Речные лютики никогда не лгут

— Бабуль, а ты куда? — свесившись с лакированных деревянных перил, Макс, укутанный в махровую простыню, едва разлеплял глаза и сладко позевывал время от времени. — Так это, Маринка в гости пригласила. Баб Шура уже с час крутилась около поеденного коррозией зеркала в шкафу, прикидывая то одну шаль, то другую. Иногда мелькали жемчужные бусы или тяжелые позолоченные серьги, ниспадающее потемневшими камнями ей на плечи. — Это на целый день? — раздосадованный мальчишка тяжело вздохнул, кладя подбородок на запястья и выгибая спину кверху. Кости уныло похрустывали, абсолютно не настроенные на столь ранний подъем. — Та ладно, сынок, ты дома посидишь, отдохнешь от меня, старой. Вон, робят позови. Ты ж с кем-то начал уже общаться? — бабуля мягко улыбалась своей добродушной старческой улыбкой, вопросительно кивая отражению Максима в зеркале. Парень глупо улыбнулся и почесал затылок. — Коне-е-ечно, бабуль. — А с кем? — бабушка заинтересованно вскинула брови и оглянулась на внука, который в момент вытянулся по струнке, судорожно соображая, какие имена он недавно слышал. — А… ну… этот вот… Гриша! — А-а-а, Гришаня. Да, да. Хороший мальчушка. Добротный, — бабуля активно закивала головой, снова поворачиваясь к своему отражению. Макс облегченно вздохнул, упираясь лбом в колючие перила и поеживаясь от сквозняка, гуляющего по еле теплым деревянных ступеням. Не то, чтобы Макс не хотел ни с кем заводить знакомств. Просто его это «местное общество», мягко говоря, отторгало. «Городской», — вот что летело ему вслед всякий раз от сверстников и тех, кто постарше. Да и помладше, в общем-то, тоже. Никто не скупился на выражения или гримасы всякий раз, когда Макс оказывался рядом с какой-либо компанией. Он выглядел слишком беспечным — всегда светлые однотонные футболки, аккуратная строчка на шортах, новенькие сандалии с нисколько не потрескавшейся кожей на боковой застежке-липучке. Он производил впечатление педантичной зазнайки, который днями и ночами не вылезает из книг и научных передач, транслируемых по ТВ, которому уж точно нет дела до их дурацких детских утех вроде «Казаки-разбойники», «дочки-матери», «продавец-покупатель» и далее по списку. Сколько бы Максим не пытался доказать обратное, сколько бы ни пытался поговорить даже с самыми отдаленными от этих вредных сообществ, его либо игнорировали, либо стеснялись, либо начинали неистово задирать. Что по итогу? Макс кучу времени проводил в стенах прохладного дома, помогал бабушке на огороде и периодически вырывался на речку, находившуюся в двух-трех сотнях метров от их участка. Тишина, рябая водная гладь со снующими туда-обратно гордыми селезнями, сочная зеленая трава под босыми ногами и скупой тенек под тяжелыми кронами деревьев, в котором едва ли было холоднее, чем вне него. Сбрасывая одежду, Макс спешно бросался в воду с пологого песчаного склона, заныривая на самое дно, не спеша подниматься обратно на поверхность. Пальцы путались в зарослях кувшинок, укоренившихся глубоко на дне, под толстым слоем ила, а волосы противно завивались на самой макушке и после просыхания торчали торчком до следующих водных процедур. Сегодня погода оптимизмом на свой счёт не располагала. Унынием несло стоило только раскрыть скрипящие ставни и впустить влажный ветер в свои покои. Вторые сутки округу топило непрекращающимся ливнем. Макс грустно вздохнул, неспешно сполз по ступеням и ступил на холодный деревянный пол первого этажа. Что ж, раз уж на сегодня из всех развлечений остались книги, чай и барахлящий первый новостной канал, Макс решил, что проведет весь день в теплой бабушкиной постели, мечтательно поплевывая в потолок. Баб Шура ушла где-то спустя полчаса, предварительно ещё раз разогрев первое, второе и дессерт — пироги с малиновым вареньем. С трудом захлопнув за собой чуть покосившуюся дверь, мальчишка уселся на единственную табуретку на веранде и принялся провожать постным взглядом бабушку вплоть до просевшей калитки. Из головы по-прежнему не выходила мысль о некоей Валерии, сестре той мелкой разбойницы, посягнувшей недавеча на бабулины яблони. С той наглостью, с какой девчонка смела перечить взрослому человеку, можно было подумать, что её сестра — та еще бандитка, которая отомстит по-черному каждому встречному, который хоть пальцем эту мелкую тронет. От этой мысли Макса бросило в холод. Уж лучше она боксом бы занималась. Даже тайским. Лишь бы не бандитка. Если бы Макс был верующим, он обязательно бы перекрестился. По крайней мере, правильно. А так, начертив на своей груди чёрт-пойми-какой-крест и сплюнув раз пять через правое плечо, чтобы наверняка, он хмыкнул, поежился и решил вернуться обратно в дом, пока все пятки не отморозил. Оставшаяся часть хмурого вечера прошла под заунывные шутки «Кривого зеркала», шуршания мышей в подвале и завыванием всевластной погоды за окном. Из тянущей сладкой полудремы мальчишку выкинули обратно в реальность громкие и продолжительные удары по входной двери. Макс взглянул на часы, едва продирая слипшиеся глаза. Полдевятого. Рановато бабуля решила вернуться. Обычные её посиделки длились не менее чем до половины первого ночи. А тут всего лишь полдевятого. «Поругались, что ли», — пробурчал Макс, нащупывая краем пятки тапочки. Удары были всё сильнее, пока не перешли в отврезвляюще громкий грохот, будто бы по двери молотили камнем. — Да иду я, иду! — крикнул не то раздраженно, не то испуганно он, влетая в кухню и распахивая тугую старую дверь. — Ты чего так… рано. Тот, кто стоял за дверью, на бабушку едва ли был похож. На пороге стоял двухметровый белобрысый обалдуй с тлеющей сигаретой в уголке опущенных потрескавшихся бледных губ. «Где-то я его уже видел», — едва выйдя из ступора, подумал мальчишка, недвижимо взирая на столь позднего гостя. Столь позднего и явно чрезмерно недовольного гостя. Парень взъерошил ладонью свой короткий белесый ежик на голове, вытащил дымившийся бычок изо рта и щелчком отправил его за свою спину, в траву. Макс нахмурился, скрещивая руки в районе груди. Хорошо, что ума хватило, чтобы не начинать разговор с претензий о мусоре в его дворе. Мальчишка молча ждал начала разговора от собеседника, вопросительно приподнимая бровь. — Ты Максим? — на грузном выдохе спросил знакомый незнакомец, тяжело глядя Максу прямо в глаза. Этот взгляд заметно подорвал уверенность парнишки. Он вытянулся, опуская руки и расслабляя лицо. — Я, — по сорвавшейся нотке в конце несчастной гласной, было понятно, что мальчишка изрядно нервничает. В горле встал противный холодный ком. — Машку знаешь? — Какую? — Сестру мою младшую, какую, — огрызнулся собеседник, слегка повышая тон. — А, эту… ну, видимо, знаю. — Ну вот и отлично. Макс не успел и спросить, что хотел данный молодой человек, как ушат кипятка вылился на его лицо, чем-то тёплым и липким полившись по его подбородку. Не сразу удалось понять, что происходит — миллиард пестрых звезд кружились перед мыльным взором, а в ушах звенели колокола. — Я Валера, брат Маши, — донеслось откуда-то сверху после сильнейшего пинка в бок. — Приятно познакомиться, уродец. После чего послышалось гулкое шарканье, направляющееся к выходу с участка. В проеме двери над дергающимися голыми пятками, где-то медленно наливался цветом здоровый фонарь. Только жаль, что не уличный.