал, что меня нашел лесник в лесу на склоне оврага по другую сторону усадьбы рядом с кормушкой для кабанов. Я навернулся где-то на камнях и добавил к уже имеющемуся сотрясению. Зачем меня туда понесло я не помнил. В памяти только всплыл образ бабы Яги и почему-то Разумовского. С Рзумовским все было проще: моя вкладка во "Вместе" была открыта. Я посылал кому-то фото оврага. Где-то на заднем план было то ли дерево, то ли камень, то ли тень. Качество фото было жуткое. Я мало что мог припомнить о своих приключениях. Отчетливо я помнил только Русалку и как меня от нее защитил Лях. Порывшись в памяти телефона я обнаружил фото пяти щенков, которые лакали молоко из миски на лесной опушке. Наверное, снимая их, я и навернулся. Фото, конечно, было милое, но далеко от того, что я искал. Приглядевшись, я понял,что эти щенки на самом деле волчата. Видимо, они и были тем,что так тщательно охранял Лях. Дядя Юра отвез меня сразу к деревенскому фельдшеру. Тот велел лежать, не напрягаться и по лесам одному не шляться. Ещё дядя Юра позвонил маме и теперь мне надо было уезжать. Мне было даже почти обидно: про русалку я же ничего толком не узнал. Через час оказалось,что и узнавать нечего. Какая-то деревенская девчонка притащила здоровенную тарелку с пирогами и записку для меня. Дядя Юра многозначительно повел бровями, но записка окончательно испортила мне настроение: девчонка писала,что меня просто разыграли. Так что уезжал я на следующий день без всяких сожалений.