Игра в Имитацию

Желторотые первогодки всегда передвигались по школе небольшими группами. Восторженно вглядывались в витиеватые узоры витражей, высокие своды коридоров и неряшливо топтались на месте, тыча пальцами в каждое привидение, пролетавшее над их лохматыми макушками. Гарри прекрасно помнил, что он испытал, впервые оказавшись в стенах этой школы. Страх и благоговение перед ее историей и магией, вибрирующей в каждом глотке воздуха, каждой настенной пылинке и каменной щели, сковали его тело, отчего он не мог пошевелить и пальцем, и поэтому снисходительно относился к очередям в коридорах и на лестницах, вызванным чужой медлительностью. Но сейчас, сталкиваясь на каждом шагу безбожно опаздывающими на занятия учениками, он проклинал всех и каждого, кто умудрялся наступить ему на ногу или нечаянно толкнуть локтем в бок. Джинни двигалась в этом живом потоке резво, ловко маневрируя между детскими фигурками, и постоянно оборачивалась на его неловкие попытки следовать за ней. Ее голос, звонкий и хлесткий, отпрыгивал от стен, впиваясь в его барабанные перепонки клещами. Джиневра Уизли была зла. Она была разъяренной кошкой, в глазах которой горел праведный огонек гнева, который Поттеру нужно было срочно погасить, пока она не натворила глупостей. – Пусть только попробует! Я самолично прокляну его! – Джин-ни, – не успел толком окликнуть ее Гарри, как в него со всей скорости влетел маленький мальчик, смущенно окинул его взглядом и, заприметив шрам на лбу, удивленно раскрыл рот. Поттер мягко отодвинул первокурсника в сторону и ускорился, чтобы догнать Джинни, которая уже почти достигла лестницы, ведущей на второй этаж. – Ты не можешь сказать ей сама. Это неправильно. – голос гриффиндорца перешел на хрип, потому что докричаться до нее сквозь гул голосов было практически невозможно. – А что тогда правильно, Гарри? Ты хоть представляешь, какого ей будет, если мы не расскажем? – Ты преувеличиваешь. Не факт, что Рон будет всячески показывать, что они… – голос Поттера раздался совсем близко, и Джинни обернулась, чтобы найти его глаза своими. – Будто ты не знаешь моего брата! Гермиона не заслужила подобного отношения к… – она почувствовала, как плечо со всей силы впечаталось в твердую мужскую грудь, выбивая воздух из легких. Она зацепилась взглядом за изумрудный галстук и, переместившись выше, увидела стремительно сузившиеся черные зрачки, утопающие в жидком серебре и налившиеся раздражением. Драко Малфой был обманчиво расслаблен, но своим взглядом он мог спокойно довести любого до самоубийства. – Извини. – просипела девушка и поспешила удалиться, чтобы не нарываться на конфликт со слизеринскими слизняками лишний раз. Гарри семенил за ней, сканируя Малфоя с ног до головы, готовый в случае чего выступить в ее защиту, но того мало интересовал Поттер или его подружка, так как он уже принялся шугать первокурсников, чтобы пройти дальше. Взлетев следом за Джинни по лестнице, гриффиндорец продолжил успокаивать ее, не заметив, что Драко проводил напряженную спину Уизли взглядом. Малфой глубоко вдохнул, запуская уставшие легкие, чтобы те разгоняли кровь, обогащенную кислородом, по венам. Сегодняшний день оказался для него настоящим испытанием, будто он попал на прием к психотерапевту, который учит его контролировать приступы гнева и назло выводит из себя, проверяя на прочность. С самого утра Грейнджер разнесла их – он сам не заметил, в какой момент смирился, что это именно их – гостиную в поисках свитков с расписанием дежурств, которые Макгонагалл попросила старост занести к себе вечером. Потом были однокурсники, каждый из которых считал своей святой обязанностью рассказать ему, как прошли выходные, и, конечно же, Пэнси. Малфой готов поклясться, что если она еще хоть раз повиснет на нем как немощная старуха, он скинет ее с плеча, переступит и спокойно пойдет дальше. Забини, стоявший рядом и следивший за Малфоем, заметил, с каким хлестким звуком сжались его челюсти, и тут же среагировал, обратившись: – Ты чего? Драко повернул к нему голову и отрицательно покачал ею. Ему было плевать на то, что гриффиндорцы слепо носятся по коридорам школы. Поттер и его шайка занимаются этим уже седьмой год, и Малфой успел с ними смириться, но в криках рыжей он расслышал имя Грейнджер, и Драко против воли зацепился за это сочетание звуков, игнорируя первокурсников, расступившихся перед ним как море перед Моисеем. Направившись вместе с Забини к дальней двери, он пытался уложить в сознании те обрывки, что разобрал в верещаниях Уизлетты, но мозгу катастрофически не хватало информации. Грейнджер опять во что-то влипла. Или еще не знает о том, что влипнет. Мышцы языка все еще не слушались его, когда он пытался произнести ее фамилию без присущей ему брезгливости, но Драко заметно продвинулся в своем навыке общения с этой невыносимой занудой. Полупустой кабинет по чарам встретил двух учеников тусклым освещением и спертым воздухом, но несмотря на то, что в такой темноте можно было едва различить черты профессора Флитвика, возвышавшегося над студентами на полголовы из-за книжной подпорки, от Малфоя не скрылся хищный отблеск зеленых глаз в углу. Отлично. Теперь он знает, где стоят другие слизеринцы и Пэнси, а значит, у него есть возможность занять противоположный угол. Необходимость заниматься в этом Мерлином забытом подвале заставляла Драко недовольно хмуриться. И дело было не в том, что он с трудом мог различить движения палочкой, уже по десятому кругу показанные профессором, а в том, что мог свалиться с ног в любой момент. Спал он сегодня просто отвратительно. До глубокой ночи Грейнджер сидела в общей гостиной и заполняла свое драклово расписание в трех экземплярах. Скрип пера и звон чайной ложки были слышны даже в его комнате, когда она яростно перечеркивала записи или отпивала давно остывший чай. Малфой конечно мог бы наложить силенцио на нее или свою комнату, но ему было странно лень вставать с кровати, чтобы прикрыть дверь и взять в руки палочку. С непривычным мазохистским удовольствием он отметил про себя, что спать гриффиндорка пошла только в четвертом часу. И он до сих пор не мог понять, как она умудрилась встать раньше него и поднять на уши всю башню своим топотом. Его медитация в себя вынудила Забини в очередной раз потормошить друга за плечо, ведь тот совершенно не реагировал на его слова. С начала учебного года Малфой ходил заведенный, балансировал между моментами кристально-чистого спокойствия и ярости, а Блейз никак не мог разобрать, в чем причина его ментального слома. Пожалуй, он мог бы проигнорировать это двуногое бессилие под боком, зная о его привычке замыкаться в себе, если бы не понимание, что однажды он его уже чуть не проебал. И Мерлин не дает никому второго шанса. Точно не им с Малфоем. И пока Блейз кидал на него взволнованные взгляды, всматривался в мельчайшие изменения в мимике и жестах, Малфой старался забыться, выбросить себя из своего же разума. Все лето он провел с ощущением, что жизнь его превратилась в треклятые американские горки, смертельную петлю, которая встряхнула его и поставила обратно на ноги совершенно разбитым, превратив внутренности в болезненно ноющую массу. Он насильно следовал старым довоенным привычкам, сохранил круг общения, свое место в команде по квиддичу, но это не принесло никакого облегчения. В конверте, вместе с письмом от старухи, он получил сраный значок старосты, о котором мечтал с третьего курса, но ничего не почувствовал. Абсолютно ничего. Слизеринец уже забыл, какого это – жить без ощущения чего-то инородного в теле, затаившегося под кожей паразита, что впрыскивал яд в кровь и потешался, наблюдая, как с каждым днем организм хозяина все больше слабел. Это бесформенное нечто будило по ночам, заставляло остервенело глотать одну сигарету за другой, рискуя выдать пагубную маггловскую привычку, но внезапно, пару месяцев назад, оно пропало, растворилось, словно туман, словно никогда и не имело телесной оболочки. Стоило Драко ступить в обещанную Макгонагалл башню старост, в котором его встретила она, паразит замолк, и тогда Малфой впервые почувствовал себя на своем месте, полноправным хозяином собственного тела. Когда его глаза сфокусировались на Грейнджер, слившейся воедино с гостиной в красно-золотых тонах, он сначала не поверил, что старая кошка настолько тронулась умом, чтобы сталкивать их нос к носу. Но дракл бы побрал гриффиндорцев с их синдромом спасателя и планом по его, Малфоя, перевоспитанию, возложенным на хрупкие плечи золотой девочки. Чувство нереальности происходящего покинуло его, оставив после себя пустоту, которую тут же начала заполнять староста девочек, занимая собой каждый укромный угол, втекая внутрь как морская вода через пробоину. Драко с таким остервенением заделывал свои бреши, игнорировал, избегал, но было уже поздно. В какой-то момент он просто не смог назвать ее грязнокровкой даже у себя в голове, а спустя месяц сожительства он осознал, что у него нет сил, а самое страшное – желания – собачиться с ней и придираться к шуму, свету лампы в гостиной по ночам, ванильной отдушке ее шампуня, пропитавшей каждый сантиметр башни, включая его спальню, и на собственный страх и риск он нашел с ней нечто похожее на общий язык. Конечно, он и раньше понимал, что из всех телохранителей Поттера Грейнджер была наименее раздражающей, несмотря на привычку совать нос в чужие дела и постоянно с ним припираться, но совсем скоро Драко перестал видеть за ее спиной незримый дух шрамоголового. Он до сих пор верил, что это и стало началом конца. Отправным пунктом сумасшествия, от которого слизеринец страдал ежесекундно, разрываясь между желанием заавадить девчонку на месте каждый раз, когда она нарушала его запрет и приближалась ближе, чем на три метра, и желанием… сделать что-то еще. Желанием, которое заставляло ладони потеть, а горло пересыхать от предвкушения. Останься Грейнджер серой тенью своего дружка, у них был бы шанс сохранить нейтралитет, продержаться до конца учебного года, но эта ее участливость поставила на всех его надеждах на спокойствие жирный крест. Гриффиндорки стало слишком много вокруг, а он не мог контролировать даже свою собственную жизнь. Драко словно удерживал себя за веревку над обрывом, но добровольно сделал шаг в беспросветную темноту, отпуская страховку и летя навстречу неизбежному. К тому моменту, как колокол сотряс стены школы звоном, слышимым за километры вокруг, Малфой измотал себя мыслями настолько, что единственное, на что ему хватало сил – это механически передвигать ноги в сторону кабинета зелий. Потрясающий день. Если на сдвоенной паре с Гриффиндором Снейп не снимет с каждого из них по десять баллов, Драко не доживет и до ужина. Благо спиной он чувствовал присутствие Забини, который шел чуть позади и перекидывался дежурными фразами с Ноттом, чей смех барабанил по голове как назойливые дождевые капли, но даже это было лучше внутреннего голоса, который парень так безуспешно пытался заглушить. Мулат поравнялся с ним, перекинувшись взглядом, и ухмыльнулся ровно в тот момент, когда жилистая фигура Тео придвинулась сзади, и, обхватив друзей за плечи, тот втиснулся в пространство между ними. – Может посидим после пары у нас? – он был прост, как два кната, и это делало его в меру хорошим другом, но с Забини ему никогда не сравниться. Только он мог сделать свое присутствие едва ощутимым, но существенным – именно то, что нужно Малфою. – Разогреемся перед Хогом, а то девочки совсем заскучали. Сзади послышалось хихиканье Паркинсон, и Драко мысленно закатил глаза, представляя, о каком именно разогреве она сейчас подумала, прожигая дыры в его спине. Настолько предсказуемо, что разочаровывает. Нотт обращался к ним обоим, но по пытливому взгляду на Драко и абсолютному равнодушию Блейза к вопросу, было понятно, что единственным, чьего согласия им не хватало, был Малфой. Драко покосился на Блейза, но тот в ответ вскинул брови, намекая, что не видит в этом никакой проблемы. Перспектива отдохнуть в родных подземельях прельщала, но слизеринец не был уверен, что огневиски поможет ему хоть немного отвлечься от своих проблем. Точнее проблемы. Одной своей проблемы, которая должна будет вернуться в это время с собрания, на которое он благополучно забил. – Я пас. Сзади послышалось недовольное гудение, и картинно откинув голову вверх и взывая к Мерлину, Тео похлопал Забини по плечу, высвобождая из своей хиленькой хватки, и переключился на Драко. – Малфой, ты задрал. Торчишь теперь постоянно со своей грязнокровкой в башне. Слово неприятно полоснуло по уху, и Драко почувствовал, как зубы заныли от напряжения. Он больше не мог позволить себе произнести его даже просто в пустоту, не говоря уже о том, чтобы обращаться так к Грейнджер. Если Нотт не заткнется, Малфою будет о чье лицо почесать кулаки. Плечо дернулось машинально, и Тео сполз вниз, спотыкаясь и выравниваясь со всеми остальными. – Ну хей! Только не говори, что ты у Грейнджер теперь под каблуком. И так не отходишь от нее дальше, чем на метр. Такими темпами ты скоро порыжеешь и покроешься сраными веснушками. Он увидел искры перед глазами. Малфой резко остановился, отчего Нотт по инерции налетел на него, но резво отпрянул в сторону, наблюдая, как бледное напряженное лицо медленно поворачивается в его сторону. Драко сделал шаг к нему, но на его грудь опустилась жесткая ладонь, удерживающая на месте. Мулат говорил спокойно, не сводя глаз с его лица, все еще обращенного к Тео, который стушевался и виновато засунул руки в карманы, смотря исподлобья. Сердце пропустило удар. Он чувствовал себя быком на арене с тореадором и не понимал, почему абсолютно все вокруг были облачены в красное. – Драко, – в голосе Блейза проскочило беспокойство, которое мог заметить только Малфой, и тот посмотрел на друга. – ну правда, тебе нужно расслабиться. Значок старосты на твоей груди не исчезнет, если ты позволишь себе пропустить с нами по стаканчику вечером. Слизеринец вздохнул и кислород наполнить легкие до рези в груди. На секунду прикрыв глаза, он представил, какой тирадой зальется Грейнджер вечером, если он снова проигнорирует ее просьбу о помощи с младшекурсниками. Он быстро прошелся по лицам одногруппников, которые молчали все то время, что он выравнивал дыхание, и понял, что единственным безопасным решением будет: – Хорошо, я зайду ненадолго. – на выдохе твердо ответил он, избавляясь от ее серьезного взгляда и сложенных в бока рук, вставших картинкой перед глазами, и потер шею, разминая мышцы. Нотт заулыбался, будто не было этой вспышки ярости секунду назад, и вновь втиснулся между Драко и Блейзом, тут же принявшись уламывать последнего открыть одну из тех бутылок, что мулату каждый год передавала мать. Драко считал про себя, игнорируя голоса со стороны, и просто хотел уже занять свой мозг рецептом какого-нибудь зелья, чтобы сил и времени на хандру у него не оставалось. Левый рукав потянуло вниз, и, повернув голову, он обнаружил сияющую от счастья Паркинсон на своей руке. Девушка улыбнулась, стоило их глазам встретиться, и, потянувшись к его уху, отчего Малфой наклонился еще ниже, промурлыкала так, как думала, ему нравится: – Может потом проведем немного времени вместе? – он скользнул глазами по ее пухлым губам, которые она имела привычку выделять красной помадой, и отвел взгляд в сторону. Конечно, нет. Паркинсон расценила это как хороший знак и прижалась еще ближе, буквально мешая ему идти вперед и не задевать ее каблуки ногами. – Посмотрим. – точно нет, но девушке об этом знать не обязательно. Драко усмирил в себе желание сбросить ее руку с себя, потому что слушать ее завывания на весь коридор ему хотелось еще меньше. Тонкие пальчики девушки слегка сжимали его предплечье, и он обхватил ее ладонь, отводя надоедливые руки в сторону. Главное – делать это аккуратно, Пэнс ничего и не поймет. Как только их компания завернула в нужный коридор, его внимание привлекли длинные рыжие волосы и злобный взгляд направленный на, как всегда, тупую, настороженную поттеровскую рожу. Уизли с шрамированным стояли у самого входа в кабинет, перекрывая доступ к двери, и гриффиндорка что-то яростно шептала своему дружку, совершенно наплевав на стремительно приближавшихся слизеринцев. Драко попытался вслушаться в их разговор, но имя Грейнджер больше не всплывало, а по тому шипению, что издавалось изо рта рыжей невозможно было разобрать и слова. В груди что-то противно заныло, и Малфой нахмурился. О чем бы эти два идиота не спорили, градус беседы явно накалился, потому что Уизли уже начинала выходить из себя и тыкала пальцем в Поттера, что-то отчаянно вдалбливая тому в голову. За пару шагов до их столкновения с Малфоем и слизеринцами, девушка крутанулась на каблуках, хлестнув Поттера по лицу волосами, и нырнула в кабинет, куда тут же последовал гриффиндорец. Пэнси под боком цокнула, и в этот раз Драко был с ней абсолютно согласен. Сегодня эти двое бесили особенно сильно, и не знай он о том, что что-то происходит за спиной Грейнджер, давно бы докопался и до Уизли, и до шрамоголового. Терять было бы нечего, но он себя сдерживал. По крайней мере до тех пор, пока не поймет, что творится у этих на голову пришибленных гриффиндорцев. В кабинете зелий все уже успели занять свои места, и, отыскав в дальнем углу часы, Малфой облегченно отметил, что они успели зайти в последнюю минуту. Еще немного и сюда вернется Снейп, и тогда его мечта о снятых баллах может обернуться против него самого. Занимая свое место на втором ряду, боковым зрением он отметил, что Поттер и Уизлетта сели вместе через проход от него позади Рыжего и причины его постоянных мигреней. Грейнджер вела себя неспокойно: постоянно трогала перо, поворачивалась к Джинни, улыбаясь друзьям во все тридцать два зуба, и смеялась с какой-то убогой истории шрамированного. Когда она в очередной раз поднесла ладонь к лицу, едва касаясь указательным пальцем кончика носа и прикрывая улыбку, Драко фыркнул. Фантастические полтора часа в их компании. Паркинсон, отлипшая от него, но все еще стоявшая слишком близко, чтобы между ними мог прошмыгнуть кто-то третий, подумала, что это его реакция на всю их свору, и, громко хмыкнув, привстала на носочки – что никак не помогло ей вытянуться, ведь она уже была на каблуках – и прилипла губами к его щеке, оставляя яркий след от помады и привлекая тем самым всеобщее внимание. Отстранившись с влажным характерным звуком, она подмигнула и поспешила вернуться в компанию Гринграсс, по лицу которой было видно, что ей, как и всем остальным, жаль парня. Забини, тихонечко посмеиваясь, занял свое место по левую сторону от него, между Драко и Гойлом, и похлопал друга по плечу, прекрасно зная, как тот относится к подобным выходкам. Паркинсон ждет профилактическая беседа, и если она посмеет произнести хоть слово, Драко свернет ей шею. Он был на грани и уже чувствовал, как кровь прилила к щекам, вызывая легкий румянец, но гнева, а не смущения. Странное покалывание на правой щеке заставило его обернуться и встретиться с карими, округлившимися до размера галеона глазами. Грейнджер нервно улыбнулась ему одними губами и кивнула в знак приветствия. Определенно прогресс. Глупо было ждать, что после нескольких недель относительно нормального общения, она забудет годы издевательств и кинется ему на шею как Паркинсон. Он невольно представил эту картину, не успев вовремя обуздать воспаленный мозг, но так и не смог понять, какие эмоции вызывала эта фантазия. Но желания выблевать внутренние органы, как было после Пэнси, не последовало. Херово. Драко ухмыльнулся и кивнул в ответ, с удовольствием замечая, как облегченно она выдохнула и развернулась обратно к Джинни, которая бросила на него странный взгляд, нахмурилась и тут же переключила внимание на Гермиону, продолжив нашептывать ей что-то, перекинувшись через парту. Поттер сбоку сидел молча и сверлил взглядом рыжую макушку своего туповатого друга. Малфой молча стер палочкой след от помады и сел на место ровно в тот момент, когда двери с грохотом раскрылись и в класс влетел Снейп, принимаясь диктовать тему занятия и окидывая придирчивым взглядом всех студентов. Старые спецэффекты в его духе, от которых было тепло на душе. Драко теперь цеплялся за постоянство, как утопающий за спасательный круг. Слишком много волнений в последнее время и слишком мало возможностей дышать полной грудью. Желание узнать, что за интриги плетутся вокруг Грейнджер, не отпускало его на протяжении всего занятия, и слизеринцу приходилось буквально одергивать себя каждый раз, чтобы не повернуться в ее сторону, когда со стороны гриффиндорцев доносилось какое-то копошение. Сумев сконцентрироваться на материале урока – волшебное свойство грейнджеровской ауры, не иначе – который Снейп перевел в формат лекции, Драко довольствовался тем, что смог сделать хоть какие-то полезные записи за весь день. Жаль, что на продвинутый курс зелий записался только он и… Грейнджер. Справа что-то резко дернулось, и он не смог себя остановить, когда глаза перескочили на ее волосы, спадавшие на спину, проследовали вниз, скользя по белой ткани рубашки до самого края юбки, слегка задравшейся, потому что эта дура умудрилась уронить журнал и тянулась к нему, не вставая с места. У Драко дернулся глаз от внутреннего напряжения, а во рту пересохло, и ему пришлось насильно оттаскивать свой взгляд от ее ног. Он поставил себе цель – вернувшись в башню, сжечь все юбки в ее гардеробе, чтобы она всегда ходила в своих бесформенных джинсах. Он прочистил горло, вновь утыкаясь в записи и зарекаясь отрывать взгляд от тетради до конца пары, и так и не заметил, как по его профилю скользнул ее взгляд. Гермиона была собой довольна. Это приветствие, это еле заметное движение подбородка вниз-вверх и слабый кошачий прищур говорили о том, что она не зря из кожи вон лезла, пытаясь сохранить хрупкое перемирие с Малфоем. Девушка не до конца понимала, что произошло со слизеринцем и почему он поменял свое отношение к ней по щелчку пальцев где-то месяц назад. Сентябрь был похож на ночной кошмар, в котором они постоянно срывались друг на друге, пытались всеми силами выжить школьного врага из своей башни, но резко это состояние сменилось спокойствием. По крайней мере она перестала чувствовать его ненависть, что сгущала воздух между ними, стоило их глазам пересечься, и наконец научила себя терпению. Малфой исправлялся, медленно, но это было даже больше, чем она надеялась в самых смелых мечтах. Гриффиндорка испытывала гордость от осознания, что оправдала все надежды профессора Макгонагалл, которая пообещала себе сблизить между собой тех немногих, кто вернулся на седьмой курс. Гермионе стоило бы посвящать чуть больше времени анализу поведения хорька, и, возможно, тогда она бы заметила, как он зависает в одной точке рядом с ней, его короткие, острые как ножи взгляды и глубокое дыхание. Но проблема была в том, что в этом году у нее было слишком много всего, о чем нужно беспокоиться, начиная с должности старосты девочек и заканчивая их с Роном отношениями. Точнее, недоотношениями. Девушка поджала губы и посмотрела на Уизли, сидевшего справа от нее и щурившегося на доску, на которой профессор выписывал характеристики зелий класса «трансфигурационные», сопровождая каждый коротким комментарием. Это могло бы быть ей полезным и хоть чуточку интересным, проходи они это хотя бы год назад, но никак не сейчас. Все, что ей нужно на этих занятиях – это практика. Рон резко обернулся, отклонившись в сторону, и принял из рук Гарри сложенный в несколько раз листок бумаги, отсаживаясь от нее на полметра и разворачивая записку. Гарри не смотрел на нее и выглядел пристыженным, а Джинни за спиной недовольно сопела, отчего сердце в груди болезненно вздрогнуло. Что-то было не так. Конечно, Гермиона заметила, что Рон стал скрытным и постоянно где-то пропадал, но записки – это слишком очевидный ключ к той загадке, над которой она билась последнее время. Их с Роном отношения не продержались и несколько недель. С того момента, как он ее поцеловал в подземелье Хогвартса, прошло уже очень много времени, но она все еще сомневалась, правильно ли сделала, притормозив и поставив их отношения на паузу. Летом она попросила его дать ей чуть больше времени, чтобы определиться, и это немного затянулось. Рон иногда бросал на нее взгляды, полные сожаления и грусти, но ей нужно было время на раскачку. И вот, стоило им ступить в стены школы, эти взгляды прекратились. Ее внимание привлек шелест бумаги. И не только ее. – Совсем скоро вас ждет серьезная парная работа по приготовлению зелья повышенного класса. – Снейп отстранился от доски, ставя жирную точку в нижнем правом углу, и, сложив руки перед собой на спинку стула, принялся объяснять детали. – Задание сложное, и я сомневаюсь, что вы с ним справитесь. За исключением некоторых студентов. Малфой ухмыльнулся, точно зная, о ком он говорит. Вариантов было совсем немного. Возможно, всего два. Снейп продолжил: – Вам нужно выбрать зелье, готовящееся минимум в три ступени и две руки, и вместе вести журнал наблюдения. – его слова сопроводил шелест бумаги и тихий смешок со стороны гриффиндорцев. – Результаты лабораторной определят вашу оценку в этом семестре, так что… – снова этот звук. – отнеситесь со всей серьезностью к работе, мистер Уизли! Снейп мотнул головой в сторону Рона, отчего темные волосы подлетели на несколько сантиметров от плеч, и буквально вжал студента в скамью взглядом. Резкий возглас вынудил всех студентов, что успели отвлечься или задремать, подскочить на месте и синхронно повернуть головы в сторону звука. Гермиона почувствовала, как щеки окрасило смущение, ведь весь класс сейчас смотрел на них с Роном, а она даже понятия не имела, за что ее репутация сейчас терпит нападки со стороны профессора и одногруппников. Она попыталась заглянуть в записку, так и оставшуюся лежать в ладони Рона, но ничего не смогла разобрать. Почерк был отвратительным. Рон покраснел и, словив ее напряженный взгляд, быстро убрал записку в карман, прочистив горло и возвращаясь к пергаменту на котором не было выведено ни слова. – Извините, профессор. – пробубнил парень себе под нос, сливаясь цветом лица с волосами. Какой же уебан. Малфой не мог побороть отвращение и гнев, высыпавшие на его лице в виде сведенных к переносице бровей и кривой ухмылки, когда перевел взгляд с вытянутой в струну спины Грейнджер на скрюченного в углу и забитого у самого края стола Вислого. Ему почти было жаль ее. Он почти позволил идее предложить ей свою помощь с проектом оформиться в голове, но смог себя взять в руки. Контроль, помнить о контроле. Когда звон колокола оповестил всех об окончании учебного дня, Грейнджер подскочила со своего места вьюном и вылетела вон, не удосужившись даже подождать своих друзей, и не увидела, как Малфой озлобленно сжал губы, заметив ее побледневшие щеки. Хоть бы дура не начала плакать, иначе от перевозбуждения вечером она наверняка будет носится по башне, выискивая новую работу и себе, и Малфою. Вся слизеринская компания двинулась в сторону подземелий, условившись встретиться на месте, а Драко, привычно кивнув Блейзу в сторону коридора, завернул с ним за угол, предвкушая никотиновую разрядку после общей с Гриффиндором пары. Астрономическая башня в ноябре была настоящим испытанием на прочность для тех, кому было лень брать с собой верхнюю одежду или постоянно обновлять согревающие чары, которые развеивались от каждого сильного порыва ветра. Поэтому, когда закаленный постоянным пребыванием тут Малфой подошел к перилам и вытащил из кармана пачку сигарет, Забини уже ежился и растирал ладони с недовольством отмечая, что еще вчера полная пачка сигарет сегодня была на половину пустой. – Поумерь аппетиты, иначе моя мать не будет успевать передавать мне огневиски, а тебе – эту маггловскую дрянь. Драко сделал затяжку, прикуривая по-маггловски зажигалкой, а не от палочки как делал Блейз, для которого сигареты были способом растянуть секунды спокойствия, а не полноценным ритуалом. Несколько минут тишины ласково погладили слизеринца по голове, отключая нервозность и желание уничтожить все, что движется. Но мулат решил за двоих, что спокойствия на сегодня хватит. – А вы, я смотрю, с ней подружились. Слова застали его врасплох, и Малфой дернулся, повернув голову к Забини, который был слишком занят, рассматривая снежные верхушки гор с противоположной стороны Черного озера. Драко сглотнул. Блейз слишком быстро складывал подобные паззлы, ему нельзя было вестись на его провокации. – С кем? – мулат окинул его ироничным взглядом и прищурился, заметив, как напряженно пальцы друга сжали сигарету. Как утопающий, хватающийся за спасительный круг. – С Грейнджер? Пассивная атака – излюбленный прием Забини. Вбросить то, что раскурочит твою душу, чтобы потом давить на тебя молчанием и нарастающим напряжением. Сукин сын себе не изменял, и на долю секунды Драко даже обрадовался, что в его жизни было еще много предсказуемого и привычного. Мулат только кивнул и отвернулся, облокотившись о перила, и продолжил всматриваться вдаль. Малфой понимал, что чем дольше он тянет, тем подозрительней это становится в глазах слизеринца. – Она не сует нос в мои дела, а я делаю вид, что мне не похуй на работу старост. Все счастливы. Очередная затяжка. Хорошо, что никотин прилипал к легким быстро, просачивался в кровь и разносил хрупкую иллюзию спокойствия. Яд струился по сосудам, наворачивая круги от сердца к мозгу и обратно. Следить за дыханием всегда было приятно, даже медитативно. – Поэтому вы сегодня друг от друга оторваться не могли? – Чего, блять? – то спокойствие, с которым Забини его прощупывал, подогревало кровь, что начинала бурлить и согревать ладони. – Я просто кивнул ей, в чем проблема? – Странно, что Поттера еще в зад не поцеловал. – затушив окурок, Блейз развернулся, прикладываясь спиной к перилам, и заинтересованно оглядел его. – Выглядело так, будто ты с гриффиндорцами теперь на короткой ноге. – Если ты хочешь, чтобы я на всех кидался, это легко устроить. Начнем прямо сейчас. – второй бычок полетел следом. Нужно постараться не перегнуть палку, иначе Забини все поймет. Мулат улыбнулся, покачал головой и спокойно выдохнул. Проверка пройдена. Драко тоже хотел бы выдохнуть тот воздух, что застрял в его легких, но уверенность Блейза в том, что у Малфоя нет интереса к грязнокровке, была слишком слабой, поэтому он хранил молчание, даже когда слизеринцы спустились вниз по лестнице. Вечер в кругу старых друзей оказался приятным воспоминанием из прошлой жизни, довоенной жизни, когда Малфой знал, какого это – искренне улыбаться. Спустя столько лет они сидели той же компанией, которой собрались впервые на первом курсе и в которой каждый был проверен, каждый прошел через ад и теперь никогда не предаст присутствующих. Узкий круг его приближенных, тех, с кем он мог, пускай и не полностью, но расслабиться и дать своему телу возможность распластаться на диване и прижать сбоку теплое, мягкое тело Пэнси, которая норовила примкнуть к нему каждой клеточкой, облокотившись о его бедра, закинув ноги или просто присев на колени. Драко ей все это позволял. Она соскучилась, как часто напоминал ему Блейз, который служил единственной заслонкой между Малфоем и Паркинсон и мог хоть как-то ее контролировать. Огневиски Блейза, всеобщая усталость к середине учебной недели и намерение Гринграсс быстро перевели разговор в знакомое всем русло, сделали свое дело. Девочки сплетничали о всех подряд, кого только могли припомнить, парни рассказывали о своих тренировках или подружках, которые имели неосторожность с ними связаться, и уже совсем скоро все кроме Забини и Малфоя выболтали все, что знали. Блейз никогда не говорил больше того, что требовалось для завоевания уважения и доверия, дальше он превращался в идеального слушателя, а Малфоя все по привычке пропускали, ведь знали, что пока тот сам не захочет, ничего из него не выпытаешь. А сейчас Драко было не до сплетен и уж точно не до разговоров о своей личной жизни. С Паркинсон он не спал с того самого дня, как он осознал, что ее цветочные духи вызывают в нем отвращение, равно как и полные бедра, прижимающиеся к паху. А те несколько гриффиндорок помладше, что попались ему в прошлом месяце, остались где-то на затворках воспоминаний и скоро будут совсем стерты. Ему не о ком рассказывать. Ему не о ком даже думать, ибо это то, что он учиться делать – не думать о том, о ком не надо. Его размышления прервало настойчивое движение вдоль бедра, и он против воли открыл глаза, чтобы встретиться со смешинками в зеленых глазах. Паркинсон уже была хорошо пьяна, красные губы размазались из-за постоянного прикусывания, а веки, утяжеленные длинными, густо подкрашенными ресницами, прикрылись, делая девушку еще более беззащитной. Легкая добыча. Так бы сказал любой из их компании по отношению к другой девушке, не Пэнси, потому что она – это кто-то родной, кто-то свой, кто-то, чью нездоровую любовь к себе Драко мог даже принять, но никогда ответить взаимностью. Но факт оставался фактом, Паркинсон включила режим охоты, и ее добычей всегда был один единственный человек. И он сейчас пытался аккуратно выбраться из капкана ее рук, чтобы отодвинуться и добыть себе и ей хоть несколько сантиметров личного пространства. – Ну Драко! – слизеринка потянулась следом, хватаясь руками за воротник его рубашки и заваливаясь на подушки. – Отстань от него, Пэнс. Забини развалился на противоположном кресле и уловил следы раздражения в резких движениях Малфоя, который все еще отмахивался от назойливых рук Паркинсон. – Тебя так долго с нами не было, я соскучилась. – девушка уже растягивала гласные, отчего ее голос приобрел капризные нотки и был похож на возгласы маленького ребенка. Ребенка, дорвавшегося до любимой ширинки и не знающего слова «нет». Нагло усевшись Драко на колени и прижавшись к его груди, девушка принялась целовать его шею, скользя влажным языком вдоль натянутых мышц к четко очерченной челюсти, целуя острый изгиб и продвигаясь к губам, сжатым в тонкую линию. Стоило ей приблизится к уголку его губ, внутренний термометр Малфоя рванул, и он подскочил с места, скидывая девушку на обивку, отчего она подпрыгнула на месте и в ужасе уставилась на его вздымающуюся грудь. Драко обещал себе сдерживаться с Паркинсон, но она переходит все границы. – Заимей хоть толику собственного достоинства, и тогда не придется лезть ко мне в штаны, чтобы я хотел тебя. Осушив свой стакан с огневиски в один глоток, он со звоном опустил его на столик и, подхватив сумку, направился к выходу, игнорируя недоуменные взгляды со стороны друзей. В комнате повисла гробовая тишина, прерываемая жалостливы всхлипами Пэнси и посвистыванием Нотта, который никогда не знал, как лучше всего разрядить обстановку. – Что это с ним? – подала свой голос Дафна и пересела на его прежнее место, обхватывая за плечи подругу и успокаивая ее поглаживаниями. – Он даже злее, чем обычно. Забини еще несколько секунд сверлил взглядом пустой бокал на столике, прежде чем молча встал и вышел следом за другом, точно зная, куда тот направился. Выученный наизусть маршрут к астрономической башне казался Блейзу симптомом какой-то неприятной болезни, рецидив которой поглотил Малфоя и заставил вновь закрыться в себе. Мулат вспомнил, как на шестом курсе шел этими самыми коридорами, боясь, что сегодняшняя встреча с Драко станет последней и тот нарвется на гнев Темного Лорда из-за своего скверного характера. Драко встретил его молчанием. Напряженная спина склонилась над перилами, в то время как сам он вытаскивал очередную сигарету из пачки, но руки его не слушались. Холодный ноябрьский ветер пробирался под кожу, морозил до костей, но Драко, казалось, был самым холодным и неприступным, что можно было встретить в это время года. Мягкие, но уверенные шаги друга он услышал еще у основания лестницы, но объясняться, юлить или выдумывать какие-то причины для этого срыва на несчастной девушке не хотелось. Он уже почти пожалел, что был так резок, ведь это привело его к новому разговору по душам, который точно высосет его до остатка. Он не из тех, кто умеет быстро отходить, поэтому ему всегда и нужен Блейз. Слизеринец не смотрел на него, знал, что тот как маленький злобный зверек – если подпустил к себе, лучше дать ему время, чтобы привыкнуть. Драко сделал несколько особо глубоких затяжек. То легкое чувство наваждения, подаренное огневиски проиграло в битве с морозным воздухом, и его стремительно отпустило, буквально впечатало тело с высоты в землю. – Ты собираешься теперь везде за мной ходить? – от защитной реакции, детского гадливого проявления характера самому было тошно, но он отвык общаться с людьми по-другому. Хорошо, что Блейз это прекрасно понял, усмехнулся сам себе и с неожиданной серьезностью выдал: – Один раз я уже не доглядел за тобой. Больше это не повторится. Их пристальные взгляды встретились, как два заклинания, выпущенные синхронно и теперь сопротивляющиеся друг другу изо всех сил. Драко знал, что нет никакого смысла отмахиваться, ему это не поможет, он должен получать ответную реакцию от людей, чтобы видеть их эмоции насквозь и чувствовать хоть какой-то вкус жизни. – Не преувеличивай. – Я серьезно, Малфой. – мулат положил руку на его плечо, слегка сжимая пальцы и выражая тем самым поддержку. Он явно был взволнован, почти на грани истерики от осознания того, что друг ускользает из его рук, потому что вновь тащит на себе какую-то неподъемную ношу. – Выглядишь так же хуево, как на шестом курсе. – Драко вздрогнул и оплел пальцами перила, всматриваясь в чернеющую бездну внизу. Бездну, что поднималась к нему, обхватывала своими эфемерными щупальцами и тянула за собой. – Если потом окажется, что ты влип во что-то, я самолично придушу тебя. – Все нормально. – слизеринец отбросил сигарету и, сложив руки в карманы, вдохнул холодный воздух через нос. – Драко. – Я устал от нее. Мне ее капризы и попытки стянуть с меня брюки уже осточертели, ты сам вид… – Я не про Пэнс. – Блейз даже глазом не моргнул и прервал его без каких-либо сомнений. Он наперед знал, что Драко не ответит с первой попытки. Не правду. – Что с тобой происходит? Слизеринец на секунду замер, не было больше сил контролировать мышцы тела, оно ныло, кричало во всю мощь, пуская электрические импульсы к мозгу. Болезнь души все равно что болезнь тела, а Малфой чувствовал, что прогнил до самого остова. – Я не знаю, – это было честное начало. Парень провел рукой по лицу, прикрыл на секунду глаза, сжав пальцами переносицу, и посмотрел на черное, тягучее как патока небо, с которого летели вниз мелкие снежинки и опускались на перила, накрывая кристальным пухом холодный металл. – мне это все больше не нужно. У Драко не осталось сил даже на вранье, на то, что он считал естественной защитой своего организма. Он крошился прямо на глазах и не мог отдать себе в этом отчета. Если бы Блейз мог залезть в его голову, как сам того хотел, он бы ебнулся от обилия всего. – Что именно? - мулат не отступал. Он давил до последнего, потому что знал, что если не дожмет сейчас, хрен он потом дождется от Малфоя каких-либо объяснений. Слизеринец набрал в легкие побольше воздуха, ощущая, как морозные частички покалывают трахею, проникают внутрь, кружатся в затейливом танце с никотином. – Пэнси, ее вечное недовольство, вечера в гостиной, все эти истории, шутки, гребаные бесполезные уроки. В этом нет никакого смысла. Я устал от всего. Между ними вновь повисло молчание. Забини опустил голову вниз, метался взглядом от носка одной туфли к другой, переваривая то, что ему подали на сервировочном блюде. Как кость собаке, бросили правду, что ни хрена, он, оказывается, Малфою не помогает. – И от меня тоже? – Даже не сравнивай. – слизеринец повернулся к нему всем телом, напряженным каменным монолитом, и почему-то Блейзу захотелось ему верить. Он никому и никогда так сильно, как этому подонку не верил. Но его вопросы все еще висели в воздухе, липли к Драко, а тот от них отмахивался с такой пренебрежительной легкостью, будто это не его глаза кричали об исповеди. Знай он, что у Блейза за годы дружбы с ним появилась чуйка на раскаявшихся грешников, скрывал бы себя настоящего еще глубже. – А от чего же ты тогда не устал? Драко молчал. Он достал последнюю на сегодня сигарету, поджег и затянулся. Дай Мерлин, чтобы к концу учебного года он выпустился хоть с одним работающим в полную мощность легким. Грейнджер как-то рассказывала про маггловские болезни, буквально на пальцах объясняла, что именно случится с его организмом, если он не перестанет баловаться сигаретами, чей запах стелился за ним отсюда до самой башни старост. Ее монолог не был убедительным. Если бы не никотин, он бы поехал крышей давным-давно. Он не знал, что должен говорить Забини. У него не было ответов, только те же самые вопросы и имя на языке, но он лучше откусит его себе прямо сейчас, чем сам смело признается. Видимо, на секунду Блейз получил ту самую способность, которой ему не хватало, чтобы мысленно препарировать его голову. Он словно успел пошариться в ней, разобрать что-то в этой куче барахла, давившей мертвым грузом на шею, и вскинул свой подбородок, прожигая карими глазами, черными, блескучими в свете огней: – Твое состояние как-нибудь связано с тем, что вчера вы с Грейнджер чуть ли не вприпрыжку дружно топали к себе в башню после ужина? Сердце сделало кульбит. Очередной цирковой номер, участие в котором оно принимало уже по несколько раз на дню, вися на волоске от смерти, но Драко усилием воли вернул ему привычный ритм. Дыхание по циклам стало для него нормой, а не обманкой для воспаленной психики. – Мы с ней обсуждали предстоящее собрание. – Не смей… – Забини сорвался на рык и оскалился от напряжения – наверное, приобретенное от слишком длительного общения с Малфоем. – Меня водить за нос ты не будешь. Что у тебя с ней? Драко показалось, будто ему дали пощечину. Он снова в детстве, стоит в кабинете отца с осколками его любимой вазы, бабушкиным приданным, в руках и четко осознает, что ему не избежать наказания. Его застали с поличным, и едва ли он мог найти пути к отступлению. Драко не знал, какую стратегию на этой шахматной доске он должен выбрать, он просто сдался и выпустил облако дыма, наблюдая за тем, как ветер подхватил его и унес прочь. – А что между нами может быть? – Ну, не знаю, по ней не скажешь, что ее тошнит от одного только взгляда на тебя. Как было всегда до этого. – надавил мулат, пытаясь докопаться до правды. Откуда-то со дна поднялся импульс, нагло пополз вверх по позвоночнику, и Драко ухмыльнулся как-то озлобленно, затравленно, перешел на смех, который вогнал Блейза в ступор. Но буквально на секунду. – Между нами ничего нет, Блейз. Он почти поверил себе, он уже готов был протянуть руку, чтобы получить приз за лучшую актерскую игру, но проиграл в номинации. – В этом-то и дело, да? Да. Наверное. Ему уже даже не было страшно признаваться в чем-либо. Идеальный подсудимый для Визенгамота. Он пытался быть честным, но проблема в том, что он не знал, что являлось для него правдой. О своем отношении к Грейнджер он знал немного, но был точно уверен, увидь он ее еще хоть раз поправляющую челку Вислому, он перегрызет последнему шею, чтобы голова повисла болванчиком на плечах и она больше не могла к нему прикоснуться. Он поднял глаза на лицо друга ровно в тот момент, когда Забини схватился одной рукой за голову, округлил глаза в немом осознании и начал покрывать астрономическую башню руганью. – Ты ебнулся Малфой! – тот все еще молчал, больше не было причин ломать комедию. – Ее дружки от тебя мокрого места не оставят, если узнают, что ты к ней яйца катишь. Слизеринец поморщился. Эта формулировка не могла покрыть и десятой части той странной смеси чувств, которая связывает его с именем Грейнджер в собственной голове. – Я не понимаю, тебе мало других юбок? Хрен с ней, с Пэнси, но если тебе хочется разнообразия, найди себе гриффиндорку поглупее и закрой гештальт, но Грейнджер не трогай. Я не буду потом собирать тебя по кусочкам по всей школе. Не было никакого смысла признаваться, что он уже пытался, но подсознательно он знал, что это не одно и то же. Выеби хоть всех кучерявых шатенок этой школы, он не приблизится к цели ни на миллиметр. Только наоборот. – Ей не понадобятся Вислый с Поттером, чтобы разделаться со мной, если я сделаю что-то не так. – Хорошо, что ты это понимаешь. – Забини обошел астрономическую башню по кругу и вернулся обратно, так, словно этого пространства рядом с другом вдруг стало слишком мало для той информации, что он получил. Она вдруг запомнила каждый свободный дюйм. – Выходит, ты все-таки собираешься что-то делать так? – Я… Он не успел договорить. Вопрос еще даже не успел перетечь в форму соответствующего ответа в его голове, как сбоку раздалось несколько глухих ударов каблуков, и уже через секунду из-за лестничных проема появилась кудрявая макушка и пара карих глаз. Грейнджер взлетела к нему на площадку на полном ходу, не сразу замечая в стороне Забини, оглядевшего ее с ног до головы, прежде чем тот перевел странный взгляд на друга, который тот успешно проигнорировал. Она взяла несколько мгновений для передышки и, пригладив волосы, вставшие дыбом из-за сильного порыва ветра, недовольно нахмурилась, заметив в руках Малфоя сигарету. Макгонагалл со своей дисциплиной отдыхает. Как такое может нравится. – Чистокровные детишки балуются маггловскими сигаретами? Забини смотрел на нее во все глаза, все еще не понимая, в какую параллельную вселенную он попал, раз оказался заперт с Малфоем и Грейнджер в одном пространстве. С Малфоем, у которого был неожиданный и нездоровый приступ страдания по Грейнджер. Он кинул очередной взгляд на друга и заметил самодовольную ухмылку ровно за секунду до того, как его губы обхватили фильтр, потягивая никотиновый дым, не отрывая глаз от лица грязнокровки. То, как быстро все шло по пизде, привело Блейза в чувство и заставило вновь вернуть себе контроль над телом. Он понимал, что ему лучше убраться отсюда и оставить Драко разбираться со своими чувствами одного. – Так и знала, что ты здесь. – гриффиндорка была невозмутима, – Забини. – Гермиона кивнула мулату, который по инерции слегка склонил голову вперед. – Я была у Макгонагалл, она просила передать тебе, что очень расстроена твоим отсутствием на собрании. – Переживет. – У нее для нас куча новостей. Буду ждать тебя в гостиной. – девушка сделала шаг назад. – Можете поговорить тут. – Блейз призвал к себе сумку, сброшенную им при входе, и направился к лестнице. Он не вынесет тут больше ни минуты. Искоса глянув на Грейнджер в последний раз, он вскинул брови, задавая Драко немой вопрос. – Возвращайся в подземелье. Если будет желание. – легкий скачок в интонации на последних словах, благо, остался ею не распознан, и тот спустился вниз, спиной чувствуя две пары глаз, направленных ему вслед. Малфой откашлялся, когда тот скрылся за крутым поворотом лестницы, и оперся спиной о перила, растягивая оставшиеся несколько затяжек. Гермиона не знала, куда себя деть, поэтому, обхватив плечи, прошла вперед, ближе к Малфою, тут же улавливая сигаретный дым и невольно морщась. – Потуши, ненавижу этот запах. Драко не нравился такой ее тон, как бы Грейнджер с ним не общалась, ему всегда казалось, что она ставит себя выше. Мелкая зазнайка даже шею вытягивала, лишь бы уменьшить разницу в росте, что с его фигурой казалось смехотворным. Ему не хотелось, чтобы она стояла так далеко, а она не сделает и шага ближе, если он не уступит. Окурок полетел вниз, и яркий огонек был съеден голодной тьмой в секунду. – Что именно хотела МакКошка? – С завтрашнего дня мы с тобой отвечаем за проведение уроков у младших курсов. – Чего? – Макгонагалл считает, это поможет старшим курсам раскачаться. Ей кажется, что мы не в состоянии сами вернуться к привычном образу жизни, и она хочет дать нам возможность самовыражения через занятия. К тому же нужно что-то делать с неприязнью между факультетами. Нам поручили следить еще и за этим. – отчеканила гриффиндорка заранее выученную реплику. Малфой фыркнул. Опять старая кошелка выдумала какую-то ересь, которую Грейнджер, и если не повезет, частично ему, придется воплощать в жизнь. – Каждый выберет предмет, который ему нравится, подготовит материал и… – Меня это не ебет, Грейнджер. Девчонка раскрыла рот и хлопнула им пару раз как рыба, что заставило его прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не улыбнуться. – Будет, – наконец злобно выплюнула она. – если мы с тобой не предоставим ей планы уроков и не проконтролируем работу старост факультетов. Грейнджер ссутулилась, закуталась в свою тонкую школьную кофту, которая мало чем полезна в ноябрьскую погоду и закусила губу. Малфой одернул себя за желание предложить ей пальто и вовремя вспомнил, что так и не успел взять с собой что-либо из общей гостиной. Нужно было уводить ее отсюда, иначе она так и продолжит трястись осиновым листом, но не уйдет, пока не выест его мозг. – Это не могло подождать до завтра? – он плавно оттолкнулся от перил и сделал несколько шагов вперед, вынуждая ее попятиться. Очевидно, у нее была дистанция, которую она вынуждена держать между ними, и то количество шагов, что их разделяло, раздражало слизеринца. Новый шаг. Еще один. Ее волосы, разметавшиеся от ветра, коснулись каменной стены сзади. – или по крайней мере, пока я не вернусь в башню? Последний шаг, и шершавый камень уперся в ее позвонки сквозь тонкую ткань. Драко навис над гриффиндоркой, вынуждая поднять лицо, чтобы она не чувствовала себя загнанной в угол. У девочки явно были проблемы с приоритетами. Ей было бы лучше сбежать отсюда, а не беспокоитьс о том, что она не может быть с ним одного роста. – Я пришла сюда сразу после собрания. – четкость слов съел тихий, едва разборчивый шепот, и Малфой почувствовал ход мурашей по спине. Дело было даже не в холоде. Вот дерьмо. Ему было противопоказано стоять к ней так близко с учетом того, что она даже не понимала, в какой опасности находится. Чистая. Светлая. Дура. Драко зацепился взглядом за легкие синяки под ее глазами, уставший замученный внешний вид. Она слишком старалась держать все под контролем, в особенности его, от греха подальше. Слизеринец отступил и заметил, с каким облегчением гриффиндорка выдохнула, поправляя кофту. Ему пора было заканчивать играть с ней, как сытый кот, кошмарящий напуганную до смерти мышь в своих когтистых лапах. – А если бы меня здесь не было? – Но ты же здесь. – то, что их разговор даже в период перемирия напоминал не то, что дуэль, настоящую войну, ему очень нравилось, хоть он никогда бы ей не признался в этом. Игра в кто кого переглядит. Она сдалась первой. – Я проверила. От того, как резко она вскинула голову, несколько воздушных прядей на макушке подлетели, привлекая к себе его пристальное внимание. – Поттер знает, что ты балуешься его игрушками? – он не забыл про те трюки, что шрамоголовый выкидывал на средних курсах. Их шайке стоило быть осторожнее, да и Грейнджер перестала скрывать от него все подряд. Она виновато поджала губы и кивнула. Девушка пришла в движение. Давно пора, ему стоило спугнуть ее с самого начала, заставить вылететь отсюда в слезах, как сделал бы он еще месяц назад. Она обошла его, как хищник обходит дрессировщика в клетке, и засеменила к выходу, на ходу бросая: – Завтра на перемене после завтрака Макгонагалл будет ждать нас у себя. – она пересекла всего несколько ступеней, прежде чем обернулась в тот самый момент, когда его глаза с трудом сфокусировались на ее лице, и смущенно спросила: – Ты идешь? Какая же ты идиотка, Грейнджер. Малфой сжал губы в тонкую жесткую линию и отрицательно покачал головой. Последнее, что могло помочь ему сейчас – это идти с ней вместе в гостиную. Ему нужна передышка. – Позже. Прозвучало так, будто они постоянно это делали – ждали друг друга, чтобы пойти вместе в башню. Бред какой-то, но почему-то эта идея завертелась волчком в его голове, концентрируя вокруг себя приятные чувства. Стук ее каблуков в последний раз отразился от каменных стен, и Драко позволил себе прикрыть глаза. До сегодняшнего дня он и не подозревал, в какую глубокую задницу он себя загнал. Знай он, что эта драклова должность принесет ему столько хлопот, давно бы отправил к Грейнджер Забини. Глаза резко раскрылись, и он четко осознал, что никого и никогда не пустил бы на свое место. Блейз был прав, он ебнулся, окончательно и бесповоротно поехал крышей, иначе он не мог объяснить, почему ему не терпелось вернуться в башню и застать девчонку за домашкой в общей гостиной. Но нет. Он должен был выработать стратегию, он должен был научиться игнорировать это, привязать себя к Пэнси, к друзьям, заковать цепями, если потребуется. А Забини всегда будет рядом, он будет тем, кто первым начнет оттаскивать Малфоя от Грейнджер. Он ни за не даст ему погрязнуть в этом еще глубже. Остаток вечера Драко провел со слизеринцами, спокойно заняв свое старое место и довольно подмечая, что Пэнси больше не пытается вжаться в него всеми частями тела, а спокойно сидит рядом, изредка обсуждая что-то с Даф. Все было отлично, все, кроме взгляда Забини, затрагивавшего что-то внутри, потрошащего его за наглость снова влипнуть в неприятности. В башню Драко вернулся только глубокой ночью. Полоски света под дверью ее спальни не было, и все помещение тонуло в оглушающей тишине, в которой внутренний голос буквально оглушал его истерическим хохотом и не сулил ничего хорошего.