Небула

      Хвойный чай пряно щекотал ноздри и практически душил. Или же душил меня уязвимо испепеляющий взгляд Эйси. Её бледные пальцы, натянутые словно струны, так крепко стискивали каменную чашку, что казалось того и гляди несчастная посудина треснет, ошпарив сестру кипятком.       Шадох молча ходил из угла в угол, скрестив за спиной руки. Его мысли были столь же тяжелы, как и поступь, продавливающая половицы до скрипа. Я ещё не успела рассказать ему всё, сказала только, что Радун убил маму и хотел убить меня, но, кажется, Шадох всё понял без слов. Он лишь посмотрел на скрытое под перчаткой запястье и быстро проводил нас с Эйси к себе в кабинет. Пока мы с Эйси успокаивались и грелись, он думал, только треск горящих дров нарушал звенящую тишину на спящей ферме.       Огнепыль пригрелась у камина, закрыв пушистым хвостом мокрый нос. Ей только что скормили жирную мышь, поэтому сейчас лисицу ничего кроме беззаботных снов не волновало.       "Мне бы так" – завистливо вздохнула я и укуталась поплотнее в шерстяную шаль.       Эйси продолжала буравить меня глазами. Сейчас в некогда прозрачных зелёных радужках сестры не отражалось ничего кроме непонимания и ярости. И именно теперь она невероятно сильно походила на маму. Те же волосы, цвета переспелой пшеницы, те же тонкие ноздри, широко раздувающиеся под гнётом возмущения, те же нахмуренные брови и наморщенный лоб. А я больше походила на отца. Только цвет глаз у нас с сестрой и матерью был схож, а вот цвет волос, смахивающий на крепкий чай, отливающий краснотой, и умение огрызаться я унаследовала от папы, равно как и любовь к охоте, и способность находить неприятности на свою голову.       – Кто ещё знает, что вы здесь? – неожиданно нарушил молчание Шадох своим вопросом и развернулся в мою сторону, сощуривая угольно-чёрные глаза.       – Никто, – тихо буркнула я и покосилась на Эйси. Сестра шумно втянула носом воздух и хлебнула приличный глоток чая, вероятно, чтобы не надерзить. Её щёки напоминали щёки жадного хомяка, но она стойко терпела, пока чай остынет во рту, чтобы его проглотить. Моя школа.       Шадох наконец-то сел за свой стол и опустил руки на какой разобранный механизм. Видимо, когда мы заявились, он что-то чинил или разбирал. Куча шестерней, пружин, золотых пластинок отблескивали в пламени и невольно привлекали внимание. Шадох задумчиво покрутил какую-то деталь, а затем снова уставился на меня.       – Тебе нужно бежать, Нимфея, – вкрадчивым, мягким голосом сообщил он, но сразу дал понять, что спорить бессмысленно.       – Но почему? Что такого она натворила? – не успела я и рта раскрыть, как встряла Эйси, успевшая проглотить чай.       Шадох перевёл на неё усталый взгляд и погладил седую бороду.       – Объясните же, я не понимаю! – Эйси встала, а шаль с её плеч скользнула на пол, опутывая ноги сестры, словно кокон. – Мама умерла, Радун тоже, а моя сестра должна бежать. Вы хотите, чтобы я осталась совсем одна?       Голос Эйси дрогнул, дыхание перехватило, с её ресниц сорвались крупные слёзы обиды. Внутри меня всё перевернулось в этот момент. Хотелось кинуться к ней и обнять, как можно крепче, пообещать, что я никогда не посмею её оставить одну. Я тоже поднялась, но Шадох взглядом приказал мне остаться на месте.       – Эйси, твоей сестре грозит опасность и она исходит от каждого жителя Развалин. Произошедшее не просто будет стоить Нимфее жизни и клейма позора, её разорвут на части, обвинят во всём, что произошло с городом, в лучшем случае отдадут Туману, в худшем, вас обеих ждёт страшная смерть.       Эйси побелела ещё сильнее. Казалось, что она прямо сейчас грохнется в обморок.       – Но почему я не могу бежать вместе с ней? – отчаянно прошептала она, обнимая себя за плечи.       – Потому что мы не знаем, что ждёт Нимфею там и сможет ли она выжить. Ты охотник по крови, а она... – Шадох запнулся, а Эйси напряглась, впиваясь в него пытливым взором.       – Она – ведьма. Как ваша мать.       Эйси в ужасе рухнула, как подкошенная, на скамейку и схватилась за голову, утыкаясь носом в колени.       – Нет-нет-нет... – бормотала она, словно обезумела, – нет-нет...       – Нимфея, – Шадох обратился ко мне, давая Эйси принять и обдумать услышанное, – я хочу услышать от тебя всё.       Сердце в груди нервно забилось, губы пересохли. Почему-то сущность внутри меня забеспокоилась, словно не хотела, чтобы я доверяла свои тайны охотнику.       Но в этот раз я успела заткнуть её до того, как она подчинила себе моё тело. Я потянула с себя перчатку, но Шадох только мотнул головой.       – Я и так вижу метку, – сказал он, – уверен, Эйси тоже. У всех новообращённых ведьм метка ещё долго остаётся видимой, особенно для охотников. Ты можешь её закрыть, чем угодно, но пока не пройдёт три Луны, мы всегда сможем обнаружить ведьму, если будем знать куда и как смотреть. Наши способности давно спят, но если отключить сознание и на мгновение позволить инстинкту взять верх над разумом – многие вещи становятся доступны. Ты молодец, что догадалась её скрыть под одеждой, открытая метка среди нашего племени равносильна мишени, в такие моменты у охотников азарт застилает разум, и юная ведьма становится уязвимой. Таков был дар Жаарне – нашего божества.       Я изумлённо моргнула, а Эйси отлипла от своих коленей и подозрительно покосилась на меня.       – Водяная змея, – кисло сообщила сестра и вновь нырнула в колени.       – Верно, – Шадох не смог сдержать одобрительную улыбку, пока я ошеломлённо моргала и пялилась, как дура, на свою обтянутую мягкой кожей руку. Чёрт возьми, даже я сама не могла понять, что за дрянь у меня на запястье, а моя сестра и Шадох увидели это с одного полувзгляда сквозь плотную материю.       Тянуть дольше я уже не могла, поэтому скомканно пересказала всю свою историю, ожидая услышать всё, что угодно: от яростного крика, что я не имела никакого права сбегать в руины, до пугающего молчания. Но Шадох был другим. Он никогда не осуждал. Его лицо и сейчас не выражало ничего кроме сочувствия. Тогда я решила рискнуть:       – Шадох, я хочу знать...       Я судорожно сглотнула и посмотрела на старца. Он понял сразу, о чём я, хотя не уверена, что сама понимала полноценно, что прошу его рассказать.       Шадох тяжело вздохнул. Эйси тоже подняла голову, даже Огнепыль высунула из хвоста нос и приоткрыла глаза.       – Ваш отец восемнадцать лет назад впервые отправился на охоту сам. Ему было дано задание обследовать Лютые Топи, где ранее было поселение ведьм. Место гиблое, надо сказать, много людей там кануло. Кроме всего прочего топи всегда были излюбленным местом болотных личей, жижей, кикимор. Но также эта местность обладала поистине уникальной флорой. Там произрастал редкий болотный дёрн, чей аромат завлекал в самую топь, особенно опасен он становился в дождь, когда распускался под каплями и источал божественный запах. Охотники в отличие от ведьм не умели его перерабатывать, а вот ведьмы нашли ему применение. Они активно раскидывали дёрн по лесу, завлекая охотников в смертельные ловушки. Вашему отцу приказали выследить, куда уходят ведьмы, собирающие дёрн. Опасное это было дело, учитывая, что даже лёгкий флёр растения сводил с ума. Для этого задания Голяру была выдана маска, способная на некоторое время сдерживать запах дёрна, а так же украденная у ведьм микстура дыхания.       Шадох зажмурился и откинулся на спинку стула. Было заметно, что история даётся ему нелегко, поскольку он словно бы сам проживал её.       – Ваш отец ушёл на рассвете, а вернулся спустя неделю под покровом ночи, приведя с собой раненую юную охотницу, которая оказалась в плену у смертоносной травы. Девушка долго не говорила, должно быть, сказался пережитый ужас, ведь её очень долго пытали водяницы, изрезали ей все руки терновником и пожгли кожу жабьим ядом. Голяр рассказал, что Астра из города охотников "Горная стынь", который находится по ту сторону горы Динуй. Её отец был дровосеком, поэтому они жили на лесопилке относительно недалеко от города, но когда напали ведьмы и сожгли их дом – прийти на помощь было некому. Астру выбрали для жертвоприношения и не убили сразу, а увели глубоко в чащу. Но она сумела сбежать, однако по неопытности пошла в противоположную сторону от своего города и наткнулась на топи, где аромат дёрна привёл её прямо к столу водяниц. В этот момент Астру и увидел Голяр. Он выкрал девушку до того, как ей отобедали. Правда дальше всё пошло совсем не по плану. Водяницы подняли вой, на который прибежал отряд ведьмаков. Голяру и Астре пришлось знатно поплутать, они добрались до Лисьего перевала, где ведьмы от них отстали.       Мы с Эйси переглянулись, абсолютно ничего не понимая. Причем тут история про какую-то Астру?       Шадох понял, что его история только запутала нас с сестрой, но как ни в чем не бывало продолжил:       – Астра осталась с вашим отцом. Он выходил её, залечил раны и поселил в своём доме. Через год у них родилась дочь. А Астра по моему совету сменила имя, которое могло вызвать недоумение среди охотников, и стала Нориэль.       – Мама?! – В один голос вскрикнули мы с Эйси.       – Но Шадох, ты же сам сказал, что мама была ведьмой, как она могла жить на лесопилке в соседнем городе, полном охотников?       – Всё просто. Эту историю придумал ваш отец, когда решил спасти жизнь юной ведьме, – Шадох задумчиво пожевал губу и вдруг усмехнулся, – Голяр был слишком самоуверен. Он быстро добрался до топей, для наблюдательного пункта выбрал старую мшистую иву прямо над одним из болот, но не учёл одного факта. Когда Астра со своей сестрой пришли собирать дерн, а это делается определённым образом под пение колыбельной – они взбаламутили воду. Капли воды естественно попали на дёрн, а тот в свою очередь зацвел. Маска Голяра долго не выдержала, и ваш отец свалился прямо в воду, заставив ведьм умолкнуть и перебудив голодных водяниц на дне. Сестра Астры испугалась и дала дёру, а Астра по какой-то известной только ей одной причине полезла доставать молодого охотника. От водяниц они отбивались уже вместе, пока не перебили их всех. Зная что теперь девушке путь обратно в поселение ведьм закрыт, поскольку она рискнула жизнью и спасла охотника, который не убил её лишь чудом, потому что кожа ее рук была настолько повреждена, что раны скрыли на время шрам от метки. Голяр был обязан ей жизнью и не придумал ничего лучше, как привести девушку туда, где ей было совсем не место. Уж не знаю, как он боролся с искушением прирезать Астру, видя её метку каждый день, но спустя какое-то время, когда руки зажили, шрам от метки вовсе перестал выдавать в ней ведьму. Должно быть, она как-то блокировала свои способности. За восемнадцать лет никто не заподозрил, что Астра, она же Нориэль, совершенно не та, за кого себя выдает. Конечно, поначалу за ней пристально наблюдал Сенат, но когда родилась ты, Нимфея, а затем пришёл Туман, к ней утратили интерес.       – Как она блокировала свои способности? – не удержалась я, но Шадох лишь пожал плечами.       – Я сам толком не знаю. Однажды в какой-то книге я читал, что только кровь охотника способна скрыть метку ведьмы, но, как это работает, не имею понятия до сих пор. Думаю, что между вашими родителями была особая магия, неподвластная никаким преградам.       – Что за магия? – Не поняла Эйси.       – Любовь. – Шадох взглянул на хмурую Эйси, звучно хлюпнувшую носом. – Вы должны знать кое-что ещё, – кашлянув, привлёк наше внимание старец, – вы разные не потому, что Эйси повезло, а тебе нет, Нимфея. Вы разные, потому что издавна, когда Живые Земли были едины, из клана охотников избрали короля – самого сильного и храброго, самого справедливого и мудрого, а из клана ведьм королеву – самую красивую и способную, обладающую выдающимися талантами и умеющую дарить гармонию и мир. Их брак дал начало другим охотникам и ведьмам. С тех пор в смешанном союзе всегда рождались двое. Один из детей становился охотником, второй – ведьмой. Так было и будет всегда. Это закон нашей сути. Но когда началась война – смешанных браков стало меньше, а вскоре и вовсе кланы перестали пересекаться где-либо помимо боев. Ваша семья оказалась одним из немногих исключений. Я мало знаю про ведьм, совершенно ничего не смыслю в их способностях, но тем не менее никогда не считал правильным то, что происходило и происходит между некогда дружными народами. Люди забыли, что мы все идентичны и уникальны одновременно. Война – не выход. Поэтому ваш отец и признался мне практически сразу, кто такая Астра. Поэтому я помогал ему выхаживать её, поэтому я так следил за вами после его смерти.       – Но почему ты так терпим к ведьмам, Шадох? Разве не они наслали Туман? – Мне было не по себе от осознания того, что я отношусь к роду тех, кого с самого детства меня учили ненавидеть.       – Не думаю, что даже всех способностей ведьм хватило бы, чтобы совершить такое бедствие. Туман убивает их точно так же, как убивает нас. Посмотри на свои руки и лицо, Нимфея, и скажи мне, какого это быть в эпицентре ледяной мглы?       Я помрачнела, а Эйси сочувственно засопела.       – Ведьмы не насылали на нас Туман, несмотря на то, что в это хочет верить Сенат и упорно убеждает нас. Думаю, что Туман наслали на себя мы сами, когда истребили последнее поселение ведьм. Полагаю, что Туман просочился к нам через повреждённый барьер из Мёртвых земель. Сила ведьм после войны радикально уменьшилась, теперь же барьер удерживает только мощь охотников. В лучшем случае, мы критически снизили количество магии, и с возрождением клана ведьм Туман исчезнет, в худшем же, Нимфея, тебе будет просто некуда бежать. Но и оставаться здесь ты не можешь. Выжившие – всё ещё такие же охотники. Они заметят тебя, стоит вам столкнуться где-нибудь в стенах фермы. Твой единственный выход бежать. Бежать туда, где всё ещё возможно живут ведьмы.       – Но я не знаю, где это. За стенами Развалин туман слишком плотный, он сжигает кожу и легкие, не дает дышать. Ты бы видел, что стало с Марнуком. Его кожа была похожа на ошпаренное мясо с кровавыми пузырями.       – Пожалуй, я могу тебе помочь с частью пути. От фермы идёт подземный ход в сторону леса. Его называют "Дорога Выживших", раньше он использовался для того, чтобы незаметно подбираться к лесу и поселениям ведьм. Сейчас он местами обвалился, но примерно две трети пути ты сможешь преодолеть. Последнее поселение ведьм находилось в Хрустальной Роще. Возможно, что кто-то всё-таки выжил.       – Почему Роща называется Хрустальной? – полюбопытствовала Эйси.       – Стеклянные деревья. В их ветвях и корнях ведьмы строили дома.       – Такие бывают? – изумилась Эйси, а Шадох опять усмехнулся.       – Милая, Эйси, наши леса хранят в себе много тайн, а мир хоть и утратил краски жизни всё равно остаётся неизведанным и прекрасным. Тебя же не смущает ольхалл – материал из коры каменных деревьев. А знала ли ты, что раньше другие города даже предположить не могли, что деревья могут быть каменными? Более того, те, кто жили у морского побережья, никогда не сталкивались с болотницами и наядами. А мы никогда не видели нереид. Не всё, о чём вы слышите впервые, сказки и вымысел.       Шадох встал из-за стола и направился к стене, на котором висела голова золотой кабарги. Он вытащил зубы из давно мёртвой пасти и подошел к камину, ногой сдвинул в сторону шкуру тигриного волка, и перед нами открылся металлический люк с витиеватым узором, отдалённо похожим на тот, что я видела на спинке кровати родителей. Шадох вставил зубы в два незаметных отверстия и повернул. Только сейчас до меня дошло, что зубы кабарги ни что иное, как ключи, а дырки в люке – скважины.       Раздался щелчок. Люк отъехал в сторону, повеяло прохладой и сыростью, а перед нами предстала каменная винтовая лестница, уходящая глубоко вниз.       – Идёмте, – приказал Шадох и взял в руки со стола старинный фонарь.       Эйси поплотнее завернулась в шерстяной платок и мрачно посмотрела на меня. В её глазах стояли слёзы, но она изо всех сил их сдерживала. Я предпочла промолчать, чтобы своим утешением не спровоцировать клокотавшую в ее груди истерику. Сказать, что мне было страшно, это не сказать ничего. Только теперь я осознала, что пути назад нет, мне придётся уйти в неизвестность и стать изгоем, пока либо туман, либо что похуже не прекратит мою жизнь.       Мы двинулись вниз, даже Огнепыль не рискнула оставаться в тепле, а скользнула следом.       Судя по всему, место, где мы оказались, было подвалом или погребом. Сюда, как сквозь вату, доносился далёкий стук работающих механизмов, из металлических труб местами сочился пар. Стены были каменными и покрыты склизкой плесенью.       – Это тайный проход в подземные цеха фермы, – пояснил Шадох, видя недоумение на наших с Эйси лицах, – здесь пройти до "Дороги Выживших" быстрее, да и вас никто не увидит. Выжившие работают посменно, круглые сутки, вам просто повезло, что открыл входную дверь я, а не кто-то из них.       Он углубился в лабиринт из переходов и труб, а мы следовали за бликующим светом его фонаря, поскольку заблудится во всех поворотах и темноте, было крайне просто.       Наконец он вывел нас к какой-то маленькой лесенке, уходящей ещё глубже под землю. Шадох поднял фонарь и я увидела массивную дверь, с кованными узорами на ней.       Шадох спустился первым, ощупал стену, один камень под его пальцами двинулся. Шадох вытащил его и пошарил в глубине. Раздался очередной щелчок. Дверь вздрогнула, из щелей проема посыпалась пыль. Шадох вернул камень на место и отряхнул руки, а затем надавил на ручку и навалился всем весом на массивную дверь. Та с жутким лязгом, нехотя поддалась и медленно открылась.       Мы вошли внутрь и Шадох, точно так же, как открывал дверь, с усилием её захлопнул. Судя по всему, с этой стороны она открывалась точно так же, как снаружи.       Шадох задул фонарь и на мгновение мы оказались в кромешной темноте, пока вдруг, точно сотни грозовых искр со всех сторон на стенах не начали появляться маленькие вспышки, освещающие пространство вокруг тонкими горящими паутинками. Мы как будто оказались внутри искрита, настолько каменные стены и приятный голубой свет вокруг были похожи на структуру огнива. Через пару секунд всё вокруг было озарено, как днём.       Мы стояли в большой пещере, посреди которой находился каменный стол, заваленный какими-то пергаментами и книгами, а вокруг по стенам выстроились жуткие каменные статуи, настолько искусно выполненные, что казалось они вот-вот оживут. Здесь были и женщина с лягушачьими лапами и лицом, сплошь заросшим мхом, и маленькие, сгорбленные человечки в больших конусообразных шляпах с длинными острыми носами, напоминающими шило, у одной из стен я заметила птицу, но подойдя поближе поняла, что это человек, только ноги у него куриные, а руки и тело сплошь усеяны перьями, вместо рта – массивный орлиный клюв.       – Кто это? – я посмотрела на Шадоха.       – Это лесная нежить. Те, кто раньше обитали в наших лесах. Это водяница или болотница, – указал он на женщину с лягушачьими лапами. Это Древонос, – ткнул пальцем на маленького человечка в шляпе. – Стреляет острыми ядовитыми шипами из своего носа на милю, пробивают даже самую прочную броню, как бумагу. Их яд парализует жертву, а они сбиваются в стаи и сжирают его заживо. Мерзкие твари.       Он повёл нас с Эйси дальше по кругу.       – Леший, – остановился он напротив высокого, метра под два с половиной, чудовища, облачённого в лохмотья. Ножки у лешего были тонкие, как ветки ивы, а вот руки, поросшие грибами, – огромными, как трухлявые пни. Казалось, что даже точки глаз, где-то в глубине морщинистого лица, горят недобрым пламенем, а гнилые зубы вот-вот начнут источать смрад.       – А здесь Многолик, – Эйси вскрикнула в ужасе и зажмурилась, мне тоже, если честно, стало не по себе. Нечто бесформенное, с кожистыми крыльями, сплошь усеянное разинутыми острозубыми пастями. Длинные языки, извивались словно ядовитые змеи, готовые пронзить свою жертву в любую секунду. А глаза... узкие, с морщинистыми мешками под ними.       – Что это такое?       – Демон, – Шадох пожал плечами, как будто вёл урок, а не проводил экскурсию по музею ночных кошмаров, – видел его лишь однажды, усохшим в одной из пещер Хребта Воя. Он когда-то провалился в расщелину и там его придавило куском скалы. Страшнее всего то, что он был жив, просто не мог выбраться, не хватало подпитки. Я вовремя унёс ноги, когда понял, что к чему. Эти твари чуют человеческую плоть на расстоянии в двести метров. Уверен, подойди я поближе, меня бы сожрали и преспокойненько вылезли бы обратно, ковыряя моим ребром у себя в зубах.       – Ты хочешь сказать, что всё это действительно существует? – Эйси выпучила глаза, – кажется, я ещё никогда так не была благодарна туману за то, что он окружает наш город.       – Это лишь малая часть того, что я когда-то вместе с Йеносом выдалбливал для музея Охотников. У нашего города были грандиозные планы. Музей нежити, музей артефактов, святилище Жаарне...       – Но Жаарне же никто никогда не видел, – скептически протянула я, не сводя глаз словно с бестелесной фигуры, укутанной в тонкий саван, закрывающий голову и всё тело. За саваном даже не угадывалось лицо, вообще ничего. Как-будто ткань сама по себе парила в воздухе. Брр... если такого встретить на улице – сдохнешь от жути.       – Я уже говорил, Нимфея, не всё, что ты видишь или слышишь – выдумка. Мы знаем, что Жаарне – бесполый бог, который всегда помогал охотникам. Он дал нам закалённый в его крови бладрам, металл из которого изготавливалось самое лёгкое и маневренное оружие ближнего боя, научил изготавливать костяные луки из скелета живичей – огромных хищных великанов, обитающих в горах Курьян. А о мече Жаарне и вовсе слагают легенды. По преданию, этот меч бог выковал сам в пламени всех четырёх стихийных драконов. Это оружие не боится ни огня, ни воды, он засасывает в себя бурю и в труху разрушает камень. Жаарне даровал его Аргону, первому Королю Живых Земель, но после великой войны с Мёртвыми Землями никто не знает дальнейшую судьбу меча. Считают, что Король, пав в битве, унёс меч с собой в могилу и до сих пор его охраняет.       – Почему в школе нам никогда не рассказывали об этом? – возмутилась я.       – Потому что мы живём в другом мире Нимфея. Сейчас наш враг только Туман, а против него даже меч Жаарне бессилен. Вас не обучали тому, что знали в своё время мы. Это утратило смысл, сейчас другие вещи важнее, да и рассказывать по большому счёту уже некому. Те охотники, которые застали времена, когда мы боролись не только против ведьм, но и против нежити, давно мертвы. Остался лишь я, да кое-кто в Сенате.       Эйси, открыв рот, слушала Шадоха и внимала каждому его слову. В ней воистину сейчас проснулся охотник: глаза с интересом горели, а щёки приобрели нездоровый румянец. Я же застыла в ужасе. То, с каким воодушевлением Шадох погружал нас в историю, на самом деле пугало, он точно скучал по тем временам. Я же как-то не горела особым желанием воочию увидеть всё это.       Наконец наступила тишина. Мы все вспомнили, зачем сюда пришли. Шадох подошёл к каменному столу в центре, больше похожему на алтарь, и принялся рыться в свитках.       – Не то... да где же она... тоже не то. А это вообще откуда? – он вытащил из недр бумажного вороха пустую бутылку из-под жгучего агля.       Эйси всё ещё зависала около статуй, Огнепыль шуршала где-то в углу, должно быть учуяла очередную мышь, а я скрестила руки на груди и дрожала. То ли от холода, то ли от неизбежности. Наконец Шадох вытащил потрёпанный пергамент, заляпанный то ли чаем, то ли всё тем же злосчастным аглем и радостно выдохнул.       – Нашёл, – оповестил он.       – Это карта. Я сам её сделал, – с гордостью мальчишки оповестил он и развернул пергамент, сложенный в несколько раз. Чернила кое-где поистёрлись и выцвели, но в целом карта была читабельна.       – Смотри, Нимфея. Это наш город, – узловатый палец ткнул жёлтым ногтем на точку на карте, – а это Хрустальная Роща.       Даже на карте расстояние была приличным.       – Дорога выживших обрывается примерно тут, – он обвёл на карте место недалеко от какого-то ручья. С трудом я прочитала название "Ручей Шепчущих".       – Название напрягает, – фыркнула я.       – Раньше там водились духи-шептуны. В целом безобидные, если не переходить ручей вброд.       – А если перейти?       – Заберутся в уши и будут нашёптывать всю оставшуюся жизнь страшные вещи, пока не сведут с ума, и человек не раскроит себе череп обо что-либо. Ерунда.       Да уж... ерунда. Мне и моей змеюки в голове хватает. Ещё шипения не выдержу.       Шадох свернул карту и протянул её мне.       – Держи, может, пригодиться, хотя не уверен, что в тумане возможно не заплутать. И это возьми, – он пошарил по карманам мантии и протянул мне маленький холодный компас.       – Обсидиановый компас. Самый точный из всех, укажет на Динуй, даже если ты совсем не будешь ориентироваться в тумане.       – Ты отдаёшь всё это мне, зная, что я могу просто погибнуть в Тумане? – я удивлённо воззрилась на него, – ты же понимаешь, что тебе эти вещи могут ещё пригодиться?       Шадох лишь улыбнулся.       – Вторая такая карта есть у Йеноса, а компас... ну, в любом случае, ты должна выжить, что бы ни случилось. Бери. И ещё я тут прихватил флягу с хвойным чаем. Согреет сердце, даже если вокруг всё застынет во льдах.       В этот момент я почувствовала, как в глазах закипают слёзы. В благодарность я уткнулась носом в грудь Шадоха и крепко его обняла. Позади меня откашлялись. Я обернулась и увидела беззвучно плачущую Эйси. Наверное, она даже не замечала, что ревёт. Сестра кинулась ко мне на шею и крепко-крепко стиснула в своих тонких руках.       – Ты обязана выжить, Нимфея. Обязана дойти до ведьм и всё исправить. Я верю, что однажды мы обязательно встретимся и вокруг больше не будет тумана.       Я зарылась носом в пшеничную макушку сестры и постаралась в этот момент не зарыдать в голос. Эйси была последним родным мне человеком и именно от неё я сейчас должна уйти вникуда. Теперь мне было страшно от того, что я могу больше никогда её не увидеть, что ей грозит опасность даже в стенах фермы.       – Эйси останется со мной, пока гул по поводу твоей семьи не уляжется. Я спрячу её на ферме, обучу всему, что знаю. Здесь она будет невредима, – словно прочитал мои мысли Шадох.       – Позаботься о ней, – прошептала я Шадоху, он только кивнул. Я отстранила от себя опухшую от слёз сестру. Эйси громко всхлипывала и даже присела на корточки, чтобы обнять Огнепыль. Лисица возмущённо вырвалась и облизала лапу.       – Тебе пора, Нимфея.       Шадох направился к статуе в саване и обошёл её, он возился снова со стеной, пока я снова изучала рясу странного существа. Только сейчас удалось обнаружить табличку под статуей. "Туманец" – было выбито на камне.       – Ты видел туманцев? – изумлённо спросила я, от чего Шадох напрягся и резко надавил на камень, который тут же выскочил и упал с глухом стуком на землю.       – Я не знаю, что я тогда видел, – прошептал он и повернул что-то внутри стены, – надеюсь, что мне почудилось, но в любом случае, Нимфея, будь предельно осторожна. Мы слишком мало знаем о Тумане, чтобы упускать из виду тот факт, что даже в нём могут водиться страшные создания. И поверь мне, если они там есть, друзьями вам точно не стать.       С этим напутствием я шагнула во мрачный, остывший коридор, замечая что вода на каменной кладке превратилась давным-давно в лёд.       – Прощай, Нимфея, – прошептал Шадох и всучил мне в руки вновь горящий фонарь, – да, хранит тебя Жаарне.       Я успела бросить на них с Эйси последний короткий взгляд, прежде чем дверь закрылась, а Огнепыль прошмыгнула следом за мной в тёмный проход.