Fazbear Frights №6: Blackbird

      Детская спальня была переполнена, хотя в ней находилось всего два человека. Она была переполнена потому, что в ней было много надежд и много сожалений. Она была переполнена потому, что таила в себе потенциал для гораздо большего, чем то, что уже было в ней. — Давай устроим тебя поудобнее, — Марджи обняла Джейка за плечи, а сама потянулась за ним и поправила подушки. Оконный вентилятор сдул прядь её светло-каштановых волос с плеч на верхнюю губу так, что у неё как будто появились усы. Она поджала полные губы и поправила волосы.       Джейк попытался вспомнить, когда в последний раз ему было удобно. Может быть, три года назад, когда ему было шесть?       Что бы Марджи ни делала с подушками, Джейку будет неудобно, но он позволял Марджи думать, что она делает что-то полезное. Она очень старалась, и он не хотел, чтобы она знала, что не может сделать так, чтобы ему стало лучше, как она этого хотела.       Сквозь жужжание вентилятора Джейк слышал, как в соседнем дворе играли дети. Визг ликования перемежался смехом и редкими криками. Он наклонил голову так, чтобы вяз за окном не мешал ему, и увидел край разбрызгивателя, пускающего струю воды по соседской лужайке. На самом деле он увидел два, но знал, что один был лишь двойником первого. Хоть вентилятор и заглушал его, разбрызгиватель издавал в его голове звук «пшик, пшик, пшик». Он любил этот звук. Это был звук веселья. Когда-то он был одним из тех детей, которые играли с этим разбрызгивателем и визжали от радости. Когда температура поднималась выше тридцати двух градусов, миссис Хендерсон всегда позволяла детям превращать свой двор в аквапарк. — Джейк?       Джейк перевёл взгляд с окна на Марджи. У Марджи тоже был двойник. Обе Марджи хмуро смотрели на него. Джейк сосредоточился на том, чтобы не обращать внимания на вторую Марджи, как он должен был игнорировать всех двойников того, что видел.       От его Неонового Пингвинёнка у него двоилось в глазах. Это раздражало, но он уже привык.       Марджи погладила Джейка по лысой голове. Её ладонь была тёплой и шершавой, такой непохожей на ладони его матери. Он не был уверен, что правильно помнил это, потому что прошло уже четыре года с тех пор, как его мама умерла, но он запомнил её руки очень мягкими. И всё же ему нравилось, когда Марджи гладила его по голове. Это немного приближало его к комфорту, которого он так пытался достичь. — Земля вызывает Джейка.       Очевидно, он не слышал того, что она говорила. В последнее время он делал это всё чаще и чаще. Он был счастливее, когда мысленно находился не там, где был физически, поэтому ему было трудно заставить себя обратить внимание на то, что она говорила. — Я спрашиваю, не хочешь ли ты овощного супа, — Марджи снова сдула волосы с лица, суетясь над простынями Джейка. Её полные щёки раскраснелись от жары, а тушь размазалась.       Джейку казалось забавным, что Марджи всегда красилась. Не так уж много людей видели её. В основном это был только Джейк. — По-моему, ты красивая и без макияжа, — сказал он ей однажды. — У тебя такие большие глаза. Ты похожа на мультяшную принцессу.       Марджи это явно понравилось, но она всё равно красилась. — Это девчачьи штучки, — сказала она. Он решил, что она красится на случай, если какой-нибудь красивый парень окажется на пороге. Когда он сказал это, она рассмеялась и ответила. — Я не ищу красивого парня. Мне всего двадцать семь. Я ещё молода. Ты — единственный красивый парень, который мне нужен.       Джейк не думал, что двадцать семь — это так уж молодо. Это было в три раза больше, чем ему сейчас, а теперь Марджи была ещё на три года старше, потому что она заботилась о нём с тех пор, как комфорт стал частью его прошлого.       Джейк не хотел доставлять неприятностей, но для супа было слишком жарко, и он не был уверен, что сможет это выдержать. — Крекеры? — предложил он.       Марджи присела на край кровати. Она всегда сидела здесь, хотя рядом с кроватью стоял мягкий стул в зелёно-голубую клетку. Улыбающееся лицо на её футболке изогнулось так, будто подмигивало Джейку. Иногда Джейк подмигивал в ответ, но сегодня ему не хотелось. Он делал то, чего, по словам Марджи, никогда не должен был делать. — Никакого горевания, — всегда говорила она. — Или, в других определениях, «жалеть себя», «устраивать вечеринку жалости», «горе мне» и «о, какая драма!».       Это обычно смешило Джейка. Сегодня — не особо.       Снаружи засмеялась одна из близняшек с другой стороны улицы; у неё был странный смех, похожий на часы с кукушкой, так что Джейк узнал его. Он снова перевёл взгляд на окно.       Марджи наклонилась к Джейку и осторожно повернула его лицо к себе. — Я знаю, прошло много времени с тех пор, как ты мог играть со своими друзьями, но скоро ты будешь там, с ними. Вот увидишь.       Джейк кивнул, хоть и не был с ней согласен.       Марджи была большой поклонницей позитивного мышления. Она всегда говорила что-то вроде: «Сегодня день чудес», и «Всё идёт хорошо», и «Это тоже пройдёт», и «Всё нормально», и «Перед рассветом всегда темнее всего». У неё было около газиллиона футболок с улыбающимися лицами и различными шляпами, нарядами или выражениями. Джейк как-то спросил, где она их берёт, и она ответила, что их ей делала подруга, у которой была компания по производству футболок. Она заказала одну для Джейка — улыбающееся лицо в бейсболке с логотипом его любимой команды. Он часто носил её, но в последнее время надевать не хотел.       Когда Джейк ничего не ответил, Марджи сказала:  — Хорошо, крекеры так крекеры. — Спасибо, — сказал Джейк.       Она похлопала его по колену. Затем она отмахнулась от мухи. — Как ты сюда попала? — спросила она её.       Джейк посмотрел на дырку размером с десятицентовик в окне, но не выдал секрет мухи. Ему нравилось, когда к нему прилетали мухи. Ему нравилось смотреть, как они порхают по комнате, и слушать, как они жужжат. За пару лет до этого отец подарил ему ноутбук и планшет, чтобы он мог делать уроки и искать информацию. Он всегда держал планшет в постели, потому что у него было очень много вопросов обо всём, а планшет словно был волшебным порталом к ответам.       Из планшета он узнал, что мухи живут только двадцать восемь дней. Меньше месяца. Он решил, что именно поэтому они всё время шныряют вокруг. Они должны торопиться и жить как можно больше, пока у них есть такая возможность. Он чувствовал себя глупо, потому что очень много лежал. Почему он не спешил, как мухи?       Ну, потому что он не мог.       Джейк заметил, что Марджи направилась к двери его комнаты, держа в руках полотенца, которыми она убирала его беспорядок. Это был второй день последнего раунда, и он был хуже, чем большинство вторых дней. — Марджи?       Марджи обернулась. Она одарила его своей широкой улыбкой. — Что, малыш? — Когда папа позвонит?       Улыбка Марджи дрогнула. — Я не знаю точно, милый, — она положила полотенца на стол, которым он уже давно не пользовался, и вернулась к кровати. Она снова села. — Ты ведь знаешь, что он звонит, когда может, верно?       Джейк кивнул. — И ты знаешь, что он всё время думает о тебе?       Джейк нахмурился и покачал головой. — Не думаю, что это так.       Марджи подняла бровь. — Почему? — Ну, он ведь хороший солдат, верно? — Конечно. — Значит, он должен быть сосредоточен на том, что делает. Уверен, он не думает обо мне, когда сосредоточен на своей работе. Но это ничего. Я не хочу, чтобы он думал обо мне и кончил тем, что прострелит себе ногу или что-то в этом роде, — Джейк напрягся, чтобы поднять руки и сделать вид, что стреляет в ногу. Он слабо улыбнулся Марджи.       Марджи рассмеялась. — Нет, это было бы плохо.       Джейк присоединился к ней, когда она продолжила. — Очень, очень плохо.       Они дружно рассмеялись. — Пойду принесу крекеры, — Марджи встала, наклонилась и поцеловала Джейка в лоб.       Он заметил, что её глаза наполнились слезами, когда она посмотрела ему в глаза. Он понял почему, поэтому ничего не сказал. Вместо этого он спросил:  — Можешь принести дополнительных крекеров? — Конечно. Ты дополнительно голоден? — Не совсем. Я просто подумал, что это неправильно — не предлагать что-то Саймону, когда он приходит. Так ведь и надо делать, верно? Предлагать гостям еду, напитки или ещё что-нибудь?       Марджи приподняла бровь. — Я не знала, что Саймон ест.       Джейк рассмеялся. — Это просто глупо. Конечно, он ест. — Я думала, он живёт в шкафчике. — Ну да. И что?       Марджи склонила голову. — Значит, там есть еда?       Джейк пожал плечами. — Я не знаю, где он берёт еду. Но вчера мы говорили о том, какие торты нам нравятся. Он любит шоколадный, как и я. — Саймон любит шоколад, да? — Да. И арахисовое масло. Совсем как я. Но он не любит его с бананами. Он говорит, что если ему дают бутерброд с бананами и орехами, он вынимает бананы. — О, серьёзно?       Джейк кивнул.       Марджи покачала головой и улыбнулась. — Ладно. Значит, дополнительные крекеры. — Правда? — Ну, мы не можем быть грубыми с Саймоном, — Марджи подмигнула.       Джейк покачал головой. — Нет. Мне придётся извиняться перед ним. — Почему? — Потому что раньше я ничего ему не предлагал. — Я уверена, что он не расстроен.       Джейк нахмурился. — Я надеюсь на это.       Марджи сжала его ногу. — Я знаю это, — она направилась к двери.       Джейк смотрел, как она прошла около метра между его кроватью и столом, где оставила полотенца. Над полотенцами во влажном воздухе болтался плакат с изображением его любимого персонажа-робота. Один его уголок трепетал на ветру вентилятора.       Когда Марджи вышла из комнаты, Джейк оглядел все свои плакаты. У них была двойная тема: научно-фантастические фильмы и бейсбол. Над маленьким белым шкафчиком на стене напротив окна висела картина, в которой сочетались две его любимые вещи. Его отец попросил друга-художника нарисовать картину: на ней был изображён бейсбольный матч на Луне. Джейк хотел бы быть там, чтобы увидеть это в реальной жизни. Но он не смог бы.       Джейк закатил глаза. — О, какая драма! — сказал он вслух.       Он снова оглядел свою комнату. Его зелёные шторы с бейсбольным рисунком трепыхались из-за вращающегося вентилятора. Джейк снова посмотрел на картину с бейсболом на Луне. Затем он посмотрел на свой маленький шкафчик.       Шкафчик, который был около метра в высоту и, возможно, шестьдесят сантиметров в ширину, был в комнате Джейка, когда его родители купили этот дом — по крайней мере, так сказал его отец. Джейк не пользовался шкафчиком. Он просто был здесь, и обычно он не думал об этом… до недавних пор. Теперь шкафчик становился важным для него, потому что в нём жил его новый друг Саймон.       Джейк взял свой планшет. Он хотел посмотреть, сможет ли побить вчерашний счёт в своей математической игре. Когда планшет загорелся, он посмотрел на время. Хорошо. Было больше пяти. До сна оставалось всего четыре часа.       Джейк любил время сна. Это была его любимая часть дня. Ну и сон, собственно, тоже. Спать было куда веселее, чем бодрствовать. Он мог делать во сне то, чего не мог делать наяву. Но время отхода ко сну было даже лучше самого сна. Именно в это время и приходил Саймон.       В подвале Марджи положила последнюю стопку полотенец в старую стиральную машину и запустила её, ласково похлопав по изрезанной белой крышке, когда машина начала вращать барабан с обычной эффективностью. Марджи была почти уверена, что машина и её приятель, потрёпанная сушилка рядом с ней, были реликвиями из другой эпохи, но они ещё хорошо служили. Это было хорошо, потому что забота о Джейке включала в себя много стирки, и Марджи была уверена, что Эван, отец Джейка, не мог позволить себе заменить стиральную машину и сушилку. Она была почти уверена, что Эван, в его ранге, едва мог позволить себе Марджи. Он платил ей больше, чем могли платить многие другие, и, по правде говоря, если бы она могла, то работала бы бесплатно. Она любила Джейка как сына.       И именно это всё так усложняло.       Марджи села в выцветший синий плетёный шезлонг, который по непонятным ей причинам был установлен перед полками у лестницы. Она должна была подняться наверх и принести Джейку крекеры, но ей была нужна минута отдыха.       В подвале было прохладно по сравнению с остальной частью дома. Уже не в первый раз она жалела, что они не могли поставить здесь кровать Джейка. Его комната выходила на запад, и днём становилось очень жарко. Но здесь было слишком сыро. Радиация и химиотерапия уничтожили иммунную систему Джейка. Простой холод мог убить его.       Марджи сморгнула слёзы и уставилась на инструменты, игры и походное снаряжение, сложенные на металлических полках у стены. Пара дюжин коробок, помеченных по годам, намекали на воспоминания, которые эта семья оставила до того, как всё перевернулось с ног на голову. Сначала убили маму Джейка. Потом он заболел. Это было несправедливо.       Марджи достала сотовый телефон, включила приложение для записи и начала говорить. — Второй день последнего курса химиотерапии. Доктор Бедерман полон надежд, но сегодня он сказал мне, что Джейк может сделать ещё только два раунда. Они уже вышли за рамки обычного количества процедур для этого протокола. Опухоль всё ещё растёт, — она помолчала, сглотнула и продолжила. — Но самые тёмные дождевые тучи приносят самые яркие радуги. Я не теряю надежды. Никто не теряет. Все врачи упорно трудятся, чтобы найти правильное сочетание методов лечения. Все медсестры тянутся за ним. Джейк — любимчик в онкологическом крыле. Как он может им не быть? Он такой милый. Такой благодарный за всё, что для него делают. Я имею в виду, даже когда они втыкают в него иглы и накачивают токсичными лекарствами и он едва ли не выблевывает свои кишки, он всё равно говорит: «Спасибо, что заботитесь обо мне». Он святой. Чёртов святой.       Марджи провела рукой по влажным волосам. Она вытащила радионяню, которую держала в кармане. Она была включена. Конечно была. Но она постоянно проверяла её, когда была в подвале или когда ей приходилось выходить на улицу, чтобы вынести мусор или покосить траву. По крайней мере, пару недель ей не приходилось косить её. Всё потемнело от жары. Иногда, глядя на хрупкую траву и увядшие растения вокруг дома, она чувствовала, будто растительность была настроена на Джейка. По мере того как тускнел его свет, тускнело и всё остальное в округе.       Она снова посмотрела на экран. Она не хотела пропустить, если Джейк позовёт её. Не то чтобы он делал это очень часто. Обычно он просто ждал, пока она войдёт в комнату, чтобы попросить то, что ему нужно. Однажды она зашла к нему в комнату и обнаружила, что его стошнило, но он не позвал её. — Я знал, что ты была в подвале. Я не хотел заставлять тебя подниматься по лестнице больше, чем тебе и так приходится, — сказал он.       Святой.       Марджи снова включила диктофон. — Жаль, что я не начала делать записи ещё тогда, когда только начала здесь работать, но этот телефон и это приложение появились у меня только сейчас. Я хочу записывать всё, что смогу вспомнить о времени с Джейком, а затем продолжать заниматься повседневными делами с этого момента, — вздохнула она. — Никогда не думала, что буду работать здесь так долго. Предполагалось, что это будет временная работа, потому что я не получила стажировку, на которую подала заявку, и мне как бы нужны были средства на еду. Эван явно отчаянно искал кого-нибудь, кто мог бы позаботиться о Джейке. А потом, конечно, я влюбилась в этого малыша, и так далее… ну, я могу заняться фотографированием и рисованием позже, когда он поправится, — Марджи нажала на кнопку паузы в своём приложении. Она услышала фальшь в своём голосе, когда сказала «позже, когда он поправится». Она волновалась больше, чем могла признаться.       Она снова нажала на кнопку записи. — Джейк болеет тем, что он называет «Неоновым Пингвинёнком», на самом деле это его версия аббревиатуры того, чем он болеет, ПНЭО, что расшифровывается как «примитивная нейроэктодермальная опухоль». Это причудливое название для разновидности опухоли головного мозга, а его специфический вид ПНЭО — пинеобластома. Когда Эван, как мог, объяснил всё это Джейку, тот сказал: «Классно. У меня есть Неоновый Пингвинёнок». Ему тогда едва исполнилось шесть лет. Не думаю, что сейчас он считает это классным. Он прошёл все виды лечения, какие только можно было применить к его опухоли, но ничего не помогает. Его головные боли и двоение в глазах становятся всё хуже. Опухоль пытались удалить, но не смогли вырезать её полностью, и она снова выросла, и теперь она просто продолжает расти. Я не теряю надежды, но… — она нажала «стоп». Она не собиралась записывать слова главного нейроонколога Джейка. У него нет шансов. Если она это запишет, то сделает это реальным.       Стиральная машина с глухим стуком переключилась с перемешивания полотенец на слив мыльной воды. Марджи вскочила. Она пробыла здесь слишком долго. Она вернётся к записи позже, когда Джейк уснёт. — Соберись, — Марджи наклонилась к Джейку и поцеловала его в лоб.       Её губы были липкими от блеска для губ, и Джейк всегда ждал, пока она уйдёт, чтобы вытереть лоб. Джейк улыбнулся ей и прижал биту поближе к себе. Это была плюшевая бейсбольная бита по имени Боди. Марджи сделала её для него вскоре после того, как стала его няней.       Три года назад, как только он объявил, что слишком взрослый для плюшевых мишек, он пожалел об этом. Он правда любил своего плюшевого мишку, но каждый раз, когда отец называл его «мой маленький человечек», он чувствовал себя ребёнком из-за желания держаться за что-то ночью. Каким-то образом сжимать бейсбольную биту, пусть даже она была мягкой и пушистой и имела глупое лицо с выпученными глазами, было мужественнее, чем обнимать мишку. Марджи это понимала.       Джейк любил Боди, но от него в последнее время немного пахло кислым. Джейка вырвало на Боди всего один раз, и Марджи почистила его, но Боди впитал запах всех лекарств из тела Джейка. Он чувствовал их запах в своём поту. Он ненавидел это. — Спокойной ночи, Марджи, — сказал Джейк. — Спокойной ночи, дорогой.       Джейк закрыл глаза.       Раньше он ждал, когда она выйдет из комнаты, чтобы закрыть глаза, но теперь он закрыл их, чтобы попытаться заставить её покинуть комнату быстрее. И не потому, что она ему не нравилась. Он любил её. Но Саймон не придёт, если она будет здесь.       Обычно закрывание глаз срабатывало. Но не сегодня. Она не ушла.       Джейк не говорил Марджи, что Саймон приходит только после того, как Джейк выключает свет и ложится спать. Марджи, кажется, поверила ему, когда он рассказал ей о Саймоне. Однако он подумал, что ей может не понравиться, если она узнает, что Саймон разговаривает с ним только после того, как Марджи желает ему спокойной ночи и уходит.       Джейк заставил себя дышать медленно и ровно, чтобы она подумала, что он засыпает. И всё же она осталась. Он знал, что она наблюдает за ним. Иногда она так делала. Она сидела на краю его кровати, думая, что он спит. Обычно он не спал, но притворялся.       Джейку было интересно, что она видит, когда смотрит на него. Видела ли она то же, что и он, когда глядел на себя в зеркале — лысого ребёнка с сероватой кожей, запавшими мутно-зелёными глазами и тёмными кругами на скулах? Он не видел Джейка, настоящего Джейка, уже давно. Но он помнил этого Джейка. У этого Джейка было круглое веснушчатое лицо, ярко-зелёные глаза, широкая улыбка и густая копна каштановых кудрей, которые обычно падали ему на глаза.       Кровать сдвинулась, давая ему понять, что Марджи встала. Он ждал, пока не услышал скрип деревянного пола между зелёным ковриком под кроватью и дверью. Услышав этот скрип, он понял, что пройдёт всего несколько минут… всего несколько минут до того, как придёт Саймон.       Марджи закрыла дверь в комнату Джейка. Он свернулся калачиком на боку и обнял Боди. Он ждал. Пока он ждал, он считал. Он досчитал только до семнадцати, прежде чем он услышал голос, доносившийся из-за маленькой дверцы шкафчика. — Привет, Джейк.       В первую же ночь, когда Саймон стал разговаривать с Джейком, он дал понять, что будет находиться в шкафчике, пока Джейк не поправится настолько, что сможет подойти к шкафчику, открыть дверцу и найти его. — Когда ты сможешь это сделать, я буду ждать тебя здесь.       Сначала Джейк подумал, что это странно, но он не хотел, чтобы Саймон уходил, поэтому смирился. Иногда он удивлялся, почему Саймон разговаривает с ним из шкафчика, но ему было так весело общаться со своим другом, что он забывал об этом. — Итак, что ты сегодня делал? — спросил Саймон.       Джейк вздохнул. — Это был не самый лучший день. Обычно через два дня после химиотерапии со мной всё в порядке. Но меня вырва…       Саймон издал звук «бррр». — Нет, что сегодня делал настоящий Джейк? — О, да.       Джейк не был уверен, почему он часто забывал правила Саймона. Джейк не должен был говорить о таких вещах. Он должен был говорить о вещах так, какими они были бы, если бы он был нормальным ребёнком, способным делать нормальные вещи.       Он ухмыльнулся. — Я играл… ой, погоди. Чуть не забыл! Хочешь крекеры? — Джейк махнул рукой в сторону небольшой тарелки с крекерами, стоявшей на тумбочке. Рядом стоял маленький стакан сока. Марджи сказала. — Саймону понадобится что-нибудь, чтобы запить крекеры. — Очень мило с твоей стороны, Джейк, — сказал Саймон. — Но нет, спасибо. Я буду здесь до тех пор, пока ты не найдёшь меня.       Джейк понял, что он не очень-то и обдумал свою идею предложить Саймону что-нибудь поесть. — Я могу подтолкнуть крекеры к двери, — сказал он.       Саймон рассмеялся. — Всё в порядке. Достаточно того, что ты позаботился о том, чтобы угостить меня чем-то. Мне от этого хорошо. Спасибо. — Ладно. — А теперь расскажи мне, что ты сегодня делал. — Ну, я сегодня играл с друзьями с разбрызгивателем. — Какими друзьями? — С детьми Хендерсонов, ну, знаешь, Пэтти, Дэйви и Вик. И близнецы с другой стороны улицы, Элли и Эви, были с нами, и Кайл Клэй, и Гаррет с улицы позади нас. Мы соревновались, кто сможет проскользнуть дальше всех. — Ты прокатился по траве, когда она была совсем мокрой? — голос Саймона, и без того чуть более высокий, чем у Джейка, стал ещё выше. Он казался очень взволнованным. — Я сегодня тоже так сделал! — сказал Саймон. — И у меня на коленях пятна от травы. Они всё ещё зелёные!       Джейк рассмеялся. — Мои тоже. — Круто! Что ещё ты делал? — Ну, прежде чем мы побежали к разбрызгивателю, мы все играли в софтбол в парке. Вот почему так хорошо было потом оказаться у разбрызгивателя. В парке было очень жарко. Я вспотел как сумасшедший. — Земля правда была сухой? Там, где я играл, было очень сухо, и поэтому, когда я проскользил по ней в первый раз, я поцарапал колени. Видел бы ты эти отметины! — У меня тоже появились царапины, — сказал Джейк. — Но они не такие сильные. Мне не больно. — Мне тоже не больно, но колени как наждачная бумага. Я думаю, это весело. Мой отец однажды сказал, что такие вещи — это знак чести. — Да. Мне это нравится, — Джейк улыбнулся и потянулся к своему идеально гладкому колену. Он представил, будто оно было грубым. Если он сосредоточится, то сможет заставить пальцы поверить, что у него на коленях царапины. Он даже мог почувствовать лёгкое жжение на коже. — Так ты всё-таки добрался? — До чего? — До первой базы, когда вы играли.       Джейк усмехнулся. — Конечно, добрался. А потом и до второй! — Так держать! А что было потом? — Я добежал до третьей, когда мяч летел. — Супер круто! — Я попытался попасть в «дом» на следующем летящем мяче, но получилось недостаточно далеко, и Клэй легко поймал его. Так что мне пришлось бежать обратно на третью базу. — Банка кукурузы. — Что? — Так мой дедушка называл эти лёгкие летящие мячи. — Почему?       Саймон рассмеялся. — Тебе всегда хочется знать, почему, да? — Конечно, — Джейк посмотрел бы в своём планшете, но ему надо было держать глаза закрытыми. — Да, мне тоже хотелось знать, почему. Поэтому я спросил дедушку, и он сказал, что выражение «банка кукурузы» могло войти в обиход по двум причинам. Первая состоит в том, что раньше люди продавали продукты в небольших магазинах с высокими полками. Хозяева магазинов — дедушка говорил, что их называют бакалейщиками — длинными шестами сбивали с высоких полок банки с овощами и ловили их передниками. Кукуруза была самым популярным овощем, поэтому она и попала в выражение. — Кажется, я как-то видел одного из таких бакалейщиков в фильме о Диком Западе, — сказал Джейк. — Да, я тоже! Всё было так, как говорил дедушка. — А какая вторая причина? — Вторая… А, да. Ну, дедушка сказал, что выражение «банка кукурузы» могли начать использовать потому, что много-много лет назад игры проходили на кукурузных полях. — Это круто. — Да, но я думаю, что было очень трудно найти мяч под этими большими, высокими растениями. Это было похоже на игру в бейсбол и прятки одновременно.       Джейк рассмеялся. — Это забавно.       Саймон тоже рассмеялся. — Так что же всё-таки произошло? В игре. — О, эм, ну, Вик сделал двойной удар. И я побежал к «дому». — Потрясающе! — Это было весело. — И что же ты делал после игры? — Эм… мы пошли за мороженым. — И какое ты купил? — Шоколадное. Понятное дело.       Саймон рассмеялся. — Я тоже сегодня ел шоколадное мороженое! И кончилось это тем, что я испачкал свою футболку. А ты? — Да, я тоже. Попало прямо на мою футболку! — Иногда шоколадные пятна не отстирываются. Ну что ж. Если так и получится, мы надолго запомним это мороженое, верно? — Да, я уверен, ты прав, — сказал Джейк. Он зевнул. — Похоже, ты устал. Как насчёт того, что я вернусь завтра ночью?       Джейк хотел сказать, что может пока не спать, но на самом деле он не мог. — Хорошо. Я был бы рад. — Я тоже. Спокойной ночи, Джейк. — Спокойной ночи.       Марджи проснулась на следующее утро, когда зазвонил телефон. Было ещё рано, и она надеялась, что Джейк не проснулся от звонка, чтобы она могла сделать ему сюрприз. — Привет, Эван, — сказала она. — Привет, Марджи. Как поживает мой маленький человечек? — Он такой же стойкий, как и его отец.       Эван рассмеялся. — Лесть не действует на солдат.       Марджи усмехнулась. — Попробовать стоило. — Он тяжело отходит от химиотерапии? — Да. Хуже всего на сегодняшний день. Я всё ещё не понимаю, почему лекарство, от которого ему должно быть лучше, делает ему намного хуже. — Да… надеюсь, когда-нибудь они найдут лечение получше.       Марджи услышала чьи-то крики по телефону. — Всё в порядке? — Конечно. Ребята выпускают пар. — Ты когда-нибудь это делал, Эван? — Что? — Выпускал пар. — Я? Нет. Пар — это то, что в значительной степени держит меня на плаву.       Марджи рассмеялась. — Ты хочешь сказать мне что-то ещё? — спросил Эван.       Марджи вспомнила, что должна говорить по делу, чтобы у него было время поговорить с Джейком. Никогда не знаешь, когда эти звонки могут оборваться. — Я уже написала тебе по электронной почте насчёт химиотерапии. Так что нет. Ты в курсе последних событий. — А ты как? — Что я? — Как ты держишься? — Я в порядке. Ну, я не в порядке, но я в порядке настолько, что могу быть в восторге до смерти, если все остальные, а именно ты и Джейк, будут так же в порядке, как и я. — Ну, тогда всё в порядке, — усмехнулся Эван.       Марджи снова рассмеялась. Ей нравилось, что этот человек на другом конце света, этот человек, который почти каждый день находился в ситуациях жизни и смерти, этот человек с очень больным сыном, этот вдовец, этот солдат, всегда умудрялся рассмешить её.       Марджи встала и направилась в комнату Джейка. — Полагаю, ты готов поговорить с ним? — спросила она Эвана. — Рвусь.       Марджи толкнула дверь Джейка, и он поднял голову. Она указала на телефон, который держала в руке. — Это твой папа.       Джейк приподнялся и ухмыльнулся. Его глаза вспыхнули намёком на прежнюю яркость всего на мгновение, прежде чем боль снова затуманила их. — Вот твой маленький человечек, — сказала Марджи в трубку. — Береги себя, — сказал ей Эван.       Она не ответила и протянула трубку Джейку. — Привет, папа!       Марджи поправила подушки за спиной Джейка, чтобы он мог расслабиться, но при этом сидеть более прямо. Она улыбнулась ему, когда он сказал отцу:  — Да, Марджи, как всегда, грубо обращалась со мной. По-настоящему грубо.       Когда она вышла из комнаты, раздался его смех.       В ту ночь Джейк снова забыл и попытался рассказать Саймону о своём разговоре с отцом и о встрече с доктором Бедерманом. И Саймон, как обычно, сказал:  — Я хочу услышать, что сегодня делал настоящий Джейк. — О, да, конечно, — Джейк удивлялся, почему он никак не мог этого запомнить. Но он подумает об этом позже. — Сегодня мы с папой ходили в кино, — сказал Джейк. Он думал, что у настоящего Джейка был бы дома отец, и он проводил бы с ним время. — Правда? И что вы смотрели? — Это был научно-фантастический фильм о роботах. — О-о-о, звучит здорово! Я тоже ходил в кино. И у меня был попкорн. У тебя был попкорн? — Да! — Готов поспорить, у тебя всё лицо было в масле, да? И одежда? И у тебя в зубах застревал попкорн? Я уверен, что застревал. — Да, всё так. Прямо между двумя передними зубами. — Круто. Что ещё ты делал сегодня? — Мы с друзьями построили на заднем дворе форт из палок. — С теми же друзьями, с которыми ты играл вчера? — Угу. Было жарко, и нам нужно было больше тени. Поэтому мы построили тень. Я имею в виду, не совсем. Но мы построили форт. — Я люблю строить форты. Я тоже построил один. И теперь у меня заноза. А у тебя?       Джейк пощупал свой указательный палец и сказал:  — У меня до сих пор есть маленький коричневый след под кожей на кончике пальца, там, где я однажды получил занозу. — Ещё один знак почёта? — Да, именно.       Марджи растянулась на двуспальной кровати, уютно устроившейся под карнизом в её похожей на пещеру комнате. Ей всегда хотелось быть выше своих ста шестидесяти сантиметров, но с тех пор, как она начала работать на Эвана, её рост служил ей хорошую службу. Дом Эвана был маленьким, с гостиной, крошечной кухней, двумя спальнями и ванной на втором этаже; затем была маленькая комната с наклонными потолками наверху, над тем, что Эван называл «половинчатым этажом». Раньше он использовал комнату как кабинет, но потом убрался в ней и поставил двуспальную кровать, комод почти кукольного размера и тумбочку для Марджи, когда она взялась за работу. Обстановка была скудной, но в комнате имелись встроенные полки и шкафы. В ней также было окно, которое выходило на верхние ветви яблонь на заднем дворе. Одно из деревьев находилось в тридцати сантиметрах от окна. В прошлом году ей удалось сорвать яблоко с дерева прямо из своей комнаты. Деревья заставляли её чувствовать себя так, словно она жила в лесной башне, как принцесса из мультфильма, на которую, по словам Джейка, она была похожа.       Прямо сейчас большую часть окна закрывал вентилятор на подставке, выбрасывающий в маленькую комнату слишком мало воздуха. Волосы Марджи упали ей на лоб и прилипли к коже. Она ненавидела, когда вентилятор работал на высокой скорости, потому что он был почти таким же громким и гудящим, как двигатель. Этот звук заставлял её нервничать. Она боялась, что не услышит Джейка, если он позовёт её.       Марджи взяла телефон и открыла приложение для записи. — Сегодня вечером Джейк почти ничего не съел. Только пару крекеров. Если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что он ненавидит мою стряпню, — она рассмеялась, но смех был вымученным. — Но я знаю его лучше. Когда я только приехала сюда, Джейк не мог насытиться моими макаронами с сыром и лазаньей, — она вздохнула. — Но у него уже давно нет аппетита.       Марджи остановилась и прислушалась. Она уставилась на радионяню, которую поставила на тумбочку. Она была переключена на большую громкость. Джейк только что издал какой-то звук? Нет. Ничего.       Марджи положила телефон и приказала себе заснуть. Она подумала, не подчиниться ли себе для разнообразия.       На следующую ночь Джейк рассказал Саймону о пицце, которую он и его друзья съели после того, как снова побегали рядом с разбрызгивателем. — Я тоже ел пиццу! — сказал Саймон. — Ты испачкал лицо и одежду соусом для пиццы? А вот я испачкал!       Джейк рассмеялся. — Ага. Думаю, на мне даже ещё немного осталось. Он представил, как будто в уголке рта он почувствовал вкус помидоров и чеснока. Вау. С каждым днём его воображение становилось всё лучше и лучше… потому что всё, что он на самом деле съел на ужин, это пару кусочков яичницы и два кусочка тоста. Он всё ещё чувствовал себя виноватым из-за всей еды, которую тратил впустую. Когда он сказал об этом Марджи, она ответила: «О, не волнуйся. Я упакую еду и пошлю нуждающимся детям».       Это так рассмешило его, что он фыркнул. Он мог только представить себе посылку с яичницей, отправленную по почте. — Всё испортится, — сказал он сквозь хихиканье. — И это будет плохо, — сказала Марджи. — Очень, очень плохо, — сказали они вместе. — Вот что я тебе скажу, — начала Марджи. — Как насчёт того, чтобы отправить часть твоего пособия в место, которое помогает кормить голодных детей? Тебе будет от этого легче?       Джейк почувствовал прилив волнения. — Да! — Договорились, — сказала Марджи. — А что ещё ты делал? — спросил Саймон. Джейку сразу стало не по себе от того, что он думал о Марджи, пока Саймон был здесь. — Оу, эм, ну, после пиццы мы пошли к близнецам. У них есть кондиционер, а нам всем было очень жарко. — Что вы там делали? — Мы рисовали пальцами. Можешь в это поверить? Я не делал этого с тех пор, как был совсем маленьким. — О, я люблю рисовать пальцами. Такие крутые и сырые краски. Сегодня я тоже этим занимался. И под каждым ногтем у меня краска разного цвета. У тебя тоже? Уверен, что так оно и есть!       Джейк улыбнулся при мысли о радуге цветов под ногтями. — Да, у меня тоже. Теперь мои пальцы — это радуга. — Да, именно! Мои тоже!       Джейк хотел ещё что-то сказать о красках, но вместо этого зевнул. — Ты устал? — спросил Саймон. — Немного. — Всё в порядке. Я могу уйти, чтобы ты поспал. Но, эй, помни, что я тебе говорил. Когда ты достаточно окрепнешь, чтобы ходить и что-то делать, только тогда ты сможешь открыть дверь шкафчика. Я буду ждать тебя здесь, пока не придёт время. Хорошо? — Хорошо.       Марджи вышла на крыльцо, чтобы проветрить голову перед сном. Движение во дворе Хендерсонов напугало её, и она резко обернулась, чтобы посмотреть сквозь пятнистый свет. — Извини, — мягко сказала Джиллиан Хендерсон. — Это всего лишь я.       Джиллиан шагнула в свет, отбрасываемый лампой на крыльце. На ней был бледно-голубой купальник под тёмно-синей футболкой. И она была промокшей.       Марджи вдруг поняла, что слышит мерные звуки разбрызгивателя во дворе Джиллиан. — Ты пробежала рядом с разбрызгивателем?       Джиллиан усмехнулась. Высокая и широкоплечая, Джиллиан имела обветренное лицо и растрёпанные, выгоревшие на солнце волосы, совсем как у жены фермера, хоть она и была замужем за бухгалтером. Она как-то сказала Марджи, что её суровый вид появился из-за того, что она бегала за половиной соседских детей. Поскольку Джиллиан была мамой-домоседкой с бесконечным терпением, большинство детей обычно собирались в её доме. И несмотря на то, что каждый день в доме было полно детей, Джиллиан всегда спрашивала, не может ли она чем-нибудь помочь Марджи. Марджи прикинула, что Джиллиан была по меньшей мере на пятнадцать лет старше Марджи, но они стали хорошими подругами. — Веселье не только для детей, — сказала Джиллиан. — А ещё мне было так жарко, что я была уверена, что вот-вот сгорю.       Марджи рассмеялась. — Понимаю. — Когда дети просыпаются, они не хотят, чтобы мама играла с разбрызгивателем. «Это позор», — передразнила она голос дочери. — Они уже в таком возрасте? — Думаю, что мои родились в таком возрасте, — сказала Джиллиан.       Марджи рассмеялась. — Эй, не хочешь присоединиться?       Марджи посмотрела на свою футболку и шорты. — Почему бы и нет?       Затем она заколебалась. Радионяня. Она вытащила её из кармана и посмотрела. Её нельзя было мочить.       Джиллиан заметила, что Марджи уставилась на экран. — Подожди здесь.       Она побежала к своему дому. Марджи слушала, как Джиллиан открывает и закрывает скрипучую сетчатую дверь. Она смотрела, как мимо проехала машина, потом подняла голову, чтобы попытаться найти Большую Медведицу. Марджи заметила её за несколько секунд до того, как снова услышала скрип сетчатой двери Джиллиан. Она посмотрела на её двухэтажный дом. По стилю постройки он был похож на дом Эвана, но был примерно в четыре раза больше.       Джиллиан прибежала. — Вот, — она протянула Марджи пластиковый пакет. — Тебе будет всё слышно, но она не промокнет. — Ты гений. — Я мама. Решать проблемы — моя специальность.       Марджи бросила радионяню в сумку. — Пошли, — сказала Джиллиан.       Марджи позволила Джиллиан отвести себя в соседний двор, и обе женщины побежали к разбрызгивателю, как маленькие девочки. Туда-сюда, взад-вперёд, кружась и подпрыгивая, — они играли в воде и танцевали на мокрой траве. Грязь хлюпала между пальцами ног Марджи, вода брызгала ей в лицо, и она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так легко и свободно.       Примерно через полчаса они, шатаясь, добрались до крыльца Эвана и рухнули, обливаясь потом, на ступеньки. Марджи поняла, что её мышцы были намного более расслабленными, чем за последние месяцы.       Несколько минут они дышали и истекали водой в тишине. Вдруг Марджи заплакала.       Джиллиан обняла Марджи и притянула к себе. — Это ужасно, — сказала Джиллиан. — Это просто ужасно. Он замечательный ребёнок. — Да, — ответила Марджи, — он замечательный.       На следующий день, незадолго до полудня, кто-то постучал в окно Джейка. Джейк услышал, как его зовут. Он вытянул шею, чтобы заглянуть за вентилятор.       Солнечные лучи проникали через окно и разливались по комнате. Пот струился по его спине. — Джейк? Ты здесь?       Поморщившись, Джейк приподнялся. — Это ты, Брэндон? — Да, это я. Я пришёл узнать, не хочешь ли ты прогуляться? — длинное лицо Брэндона появилось прямо над нижней частью окна. Сетка искажала его черты. — Оу… Брэндон, я не могу. Я не должен даже вставать без посторонней помощи. Мне нельзя выходить на улицу, я уверен. — Да, но что если тебе хочется? — Брэндон прижался лицом к сетке, чтобы сплющить нос. Он строил Джейку глупые рожицы.       Джейк рассмеялся. Он посмотрел на полуоткрытую дверь своей комнаты. Он не мог точно сказать, где Марджи, но знал, что она была где-то здесь. Если ей приходилось уходить из дома, она просила миссис Хендерсон оставаться с Джейком, и миссис Хендерсон всегда здоровалась и обнимала его, когда приходила. Впрочем, Марджи уходила не часто. В основном она заказывала доставку вещей на дом. Если она выходила, он шёл с ней, потому что большинством из того, что ей было нужно делать, были походы к врачам и на лечение. — Да ладно тебе, Джейк. Я не видел тебя целую вечность, — заныл Брэндон. — Я скучаю по тебе.       Джейк снова посмотрел в сторону окна. Даже через сетку он мог видеть светлые волосы Брэндона, торчащие вверх. Он улыбнулся. — Я тоже скучаю по тебе.       Брэндон был лучшим другом Джейка со школы. Раньше они были неразлучны.       В первый год после того, как врачи обнаружили Неонового Пингвинёнка у Джейка, он ходил в школу столько, сколько мог, несмотря на головные боли. Затем ему сделали операцию на мозге, чтобы попытаться удалить опухоль. Он провёл дома несколько недель, но вернулся в школу, как только ему стало лучше. В прошлом году он ходил в школу примерно на полдня. Теперь школа вообще была невозможна. Он был слишком слаб и болен.       Но, может быть, он мог погулять с Брэндоном. Разве это не будет круто?       Джейк уже был одет. Он отказывался сидеть в постели в пижаме или нижнем белье. Даже в самые худшие дни он хотел быть одетым. Поэтому на нём были зелёные шорты и светло-коричневая футболка. На нём не было обуви, но он знал, что сандалии на липучках были здесь, прямо под кроватью. Он мог надеть их. — Ты идёшь? — спросил Брэндон. — Думаю, мы можем пойти поиграть в игровые автоматы. Если ты устал или слаб, мы можем просто поиграть в гонки, где нужно просто сидеть.       Джейк любил гонки. Ладно. Он хотел пойти! — Всё в порядке. Дай мне минутку, — сказал Джейк. — Хорошо, — Брэндон приподнял уголки рта и прикоснулся языком к сетке. Затем он сказал. — Я буду плавиться здесь. Если ты будешь собираться слишком долго, я могу превратиться в лужу, но я буду здесь. Просто соскреби меня в миску или ещё куда-нибудь, и мы пойдём.       Джейк рассмеялся. — Ладно.       Он сел на кровати прямо и подождал, пока комната успокоится. Он моргнул, чтобы убедиться, что может отличить двойников, созданных его глазами, от реальных вещей. У него так долго двоилось в глазах, что он научился приспосабливаться, но иногда, когда он тянулся к чему-то, например к носку, он тянулся к носку, который был двойником, а не настоящим носком.       Вполне уверенный в том, что реально, а что нет, Джейк свесил ноги с кровати. Все четыре его бледные ноги были костлявыми. — Давайте, — подбодрил он их, — держите меня. Я не настолько тяжёлый.       Его ноги явно не слушались, потому что в первый раз, когда он попытался встать, он с трудом упал обратно на матрас. Он чуть не упал на пол, но схватился за поручни больничной койки.       Когда у него впервые появилась больничная койка, он был очень расстроен. «Я не буду спать на этом! Я не умираю!», — кричал он на Марджи. «Конечно, нет, — сказала она. — Но ты хороший мальчик, и знаешь, что если что-то облегчит мне жизнь, ты не будешь против».       Когда она объяснила это таким образом, как он мог отказаться?       А теперь он был рад, что у него была кровать. Используя боковые поручни, он смог выпрямиться, в то время как его ноги вспоминали, каково это — стоять самостоятельно. Он чувствовал себя жеребёнком, которого когда-то видел по телевизору. Его очень сильно шатало.       Но лошади стояли, значит и он сможет.       Джейк сосредоточился и заставил себя держаться прямо, хотя в голове у него начинало стучать, а глазное давление нарастало. Он посмотрел вниз, заметил сандалии и выудил их правой ногой. Он ни за что не смог бы наклониться. От этого он наверняка рухнул бы на пол.       Когда он согнул колено, чтобы передвинуть правую ногу, его колени почти сдались — почти, но не полностью. Ему удалось подцепить нужную сандалию и надеть её. Затем он перенёс свой вес на сандалию, что придало ему большую устойчивость, и начал тыкать в другую сандалию носком левой ноги. В конце концов, он попал и в эту.       Из-за окна раздался сдавленный крик Брэндона:  — Я таю! — Ш-ш-ш, — прошипел Джейк. — Марджи тебя услышит.       Брэндон рассмеялся.       Джейк оттолкнулся от кровати, отпустив поручни. Его тело качалось, как тощее дерево на сильном ветру, но он не упал. Он мог сделать это. — О, я забыл тебе сказать… — произнёс Брэндон, снова появившись у окна. — Эй, ты встал с кровати! Молодец! — Что ты забыл мне сказать? — спросил Джейк. Он собрался с духом и сделал один жёсткий, неуверенный шаг.       Он снова чуть не упал. Он начинал думать, что это не самая лучшая идея. — О, я забыл сказать тебе, что привёз с собой тележку моего брата, — крикнул Брэндон. — Я подумал, что тебя нужно будет отвезти к залу игровых автоматов.       Что ж, это наверняка облегчит ситуацию. Джейк доберётся до окна, а потом Брэндон поможет ему выбраться и залезть в тележку. Тогда Брэндон сможет его тащить. Эта мысль придала Джейку немного больше уверенности. — Почему ты сразу не сказал? — крикнул он, делая ещё один шаг. На этот раз он был немного устойчивее. — Солнце расплавило мой мозг. Он у меня из ушей течёт. — Фу. — Да. Именно. Поторопись.       Джейк сделал шаг. Он стоял. Он сделал ещё один. Он всё ещё стоял. Ещё один. Всё ещё стоял. Ещё один. Он вцепился в подоконник, глядя на Брэндона, который притворялся, что сражается на мечах с воображаемым противником, используя палку. — Эй! Вот ты где! — Брэндон бросил палку и поспешил к окну. — Вот я где, — Джейк опёрся бедром о подоконник и протянул руку, чтобы отодвинуть сетку. В голове у него слегка помутилось, и стало сложно отличить настоящую сетку от копии. Однако ему это удалось, и когда он, как показалось, по-настоящему толкнул сетку, Брэндон её отодвинул. Победа! — Это так здорово, — сказал Брэндон. — Да, — согласился Джейк. — Ладно, дай мне секунду. — Может, возьмёшь меня за руку? — Да. Это может помочь, — Джейк сумел упереться задницей в подоконник. Держась левой рукой за оконную раму, он протянул правую в открытое окно. Брэндон взял его за руку. — Я держу тебя, — сказал он.       Джейк надеялся, что он не врал. Прислонившись спиной к оконной раме, он перенёс вес тела и просунул правую ногу в окно. Инерция оказалась слишком большой, и Джейк едва не выпал. Но Брэндон удержал его.       Его головная боль усилилась, а желудок словно делал сальто. Он старался не обращать внимания ни на то, ни на другое.       Сосредоточившись, Джейк смог просунуть в окно вторую ногу. На этот раз у него лучше получалось контролировать ситуацию. — Хорошо, теперь повернись ещё немного и выскальзывай из окна, — сказал Брэндон. — Я позабочусь о том, чтобы ты не упал.       Джейк остановился и посмотрел на мир, который так мало видел в эти дни. Он был ярким, горячим и сухим, как и в последний раз, когда он видел его. Обжигающий ветерок шевелил ветви вяза, и они издавали скребущие звуки по коричневой стороне дома. Джейк услышал, как близнецы захихикали на другой стороне улицы, и у него вдруг закружилась голова, будто он сбегал из школы. Не то чтобы он когда-либо так делал. Но ещё это было похоже на поиски своих подарков до Рождества. Он так делал. Он искал их, и когда наступало Рождество, он был разочарован, потому что уже знал, что получит. Это был урок. Иногда ожидание лучше. — Ты собираешься вылезать? — спросил Брэндон. — Оу. Да, — Джейк устроился в открытом окне, глубоко вздохнул и выскользнул наружу.       Если бы Брэндона здесь не было, он бы свалился кучей на землю. Но Брэндон сдержал слово. Он поймал Джейка и держал его. — Всё нормально? — спросил Брэндон. — Я в порядке.       Брэндон посмотрел на лицо Джейка. Он нахмурился. — Ого. Я и не знал. — Чего не знал?       Брэндон покачал головой. — Забей, — он огляделся. — Если я помогу тебе добраться до дерева, ты сможешь опираться на него, пока я не привезу сюда тележку?       Джейк увидел ярко-красную тележку, припаркованную на тротуаре. — Хорошо.       Брэндон крепко держал его, и Джейк пошёл. Но тошнота усиливалась. И его ноги ослабевали.       Внезапно Джейк упал, и его вырвало прямо на сухую траву. Брэндон отскочил назад как раз вовремя, чтобы рвота не попала на него. Джейк был рад этому. Он даже не взглянул на своего друга. Он был слишком смущён. Он чувствовал себя использованным, будто он был каким-то пустым тюбиком из-под зубной пасты, весь выжатый и обмякший. Как ему теперь встать?       Ответ на его вопрос вылетел из-за угла дома. Это была Марджи, бежавшая к Джейку, будто бы зная, что ему нужна помощь. — Что, во имя всего святого, ты делаешь? — голос Марджи был выше, чем когда-либо.       Брэндон сделал ещё пару шагов назад, отстраняясь и от рвоты, и от явно расстроенной Марджи.       Джейк услышал, как скрипнула и хлопнула сетчатая дверь, и из своего дома выбежала миссис Хендерсон. — Я только что увидела, что случилось. Могу я чем-нибудь помочь?       Глаза Брэндона широко раскрылись. Он перевёл взгляд с миссис Хендерсон на Марджи. Он вдруг стал таким же бледным, каким себя чувствовал Джейк.       Марджи склонилась над Джейком. — Ну же, глупенький мальчик, давай немного подвинем тебя сюда.       Миссис Хендерсон присоединилась к ним. — Давай я помогу. — Спасибо, — поблагодарила Марджи.       Вдвоём женщины подняли Джейка и оттащили его от лужи рвоты, усадив спиной к вязу. Шершавость его коры чувствовалась через тонкую ткань футболки. Джейк прижал руки к корням дерева и вцепился в них. Миссис Хендерсон присела на корточки рядом с ним. Она провела пальцами по его лбу.       Марджи выпрямилась и ткнула пальцем в Брэндона. — Ты!       Брэндон поморщился.       Марджи взглянула на Джейка и миссис Хендерсон. Затем она глубоко вздохнула и повернулась к Брэндону. Она понизила голос. — Я уверена, что ты хотел как лучше, но тебе пора домой. И больше не смей так делать. Он… — она откашлялась. — …он сейчас не настолько здоров, чтобы гулять. — Мне очень жаль, — сказал Брэндон. — Я знаю. А теперь иди, — Марджи смягчила свои слова полуулыбкой.       Брэндон подбежал к тележке и схватил её за ручку. Он бежал по тротуару, а тележка грохотала за ним. Джейк смотрел ему вслед, пока Брэндон не скрылся из виду. Он наблюдал, как веселье и свобода убегали из его жизни.       Марджи присела на корточки рядом с Джейком и миссис Хендерсон. — О чём ты только думал? — Я думал, что могу быть настоящим Джейком.       Миссис Хендерсон отвела взгляд. Марджи скривилась, но ничего не сказала. — Подожди здесь с миссис Хендерсон. Я схожу за инвалидной коляской. Хорошо? — Хорошо. — Обещаешь? — Клянусь на мизинчиках! — сказал Джейк, протягивая мизинец.       Марджи улыбнулась и обвила мизинцем протянутый Джейком палец. — Ты только что состарил меня на несколько лет. — Ну и сколько тебе сейчас? Примерно сто? — Ха-ха, — с сарказмом сказала Марджи. — Тогда мне двести, — сказала миссис Хендерсон.       Они с Джейком рассмеялись, а Марджи побежала к дому.       Саймон пришёл, как только Джейк закрыл глаза, несмотря на то, что он собирался лечь спать раньше обычного. Его маленькое провалившееся приключение полностью истощило его. И это было отстойно. — Привет, Джейк. Жаркий сегодня денёк, да? Что ты захотел сделать сегодня? — спросил Саймон. — Мы с Брэндоном собирались пойти поиграть в игровые автоматы, — ответил Джейк. — Ты хочешь сказать, вы сходили поиграть в игровые автоматы? — О, да. Да, мы сходили, — Джейк улыбнулся и свернулся калачиком. — И что же вы там делали? — поинтересовался Саймон. — Нам было очень весело, — сказал Джейк. — Мы поиграли во все гонки. Я их обожаю. — Я тоже люблю такие игры. Сегодня я участвовал в одной из таких, и я выиграл достаточно билетов, чтобы получить кучу карандашей. Ты победил? Я уверен, ты победил. — Да. На свои билеты я купил ластики со смайликами. — О да, они довольно забавные. У меня такие тоже есть! Они мне нравятся, потому что поднимают мне настроение, когда я чувствую себя подавленным. — Ты чувствуешь себя подавленным? — Иногда. Правда, не очень часто. Я слишком занят развлечениями! — Да. Я тоже. — Эй, а ты покупал там какие-нибудь напитки? — спросил Саймон. — Я покупал. Виноградный. У меня от него язык стал фиолетовым! А у тебя?       Джейк рассмеялся. Он высунул язык и представил, что он фиолетовый. — Да! Мой язык тоже фиолетовый! — Фиолетовая сила! — сказал Саймон. — Фиолетовая сила! — повторил Джейк.       Джейк не мог поверить, насколько правдивым в тот день было ощущение его похода в игровой зал. Он был абсолютно уверен, что ходил туда. — О, мы играли в ту танцевальную игру, где надо наступать на светящиеся квадраты. Я и Брэндон — мы не стояли на месте! — Я просто поражён, Джейк! Я имею в виду, я не особо хорошо танцую. Когда я это делаю, то двигаюсь так, словно у меня спазмы и всё такое.       Джейк слышал шорох одежды и тихие звуки дыхания, доносившиеся из шкафчика, словно Саймон танцевал прямо сейчас. — Знаешь, что самое смешное? — спросил Саймон. — Что? — Я тоже играл в эту танцевальную игру, хоть и совершенно в этом не разбираюсь. Я так увлёкся, что наступил на шнурок и порвал его. У тебя такое было когда-нибудь? — Было как раз сегодня! — Нет! Значит ты знаешь, что это? — Знак почёта, — хором сказали Джейк и Саймон. Затем они вместе рассмеялись. — В какие ещё игры ты сегодня играл? — спросил Саймон. — Я играл в стрелялку, в ту, где ты стреляешь в плохих парней, вроде грабителей и прочего. Брэндон хотел стрелять в инопланетян, но я не люблю стрелять в инопланетян. Мне нравятся инопланетяне. Играть в охоту я тоже не захотел. Я не люблю стрелять в животных. Мне очень нравятся животные. — В этом я с тобой согласен!       Джейк улыбнулся. Размышления об аркадных играх, которые он любил, заставили его забыть о необходимости увидеть Саймона. — А другие твои друзья были в игровом зале? — спросил Саймон. — Да, — ответил Джейк. — Некоторые были. — Ты играл в пинбол? — спросил Саймон.       Марджи сидела на полу, скрестив ноги, в коридоре перед комнатой Джейка. Её спина была прижата к стене.       В доме пахло шоколадным пудингом, который она приготовила для Джейка пару часов назад, и лимонным лаком, которым она натёрла деревянную отделку прихожей этим утром. Эван не ожидал, что она будет заниматься такими вещами, как полировкой дерева, но Джейку было лучше, когда в доме не было микробов, а ей было лучше, когда она занималась чем-то подвижным, поэтому, когда Джейк спал, она всегда находила себе какое-то занятие. Весь дом был безупречно чистым и сияющим.       Прислонившись к блестящему деревянному плинтусу, Марджи позволила слезам скатиться по её лицу. Она не хотела слушать; это было похоже на подслушивание. Но если она вставит затычки в уши, то может упустить, о чём говорят Джейк и его «гость». И у неё никогда не хватало духу вставить затычки в уши или воспользоваться наушниками; ей всегда нужно было слышать Джейка.       И она слушала, как Джейк говорил Саймону, что он не лучший в мире игрок в пинболе, но ему нравилось пробовать. — Мне тоже, — сказал Саймон.       Слушая голос Саймона, Марджи ощутила искажённый стереоэффект. Звук приглушённо доносился через дверь, но также и через телефон, который она держала в правой руке, расположенный рядом с резервной радионяней, которую она держала в левой руке.       Марджи чувствовала себя немного волшебницей, чьи магические тайны были спрятаны за мерцающим занавесом. Если бы Джейк встал с постели и вышел в коридор, он увидел бы, как работала магия.       Но он не встанет с постели без помощи Марджи. Секрет был в безопасности.       Это была идея Эвана, и Марджи считала её блестящей.       Эван звонил Джейку почти каждый день, и в первые несколько месяцев после того, как опухоль была обнаружена, Джейк был восприимчив к положительной поддержке отца. Когда Эван говорил: «Выше нос», Джейк всегда весело отвечал: «Хорошо». Но когда операция не удалась и Джейку пришлось проходить курс лучевой и химиотерапии, он стал угрюмым. В течение нескольких месяцев Эван пытался подбадривать Джейка, и в течение этих нескольких месяцев Джейк отказывался принимать наставления.       Эван сказал Марджи, что им нужна какая-то «магия». Джейку нужно было верить в кого-то, кто мог вытащить его из ужаса, который был его повседневной жизнью, и привести его к радости различных возможностей. Так и родился «Саймон».       Джейк знал о радионяне, стоявшей на комоде. Ему это не нравилось, но он знал, что она есть, и смирился с необходимостью её присутствия. Однако он не знал о резервной радионяне, которая находилась внутри маленького белого шкафчика. Эта радионяня была связана с той, которую сейчас держала Марджи, так что она улавливала и воспроизводила замаскированный голос Эвана из шкафчика.       Эван, всё ещё будучи за границей, был «Саймоном».       Эван решил, что Джейк будет более отзывчив к кому-то своего возраста. Поэтому Эван загрузил искажатель голоса, который превращал его голос в голос маленького ребёнка.       Когда Эван предложил идею становления маленьким другом для Джейка, другом, который жил бы в шкафчике Джейка и навещал бы его только перед сном, Марджи не была уверена, что Джейк будет прислушиваться к Саймону больше, чем он прислушивался к Эвану, но она согласилась. Она была готова попробовать что угодно.       Но Джейк прислушивался. Он явно любил его ночные визиты. Она улыбалась, когда он закрывал глаза сразу после того, как она желала ему спокойной ночи; она знала, что он пытается заставить её быстрее покинуть комнату. — Чем больше он представляет себя нормальным маленьким мальчиком, — говорил Эван Марджи, — тем больше шансов, что когда-нибудь он снова им станет. У него должна быть надежда.       Марджи была согласна.       Джейка начинало клонить в сон, пока Саймон рассказывал об автоматах для игры в пинбол, но ему хотелось слышать, о чём говорил Саймон. — Знаешь, в чём секрет хорошей игры в пинбол? — В чём? — спросил Джейк. — Толчок и наклон. — Что это значит? — Ну, некоторые думают, что это жульничество, но не я. Это, как бы, когда ты толкаешь автомат, понимаешь? Бедром или ещё чем-то. Иногда, когда флипперы не делают того, что ты хочешь, ты можешь помочь мячу небольшим ударом, вроде того. — Я хотел бы… — Джейк осёкся. Он собирался сказать, что хотел бы когда-нибудь попробовать. — Я попробую сделать так в следующий раз, когда мы с Брэндоном пойдём играть в игровой зал. — Да? Круто.       Джейк громко зевнул. — Думаю, тебе нужно поспать, — сказал Саймон. — Да, мне тоже так кажется, — пробормотал Джейк. — И помни, — сказал Саймон, — когда ты снова сможешь ходить, открой дверцу шкафчика. Я буду ждать тебя здесь. — Я помню, — пробормотал Джейк. И заснул.       Марджи быстро встала и отошла от двери Джейка. — Как вы с Джейком поживаете в такую жару? — спросил Эван, когда она поднесла телефон к уху.       Марджи вошла в гостиную и уселась на маленькое оливково-зелёное кресло у переднего окна. — Я в порядке. Но, кажется, Джейка это истощает ещё больше. Он слабее, чем обычно.       Марджи уже рассказала Эвану о прерванном походе в игровой зал. Эван гордился попыткой Джейка, но в то же время испытывал облегчение от того, что ему не удалось далеко уйти. — Это могло закончиться плохо, — сказал он. — Очень, очень плохо, — вместе сказали Марджи и Эван.       Она усмехнулась, вспомнив, с чего началась эта шутка. Эван хотел, чтобы Джейк впервые встретился со своим дядей. Майкл, брат Эвана и единственная оставшаяся в живых семья, много лет жил в Европе и никогда не встречался ни с Джейком, ни с его мамой. Майкл вернулся в Штаты, и Эван повёз Джейка и Марджи на встречу с ним. Поездка в одну сторону заняла несколько часов. — Майкл серьёзный парень, — предупредил Эван Джейка и Марджи, когда они ехали. — Он… ну, он немного другой. Он очень любит зарабатывать деньги, и у него это очень хорошо получается. Но то, как он этим увлечён, делает его непохожим на человека. — Значит, он как киборг с плохой программой? — спросил Джейк.       Они все рассмеялись.       Как раз перед тем, как они приехали в отель, где остановился Майкл, Джейк съел шоколадный батончик. Никто не придавал этому особого значения, пока Джейк не попытался обнять дядю. Майкл, заметив испачканные шоколадом пальцы, шагнул за пределы досягаемости Джейка. — Тебе стоит научиться осторожности. Ты можешь испачкать шоколадом мой костюм, и это будет плохо. Очень, очень плохо.       У них был неловкий, неуверенный ужин, а потом они отправились домой. Когда они ехали по автостраде в темноте, Эван сказал, что они должны остановиться, чтобы заправиться, иначе топливо закончится. — Это будет плохо, — сказала Марджи.       И Джейк пискнул с заднего сиденья, сказав, в совершенстве подражая своему дяде:  — Очень, очень плохо.       Марджи улыбнулась от воспоминаний. — Марджи? Ты здесь? — из телефона послышался голос Эвана. — Прости. Я думала о той поездке на встречу с Майклом. — О, это было плохо. — Очень, очень плохо, — повторили они в унисон. Они рассмеялись. Марджи было интересно, когда эта шутка устареет. — Кстати, о Майкле, я поговорю с ним. Я ненавижу просить у него в долг, но сейчас я не могу позволить кондиционер. Я попрошу его принести что-нибудь для Джейка. — Иногда солдату приходится смириться и сделать что-то ради команды, — произнесла Марджи.       Эван рассмеялся. — Ты делаешь это каждый день. — То, что я делаю — это привилегия, — сказала Марджи.       Эван молчал. Затем он откашлялся и сказал, что ему пора.       Теперь Марджи прислонилась к двери Джейка и прислушивалась к его ровному дыханию, доносившемуся через радионяню. Джейк не храпел, поэтому трудно было понять, крепко ли он спал. Однажды, когда она была уверена, что он заснул, она открыла дверь в его комнату только для того, чтобы он сел и спросил:  — Что-то не так, Марджи?       Ей нужно было соображать быстро. — Мне послышалось, что ты звал меня, — сказала она.       Джейк поверил ей. — Наверное, тебе приснилось, — сказал он.       Однако сегодня, когда Марджи открыла дверь, Джейк не сел. Он продолжал глубоко дышать, делая длинные вдохи и выдохи. Он спал.       Но Марджи по-прежнему не двигалась. Она стояла у двери с закрытыми глазами, прислушиваясь к его дыханию. Она закрыла глаза, чтобы не видеть признаков болезни Джейка. Они убрали капельницу, которая пряталась в углу комнаты. Джейку она сейчас была не нужна, но иногда, когда он не мог держаться, они подключали её, чтобы он мог получать жидкости и питательные вещества.       Её закрытые глаза убрали больничную койку и ряд бутылочек с лекарствами, расставленных в ряд на комоде. Они превратили лысую голову Джейка обратно в густую копну каштановых волос, которую Марджи, помнится, еле-еле распутывала, когда только начинала ухаживать за Джейком. Ему нравились длинные волосы, и Эван разрешал ему их оставлять. — Нет закона, по которому мальчики должны иметь короткие волосы, — говорил Эван. Марджи подумала, что было смешно слышать это от мужчины с короткой стрижкой.       Марджи открыла глаза и привыкла к реальности.       Джейк свернулся калачиком на боку, Боди прижался к его груди и животу, уткнувшись ему в подбородок. Бледно-жёлтый свет ночника освещал лысую голову Джейка и отбрасывал более глубокие, чем обычно, тени под глазами.       Он улыбался во сне. Это обрадовало Марджи. Она надеялась, что он играет в игровые автоматы или бегает у разбрызгивателей.       Это напомнило ей… о том, что нужно было приступать к работе.       Марджи на три ночи отстала от своего текущего проекта. Две ночи назад Джейк плохо спал. Он всё время просыпался. Марджи была уверена, что это было вызвано изменением дозы одного из его лекарств. К счастью, Эван сделал так, чтобы она имела право напрямую общаться с врачами по поводу ухода за Джейком. Поэтому она позвонила доктору Бедерману и сказала, что возвращает Джейку первоначальную дозу. Это сработало, но на следующую ночь, когда он заснул, она была такой уставшей, что уснула и так и не добралась до своего проекта.       Когда Марджи только начала работать на Эвана, ей казалось, что она возненавидит условия для сна — находиться в этой маленькой комнатке на «половинчатом этаже». Она даже не рассматривала её для постоянного проживания. Ей нравилась её маленькая квартирка, и она была уверена, что клаустрофобия убьёт её, если она останется здесь. Но должность была постоянной, так как Эван очень часто отсутствовал. И со временем дом стал очаровывать её.       Переполненный деревянной отделкой, встроенными стеллажами и шкафами, которые были обычными вещами в таких домах, этот дом имел ещё больше характера в своих стенах. Его первоначальный владелец, очевидно, любил прятать вещи с глаз долой, потому что строитель устроил маленькие тайники в каждой комнате. Он также создал забавные маленькие предметы мебели, характерные для определённых комнат, которые оставались в доме на протяжении многих лет. Одним из таких предметов был маленький белый шкафчик в комнате Джейка. Поскольку у Джейка было достаточно места в шкафу и в других частях его комнаты, шкафчик стоял пустым в течение многих лет. Но теперь у него было предназначение.       Проект Марджи ждал её в маленьком шкафчике Джейка, который находился всего в паре метров от его кровати, сразу за уродливым креслом в зелёную клетку. Несмотря на то, что она могла взять свой проект из шкафчика и работать над ним в своей комнате, это никогда не казалось ей правильным. Её проект жил в маленьком шкафчике. Передвигать его было бы неправильно.       Джейк глубоко вздохнул во сне, и Марджи замерла, положив руку на дверцу шкафчика. Она вдохнула и выдохнула, опечаленная вяжущими лекарственными запахами в комнате. Когда Джейк не двинулся с места, она взялась за ручку и медленно открыла дверцу.       Марджи тихо села перед открытой дверцей. Она подождала, чтобы убедиться, что Джейк всё ещё крепко спит. Затем она включила фонарь, который носила на голове. Он был разработан для мастеров, чтобы им легче было смотреть перед собой, и он идеально подходил потребностям Марджи. С его помощью Марджи могла освещать только то, что ей было нужно, не затрагивая остальную часть комнаты. Джейк обычно спал крепко, так что шансов разбудить его было мало, но она не хотела рисковать.       В свете фонарика проект Марджи смотрел на неё своими простыми нарисованными от руки глазами, один из которых был почерневшим. — Привет, милашка, — прошептала Марджи.       Проект Марджи не отвечал. Это было хорошо. Проект Марджи был куклой. Если бы он ответил ей, она бы вскочила, ударилась головой и убежала, спасая свою жизнь.       Эта кукла была детищем Эвана. Почти девяносто сантиметров высотой, простой белый (по крайней мере, первоначально), а теперь, покрытый доказательствами приключений, которые Джейк представлял в уме вместе с Саймоном, проект Марджи был упражнением в надежде. Или даже больше, чем в надежде. Это было упражнение в вере.       Если наполнить объект достаточной любовью и намерением, появится ли у него жизнь? Эван, без сомнений, так считал, и, возможно, теперь Марджи тоже так думала.       Белая кукла, сидевшая перед Марджи, была именно таким объектом. Рождённая просто куклой из белой ткани, без лица, без одежды, без каких-либо черт или деталей, эта кукла теперь воплощала жизнь здоровой версии Джейка. Недели переживаний «настоящего Джейка» были изображены на всей кукле. Подбитый глаз, например, символизировал тот день, когда настоящий Джейк противостоял школьному хулигану. Нарисованный отсутствующий нижний зуб символизировал день, когда настоящий Джейк попробовал сложный трюк со скейтбордом. Карманы куклы были переполнены рисунками билетов в кино, парки развлечений и зоопарки. Тело куклы было запятнано испытаниями и невзгодами радостной детской жизни. Эта кукла была напоминанием о том, что мальчик, о котором шла речь, хоть и поблек, но всё же не исчез. У него ещё было достаточно воображения для приключений.       Марджи поставила сумку на молнии с цветными маркерами на покрытый зелёным ковром пол и вытащила из кармана джинсов листок бумаги. На листке были записаны все действия, которые настоящий Джейк проделал за прошедшие три дня. Когда Джейк разговаривал с Саймоном, Марджи делала заметки.       Положив листок на пол рядом с сумкой на молнии, Марджи вытащила из сумки толстый коричневый маркер. Почти каждая деталь на кукле начиналась с этого маркера. Иногда, однако, Марджи нужно было добавить красок… как сейчас. Поставив галочку рядом с «масло» в своём списке, Марджи также выбрала бледно-жёлтый маркер.       Сосредоточившись, она нарисовала пятно от масла вокруг рта куклы. Затем она сменила бледно-жёлтый маркер на толстый коричневый и нарисовала часть зёрнышка попкорна между двумя зубами. Это выглядело довольно реалистично, как она могла сказать самой себе. Она знала, что её художественная степень могла пригодиться для чего-то. Может, она скучала по своему призванию: ей следовало стать Декоратором Кукол, Олицетворяющих Настоящих Детей.       Марджи усмехнулась и посмотрела на свой список. А, заноза.       Хоть Марджи обычно и рисовала свои дополнения к кукле, иногда она использовала реквизит. Как сегодня. Сунув руку в карман, Марджи вытащила маленький пакетик. В пакетике лежали две щепки. Одна была, может быть, в сантиметр длиной. Другая была не более чем пятнышком. Она положила одну щепку на подушечку указательного пальца куклы, а другую — на самый кончик среднего пальца куклы.       Марджи снова посмотрела на свой список. Она вычеркнула попкорн и занозы и перешла к соусу для пиццы. У куклы уже было пятно от соуса для пиццы на подбородке. Марджи добавила ещё одно в уголке его рта. Затем она втёрла немного чесночного порошка в белую ткань. Она любила добавлять ароматы для реализма, когда могла. Как, например, шоколадное пятно, оставленное несколько ночей назад. Для него она использовала настоящий шоколад, поэтому кукла пахла шоколадно-сладким.       Удовлетворившись пятном от пиццы, она перешла к радужным краскам под ногтями. Это было весело. Она нанесла разные цвета на кончики всех пальцев куклы.       Затем, используя чёрный маркер, она нарисовала билеты из игрового зала, торчащие из карманов куклы. И снова она использовала реквизит, когда приклеила ластик со смайликом к руке куклы. Она подумала, что эта маленькая деталь была настолько важна, что отправила дочь Джиллиан, Пэтти, в игровой зал, чтобы та выиграла для неё ластик. Это обошлось Марджи всего в пять долларов.       После того, как она прикрепила ластик, она дала кукле маленький язычок, а потом нарисовала фиолетовые пятна на нём. Затем она изучила ноги куклы. Ей никогда не приходило в голову рисовать обувь на кукле. Но если она собиралась нарисовать порванный шнурок, то должна была быть обувь. Поэтому в течение следующих нескольких минут Марджи сидела, склонившись над ногами куклы, и делала зелёную обувь для тенниса. Зелёный был любимым цветом Джейка, и, кроме того, зелёный шёл к пятнам от травы на коленях куклы. У куклы было много всего в области коленей — в дополнение к пятнам от травы на коленях были красноватые царапины и различные оттенки коричневых пятен земли и грязи.       Закончив свою ночную работу, Марджи присела и принялась изучать куклу. Кукла превращалась в горячий беспорядок со всеми деталями, которые она продолжала добавлять, но она знала, что когда Джейк увидит её, ему это понравится. Это должно было стать сюрпризом, когда он снова будет здоров. Когда он сможет ходить, он подойдёт к шкафчику, откроет дверцу, найдёт куклу и увидит всё, что делал настоящий Джейк, пока больной Джейк был сосредоточен на выздоровлении.       Марджи проигнорировала резкий спазм в животе, когда подумала о выздоровлении Джейка. Внутренний компас подсказывал ей, что выздоровления Джейка Марджи никак не могла ожидать. На самом деле, с каждым днём оно становилось всё менее вероятным. — Прекрати, — шёпотом отругала себя Марджи. — С ним всё будет хорошо.       Она собрала свои материалы и встала. Она убедилась, что закрыла дверцу шкафчика, прежде чем на цыпочках выйти из комнаты.       Джейк пытался сосредоточиться на подсчёте арендной платы, которую он задолжал Марджи за то, что он попал на её отельную собственность. Ему было трудно сосчитать миллион отелей, которые у неё были, в основном потому, что он изо всех сил пытался понять, какие из них были настоящими, а какие — копиями. У него была такая же проблема с деньгами. Какие из них были настоящими деньгами, а какие — копиями денег? Конечно, «настоящих» денег не было, но Джейк хотел, по крайней мере, быть уверенным, что являлось частью этого мира, а что создавал его Неоновый Пингвинёнок.       Ну, нет, это было не совсем правильно. Его Неоновый Пингвинёнок не вызывал двоения. Джейк сосредоточился, чтобы вспомнить, что говорил ему доктор Бедерман. Доктор Бедерман говорил, что, поскольку опухоль Джейка была близка к ядрам, отвечающим за движения глаз, опухоль продвигалась в тех местах, где она не должна была. Так что именно ядра заставляли Джейка видеть копии.       Джейку пришлось поискать информацию о ядрах, чтобы понять, о чём говорил доктор Бедерман. Он узнал, что ядра — это множественная форма ядра. Поэтому он посмотрел, что такое ядро, и узнал, что ядро — это небольшая группа нейронов в центральной нервной системе. Конечно, тогда ему пришлось искать, что такое нейроны и центральная нервная система. Он узнал, что нейрон — это нервная клетка, «электрически возбудимая» клетка. От этого он рассмеялся. Он мог только представить себе маленькую ячейку, подключенную к электричеству и танцующую, как сумасшедшая. Центральная нервная система, как он узнал, представляет собой комбинацию мозга, позвоночника и всех нервов, благодаря которым люди могут двигаться, чувствовать и думать.       Так что, по сути, эта маленькая группа возбудимых клеток становилась слишком сумасшедшей, и пока они веселились, они беспокоили клетки глаз Джейка. Это показалось ему грубым, и он хотел, чтобы его ядра успокоились. Он устал видеть двоение в глазах.       Джейк вернулся к подсчётам, но понял, что ошибся. Он должен был начать всё сначала. Он не хотел начинать всё сначала!       Кряхтя, Джейк протянул руку и сбросил игровую доску со своей кровати, посылая ненастоящие деньги и копии ненастоящих денег в воздух вместе с домами, отелями и маленькими фигурками для игры. Крошечная собачка чуть не попала Марджи в глаз, и она сказала:  — Эй!       Джейк сразу стал плохо себя чувствовать, но затем он разозлился из-за того, что ему стало плохо. Поэтому он закричал.       Он закричал во всю мощь своих лёгких.       И Марджи не останавливала его. Всё, что она сделала, это встала и подошла, чтобы закрыть окно его спальни.       Однако закрывающееся окно остановило его. — Зачем ты его закрыла? Ты боишься, что люди подумают, что ты убиваешь меня?       Марджи посмотрела на него и закатила глаза. — Если бы. Деточка, если бы я хотела, я бы прикончила тебя так быстро, что ты бы не издал ни звука.       Глаза Джейка расширились, и Марджи приняла неуклюжую позу ниндзя. Она крикнула:  — Ааииияяя! — и сделала вид, что пинается в сторону кровати Джейка.       Из-за этого он засмеялся. Когда Марджи опустила ногу, она наступила на другую фигурку и начала прыгать по комнате, а Джейк засмеялся ещё сильнее. — Давай, издевайся над тем, как мне больно, — сказала она.       Джейк продолжал смеяться.       Марджи перестала прыгать и вернулась к окну. — Здесь так жарко! Кто закрыл окно?       Джейк хихикнул. — Ты. — О, правда? — Да. — Поверю тебе на слово, — Марджи начала убирать игру. — Я полагаю, ты закончил? — спросила она, как будто это было нормально — закатить истерику из-за какой-то глупой настольной игры. — Прости, — сказал Джейк. — Я расстроился. — Нееееет, — сказала Марджи с притворным недоверием. — Говоришь, расстроился? Я подумала, что это просто твои провода пересеклись или твои электросхемы поджарились.       Джейк снова рассмеялся.       Марджи улыбнулась ему и вернулась к сбору ненастоящих денег, частей игры и крошечных отелей и домов. — Я люблю тебя, Марджи, — сказал Джейк.       Марджи остановилась.       Она, наклонившись, не смотрела на Джейка. Это заняло пару секунд, но она, наконец, выпрямилась и повернулась к нему. Её глаза были влажными. — Я тоже тебя люблю, Джейк.       Марджи сидела в темноте на качелях на крыльце. Она закончила свой ежедневный проект. Джейк беспокойно спал. В кармане у неё, как обычно, лежала радионяня.       В её маленькой комнате было слишком жарко, чтобы спать. Она пыталась спать на диване, но её мысли не отключались. И вот она была здесь, раскачиваясь ногой взад-вперёд в надежде, что это успокаивающее движение расслабит её.       Небо было усыпано звёздами, несколько приглушёнными городскими огнями вдалеке. Пара светлячков влетела и вылетела из поникшего самшита на углу дома. Стрекотали сверчки. Из открытых окон через улицу доносились звуки старой музыки и телешоу с большим количеством стрельбы.       В воздухе пахло пылью и затхлостью. Лето состарилось. Все считали дни до того, как осень принесёт прохладный ветерок и облегчение от постоянных дождей.       Протянет ли Джейк до осени?       Марджи застонала и закачалась на качелях на крыльце быстрее.       Её дни становились всё тяжелее. Усиливалось не только двоение в глазах Джейка, но и головные боли. Увеличение дозы обезболивающего делало его слабее. Последние два курса химиотерапии сильно ударили по его здоровью. Но это было ещё не самое худшее. Хуже всего было то, что доктор Бедерман объявил, что команда онкологов прекращает лечение. — У нас больше ничего нет, — сказал он Марджи после последнего курса химиотерапии Джейка. — Всё, что мы можем сделать, это справиться с его симптомами. Если для вас это будет слишком тяжело, мы можем перевести его в хоспис. — С ним не слишком тяжело, — сказала Марджи.       Доктор Бедерман кивнул и похлопал её по руке. — Понимаю.       «В самом деле?», — удивилась Марджи. Она была «просто няней». Она слышала, как одна из медсестёр сказала это на прошлой неделе. Кто-то спросил медсестру, не мама ли она Джейка, и медсестра ответила:  — Нет. Мама умерла. Она просто няня.       Иногда Марджи хотелось быть похожей на одного из роботов, которых так любил Джейк. Тогда она могла бы быть «просто няней». Ей не пришлось бы иметь дело с неприятными чувствами.       Но она была не просто няней. Да, сначала она была такой, но прожила с Джейком три года. Она провела с ним достаточно времени, чтобы знать его как сына, даже когда он был здоров, ещё до того, как он стал инвалидом, которым отказывался быть.       Она также полюбила Эвана… не в каком-то романтическом смысле, скорее как брата. Когда он был дома в отпуске, он дал Марджи возможность поехать в отпуск, но у неё не было места, где она хотела бы быть дольше, чем несколько дней. Пару раз она ездила домой навестить родителей и старых друзей, пока Эван был дома. Джиллиан помогала Эвану, когда Марджи не было дома. Но Марджи отсутствовала недолго. Таким образом, они втроём стали маленькой семьёй, и она была с ними на прогулках, вечерах кино, вечерах игр и во время рассказывания историй. Потом, конечно, когда Эван был за границей, она стала для Джейка целым миром. И теперь он был для неё целым миром, и хоть она и не могла собрать достаточно позитива, чтобы убедить себя, её мир будет продолжать вращаться вокруг своей оси.       Родители Марджи хотели, чтобы она вернулась домой. — Ты будешь раздавлена, когда этот мальчик умрёт. Ты должна уехать сейчас, пока можешь, — сказал ей отец.       Скажите отставному морскому пехотинцу вычеркнуть эмоции из уравнения. Как будто она могла отдать умирающее тело Джейка в хосписный центр, собрать свои немногочисленные вещи, уйти и забыть, что когда-либо слышала о мальчике по имени Джейк. Одна только мысль об этом так разозлила её, что ей захотелось пролезть через телефонную линию и задушить отца. — Что такого в том, что я не бросаю людей в беде, папа? — Почему, по-твоему, я хочу, чтобы ты уехала? — сказал он. — Я пытаюсь вернуть тебя домой в целости и сохранности. — Уже слишком поздно.       Марджи просто пришлось смириться, как она всегда это делала.       Но вдруг раздался звонок.       Марджи и Джиллиан пекли шоколадное печенье. Сегодня был неподходящий день для шоколадного печенья, потому что было так жарко, что они, вероятно, могли делать печенье на улице, но Джейк попросил домашнее шоколадное печенье, и Марджи не собиралась отказывать ему.       Итак, Марджи и Джиллиан вместе потели на маленькой кухне. Марджи сказала Джиллиан, что та не обязана помогать, но Джиллиан настояла. Она сказала, что, возможно, потеряет пару килограммов или две пары, но Марджи знала, что Джиллиан была готова оказать моральную поддержку.       Хорошо, что она была с ней.       Пока Марджи работала на Эвана, она знала, что «звонок» возможен. Но даже в этом случае она не ожидала его. Она была так поглощена Джейком, что, как правило, забывала о ненадёжном мире Эвана.       Поэтому, когда он раздался, она не была готова. Тем более, что это был Майкл. — Марджи, — сказал Майкл, когда она ответила на звонок. Его ровный, грубый голос был безошибочно узнаваем. — Привет, Майкл. — Мне сообщили, что Эван умер.       Ноги Марджи подкосились. Если бы Джиллиан не была с ней на кухне, она бы ударилась головой о стойку, когда опускалась на пол. Вместо этого она упала на Джиллиан, которая, хоть и была крепкой, была намного мягче стойки. Джиллиан тут же обняла Марджи и приподняла её. — По всей видимости, СВУ попало в машину, в которой он находился, — сказал Майкл.       Марджи вцепилась в телефон и пыталась дышать. Она встречалась с Майклом только один раз, и она знала, что то, как он воспринимал мир, сильно отличалось от того, что было «нормальным», но слышать новости таким образом было… — Ты здесь? — спросил Майкл.       Она попыталась заговорить, но не смогла. Она прочистила горло. — Здесь. — У меня здесь завещание Эвана. Он назначил тебя опекуном Джейка и оставил тебе дом и некоторые сбережения. Я исполнитель. Я буду следовать надлежащим процедурам и заполню то, что должно быть заполнено, и принесу тебе бумаги на подпись, когда они будут готовы.       Марджи не могла найти в своём мозгу ни одного слова, которое имело бы смысл. Джиллиан взяла телефон у неё из руки.       Голос Марджи снова не работал в течение часа. Джиллиан заполнила пробел. Пока Марджи сидела на жёстком стуле с лестничной спинкой за дубовым столом рядом с кухней, Джиллиан вытянула из Майкла больше деталей, проверила Джейка, принесла Марджи стакан воды, доделала печенье и принесла из подвала кучу белья, чтобы сложить его. Джиллиан не плакала, пока не начала складывать футболки Джейка в аккуратные квадратики. Марджи всё это время то и дело плакала.       После того, как бельё было сложено, женщины сели вместе, взявшись за руки и уставившись на стол. В голове у Марджи было пусто. Ну, не совсем пусто. Она пыталась понять, как заставить язык снова работать одновременно с горлом и дёснами.       В конце концов, она обрела дар речи. — Я плачу не из-за Эвана, — сказала Марджи.       Джиллиан подняла глаза и кивнула. — Я знаю.       Марджи вытерла глаза. — Хотя это звучит ужасно. Я имею в виду, конечно, я опустошена тем, что он умер, — она шмыгнула носом.       Джиллиан пододвинула коробку с салфетками поближе к Марджи, которая проигнорировала её и вытерла нос тыльной стороной ладони. — Я расстроена из-за Джейка, — Марджи закрыла лицо руками. — Как я ему скажу? — её слова, приглушённые ладонями, были такими же мягкими, как и её мысли.       Джиллиан положила руку на плечо Марджи.       Марджи подняла глаза. — Его онкологическая команда не думает, что у него осталось много времени, — прошептала она, как будто произнесение этих слов нормальным тоном ускорит их истину.       Джиллиан сжала губы, и её глаза наполнились слезами. — Я знаю Джейка с его детства, — её голос сломался. Она прочистила горло. — Эван и Роксана переехали сюда, когда Джейку было два года. Даже тогда он был творческим и добрым, — она улыбнулась. — Я люблю своих детей, но по сравнению с ним они дурачки. Это разбивает мне сердце… — она покачала головой и ударила по столу. — Но нет ничего хорошего в том, чтобы пытаться осознать это или оплакивать то, что есть. Всё, что мы можем сделать, — это двигаться дальше.       Марджи кивнула, желая сделать почти всё, что угодно, но только не двигаться дальше. — Поэтому я сделаю немного лимонада, — сказала Джиллиан. — Мы выпьем, а потом ты придумаешь, когда лучше рассказать об этом Джейку.       Марджи снова кивнула. Она чувствовала себя как бы вне себя, наблюдая, как её тело делает такие вещи, как кивает, садится и складывает бельё. Она чувствовала себя отделённой от своего обычного «я». Получение новостей об Эване отвязало её от повседневных забот. — Хорошо, что Майкл займётся имуществом Эвана, — отрезала Джиллиан лимон. Терпкий запах заполнил комнату, и это отчасти вернуло Марджи в её тело. — Я никогда не встречалась с Майклом. По телефону он показался немного, ну, крутым. — Он гений в числах, управляет деньгами для богатых людей и преуспевает, делая это, — она вытерла лицо. — Он неплохой парень. Он просто не знает, как подключаться. Он не чувствует того, что чувствуем мы. — В этом я ему немного завидую, — сказала Джиллиан. — Я тоже. — «Робкий робот знал, что он должен рассказать о глюке. Если он этого не сделает, корабль разобьётся. Но он не мог найти свой голос. Всё, что он мог делать, это издавать тихие пищащие звуки», — Марджи прочистила горло, а затем очень писклявым голосом произнесла. — Блиип. Блиппити блип блип. Блупити блип, блип блууууп.       Джейк попытался улыбнуться, потому что знал, что это должно быть забавно, но улыбка требовала больше энергии, чем у него было. Джейк слушал рассказ Марджи вполуха. Несмотря на её попытки снова «уютно» устроить его, он чувствовал себя настолько неуютно, что слушать было трудно, и история тоже не была замечательной. Обычно Марджи рассказывала потрясающие истории, захватывающие истории, наполненные интересными персонажами, делающими классные вещи. Но сегодня персонажи Марджи были скучными. «Робкий робот» был довольно глупым. Он, конечно, не сказал ей об этом.       Но он мог сказать, что устал, поэтому это и сказал.       Марджи нахмурилась и наклонилась к Джейку. Она наклонила голову, чтобы изучить его лицо. Затем она взяла его за запястье, чтобы проверить пульс. Её кожа была влажной от пота, а волосы прилипли к шее и щекам, хоть вентилятор и пытался их сдувать.       Джейк подумал о вентиляторе, как о рыцаре, сражающемся с драконом, извергающим горячее огненное дыхание на всё в комнате. Сегодня рыцарь проигрывал по-крупному.       Марджи отпустила запястье Джейка и принялась возиться с капельницей. В то утро приходила медсестра, чтобы поставить её, потому что он не мог сдерживать еду. Игла в тыльной стороне его ладони щипала и колола. Он ненавидел её, но не жаловался. Он также не жаловался на катетер. Он ненавидел его даже больше, чем капельницу, но он был слишком слабым, чтобы беспокоиться обо всём самостоятельно, и он был слишком взрослым, чтобы мочиться в постель. — Что тебе принести? — спросила Марджи. — Ничего. Мне просто хочется спать.       Марджи на секунду прикусила нижнюю губу, затем кивнула и протянула ему Боди. Хоть Джейк и знал, что от Боди ему будет ещё жарче, он прижал свою плюшевую биту поближе.       Это была неправда, что ему хотелось спать. Он хотел встретиться с Саймоном. Он был очень взволнован разговором с Саймоном ночью, потому что он думал о некоторых крутых вещах, которые он «делал» сегодня. Весь день было так жарко, что казалось, будто воздух перестал быть воздухом. Это была лава, текущая по комнате, душащая всё, к чему прикасалась. Джейку было трудно дышать.       Но, несмотря на то, что он лежал в постели слишком слабый, чтобы сделать что-то большее, чем поднять руку, он решил, что хочет быть на пляже. Если бы он был на пляже в такую жару, он мог бы прыгнуть в океан и охладиться. Может быть, он мог бы заняться сёрфингом без снаряжения или даже научиться настоящему сёрфингу. Он не мог дождаться, чтобы рассказать Саймону, что он этим занимался!       Марджи склонилась над Джейком и поцеловала его в лоб. Её дыхание пахло странно. На поверхности пахло лимонадом, но под этим хорошим запахом было что-то плохое, что-то вроде рвоты… или, может быть, он чувствовал своё собственное дыхание? Сегодня днём его пару раз вырвало этой мерзкой жёлтой дрянью.       Джейк закрыл глаза, и, как обычно, Марджи не вышла из комнаты. Она стояла у его кровати и смотрела на него. Он лежал с закрытыми глазами и ждал.       Один раз он услышал слабое шарканье и приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть, не пошевелилась ли Марджи. Она не пошевелилась. Она только сменила позу.       Прошло, похоже, несколько минут. Ему показалось, что он услышал всхлип, и ему захотелось открыть глаза и посмотреть на Марджи. Но он оставался неподвижным. — Джейк?       Он открыл глаза. Марджи ни разу не говорила с ним после того, как он закрыл глаза. — Что? — Я не думаю, что Саймон придёт сегодня ночью.       Джейк моргнул, глядя на неё. — Откуда ты знаешь, что Саймон приходит ко мне перед сном?       Марджи подмигнула ему. Он был уверен, что подмигивание должно было быть весёлым, но оно выглядело неправильным, каким-то извращённым и неуместным. — Я настолько хороша, малыш, — её слова тоже звучали неправильно. Обычная мелодичность в её голосе была приглушена чем-то, чего Джейк не мог понять. — Нет, серьёзно, — Джейк был не в том настроении, чтобы его поддразнивали, особенно когда поддразнивание даже не было правильным.       Марджи присела на край кровати. — Я слышала, как ты разговаривал с ним через дверь, — призналась она. — Ты подслушивала? — Моя работа — быть уверенной, что с тобой всё в порядке. Когда я слышу, что в твоей комнате что-то происходит, я должна проверять.       Джейк подумал. Это было нормально, решил он. Не то чтобы он рассказывал Саймону секреты. Он не возражал, чтобы Марджи знала обо всех забавных вещах, которыми занимался настоящий Джейк.       Он нахмурился. — Но почему он не придёт сегодня ночью?       Марджи несколько раз моргнула и сглотнула. — Ну, он просто… сегодня он просто не может. Ну, знаешь, как иногда ты просто не в состоянии делать то, что хочешь?       Джейк кивнул. — Это почти то же самое.       Джейк потёр глаза, чтобы они не выдали, как он был расстроен. По какой-то причине он не хотел, чтобы Марджи знала, что он был разочарован. — Всё в порядке, — сказал он Марджи.       Она кивнула. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я закончила историю?       Он покачал головой и снова закрыл глаза. — Я просто посплю.       Она наклонилась и снова поцеловала его. Её щека коснулась его щеки; её щека была влажной.       Марджи едва добралась до двери Джейка, как у неё подкосились ноги. Она быстро закрыла за собой дверь и соскользнула по стене на пол, приземлившись, как тряпичная кукла, вытянув ноги на деревянном полу. Её потная кожа постанывала от полированного дерева.       Слёзы, которые она пыталась сдерживать в комнате Джейка, слёзы, которые начали скатываться по её щекам, несмотря на её решимость не падать духом, теперь хотели вырваться из неё, как вода из водохранилища, освобождённая от плотины. Но она им не позволила. Если бы она заплакала так, как ей хотелось, Джейк услышал бы её. Она не даст Джейку услышать, как она плачет!       Поэтому она дала волю тихим рыданиям, её плечи вздымались. Затем, схватившись обеими руками за волосы, она просто сидела и раскачивалась. Марджи понятия не имела, сколько времени это заняло, но в конце концов она почувствовала себя достаточно уверенной и сильной, чтобы подняться с пола. Прижавшись спиной к стене, она заставила себя встать. Остановившись на мгновение, чтобы послушать радионяню, она направилась по коридору в ванную. Но в конце концов она остановилась у двери Эвана.       Она посмотрела на дверную ручку. Затем она положила на неё руку.       Она никогда не заходила в комнату Эвана, пока его не было. Когда он был дома, она заходила в комнату, чтобы пропылесосить, или убрать бельё, или что-то ещё. Однако, когда его не было, приход сюда ощущался как вторжение в личную жизнь.       Теперь он умер. И этот дом принадлежал ей. Она всё ещё не могла в это поверить.       Комната Эвана будет её комнатой.       Он хотел, чтобы она взяла её себе с самого начала. — В этом есть смысл, — сказал он. — Ты будешь здесь, рядом с Джейком, и кровать здесь больше, и летом прохладнее.       «Да, и я бы чувствовала себя так, будто сплю в твоей постели», — думала она. — Нет, спасибо. Мне нужно собственное пространство, — сказала она ему.       Она не понимала, пока Майкл не сообщил ей, что настоящая проблема заключалась в том, что она хотела, чтобы Эван был больше, чем просто боссом, и находясь в его комнате, когда его не было, она чувствовала себя какой-то влюблённой преследовательницей.       Люби его, как брата. Она фыркнула. Боже, может быть, она лгала самой себе?       Марджи открыла дверь и вошла в комнату Эвана. Всё было так, как она помнила. Заполненная мебелью в стиле вишнёвой миссии, тёмно-зелёными и светло-коричневыми занавесками и одеялом, комната казалась очень мужской. Опрятная, но не чересчур опрятная, комната отражала своего хозяина. Стены были увешаны семейными фотографиями. Счастливое, а затем уже не такое счастливое лицо Джейка доминировало над ними. Полки были забиты художественной литературой, начиная от детективов в мягкой обложке и заканчивая классикой в твёрдом переплёте, научной литературой в десятках жанров и книгами о том, как делать всё, от починки автомобильного двигателя до посадки сада. Очевидно, Джейк унаследовал свою ненасытную жажду знаний от отца.       Подойдя к двуспальной кровати, Марджи вдохнула слегка затхлый запах комнаты. Ей нужно было её проветрить.       Она присела на край кровати. И тут же вскочила. Было слишком рано. Она не могла находиться здесь.       Марджи выбежала из комнаты, закрыла дверь и направилась в ванную. Войдя внутрь, она закрыла дверь и несколько раз высморкалась. Она открыла кран, включила холодную воду и ополоснула лицо.       Когда она вытерла лицо, то осмелилась взглянуть в зеркало. Плохой ход. Её макияж был размазан. Это означало, что он был на полотенце. Она посмотрела вниз. Да. Коричневые и чёрные пятна покрывали светло-коричневую махровую ткань. Потянувшись к аптечке, Марджи достала средство для снятия макияжа и вытерла лицо. Затем она собрала полотенца. С таким же успехом она могла делать зарядку. В ближайшее время она не собиралась спать.       Марджи села в постели. Что это было?       В доказательство того, как мало она сама знала, Марджи заснула в шезлонге в подвале, пока стирались полотенца. Поэтому, как только она положила полотенца в сушилку, она пошла спать. Одетая только в спортивный бюстгальтер и шорты, она легла поверх одеяла на своей кровати. Её вентилятор был направлен прямо на неё, но всё, что мог делать его тёплый воздух, это щекотать крошечные волоски на её руках. Марджи закрыла глаза и отдалась давящей духовке, которой была её комната. Она заснула почти мгновенно.       Но теперь она снова проснулась. Она что-то слышала?       Да. Голоса. Она слышала голоса.       Свет от уличной лампы и трёх четвертей луны проникал в её комнату через открытое окно над кроватью. Этого было достаточно, чтобы осветить поверхность её тумбочки.       Где была радионяня?       Марджи перевела дыхание. Она оставила её в подвале.       Вскочив с кровати, Марджи вышла из своей комнаты и спустилась по ступенькам на второй этаж. Оказавшись там, она остановилась. Она всё ещё слышала голоса, но они были не более чем шёпотом. Она не могла разобрать слов. Она также не могла распознать голоса. Они были мужскими? Женскими?       Это был Джейк? Если да, то кто с ним разговаривал?       Вместо того чтобы спуститься в подвал за радионяней, Марджи направилась в комнату Джейка. В коридоре было темно, но она могла нащупать дорогу.       Проведя рукой по тёмной обшивке стен в коридоре, она прислушалась, приближаясь к комнате Джейка. Ей показалось, что голоса стали громче, но когда она подошла к двери Джейка, голоса смолкли.       Марджи стояла совершенно неподвижно, прислушиваясь.       В комнате Джейка его вентилятор жужжал, переходя от низкого тона к высокому. На кухне холодильник добавлял свой голос к пульсирующему моторному хору, а ещё дальше вентилятор Марджи добавлял более глубокий гул. Снаружи залаяла собака. Внутри дома раздался треск, как будто он хрустел костяшками пальцев… как будто у домов были костяшки, чтобы хрустеть ими.       Марджи потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к постоянным скрипам и стонам в бунгало. Тёмными зимними ночами она иногда задавалась вопросом, не является ли этот дом живым. Он звучал так, как будто ему было неудобно и он постоянно пытался встать в лучшую позу. Летом он казался более довольным, но иногда издавал какой-то необъяснимый звук, от которого Марджи застывала на месте.       Но звуки были звуками. Голоса были голосами. И Марджи больше не слышала голосов.       Она положила руку на дверь Джейка, испытывая искушение открыть её и войти. Однако она знала, что её ночные проверки часто беспокоили его. Если он спал, она не хотела его будить.       Поэтому Марджи взяла радионяню и вернулась в постель.       Когда на следующее утро Марджи проверила Джейка, она поняла, что больше не может откладывать то, чего избегала. — Привет, Марджи, — прошептал Джейк, увидев её. Его глаза были едва открыты. Его кожа была почти прозрачно-серой, и она была так туго натянута на его лице, что Марджи могла видеть идеальные контуры его лицевых костей и черепа. Он был гораздо больше похож на труп, чем Марджи хотела признавать. — Привет, малыш, — она осмотрела его, суетясь вокруг кровати, как будто это был обычный день, и они собирались делать обычные вещи. — Что ж, ты никогда не угадаешь прогноз, — сказала Марджи. — Эм, будет жарко? — О, ты догадался! Ты такой умный!       Джейк изо всех сил постарался улыбнуться. Она смотрела, как он коснулся языком пары маленьких трещинок на губах. Очевидно, ему было больно шевелить губами.       Марджи взяла с тумбочки тюбик увлажняющего крема для губ и осторожно нанесла немного на губы Джейка. — Что мы будем делать сегодня в первую очередь? Полетим на Луну или построим космический корабль? — Ты дурочка, — сказал Джейк. — Меня называли и похуже, — Марджи щёлкнула пальцами. — Я знаю. Сначала мы построим робота. Тогда он сможет построить космический корабль и отправить нас на Луну. — Марджи?       Марджи остановилась. Она посмотрела на него, нахмурилась, затем села на кровать. — Что, Джейк? — Я не хочу притворяться сегодня.       Марджи глубоко вздохнула. Она взяла костлявую, вялую руку Джейка. — Ладно. Я не заставляю тебя. Я не хочу, чтобы ты злился. — Хорошо. — Это было бы плохо, — сказала Марджи. — Очень, очень плохо, — сказали они вместе.       Затем Джейк снова погрузился в сон.       Одетая в старую серую блузку, которую она не надевала годами, Марджи сидела за обеденным столом и методично разрезала каждую из своих футболок с улыбающимися лицами. Чрр, чик, чрр, чик… звук ножниц, скользящих по ткани, а затем щёлкающих, был удивительно приятным. Марджи погрузилась в свою работу. Она уверенно резала. Даже когда мышцы рук Марджи начали болеть, она продолжала резать. Когда она разрезала своё последнее улыбающееся лицо, она бросила остатки в кучу и осторожно положила ножницы рядом.       Именно тогда в дверях появилась Джиллиан, как будто знала, что Марджи понадобится поддержка, чтобы сделать то, что она должна была сделать.       Войдя в гостиную, Марджи жестом пригласила Джиллиан войти. Как только она это сделала, слёзы Марджи вернулись, и Джиллиан шагнула к ней. Она взяла руку Марджи и сжала её. Её подбородок упёрся в макушку Марджи, пока она жевала жвачку. Марджи почувствовала запах грушанки. — Ты сможешь сделать всё, что тебе нужно, — сказала Джиллиан.       Но правда ли это? Марджи не была в этом уверена. — Дети отправились в однодневную поездку с друзьями, — сказала Джиллиан. — Дэйв на работе. Я здесь. Что нам нужно сделать? — Пора позвонить в больницу и договориться, чтобы Джейка отвезли в хосписный центр.       Глаза Джиллиан увлажнились, но она отряхнула руки и сказала:  — Тогда пойдём сядем и сделаем это.       Джиллиан думала, что процесс будет сложным, но доктор Бедерман проложил путь для перевода Джейка. Все документы были собраны. Им просто нужно было послать скорую помощь с парой санитаров и медсестрой из хосписа. — Мы можем вызвать скорую к полудню, — сказала администратор Марджи. — Спасибо, — сказала она, совсем не чувствуя благодарности.       Она чувствовала обиду. Злость. Ярость.       Как могла вся эта любовь, забота и позитивные ожидания довести Джейка до этого? Марджи была так уверена, что сможет помочь ему пройти через всё.       Снаружи проехал грузовик с мороженым. Звенящая музыка звучала по-странному зловеще.       Скорая помощь прибыла в 11:32, и у Марджи скрутило живот, когда она увидела подъезжающую машину. Она не могла вспомнить, когда в последний раз боялась чего-то так сильно, как этого.       Марджи регулярно проверяла радионяню с тех пор, как позвонила. Она ничего не слышала. Один раз она заглянула в комнату и увидела Джейка, свернувшегося калачиком на боку рядом с Боди, его плечи неуверенно двигались вверх и вниз от неровного дыхания. Тогда она подумала о том, чтобы пойти и рассказать ему, что должно произойти, но не смогла заставить себя сделать это.       Ей так много нужно было рассказать Джейку. Во-первых, конечно, ей нужно было сказать, что его отец умер. Во-вторых, учитывая, что его отец умер, она подумала, что должна раскрыть Джейку личность его ночного посетителя. Разве не было бы более утешительным знать, что отец любил его так сильно, что организовал эти визиты, чем верить в какого-то безымянного безликого друга, который жил в шкафчике? В-третьих, она должна была сказать ему, куда его повезут.       Она планировала сделать всё это до приезда скорой помощи, но теперь было слишком поздно. Ладно, она устроит его в хоспис, прежде чем скажет ему что-нибудь ещё.       Марджи расхаживала по гостиной, когда машина скорой помощи свернула на подъездную дорожку. Джиллиан сидела в мягком кресле у входной двери, сложив руки на коленях и закрыв глаза.       Первые десять минут после звонка Марджи Джиллиан пыталась завязать разговор. Она пыталась заставить Марджи рассказать о своих чувствах. Но Марджи не была готова к этому, и Джиллиан правильно истолковала односложные ответы как мольбу о тишине. Но всё же она осталась. Марджи была благодарна ей за это. Она не хотела говорить, но это не означало, что она была достаточно сильна, чтобы сделать что-то самостоятельно. — Я открою дверь, — сказала Джиллиан, когда из машины вышли два молодых светловолосых санитара и одна темноволосая медсестра хосписа средних лет. Санитары подняли каталку с задней части машины скорой помощи, в то время как медсестра хосписа подошла к входной двери. Она несла планшет с зажимом и аптечку.       Джиллиан открыла дверь для медсестры. — Я Джиллиан, подруга и соседка. Это Марджи. Она нян… э-э, опекун Джейка.       Невысокая женщина с добрым круглым лицом протянула руку. Марджи удалось пожать её, но она ничего не сказала. Что она должна была сказать? Спасибо, что пришли? — Я Нэнси, — сказала женщина. Она улыбнулась Джиллиан и Марджи. Она явно была опытной медсестрой хосписа; её улыбка была достаточно широкой, чтобы быть дружелюбной, но достаточно сдержанной, чтобы проявлять уважение к ситуации. — У меня есть пара бумаг, которые вы должны подписать, — сказала Нэнси Марджи.       Санитары распахнули сетчатую дверь и вкатили каталку внутрь. Её колеса застучали по порогу, и Марджи почувствовала себя так, словно в дом вторглись вооружённые злоумышленники. Она хотела отбиться от них и заставить их уйти, что было нелепо, потому что она позвонила им. — Минутку, парни, — Нэнси протянула Марджи планшет с зажимом. — Распишитесь здесь и здесь, чтобы принять и подтвердить, что мы будем оказывать только паллиативную помощь. Тогда мы сможем перевести Джейка и устроить его.       Марджи подписала бумаги, стараясь, чтобы её мысли были как можно более пустыми. Но она была недостаточно пустой. Она чувствовала себя так, словно подписывала лист бумаги, признаваясь в своей полной и абсолютной неудаче как воспитателя, а может быть, даже как человека. — Так, хорошо, — Нэнси прикрепила бумаги обратно на планшет. — Это было достаточно просто. Давайте навестим Джейка, хорошо?       Мышцы Марджи напряглись. Джиллиан, очевидно, почувствовала это, потому что наклонилась и взяла Марджи за руку, помогая ей встать со стула. — Ты поступаешь правильно, — прошептала она на ухо Марджи, когда та встала. — Сюда, — сказала Джиллиан медикам. Она провела Марджи через гостиную и дальше по коридору, остановившись перед дверью Джейка. Она посмотрела на Марджи и стала ждать.       Марджи открыла дверь Джейка.       В ту же секунду, как Марджи вошла в комнату, она поняла. Она почувствовала это.       В комнате было слишком тихо, слишком пусто, хоть бедное истощённое тело Джейка и лежало в постели. Джейк умер.       Поскольку Марджи превратилась в статую в дверном проёме, Джиллиан пришлось практически поднять Марджи и отодвинуть её в сторону, чтобы позволить санитарам скорой помощи и Нэнси войти в комнату. Джиллиан ничего не сказала. Марджи была почти уверена, что Джиллиан тоже знала, что Джейка не стало.       Нэнси, должно быть, тоже это почувствовала, потому что нахмурилась. Затем она подошла к кровати и пощупала пульс Джейка. Она посмотрела на санитаров и слегка покачала головой. Они перестали двигать каталку и уставились в пол.       Нэнси посмотрела на Марджи. — Мне очень жаль. Он умер.       Марджи кивнула. На этот раз её глаза были сухими. То, что она чувствовала, было слишком сильно для обычных слёз. То, что она чувствовала, вызывало приступ крика или полное психическое расстройство. Поскольку сейчас было не время ни для того, ни для другого, у неё не было ответа. Она была человеческой пустотой. Ей хотелось замкнуться в себе и провалиться в эту пустоту. Она хотела, чтобы она высосала её из этой комнаты, из этой реальности. Но она знала, что так легко ей не сбежать.       Поэтому Марджи заставила свои ноги работать и подошла к кровати Джейка. Его тело выглядело таким маленьким и хрупким. Она наклонилась над ним и прижалась губами к его лбу. — Я люблю тебя, Джейк. Я очень тебя люблю.       Боди пощекотал её подбородок.       Джиллиан подошла к Марджи сзади и прошептала:  — Прощай, Джейк.       У трёх медицинских работников не было причин замечать что-то неправильное. Поскольку они знали немного, для них всё было нормально. Даже Джиллиан не стала бы это комментировать. Она могла бы это заметить, но не придала бы этому никакого значения.       Марджи? Марджи придала бы. Но она не заметила. Никто не заметил.       Пять человек. Пять пар глаз.       И никто из них не заметил, что дверца шкафчика была распахнута настежь.