Fazbear Frights №6: Blackbird

— Нужна кровь, — Нол сел задом наперёд на стул, и спинка оказалась между его раздвинутых ног. Несмотря на дешёвую коричневую пластиковую обивку стула и не слишком шикарную обстановку комнаты, Нол умудрялся выглядеть крутым и уверенным. Сэм удивлялся, как ему это так легко удавалось.       Чувствуя себя ботаником, каким он и был, Сэм попытался подогнать свои длинные ноги под другой дешёвый пластиковый стул. Он не был согласен с Нолом:  — Ужас заключается не в крови. Главную роль играет фактор страха. — Фактор страха, — повторил Нол. — Это технический термин.       Нол кивнул. — Должно быть, я задремал, когда Гриммли говорил об этом. — Скорее всего, ты смотрел на Дарлу Стюарт. — Ну, тут ты прав. — И у нас ничего не получается, — Сэм вздохнул и снова поёрзал на стуле. Ноги у него сводило судорогой. Он был голодным. И он был почти уверен, что они с Нолом были единственной парой в комнате, у которой ещё не было идеи.       Хоть Сэм и стоял спиной ко всему остальному пространству, он мог слышать беспорядочный шум восьми приглушённых разговоров, происходящих по всей комнате с серыми стенами. В классе хватало вещей, заглушающих интенсивный гул: несколько складных столов, несколько пластиковых стульев, переносной шкаф, набитый звуковым оборудованием, и смотровой экран. Через открытую дверь за спиной Нола Сэм мог видеть проектную комнату, в которой было открытое пространство для съёмок сцен, хромакей и несколько полок, заполненных ещё большим оборудованием. Разговоры между одноклассниками Сэма были в основном непонятными, потому что говорящие осторожно шептались и бормотали, чтобы никто не мог украсть их блестящую идею. Иногда, однако, кто-то мог взволноваться, и Сэму удавалось разобрать слова: серийный убийца, зомби, вампир, демон. Слова, которые он услышал, немного сняли напряжение с его плеч. Если это были идеи других команд, возможно, у них с Нолом ещё был шанс. У них ещё не было идеи, но, по крайней мере, у них не было банальной до смерти идеи. — Признай, у неё отличная задница, — сказал Нол.       Сэм вытянул все 94 сантиметра своих ног и уставился на свои огромные ступни. И ноги Сэма, и его ступни не соответствовали нормальным пропорциям, которые должны были сочетаться с его почти двухметровым телом. Согласно схеме, которую ему однажды показал врач, его ноги должны были быть около 88,5 сантиметров в длину. Никто бы не подумал, что 5,5 лишних сантиметров — это много, но, по-видимому, их было достаточно, чтобы Сэм был похож на аиста, цаплю или журавля (он слышал все три от разных недобрых детей). И этих сантиметров было достаточно для грандиозных проявлений нескладной неуклюжести, что мешало ему превратить свой рост во что-то полезное, например, на баскетбольной площадке. Ноги Сэма, насколько он мог судить, только мешали ему. — Земля вызывает Сэма. — А? — Похоже, мы здесь отстаём, чувак, — Нол жестом указал в комнату за плечами Сэма. Сэм огляделся. Четыре команды выходили из комнаты. Двое уже собирались уходить. Только две другие команды всё ещё разговаривали. Замечательно.       На самом деле, это и было в каком-то смысле замечательно. Сэму лучше думалось в тишине. Он взглянул на часы. Класс закроют через полчаса. У них было тридцать минут, чтобы что-то придумать. — Может, тебе встать с этого стула? — Нол выбросил ногу и пнул ею стул Сэма. — Ты так ёрзаешь, что напоминаешь мне моего племянника, когда ему нужно отлить. — Я не могу устроиться поудобнее. — Моё сердце прямо обливается кровью. — Ну вот, опять ты с этой кровью.       Нол усмехнулся. — Всё дело в крови. — Серьёзно. Нам нужно подумать. — Эй! — пресыщенная поза Нола исчезла. Он посмотрел на оставшиеся команды. — Серьёзно, чувак, слезай со стула. Подойди сюда, — Нол встал со стула с завидной грацией и сделал пару шагов к стене позади себя. Соскользнув по стене, он скрестил свои ноги нормальной длины — идеально пропорциональные для его ста восьмидесяти трёх сантиметров — в медитативной позе. Он снова махнул Сэму, когда тот заколебался.       Поэтому Сэм отказался от слишком маленького стула и неловко опустил своё тощее тело на пол перед Нолом. Нужно было признать, его ногам стало приятнее.       Нол наклонился вперёд и тихо произнес:  — Ты помнишь Freddy Fazbear’s Pizza? — дыхание Нола пахло лакрицей.       Сэм отстранился. — Конечно. Почему ты спрашиваешь?       Нол понизил голос до шёпота, настолько слабого, что Сэм с трудом его понял. Всё, что он слышал, это «жуткие анимат». Но этого было достаточно. — А-а, эти! — Сэм почувствовал мурашки на руках. Он был рад, что надел футболку с длинными рукавами, поэтому не мог заметить, как на него повлияло упоминание персонажей. — Да, они действительно были жуткими. — От мыслей о пицце у меня появилась идея, — сказал Нол. — Какая идея?       Нол снова окинул взглядом класс. Сэм тоже осмотрелся. Осталась только одна команда. Это была печально известная Дарла, её отличная задница и её подруга Эмбер, которая на самом деле была самой милой из двух девушек. Они склонили головы друг к другу и, казалось, шёпотом о чём-то спорили. Они не обращали никакого внимания на Нола и Сэма. — Моя идея состоит в том, что надо написать сюжет ужасной истории, которая будет основана на нашем собственном жутком аниматронике, — прошептал Нол Сэму.       Сэм, занервничающий от одной только мысли об аниматрониках из «У Фредди Фазбера», вынужден был признать, что это была отличная идея. — Мне нравится! — Потрясающе, — Нол протянул кулак, и Сэм ударил по нему. — Итак, какой будет персонаж? — спросил Нол. — Ты спрашиваешь меня? — Ты гений.       Сэм не был гением, но получал хорошие оценки. Некоторые люди, такие как Нол, которые, как правило, были немного ленивыми, путались в этих вещах.       Сэм откинулся назад и снова посмотрел на свои ноги. Хороший аниматроник-персонаж. Хороший аниматроник-персонаж. Хороший аниматроник… Сэм посмотрел на свои ноги. Аист, цапля, журавль. — Может, это будет птица? Не курица, конечно. Что-то более явно пугающее. — Звучит неплохо. Может быть, тогда гусь? — Гусь? — громко повторил Сэм. Он рассмеялся. — Не смейся. Когда я был маленьким, на меня напал гусь. У меня всё ещё есть шрамы. — Серьёзно?       Нол задрал левую штанину выцветших джинсов. Он указал на белый шрам под коленом. — Он тебя ущипнул? — Ну, нет. Он преследовал меня, когда я ехал на велосипеде. Я упал с велосипеда и поранил колено.       Сэм снова рассмеялся. Нол опустил штанину. — Извини, — сказал Сэм. — Я вижу, что ты травмирован.       Нол тупо уставился куда-то вдаль. — Ты даже не представляешь. Наверное, мне нужна терапия. — Не думаю, что стоит снимать фильм ужасов про аниматроника гуся, — сказал Сэм. — Ты прав. Нам нужен фактор страха. Какие есть жуткие птицы? — Парни, вы выиграли свой приз — тухлые яйца, — крикнула Эмбер с другого конца комнаты. — Оставляем лучшее напоследок, — сказал Нол, подняв руки над головой в победном жесте.       Эмбер рассмеялась. — Ты идиот.       Дарла ничего не ответила, и обе девушки вышли из комнаты, обсуждая чтение стихов для своего урока английского. — Ты ей нравишься, — сказал Сэм. — Она считает меня идиотом. — Значит, ты ей нравишься, и она тебя знает.       Нол пнул Сэма ногой.       Сэм вернулся к проблеме. — О, точно! — он сел и сказал торжественным зловещим тоном. — «Как-то в полночь, в час угрюмый…» — Что? — Да ладно тебе. Ты же не такой идиот. — Может, и такой. — «Каркнул Ворон», — подсказал Сэм. — А? О, подожди. Я знаю. Это стихотворение страшного чувака. По. О. Ворон. — Ага. Только нет, не совсем. Ворон, очевидно, клише. Ворона была бы тоже. Я думаю о чёрном дрозде. Такой же смысл, но чёрные дрозды немного меньше. Это певчие птицы, и в наших краях их больше, чем воронов или ворон. — Откуда ты всё это знаешь? — Я гений, помнишь? — Нет. Я забыл, потому что я идиот.       Они оба рассмеялись. — Ладно. Итак, у нас есть жуткий чёрный дрозд, — сказал Нол. — Что дальше? — Кто-нибудь из них когда-нибудь смотрел на тебя? — спросил Сэм. — Я имею в виду, прямо-таки уставившись на тебя? — На днях во дворе был один. Я подумывал прогулять психологию, но эта птица продолжала смотреть на меня, и я чувствовал себя таким виноватым, что пошёл на урок.       Сэм щёлкнул пальцами. — Это глупо, но, думаю, ты только что подал идею. — Что? — Чувство вины. — Идиот здесь, помнишь? Тебе нужно это объяснить. — Наш аниматроник, «Черный Дрозд», — при упоминании имени Сэм показал пальцами кавычки, — заставит тебя признаться в самых тёмных секретах, а когда ты это сделаешь, он придёт, чтобы наказать тебя за твои грехи. Он никогда не отпустит тебя, никогда не даст тебе покоя. Мы можем сделать так, чтобы Черный Дрозд, по сути, загнал какого-нибудь бедолагу до смерти. — А кровь будет? — спросил Нол. — Ну ты и садист, — Сэм прикусил нижнюю губу. — На самом деле, немного крови не так уж и плохо. — «Если ты уколешь нас, разве мы не истечём кровью?». — Ого, — сказал Сэм. — Ты цитируешь Шекспира? Может быть, ты только играешь идиота. — Я никогда не расскажу. — Чёрный Дрозд заставит тебя рассказать, — сказал Сэм со злым смехом.       Сэм и Нол наконец закончили работу над сюжетом фильма как раз к следующему уроку. Несмотря на то, что он, возможно, был слишком высок для этой роли, Сэм подумал, что было бы забавно сыграть Чёрного Дрозда. Нол, который ни в какую не хотел одеваться как птица, сказал, что рост Сэма сделает Чёрного Дрозда ещё страшнее. Поэтому Нолу досталась роль бедного многострадального виновного парня. — Я умею вызывать жалость, — гордо сказал Нол позже в тот же день, когда они делили пиццу. — Это ты можешь, — согласился Сэм.       Когда Нол и Сэм только наполовину съели пиццу с пепперони и халапеньо, Эмбер вошла в ресторан с кирпичными стенами и заметила их. — У вас найдётся место для ещё одного? — она указала на черное виниловое сиденье, на котором сидел Нол.       Нол подвинулся. — Конечно. Но держи свои руки подальше от нашей пиццы. — Я не хочу вашу вонючую пиццу, — сказала Эмбер.       Сэм улыбнулся Эмбер, когда она остановила официанта и заказала газировку. — Так о чём ваш фильм? — спросила она. — А зачем тебе это знать? — спросил Нол, подозрительно прищурившись.       Эмбер фыркнула. — Незачем. Я просто поддержала разговор. — О чём ваш? — О вязании, — её ухмылка говорила о том, что она очень уверена в своём проекте. — Ты серьёзно? — спросил Нол. — Абсолютно. — Там будет кровь? — спросил Нол.       Сэм рассмеялся и покачал головой. — Куча, — ответила Эмбер.       Нол указал на Сэма. — Видишь? Кровь должна быть.       Сэм проигнорировал его.       В пиццерии было многолюдно и шумно. Над запахами пряных пепперони, сосисок и томатного соуса небольшое пространство гудело от ритма классического рока, доносившегося из динамиков над головой. Сэм помахал рукой нескольким друзьям, потом посмотрел, как Эмбер наблюдает за Нолом.       Сэм не понимал, почему Нол не приглашает Эмбер на свидание. Она была милой. Не во вкусе Сэма… несколько девушек, с которыми он встречался, были выше и серьёзнее Эмбер.       Но Нол? Нолу нравились девушки, с которыми он мог посмеяться, а девушкам, похоже, нравились голубые глаза Нола, атлетическое тело и растрёпанные светлые волосы.       Эмбер, тоже блондинка, голубоглазая и в хорошей форме, хорошо смотрелась рядом с Нолом. Она даже одевалась так же, как он, обычно в выцветшие джинсы, белые рубашки и, когда позволяла погода, кожаные куртки.       Сэм моргнул, когда Эмбер перегнулась через стол, попав бумажной обёрткой с кончика трубочки прямо ему в лицо. — Он сказал мне, что ваш фильм о птице. Мне кажется, он врёт.       Сэм улыбнулся. — На самом деле, он не врёт. — Ты имеешь в виду, это как фильм «Птицы»?       Нол фыркнул и помахал куском пиццы. — Мы не настолько деривативные. — Уу. Заумное слово, — сказала Эмбер.       Сэм рассмеялся. На самом деле, они были немного деривативными, не так ли? Они взяли идею от Freddy Fazbear’s Pizza.       Волосы на затылке Сэма встали дыбом. Почему это происходит каждый раз, когда он думает об этом месте?       Сэм вытащил бумажник и бросил на стол несколько купюр. — Мне нужно начать работать. — Над чем? — спросила Эмбер. — Мы никогда не расскажем, — сказал Нол.       Эмбер стукнула его по руке.       «Ах, — подумал Сэм. — Настоящая любовь».       Многие однокурсники Сэма считали жалким то, что он живёт с родителями, но ему это нравилось. Во-первых, он отлично ладил со своими родителями, которые поддерживали его и веселили. Во-вторых, у него было гораздо больше уединения и пространства, чем в общежитии; его родители переделали подвал в просторную квартиру для него с его собственной кухней, ванной, спальней и пространством для его кинопроектов. И в-третьих, ему нравилось уходить из студенческого городка в конце дня. Он не мог вынести постоянной болтовни, учебного и социального беспокойства и бешеного темпа. Кроме того, ему не нужны были вечеринки; работать над своими проектами было веселее, чем пить и вести себя как идиот.       Дом Сэма находился примерно в трёх километрах от колледжа, что было очень удобно, так как у него не было машины. Он также наслаждался прогулкой домой. Он шёл рядом с железнодорожными путями, которые тянулись вдоль крутого, поросшего лесом обрыва в скалистую траншею и водопропускную трубу, отделявшую сельскохозяйственные угодья от обширных площадей колледжа. Сэму нравилось притворяться, что он старый бродяга, прогуливающийся в ожидании поезда, чтобы отправиться в далёкие приключения. На самом деле Сэм работал над сценарием о грузоперевозках, действие которого происходило в середине двадцатого века. Он знал, что это был тяжёлый образ жизни, но это романтически привлекало его, возможно, потому, что он никогда не чувствовал, что вписывается в обычную жизнь.       И конечно, нынешний проект не поможет ему вписаться.       Через три дня после того, как Сэм и Нол определились с сюжетом фильма ужасов, Сэм сидел в специальном кресле, которое мама купила для него, за огромным столом для рукоделия в подвале. Стол из светлого дерева покрывали груды длинных чёрных перьев. К счастью, отец Сэма был мерчандайзером, обладавшим даром находить редкие предметы — он мог найти практически всё, что Сэму когда-либо требовалось для его проектов. Сегодня его отец встретил Сэма на подъездной дорожке с несколькими ящиками перьев, которые он помог Сэму перенести вниз по лестнице в подвал. Прежде чем покинуть подвал, отец Сэма пропел:  — Пока-пока, Чёрный Дрозд. — Очень смешно, папа, — крикнул Сэм в сторону лестницы.       Он улыбнулся в ответ на его смешок и начал вытаскивать перья из ящиков.       Идея Сэма для костюма Чёрного Дрозда состояла в том, чтобы вплести длинные чёрные перья в сетчатую чёрную ткань, которая затем будет пришита к чёрному облегающему костюму, как этакая пернатая обёртка. На это уйдёт много размещения перьев, прикрепления и шитья. Так что Сэм включил плейлист с блюзовым джазом и принялся за работу.       В 23:30 Сэм вздрогнул, когда зазвонил телефон. Это был Нол. — Эмбер пригласила меня на свидание. — Хорошо. — Я думал, что это я должен был пригласить её на свидание? — Ты когда-нибудь слышал о равноправии женщин? — Смутно. Но я из семьи мужчин-шовинистов. Я ещё учусь. — Что ты ей сказал? — Сэм поморщился, в сотый раз уколов палец иголкой. — Я согласился. Я не мог думать достаточно быстро, чтобы сказать что-нибудь другое. Кроме того, я решил, что её задница может быть такой же отличной, как и у Дарлы. — Это важно. — Как идут дела с костюмом? — Хорошо, я думаю. Я закончу к завтрашнему полудню, и мы сможем поработать с оборудованием. — И это трагедия, — пожаловался Нол. — Что-то с оборудованием? — Как мы будем работать завтра? Завтра суббота. Субботы для того, чтобы веселиться. — Это единственный раз, когда нам разрешили заняться съёмками, — напомнил ему Сэм. — Жаль.       Сэм проигнорировал его, повесил трубку и вернулся к пришиванию перьев.       Несколько часов спустя он внёс последние штрихи в костюм: прикрепил к голове два жёлто-чёрных глаза-бусинки и крошечный заострённый оранжевый клюв. Несмотря на усталость, он надел костюм и встал перед большим зеркалом за дверью ванной.       Сэм чуть не вскрикнул, когда увидел себя… потому что то, на что он смотрел, больше не было им. Это было так не похоже на него, что у него возникло искушение сорвать с себя костюм и снова обрести себя. Он чувствовал, будто его творение поглощало его. Он преобразовывался. Он совсем не видел Сэма. Всё, что он видел, это чёрного дрозда чудовищных размеров. Его дизайн получился именно таким, каким он его себе представлял: огромные пропорции делали костюм почти детским, но большие мёртвые глаза и стекающие полуночные перья глубоко тревожили. Он не сомневался, что бедный Флойд, персонаж их фильма, серьёзно пожалеет о своих тёмных секретах, когда столкнётся лицом к лицу с Чёрным Дроздом.       Благодаря огромному количеству перьев, которые достал для него отец, Сэм смог приблизиться к форме полного брюха Чёрного Дрозда. Он вылепил изгиб живота так, чтобы он спускался ниже колен, так что ноги птицы начинались от голеней, передавая реалистичные пропорции. Его мама помогла ему с ногами для костюма. Его мама, которая любила всё искусное, нашла пару растягивающихся по размеру резиновых сапог и очень-очень большие чёрные колготки с чешуйчатым узором. Она также показала Сэму, как делать птичьи лапы из чёрной резины, в которой он вырезал глубокие бороздки. Вместе они использовали эпоксидную смолу для создания птичьих когтей, которые Сэм вставил в резиновые пальцы. Он прикрепил птичьи лапы к резиновым сапогам, так что казалось, что пальцы вытянуты естественным образом.       На первый взгляд Сэм был огромным чёрным дроздом. И он был даже больше, чем жутким. Теперь им просто нужно было немного крови.       Сэм рассмеялся. Может быть, тогда Нол перестанет говорить о крови.       Нол и Сэм встретились в субботу днём, чтобы спроектировать свою съёмочную площадку. Нол предпочёл бы играть в волейбол со своими товарищами из студенческого клуба, но, несмотря на его беспечное позёрство, кинокласс имел для него значение. Кроме того, он был в восторге от их фильма.       Когда Нол пришёл в студию, Сэм сразу же показал ему фотографию костюма Чёрного Дрозда. Нол был рад, что Сэм не смотрел на него, когда Нол впервые увидел фотографию. Он был почти уверен, что побледнел. Это ощущалось так, будто он побледнел. Он вдруг похолодел, ослабел и задрожал. Что это, чёрт возьми, было?       Когда Сэм повернулся, чтобы спросить Нола, что он думает, Нол наклонился и сделал вид, что завязывает шнурки. — Просто отпад. Ты превзошёл себя, чувак. — Да? Спасибо. Я немного напугал сам себя, когда посмотрел в зеркало, — сказал Сэм.       Нол поднялся, почти уверенный, что его обычный цвет лица вернулся. Пусть Сэм признаёт, что был напуган. Сэм понятия не имел, как быть крутым. Он был слишком честен, слишком открыт и слишком сам по себе, чтобы почувствовать крутость. — Ладно, значит, у нас будет спальня, верно? — Сэм стоял посреди площадки. — Кошмары. Ночные ужасы. Холодный пот. Параноидальная самозащита. Панические телефонные звонки. Да. Я думаю, это будет самый лучший фильм для одной комнаты на съёмочной площадке, — Нол сделал вид, что говорит в мегафон. — Подходите, ребята. Получите весь свой фактор страха прямо здесь. Универсальное приобретение.       Сэм рассмеялся.       Нол усмехнулся.       Сэм выглядел неплохо, когда смеялся, подумал Нол. Проблема Сэма заключалась в том, что он всегда выглядел очень серьёзным. С резкими чертами лица, широким ртом и острым подбородком, Сэм обычно казался грубым и злым, даже когда не был таким. Его лицо напоминало одну из тех резных фигур на тотемных столбах. На самом деле, когда Нол встретил Сэма в начале семестра в прошлом году, он спросил Сэма, не был ли он тотемным столбом. Парень был очень высокий, и на нём было много чёрного, красного и коричневого. — У меня что-то на лице? — спросил Сэм. — Только твоя уродливая рожа, — Нол игриво толкнул Сэма, давая понять, что он шутит. — Ладно, чел. — Сэм бросил Нолу отвёртку. — Давай приступим к работе.       В течение следующих двух часов они строили мебель, развешивали картины, делали кровать и спорили о том, какие личные вещи и предметы декора куда и зачем деть. Сэм, похоже, имел особенно укоренившееся мнение о грязных носках. — Этот фильм о том, как ты раскидываешь своё грязное бельё и что с тобой происходит, когда ты это делаешь. Грязные носки должны занимать видное место в визуальном повествовании, а не просто отбрасываться в сторону, — сказал Сэм.       Нол поднял руки. — Сдаюсь.       Ещё через полчаса Нолу стало скучно. — Что ж, Сэм, какие тёмные секреты смог вытянуть из тебя Чёрный Дрозд?       Сэм выронил стопку журналов, которые нёс.       Нол рассмеялся. — Чувство вины?       Сэм покачал головой. — Совпадение. — Угу, — Нол посмотрел на Сэма. — Ну так что? — У меня нет никаких тёмных секретов, — сказал Сэм.       То, как старательно он убирал журналы, навело Нола на мысль, что Сэм что-то скрывает. — Ну же, чувак, выкладывай, — Нол рассмеялся. — Секреты, а не журналы.       Сэм закончил укладывать журналы и выпрямился. Он посмотрел на Нола сверху вниз. — Нечего выкладывать. Что насчёт тебя?       «Сэм действительно ботаник», — подумал Нол. Он был не из тех парней, с которыми Нол обычно тусовался, но Сэм был гением в кино. «Всегда запрягай в свою повозку лучшую лошадь», — говорил дед Нола. Дед Нола был мультимиллионером. Нол решил, что следовать совету деда было довольно мудро. — Ладно, — уступил Нол. — Я расскажу тебе свой секрет, — он бросился на кровать и закинул руки за голову. — Эй, — сказал Сэм. — Обувь. Я позаимствовал это покрывало. — Хорошо, мам, — Нол сбросил свою обувь.       Сэм проигнорировал его и начал вешать занавески на ненастоящее окно. — Итак, я не горжусь этим, — сказал Нол.       Но было ли это правдой? Может быть, если он действительно говорит правду о своём тёмном секрете, он немного гордится им? — Если это тёмный секрет, то я не знаю, почему ты мог бы гордиться им, — сказал Сэм. — Ладно. Неважно. Итак, когда я учился в средней школе, мне было лет двенадцать или около того… я был хулиганом.       Сэм обернулся и посмотрел на Нола пристальным взглядом. — Что ты имеешь в виду? — спросил Сэм. — Ну знаешь, хулиганом, — Нол усмехнулся. — Довольно безжалостным хулиганом, на самом деле. — Приведи пример, — попросил Сэм.       Что было не так с голосом Сэма? Он звучал жёстко.       Нол поднял глаза к потолку и задумался. — Ну, знаешь, что-то обычное. В основном, я называл людей так, какими их видел.       Сэм прислонился к стене и уставился на Нола. — Я всё ещё не понимаю.       Нол сел на кровати. — Хорошо, значит, была такая неуклюжая толстуха. У неё были все эти странные привычки, то есть, она не смотрела тебе в глаза, и она всегда сжимала руки вместе, и ей было трудно говорить. Она не заикалась, но, похоже, с трудом соображала, как говорить. Она была просто странной. У неё было забавное выражение лица. И она носила самую глупую одежду, которую я когда-либо видел. Я имею в виду, это выглядело так, как будто она делала все свои покупки в благотворительных магазинах, а не в крутых. Её одежда никогда не подходила ей и всё такое. Поэтому я начал называть её Секонд-Хенд, сокращённо S-H, или же Ш-Ш, и когда она шла по коридору, я говорил: «Шшшшш». Это прижилось, и довольно скоро все так делали, — Нол рассмеялся. — Это был настоящий бунт. Были подобные вещи. О, а потом однажды она пришла в школу в таких высоких штанах. Я имею в виду, она выглядела так глупо. Поэтому мы с друзьями плеснули ей в лицо водой. Понимаешь? Высокий уровень воды, как потоп, — Нол рассмеялся. — И она носила эти толстые очки и всегда выглядела так, будто прищуривалась, чтобы найти дорогу. Поэтому я положил мёртвого крота в её шкафчик и спросил, не оплакивает ли она свою лучшую подругу, — Нол захохотал. Иногда он просто не мог сдержаться.       Он посмотрел на Сэма. Сэм не смеялся.       Сэм выдвинул стул, который они поставили перед столом в комнате Флойда. — Ты правда думаешь, что это смешно? — спросил Сэм. — Ну да, — сказал Нол. — А разве нет? Ты должен признать, это были умные шутки, не так ли? Например, был один случай, я достал ведро репейников… это тоже заняло некоторое время. Собирать репейники нелегко. Но, видишь ли, репейники это «burrs», а девочку звали Кристина Уилбер. Я запомнил её имя из-за части «бер». И у неё были длинные, жёсткие волосы, которые она никогда хорошо не мыла. Поэтому я решил достать репейники для Кристины Уилбер. Понял? «Burrs» для Уилбер. На самом деле это был эксперимент. Я хотел посмотреть, не прилипнут ли репейники к её жирным волосам. Конечно, я должен был контролировать себя, поэтому, когда я бросал репейники, я также бросал их в её подругу, Валери. У Валери были вьющиеся волосы, и я был уверен, что она слишком часто их мыла. И действительно, репейники лучше прилипли к Валери, чем к Кристине. Я никогда не забуду, как они стояли возле школы, будто пара обезьянок, выковыривающих друг у друга вшей и пытающихся избавиться от этих репейников. Вот это было смешно, — Нол рассмеялся.       Сэм покачал головой. — Это не смешно.       Нол поднял бровь, но не перестал смеяться. — Серьёзно? Представь это. Они похожи на двух маленьких обезьянок, — он прикинулся обезьяной, собирающей вшей с другой обезьяны.       Сэм нахмурился, встал и принялся расхаживать по ненастоящей комнате.       Нол снова откинулся на кровать. Он вытащил из-под покрывала подушку и взбил её. — Я только что застелил эту кровать, — огрызнулся Сэм. — Остынь. Я всё поправлю, когда встану.       Сэм продолжал расхаживать. Затем он резко остановился. — Если только ты не слепой, ты должен был заметить, что я не обычный парень, верно?       Нол склонил голову набок. — Ты высокий, но и многие мои товарищи из клуба тоже. — Они высокие и спортивные, — сказал Сэм. — Я просто высокий. — Ладно. — Итак, когда я учился в средней школе, я уже был слишком высоким для своего возраста, и мои ноги казались ещё длиннее, чем сейчас, потому что я был очень худой. Так что угадай, что со мной было.       Нол догадался, что Сэма дразнили, но решил подождать и дать Сэму рассказать свою историю. Нол знал, что он может быть идиотом, но он не был тупым. — Надо мной издевались, в основном, с тех пор, как я пошёл в первый класс, пока я не перешёл на первый курс средней школы. И в тот год… Ну, в тот год всё прекратилось. Но я могу сказать тебе, что те шутки, которые ты считаешь такими смешными, не смешные для людей, которых дразнят, — Сэм скрестил руки на груди и сердито посмотрел на Нола.       Нол рассмеялся. — Чувак, ты сейчас так похож на тотемный столб. Или нет, ты похож на одну из тех деревянных индейских статуй. — Нол сел, скрестил руки на груди и нараспев произнёс. — Хау, — Ноул упал на кровать и рассмеялся.       Сэм покачал головой и обернулся. — И это оскорбительно. Давай просто уже закончим, а?       Нол встал с кровати. Всё ещё ухмыляясь, он поправил кровать, возможно, не так аккуратно, как это сделал Сэм, но ведь поправил, и кто сказал, что Флойду было какое-то дело до кровати? — Ты в порядке, чувак? — спросил Нол. Сэм стоял спиной к Нолу. — Я в порядке, — Сэм обернулся и оглядел комнату, не глядя на Нола. — Думаю, мы закончили. Всё выглядит хорошо, поэтому что насчёт того, что я принесу свой костюм из дома завтра, чтобы мы могли начать съёмки? — Ты не хочешь сейчас пробежаться по репликам? — Только у тебя есть реплики. Кажется, ты говорил, что уже знаешь их. — Я знаю. — Ну, тогда я бы сказал, что мы закончили, — Сэм подошёл, чтобы поправить неаккуратно заправленную Нолом кровать. — Хорошо, кемосабе, — усмехнулся Нол.       Сэм, бросив на Нола взгляд, сказал:  — Увидимся завтра, — и быстро вышел из съёмочной студии. — Наверное, я подействовал на один из больших нервов этого чувака, — сказал себе Нол.       Затем он снова усмехнулся. Он снова не мог сдержаться.       Вернувшись с вечернего свидания с Эмбер, Нол неторопливо прошёл по коридору в свою комнату в общежитии, покачивая головой в такт музыке, от которой вибрировали стены. Колонки были на первом этаже, а это был третий, но его товарищи по клубу сегодня вовсю веселились. Весь дом содрогался. А ещё пахло пивом, колбасой и нестиранным бельём. Он сморщил нос. Нол не возражал против шума, но ему не нравился запах.       Нол никому бы в этом не признался, но он не был подходящим членом клуба. Он вступил, потому что его отец и дед были его членами, и предполагалось, что он тоже станет членом клуба. Но это был крутой клуб, а Нол всегда делал то, что требовалось, чтобы быть крутым. Так что он был доволен, особенно с тех пор, как в начале года выиграл в лотерею, за что ему дали лучшую одноместную комнату в трёхэтажном особняке в стиле Тюдоров, где проживали члены клуба.       Дверь, мимо которой проходил Нол, распахнулась, и мускулистый, взъерошенный парень с торчащими чёрными волосами почесал голый живот и прищурился на яркий свет в коридоре. — Сколько сейчас времени? — спросил он. — Почти полночь, — сказал Нол. — Ты в порядке, Иан?       Иан был футболистом, преданным своему делу. Он всегда говорил, что относится к своему телу как к храму и тому подобное. Ему нравилось ходить в одних трусах, показывая всем, какой это потрясающий храм. Нол думал, что Иан немного самовлюблённый, но ему казались забавными боксёрские трусы этого парня. У него их были десятки, все разных цветов и узоров. Сегодняшние были белыми, но с ярко-жёлтыми резиновыми уточками. Может быть, из-за резиновых уточек Нол и заметил серый глинистый цвет лица Иана и тёмные круги под глазами. Нельзя ожидать, что кто-то в трусах с резиновыми уточками будет выглядеть смертельно больным. — В последнее время я не сплю. А теперь ещё и это, — Иан махнул рукой в сторону пульсирующего ритма, который всё ещё массировал стены здания. — Музыка не даёт тебе уснуть? — Да. Разве она не мешает тебе спать? — Нет. Ничто не мешает мне спать. — Серьёзно? — Серьёзно. Я могу спать практически несмотря ни на что. — Завидую. У меня проблемы со сном каждую ночь. — Может, тебя гложет чувство вины, — сказал Нол.       Глаза Иана расширились. — Что…? — Забей. Просто шучу, — Нол рассмеялся и ударил Иана кулаком по цементу, как он называл его плечо.       Иан слабо улыбнулся Нолу и, спотыкаясь, прошёл через коридор в ванную. Нол потёр костяшки пальцев и направился в свою комнату.       Нол вернулся в студию в полдень следующего дня, хотя было воскресенье, а он обычно проводил воскресенья, смотря спортивные передачи по телевизору или играя в мяч со своими товарищами. Он решил, что должен успеть в студию вовремя, чтобы наладить отношения с Сэмом. Несмотря на то, что Сэм почти ничего не говорил, он явно был очень расстроен накануне. Возможно, Нол зашёл слишком далеко. Он знал, что иногда делал это.       Когда Нол обнаружил, что Сэма ещё не было в студии, он растянулся на кровати и стал ждать. Сорок пять минут спустя он всё ещё лежал. Он закрыл глаза и, должно быть, уснул, потому что, когда Эмбер ворвалась в комнату, он так испугался, что чуть не упал с кровати. — Ты слышал? — А? — он сел. — Что слышал? — он потёр лицо. — Сколько сейчас времени? — Сейчас два тридцать. Новости о Сэме. — Какие новости о Сэме?       Эмбер обхватила себя руками. — Они считают, что его мог сбить поезд, — она вытерла опухшие глаза. — Что?! — Судя по всему, он сделал костюм для вашего фильма, тот, который с чёрными перьями? И перья были найдены по всей железной дороге, примерно на три километра. Просто повсюду.       Нол вскочил с кровати. — С ним всё в порядке?       Эмбер покачала головой. — В этом и дело. Никто не знает. Он пропал. — Мне пора, — Нол пронёсся мимо Эмбер и выскочил из здания киноведения.       Железнодорожные пути тянулись вдоль задней стороны студенческого городка, за кафетерием, центром отдыха и комплексом плавательных бассейнов. Они находились примерно в восьмистах метрах от здания киноведения. Пробегая мимо детей, бросающих фрисби во дворе, и других, занимающихся в тени больших кедров студенческого городка, Нол проигнорировал несколько приветствий и сосредоточился на том, чтобы добраться до путей.       Попал под поезд? Пропал? Нол не мог в это поверить. Когда Нол добрался до рельсов, его желудок сжался при виде шести полицейских машин, припаркованных вдоль рельсов, и вдвое большего количества полицейских, прогуливающихся по району, уставившись в землю. Протиснувшись в относительно послушную толпу, болтавшуюся за оградительной лентой, охраняемой крупным лысеющим полицейским, Нол подошёл к полицейскому и сказал:  — Я друг Сэма. Вы уже нашли его? — Кто вы? — спросил полицейский. — Друг Сэма, — повторил Нол. — Нол Маркхэм, — Нол не видел причин держать своё имя в секрете. Он не сделал ничего плохого. Ведь так? — Вы что-нибудь знаете о том, что здесь произошло? — спросил полицейский. — Я знаю только то, что мне сказала подруга, что из-за перьев вы думаете, что Сэма сбил поезд, и вы не можете его найти.       Полицейский посмотрел на него.       Мог ли этот парень быть ещё большим клише? Большой живот, блестящая голова, окружённая черной бахромой волос, тёмные глаза, прищуренные, чтобы попытаться запугать Нола, толстые руки, лежащие на оружейном поясе — полицейский будто сошёл с экрана телевизора. Только от этого полицейского пахло гелем для волос и дешёвым одеколоном. По крайней мере, телевизионные полицейские не пахли.       Нол тоже посмотрел на полицейского. — Если вам нечего нам сказать, — сказал полицейский, поигрывая дубинкой, — возвращайтесь туда ко всем остальным.       Нол не двигался. Он наклонился вправо, чтобы заглянуть за спину полицейского. Даже отсюда он видел дрожащие чёрные перья на рельсах. Полицейский сменил позу, и в этот момент Нол заметил высокую пару, стоявшую между одной из полицейских машин и ярко-красным Шевроле Субурбаном. Они разговаривали с парнем в мешковатом костюме.       Нол прикусил щёку изнутри, чтобы не застонать вслух. Это были родители Сэма, Пол и Молли О’Нил. Он познакомился с ними, когда они устраивали вечеринку в честь завершённых в прошлом семестре кинопроектов. Очень хорошие люди. Оба были высокими и тёмноволосыми, как Сэм, хотя мама Сэма была не такой высокой. Ростом она была почти с Нола. И полноватой. Если бы в НФЛ было что-нибудь под названием «Лига Мам», она могла бы играть. «Зови меня Молли, — сказала она, когда Нол познакомился с ней. — Миссис О’Нил — моя свекровь», — Нол вспомнил, что у Молли была великолепная улыбка и ещё лучший смех.       Сейчас ей было не до смеха. Она плакала, уткнувшись головой в плечо мужа. Нол в отчаянии сжал кулаки. Как он мог помочь?       Молли подняла глаза и заметила Нола. — Нол? Это ты?       Полицейский, стоявший рядом с родителями Сэма, жестом показал полицейскому, чтобы тот пропустил Нола. Проходя мимо полицейского, Нол не удержался и ухмыльнулся. Но его ухмылка быстро пропала, когда он увидел сморщенное белое лицо Молли.       Она бросилась к Нолу и обняла его. — Ты слышал? О, Нол, он пропал, но они говорят, что он, скорее всего, не мог выжить… — её голос сорвался, и она повернулась к Полу.       Пол держал Молли одной рукой, а другую протянул для рукопожатия Нолу. — Из-за того, что перья на его костюме разбросаны, они думают, что его, вероятно, задел поезд, а потом куда-то сбросил, но они его не нашли.       Нол нахмурился и посмотрел, как чёрное перо скользнуло по земле рядом с рельсами. Именно тогда он заметил кровь на рельсах, на противоположной стороне путей. Не так уж много крови. Всего один мазок. Но это было большое пятно. Его фотографировал полицейский.       «Кровь, — подумал Нол. — Нужна кровь», — твердил он Сэму.       Нол задержался у путей вместе с обезумевшими родителями Сэма до конца дня. К тому времени полиция объявила Сэма пропавшим без вести, предположительно мёртвым. Было отправлено несколько поисковых отрядов. Нол даже был частью одного из них. Но никто ничего не нашёл.       Когда Нол собрался уходить от железной дороги, чтобы вернуться в свою комнату, он позволил Молли и Полу обнять себя, хоть и не хотел, чтобы его обнимали. Находиться рядом с ними было всё равно что стоять рядом с громкоговорителем эмоций; их горе усиливалось выражением их лиц и воспоминаниями о Сэме. Шумное чувство потери было больше, чем Нол мог вынести. Он не мог больше находиться рядом с Молли и полицией. Он должен был уйти.       Как только Нол начал уходить от сцены на рельсах, он уже не мог остановиться. Он просто не мог понять, что произошло. Как Сэм мог умереть?       Это моя вина?       Что? Почему он так подумал? Он ничего не сделал.       Но ведь это неправда, не так ли?       Он кое-что всё же сделал. Накануне он вёл себя немного глупо, и Сэм был расстроен. Он пытался скрыть это, но Нол видел, что Сэм был зол, когда выходил из студии. Может быть, из-за этого он и повёл себя неосторожно?       «Но это случилось сегодня утром, а не прошлой ночью», — сказал он себе. Сэм ведь не был бы всё ещё расстроен этим утром, верно?       Нол не убедил себя. Почему он иногда ведёт себя так глупо? — Эй, Нол, давай!       Нол поднял глаза и увидел, что один из его приятелей держит футбольный мяч и показывает на него. Нол послушно потрусил в указанном направлении и сделал мячом что-то вроде спирали, пару раз пожонглировав им. Он уже собирался бросить мяч назад, намереваясь вернуть его по совершённой спирали, но его взгляд, когда он вытянул руку вперёд, упал на большую чёрную фигуру прямо на краю деревьев. Нол отпустил мяч, и тот упал на землю, прежде чем приземлиться в пятнадцати метрах от цели. — Слабак, — выкрикнул друг Нола.       Нол проигнорировал его.       Что он только что увидел?       Нол продолжал игнорировать своего друга, который теперь выкрикивал оскорбительные комментарии о метательных способностях Нола. Нол больше не видел то, что, как ему казалось, он видел, так ведь?       Когда Нол добрался до деревьев, он посмотрел вверх, на покосившиеся ветви, а затем вниз, в густой подлесок. Он не видел ничего необычного. Должно быть, у него разыгралось воображение. Все эти разговоры о чёрных перьях и костюме Сэма. У него было что-то не в порядке с головой.       Вскоре после шести желудок Нола расслабился настолько, что напомнил ему, что он не ел с тех пор, как отправился на съёмочную студию. Ему нужна была еда.       Поэтому он направился в кафетерий. Не так уж много из того, что там подавали, можно было назвать «едой», но он был так голоден, что мог съесть почти всё.       Кафетерий был заполнен лишь наполовину, как обычно по воскресеньям. Многие студенты уезжали на выходных, а ещё больше обедали вне дома. Обычно в такое время вокруг были только ботаники. — Привет.       Нолу не пришлось оборачиваться, чтобы узнать говорившего. Это была Эмбер. Он не был уверен, что сказать ей — их последний разговор, казалось, был много лет назад. Должно быть, она пришла узнать последние новости о Сэме.       Нол обернулся. — Привет… — Я, эм, никогда не видела тебя здесь по воскресеньям.       Нол вздохнул с облегчением от лёгкого намёка на сарказм, который ей удавалось вложить почти во всё, что выходило из её рта… даже когда сарказм не требовался. Он не был уверен, что может сейчас говорить о Сэме. — Это потому, что я никогда не бываю здесь по воскресеньям. — Значит, сейчас тебя здесь нет? — Разумеется.       Эмбер закатила глаза. — Так твой клон встанет в очередь или просто будет стоять и мешать?       Нол не мог сдерживаться. Он ухмыльнулся. — Он встанет в очередь, только чтобы пропустить тебя вперёд. — Очень мило с его стороны. — Вообще-то он довольно приятный парень, — Нол отступил назад и жестом пригласил Эмбер идти. — Тебе стоит чему-нибудь у него поучиться, — Эмбер подмигнула Нолу, проходя мимо него.       Нол последовал за Эмбер через линию, хватая то одно, то другое. Он понятия не имел, что кладёт на поднос. Он уже был отвлечён тем, что случилось с Сэмом, к тому же он пытался понять, что он видел у деревьев. А теперь Эмбер сбивала его с мыслей. Он только недавно понял, что она может ему нравиться, и прошлой ночью у них было первое свидание. Это было хорошо, но сегодняшний день как-то стёр свидание из его памяти. Может, мне стоит пригласить её? — Это было бы здорово, — сказала Эмбер. — Что? — Ты только что сказал: «Может, мне стоит пригласить её?». — Я это сказал? — Ты это сказал, — она искоса взглянула на него.       Это должно было свидетельствовать о его психическом расстройстве. Нол решил, что, возможно, ему следует полностью перестать думать.       Очутившись у большого круглого стола, покрытого крошками и измазанного чем-то красным, Нол сел. Он уставился на красное пятно. Уж точно не кровь. Должно быть, это был кетчуп.       Почему у него мысли о крови?       Нол взглянул на Эмбер, чтобы убедиться, что он не сказал это вслух. Очевидно, нет. Она накладывала заправку из голубого сыра на большой салат.       Кафетерий был заполнен примерно на треть. Разговоры были приглушёнными, а звон столового серебра и тарелок — прерывистым. За окнами от стены до стены двор пустел. Солнце опускалось за верхушки деревьев там, где, как показалось Нолу, он увидел…       «Ничего. Я ничего не видел», — сказал он себе.       Нол посмотрел на свой поднос. Он моргнул. Каким-то образом он умудрился взять квашеную капусту, свёклу, картофельное пюре, три булочки без масла, два огурца с укропом и три вида пирога. — Ты беременный? — Эмбер тоже смотрела на его поднос. — Судя по всему, — Нол взял ложку, сообразив, что не взял вилку. Он принялся за картофельное пюре с таким видом, словно в мире всё было в порядке. Он заметил, что в кафетерии пахнет тушёной говядиной. Неужели это то самое блюдо, которое он пропустил?       Эмбер прожевала и отложила вилку. — Мне жаль о том, что было раннее, — на этот раз в её словах не было сарказма. — Раннее? — Когда я рассказала тебе о Сэме. Мне не следовало так резко сообщать об этом.       Нол взял свой стакан и сделал глоток того, что в нём было, чтобы запить клейкое картофельное пюре. Он обнаружил, что взял сладкий чай со льдом. Он ненавидел сладкий чай со льдом. — Всё нормально.       Эмбер положила руку на плечо Нола. — Нет, не нормально. Извини. Я не знала, что вы были настолько близки.       Нол бросил на неё быстрый взгляд. Она снова говорила с сарказмом? Нет, судя по небольшой складке между бровями, она была обеспокоена. — Мы не настолько… — начал Нол. Потом он понял, что да, он был довольно близок к Сэму. Они были полным несоответствием друг другу, их поставили работать вместе. Нол был с товарищами по клубу. Сэм жил с родителями. Нол был крутым. Сэм, похоже, изо всех сил старался не быть крутым — об этом говорили его почти военная стрижка, его накрахмаленные рубашки (спасибо Молли) и тот деловой портфель, который он обычно носил вместо рюкзака. — Не настолько близки? — спросила Эмбер.       Нол покачал головой. — Да, я думаю, что мы вроде как сблизились. Он довольно странный чувак, но умный и забавный. Он хороший парень. — Как и ты, — сказала Эмбер.       Нол хмуро посмотрел на неё. Он встал так резко, что ударился коленом о стол, и вся посуда загремела на подносах. Его чай расплескался. — Мне надо идти.       Эмбер подняла на него глаза. — Это как дежавю. — А?       Она отмахнулась от него. — Позвони мне, когда найдёшь свой мозг. — Хорошо.       Нол отошёл от стола и вернул поднос. Недоеденная пища вызвала суровый взгляд у одной из круглых женщин с сетками для волос, работавших в кафетерии. Ему было всё равно.       Он просто должен был…       Что это было?       Нол остановилась у дверей кафетерия и посмотрел в коридор. Он также посмотрел в другую сторону. И затем он повернулся, чтобы посмотреть назад. Он протёр глаза и снова осмотрелся. Ничего необычного. Грязно-бежевый пол, бледно-жёлтые стены, плакаты, соперничающие за место на переполненной доске объявлений, которая тянулась вдоль стены, несколько студентов, прогуливающихся в кафетерии и выходящих из него — здесь не на что смотреть. Да? Так почему же Нол был уверен, что только что заметил что-то большое и чёрное, мелькнувшее за углом в конце коридора?       И что это был за шум? Нол наклонил голову и прислушался. Это было похоже на ритмичное шуршание, что-то вроде шёпота… ну, как будто мокрые перья волочились по полу.       Нол выбежал из здания кафетерия, остановился, наклонился и сделал пару больших вдохов свежего воздуха снаружи. — Ты в порядке, Но?       Нол поднял голову. Один из его товарищей по клубу, Стив, стоял у подножия лестницы, обнимая хорошенькую рыжеволосую девушку. — Да, я в порядке. — Как скажешь, — сказал Стив.       Нол поднял руку, и Стив с девушкой побрели прочь. Нол направился к студенческому общежитию.       Нол сидел на кровати, раскинув ноги и положив руки на колени. Он повернул голову, прислушиваясь к треску в шее, и сделал несколько глубоких вдохов.       «Когда ты в напряжении, прими спокойную позу, расслабь мышцы и дыши глубоко, — его мама учила его, когда он был маленьким и действительно был чем-то взволнован. — Скажи своему телу, что ты чувствуешь, и всё пройдёт».       Обычно это срабатывало довольно хорошо. Но не в этот раз. По понятной причине.       Эта ситуация немного выходила за рамки старых техник релаксации. Между тем, как он вышел из кафетерия, и тем, как вошёл в эту комнату, Нол видел, как что-то, не кто-то, а что-то, следовало за ним четыре раза. Четыре раза!       Что-то. Но что?       Четыре раза Нол слышал этот странный звук, нечто среднее между шумом ветра и трепетом в сочетании с равномерно распределёнными ударами по воздуху. Сколько бы раз он ни пытался убедить себя, что слышит какое-то механическое приспособление, или кондиционер, или вентилятор, прикреплённый к одному из зданий студенческого городка, он не мог убедить себя во лжи. Правда была в том, что он слышал шорох перьев, множества перьев, скользящих по земле и задевающих края деревьев и зданий.       Возможно, ему было бы легче поверить в его ложь о звуке, если бы он не увидел краем глаза гигантскую колышущуюся волну перьев. Четыре раза он видел эту зловещую фигуру, вздымающуюся между деревьями и зданиями.       Ну, «видел» — это даже громко сказано. На самом деле он не был уверен в том, что говорили ему глаза. Слово «видеть» подразумевает прямое видение чего-то. У Нола было не это. У него была идея того, что он что-то видел. Но чем больше он обдумывал эту идею, тем больше убеждался, что что-то видел. Что-то играло с его чувствами, что-то за пределами досягаемости точной визуальной уверенности. Это нечто было массивным, чёрным и пернатым.       И вот оно снова.       Большая фигура заслонила маленькое окно, выходящее на запад, заслонив на мгновение заходящее солнце. Нол снова поймал её краем глаза, но она была там.       Нол наклонился и обхватил голову руками. — О боже, о боже, о боже, о боже, — он выпрямился. — Возьми себя в руки, — приказал он себе.       Глубоко вздохнув, он оглядел комнату. Нол, возможно, выглядел достаточно неряшливо, чтобы быть крутым, но он любил порядок в своём окружении. Он был минималистом. Его комната была успокаивающе белой. Мебель из клёна имела четкие линии, хоть и была слегка запятнана. Маленький холодильник, в котором он хранил воду в бутылках и время от времени остатки пиццы (если он оставлял её на главной кухне, её наверняка крали), был белым, с гладкими линиями. Кровать была застелена, хоть и немного неряшливо, и покрыта простым коричневым одеялом. Ковёр под кроватью был из сизаля. Пол и все поверхности мебели были свободны от беспорядка. Единственными вещами на его стенах были несколько чёрно-белых кадров из старых фильмов. Товарищи Нола по клубу пытались заставить его повесить греческие буквы клуба в своей комнате. Нол сказал, что ему не нужно, чтобы кто-то знал, в каком клубе он состоит.       Этот отказ был лишь одним из многих, за которые он получил прозвище «Но».       Чёрная фигура снова прошла мимо его окна.       Нол подбежал к окну и задёрнул белую, затемняющую комнату штору. За шторой мелькнула тень, и Нол повернулся спиной к окну. — Это просто глупо, — он подошёл к кровати и снова сел.       Так ли это?       Нолу нравилось думать, что он довольно логичный парень, но он знал, что здесь происходит, и это было совсем не логично. Это было очень нелогично.       Это было нелогично, но он был уверен, что это была правда: Нол видел Сэма в костюме Чёрного Дрозда. И Сэм преследовал Нола.       Почему Сэм преследует Нола?       Это очевидно, не так ли? Сэм преследует Нола, потому что теперь он был Чёрным Дроздом, а Чёрный Дрозд мучил тех, кто признавался в своих грязных секретах.       То есть, сначала Сэм будет играть с Нолом так же, как хулиган играет со своей жертвой, а потом Сэм убьёт Нола за то, что он такой ужасный человек. Нол был в этом уверен.       И хуже всего было то, что Нол это заслужил.       Воскресные вечера в студенческом общежитии были вечерами кино, и обычно Нол не пропускал их — не только потому, что помогал организовывать мероприятия, но и потому, что они ему нравились. Но сегодняшний фильм был фильмом ужасов, с кровью, и Нол не был готов к этому. Он отказался идти, заработав дождь попкорна и хор свиста и шипения.       После получаса занятий и ещё получаса созерцания потолка Нол пожалел, что не пошёл на фильм, но сейчас ему не хотелось спускаться. Он был слишком нервным.       У Нола зазвонил телефон, и он схватил его, надеясь, что это новости о Сэме. «С Сэмом всё в порядке. С ним всё хорошо», — подумал он, прежде чем сказать:  — Привет. — С ним? — это была Эмбер. — С кем? — Ты сказал: «С ним всё хорошо», — сказала Эмбер.       Опять? Ему действительно нужно перестать высказывать свои мысли вслух. — Разве это не я должен был тебе позвонить? — спросил Нол. — Ты не позвонил. — Я знаю. — Придурок.       Сердце Нола пыталось задушить его. Он сглотнул, чтобы вернуть его на место. — Может быть, у меня была на это причина, — сказал он. — Я слушаю.       «Мой друг превратился в большого чёрного дрозда, и он собирается прийти и убить меня», — подумал Нол. Затем он стиснул зубы, ожидая, что Эмбер скажет ему, что он сказал это вслух. — Ты собираешься использовать технику непристойных телефонных звонков? — спросила она. — Что? — Ты тяжело дышишь мне в ухо. Меня это не заводит. — Уверена? Может быть, ты отреагируешь на это позже.       Эмбер рассмеялась. — Я дам тебе знать.       Нол усмехнулся. Несмотря на то, как он был потрясён, разговор с Эмбер немного успокоил его. — Я позвонила, потому что ты, кажется, немного взбесился в кафетерии, — сказала Эмбер. — Эм, я просто… — просто что? — Это из-за Сэма?       Нол сжал телефон так сильно, что у него заболели пальцы. — Э-э, да.       Голос Эмбер смягчился. — Мне жаль. — Спасибо.       Несколько секунд они оба молчали. — Может быть, ты найдёшь его во сне, — сказала Эмбер. — Найду что? — Свой мозг.       Нол снова ухмыльнулся. — Я попробую и дам тебе знать. — Только не забудь.       Когда Нол закончил разговор, он попытался убедить себя, что его мысли о Сэме были просто каким-то безумием, вызванным шоком. Возможно, Эмбер была права. Может быть, ему удастся заснуть и найти свой мозг, разумную версию своего мозга, ту, которая не занята рассуждениями о друге в костюме птицы.       Стоило попробовать. Нол встал и разделся.       Как и гордый телом Иан, Нол спал в нижнем белье, но на нём были белые боксеры. Никаких резиновых уточек.       Скользнув под смятые простыни, которые отчаянно нуждались в стирке, Нол в последний раз оглядел свою комнату, чтобы убедиться, всё ли в порядке. Всё было в порядке. Он закрыл глаза.       Сначала сон не приходил. Мышцы Нола не расслаблялись. Они были так натянуты, что их можно было бы натянуть на гитару и поиграть, а если бы на них поиграли, Нол был уверен, они звучали бы диссонирующе. Нет никаких сомнений, что он был расстроен.       Нол попытался закрыть глаза. Сон начал овладевать им, и как только это произошло, образы неправдоподобно огромных крыльев заскребли по его векам. Затем он почувствовал, как гигантские перья бьются о его тело. Его колотили жёсткие перья длиной до локтя. Он чувствовал, как они тёрлись о его кожу в жутком контрасте мягкого и твёрдого. Как могло нечто лёгкое, как перышко, бить его с такой мощью и силой?       Страх вытеснил сон из его сознания. Его глаза распахнулись.       Хватаясь за выключатель лампы на тумбочке, Нол прислушивался к бешеному стуку своего сердца.       Так, это было тревожно. Это был сон?       Нет, это не мог быть сон, потому что Нол ещё не засыпал. Он только начал засыпать.       Нол встал и достал из холодильника бутылку воды. Выпив половину, он сел на край кровати и стал выравнивать дыхание. Это заняло несколько минут, и он старался не замечать, что его рука дрожит, когда он сделал ещё один глоток воды.       Нол поставил бутылку с водой и сказал:  — Возьми себя в руки.       Он снова лёг. — Попробуем ещё раз, — сказал Нол, обращаясь к комнате.       Он протянул руку и выключил свет. Он закрыл глаза.       И кто-то, или что-то, открыл дверь в его комнату.       Нол спрыгнул с кровати и опрокинул лампу, пытаясь её включить. Лампочка вылетела, ударилась о деревянный пол и разбилась, поэтому Нол пробежал через комнату и щёлкнул выключателем.       Он был один. Дверь в его комнату была закрыта. И она была заперта.       Нол уставился на дверь.       Что только что произошло?       Нол огляделся. Несмотря на то, как по-обычному она выглядела, его комната внезапно стала угрожающей.       Ему нужно было оружие.       Не сводя глаз с двери, Нол подошёл к шкафу и взял алюминиевую бейсбольную биту. Держа её, как дубинку, он шагнул к двери. Он крепче сжал биту, затем отпер дверь и распахнул её.       Коридор был пуст.       С первого этажа доносилась зловещая музыка. Много баса и перкуссии. Нол посмотрел на часы. Кино, вероятно, всё ещё шло.       Нол попятился в свою комнату и закрыл дверь. Заперев дверь, он прислонился к ней и провёл рукой по волосам. Что с ним происходит?       Он посмотрел на свою кровать. Потом уставился на дверную ручку. Он ни за что не уснёт, если не закроет дверь получше.       Чувствуя себя немного идиотом, каким его называл Сэм, Нол подошёл к столу, взял стул и просунул верхнюю часть спинки под дверную ручку. Хорошо, что у него был деревянный стул, а не мягкий на колёсиках, который, по мнению матери, у него должен был быть.       Как только стул был поставлен, Нол взглянул на штору над окном. Окно было заперто, верно?       Всё ещё сжимая в руке бейсбольную биту, Нол проверил окно. Да, оно было заперто.       Хорошо. — Теперь ты можешь перестать вести себя как параноидальный психически больной? — спросил он себя.       Он не ответил себе, потому что не знал, сможет ли перестать. Непохоже, что он мог контролировать ситуацию.       Нол ещё несколько минут стоял посреди комнаты. Потом он решил, что ни за что не уснёт. Поэтому он поправил лампу и подошёл к шкафу за веником, совком и новой лампочкой. Убрав сломанную лампочку и вставив новую, он взял ноутбук и лёг с ним в постель. Он мог также поработать над новым сценарием. Он надеялся на сценарий, который они с Сэмом хотели использовать для своего промежуточного проекта. Но теперь? Нол пожал плечами. Кто знает, что из этого выйдет? Но работа над ним может отвлечь его от безумия. Или сделать его сонным. Что бы ни случилось первее, его это вполне устроит.       Нолу потребовался всего час, чтобы начать клевать носом. Подбодренный тишиной не только в своей комнате, но и в студенческом общежитии в целом, Нол отложил ноутбук, убедился, что его бейсбольная бита удобно прислонена к кровати, и выключил лампу.       Он тут же снова включил её.       Он увидел какую-то тень прямо тогда, когда гас свет?       Он оглядел комнату. Ничего. Конечно.       Нол решил, что ему нужен фонарик. Его лампа может не пережить ночь, если он будет продолжать бросаться к ней.       Открыв ящик тумбочки, Нол достал фонарик, который держал там на случай перебоев с электричеством. Удивительно, как часто один из его товарищей по клубу перегружал платы и ломал выключатель. Поставив фонарик на тумбочку, Нол ещё раз огляделся и осторожно положил голову на подушку. Он лежал так несколько минут, напряжённый, как деревянный индеец, которым он обозвал Сэма.       И эта мысль заставила его напрячься ещё больше. Его лёгкие, казалось, сжались; они не могли вдыхать достаточно воздуха.       Он попытался избавиться от этих мыслей.       «Думай о хорошем», — всегда говорила мама, когда он был маленьким, и он расстраивался. Потом она пела ту песню, которую всегда пела, когда ему нужно было взбодриться. У него никогда не хватало духу сказать ей, что эта песня не подбадривала его. Ему не очень-то нравились радуги и котята.       Но ему нравилась Эмбер. Он подумает об Эмбер.       У Эмбер были веснушки, всего несколько; они пересекали переносицу, будто следы птицы.       Нол снова напрягся. — Без мыслей о птицах, — сказал Нол самому себе.       Он попробовал ещё раз. Итак, у Эмбер были эти веснушки, и у неё была такая же дорожка на груди. Он замечал, как они выглядывают из-за выреза белой майки, которую любила носить Эмбер. Ему также нравилось в ней это — она носила джинсы и белые майки. Он никогда не встречал девушки, столь равнодушной к моде, как она. Но она всё равно умудрялась выглядеть великолепно. Может быть, это было из-за растрёпанных волнистых светлых волос до плеч.       Веки Нола начали опускаться. Стараясь не задерживать дыхание, он протянул руку и выключил лампу.       Он лежал неподвижно и прислушивался. Ничего.       Хорошо.       Нол закрыл глаза…       …и окно резко открылось. Что-то с глухим стуком коснулось пола.       Нол потянулся за фонариком, но уронил его, и тот покатился через всю комнату. Он услышал, как он ударился о дальнюю стену. Нол, сжимая в темноте биту правой рукой, пытался нащупать выключатель лампы дрожащей левой. Ему удалось включить её, не разбив лампочку.       Свет залил комнату и раскрыл… ничего. — Какого чёрта?! — крикнул Нол.       Он был уверен, что слышал, как открылось окно. Он знал, что слышал, как что-то коснулось пола.       Ему это приснилось?       Он покачал головой.       Не может быть. Звуки были слишком реальными.       Подойдя к окну, Нол снова проверил его. Оно было заперто.       Ладно. Хорошо. Он будет спать с включённым светом. Разве он не говорил Иану, что может спать практически несмотря ни на что? И он мог так спать. И он будет так спать.       Нол поднял фонарик и положил его на тумбочку. Он передвинул биту и снова лёг в кровать.       Он взглянул на часы. Было только 23:25. Может быть, ему позвонить Эмбер?       И что сказать? Хочешь пойти со мной и послушать, нет ли рядом невидимых взломщиков? Это была грань, через которую он никогда раньше не переступал.       Нол прикрыл глаза рукой, но не закрыл.       Зачем он так сильно задел Сэма вчера?       Нол перевернулся и ударил кулаком по подушке. Разве сейчас подходящее время для психоанализа? спросил он себя. Он знал, что в этом семестре ему не следовало посещать занятия по психологии. Он делал это потому, что его консультант сказал, что психология полезна для всех писателей и кинематографистов. Он не был готов к тому, как сильно это заставит его задуматься о собственных действиях и мотивах.       Но раз уж он не хотел закрывать глаза, почему бы не задать себе трудные вопросы?       Он знал, что Сэм вчера разозлился, но продолжал его подкалывать. Почему?       И что ещё важнее, почему ему так нравилось издеваться над Кристиной в средней школе? Что в ней было такого, что вызывало такой уровень жестокости?       Потому что не было никаких сомнений. Он был жестоким и в средних классах, и днём ранее.       Что ему это дало? Он почувствовал себя лучше?       Он попытался вспомнить что-нибудь полезное из своих лекций по психологии. Это было отражение? Нет. Это когда ты ведёшь себя как кто-то другой. Это было проецирование? Нет. Разве это не то, когда ты переносишь свои чувства на кого-то другого? Вымещение? Мм… Уже ближе. Это означало вымещение своих разочарований и импульсов на ком-то или чём-то менее угрожающем, чем то, что беспокоит на самом деле.       А. Он может быть на верном пути.       Но он так устал.       Нол закрыл глаза и наконец уснул.       Визгливый крик, что-то между жужжанием сигнализации и воем сирены, звук, который чуть ли не достигал уровня повреждения ушей, вырвал Нола из тёплого забытья и швырнул его обратно на Землю. В то же самое время, пронзающий позвоночник удар молнии выжег образ Чёрного Дрозда в мозгу Нола, нанеся на его разум это ужасное клеймо.       Нол боролся за то, чтобы вернуться в полное сознание. Но он не мог этого добиться.       Он достаточно проснулся, чтобы понимать, что его вытащили из сна, но это было всё, что он мог. Как будто что-то удерживало его на месте, сковывало путями между мыслью и не мыслью. Он чувствовал себя буквально пригвождённым к кровати. Он даже почувствовал, как что-то острое вонзилось ему в кожу на запястьях и лодыжках.       Он попытался оттолкнуть противника, но не смог даже пошевелиться. Он был абсолютно парализован. Он чувствовал, как давление становится всё сильнее и сильнее, толкая его глубже в матрас. Ему казалось, что его сжимают в ничто.       И всё же он пытался бороться с силой над собой. Он вложил в мышцы всю свою волю, закряхтел и напрягся, чтобы освободиться.       Его удержание стало только хуже, не лучше. Нол вдруг почувствовал, что над ним нависло какое-то зловещее присутствие. Нет, не нависло. Сидело. Существо сидело на кровати Нола. Сидело на Ноле! Оно давило на него, поглощало, проникало в каждую его частичку.       И вдруг, со вспышкой света, он оказался свободен. Он вырвался из этого странного плена и так полностью проснулся, что когда открыл глаза, то был целиком настороже, а в руках была бита.       Это было хорошо, потому что Нол был не один в своей комнате. Демоническое присутствие тёмных перьев парило прямо над его кроватью.       Поэтому Нол взмахнул битой.       В ту самую наносекунду, когда он замахнулся, или это было в наносекунду до того, как он замахнулся, существо над кроватью Нола исчезло в вихре перьев, которые разлетелись по всей комнате. Затем перья исчезли в пустоте.       Всё произошло так быстро, что Нол не был уверен, что это вообще произошло.       Единственное, в чём он мог быть уверен, так это в том, что он действительно замахнулся битой. Он знал это, потому что его лампа упала на пол. И ещё одна лампочка была повержена в прах.       Время, в течение которого Нол видел пернатое существо, было бесконечно малым. Не прошло и секунды. Шум и хаос в комнате Нола в мгновение ока превратились в абсолютную тишину и неподвижность.       И всё же…       И всё же образ того, что увидел Нол в тот миг, остался выжжен на его сетчатке. Потому что он видел не только перья. Он также видел сверлящие душу злобные жёлтые глаза и острый угрожающий клюв. Эти глаза впились в глаза Нола. Острый клюв нацелился прямо в грешное сердце Нола. Нол был уверен, что это Чёрный Дрозд склонился над ним со злым умыслом. Это был не просто стоп-кадр. Это был настоящий фильм ужасов, разыгрывающийся на его глазах, в театре его собственного разума.       Без крови.       Сэм был прав. Не нужна кровь, чтобы испытывать ужас. Фактор страха был достаточно ужасающим.       Нол издал звук, который был наполовину стоном, наполовину смехом. Это было похоже на сдавленный всхлип обезумевшего человека.       Как странно, что всего за несколько часов Нол превратился из уравновешенного студента колледжа в параноика. Потому что он должен быть сумасшедшим, верно? Раз он поверил, что ужас, который они с Сэмом сотворили на лету, ожил?       Нол встал и прошёлся по комнате. Адреналин всё ещё бурлил в его организме, и ему нужно было его выпустить.       Сделав три U-образных прохода вокруг кровати, Нол решил одно: его комната была недостаточно велика для его нервной энергии. Поэтому Нол направился к своему шкафу и взял спортивные штаны, футболку, толстовку, носки и кроссовки.       К тому времени, как Нол вошёл в ярко освещённый коридор, в студенческом общежитии воцарилась жуткая тишина. Он снова посмотрел на часы. Был почти час ночи.       Погодите секунду. Куда делись последние полтора часа? Неужели Нол так долго лежал в постели, размышляя о психологии… или он находился в таком беспомощном состоянии дольше, чем думал? Он понятия не имел. Стук его сердца заглушал в этот момент любые разумные мысли.       Шагая по коридору как можно тише, Нол метнулся к лестнице и бесшумно сбежал вниз. Не то чтобы он беспокоился о том, чтобы разбудить своих товарищей по клубу; он не хотел никому объяснять, что он делает. Он просто хотел уйти.       Как только он прошёл через тяжёлые двойные двери и оказался на широком крыльце студенческого общежития, Нол переосмыслил свои действия. Неужели он действительно хочет бежать в темноте с этим существом, преследующим его? Что, если существу надоест играть с ним и оно решит схватить его? Что, если оно схватит его и улетит, как орёл грызуна?       Теперь это действительно звучало безумно. Неужели он правда думал, что Чёрный Дрозд прилетит и украдёт его с земли? Даже если какая-то ужасная версия Сэма и его костюма преследовала Нола, это не означало, что она могла летать, ведь так?       Но почему нет?       Если было возможно хоть что-то из того, что произошло сегодня, то возможно всё.       Нол повернулся и побежал обратно в свою комнату.       Следующие два часа он провёл, стараясь не засыпать. Он был слишком напуган, чтобы снова попытаться заснуть.       Поэтому он делал отжимания и приседания. Он слушал музыку. Он играл в игры на своём компьютере. Наконец он начал смотреть фильм.       Фильм был тем, что его погубило. Ему пришлось закрыть ноутбук, и сон одолел его.       Как только Нол закрыл глаза, снова раздался пронзительный вопящий вой. Он попытался заткнуть уши, но снова был парализован. Каждый раз, когда он пытался сопротивляться какой-то силе, удерживающей его, ему приходилось пробиваться сквозь ужас, который всё ещё играл в его голове: жестокие глаза, глядящие в темноту самой его сущности; клюв, как осуждающая коса, пронзающий его сердце.       В его онемевшем сознании чернильно-пернатые формы неслись к нему, затем отступали, снова и снова. Он чувствовал себя толстым, беспомощным червяком, медленно ползущим по грязи — Чёрный Дрозд просто играл с ним, прежде чем выдернуть из земли и проглотить целиком.       Звук и образ разрывали его изнутри. И всё же он боролся, всё ещё держался на месте.       Пока не перестал.       Как и в прошлый раз, Нол вернулся в страну живых с треском сияющего света и зияющей тишиной. Как и в прошлый раз, он тут же вскочил на ноги. И, как и в прошлый раз, злой чужак растворился в забвении, словно его никогда и не было. И его явно не было… хотя каждая йота сущности Нола утверждала, что это не так.       Нол сойдёт с ума, если не выйдет из этой комнаты.       Нол снова открыл дверь и пошёл через дом студенческого клуба. На этот раз, выйдя на крыльцо, он не позволил себе думать. Он просто побежал по кирпичной дорожке, ведущей ко двору. Он должен был уйти, а это означало бежать.       В студенческом городке стояла мёртвая тишина. Нол не слышал даже шума машин вдалеке. Он не удивился бы, узнав, что городок был изолирован под стеклянным куполом.       Но нет, он всё ещё был в реальном мире. Он казался совершенно нормальным студенческим городком, болтающимся на Земле.       Ночное небо было чёрным — должно быть, налетели тучи. Кусты качались на ветру, которого не было несколько часов назад. Время от времени по кирпичам скользили порванные плакаты или обёртки от шоколадных батончиков.       Студенческий городок был освещён рядом кованых железных фонарных столбов, которые отбрасывали сетку теней и света на бетон и листву. Нол находил это слегка дезориентирующим: ему казалось, что он видел перо в каждой травинке или палке.       Поэтому Нол продолжал смотреть в точку на земле примерно в четырёх с половиной метрах перед собой, пытаясь сфокусироваться и сосредоточиться на своих мыслях. Он бежал так быстро, как только мог, словно спасал свою жизнь.       Возможно, он и спасал свою жизнь. Что-то мучило его, безжалостно. Как он мог этого избежать?       Пока что он будет бежать.       Нол обернулся, чтобы посмотреть назад, и его ботинок зацепился за корень дерева. Он свалился с тропинки в кусты. Лёжа на спине, держась за вывихнутую лодыжку и морщась от острой боли, которая наводила на мысль, что он ободрал колени и локти, Нол запрокинул голову и выкрикнул:  — ХВАТИТ!       Он закрыл глаза, и ужасные звуки возобновились, леденящее душу пернатое существо нависло над ним.       Нол открыл глаза и, конечно же, он был один.       Нол выбрался из кустов и вскочил на ноги. Не обращая внимания на пульсирующую боль в слишком многих местах, чтобы их можно было перечислить, Нол сказал:  — Сэм, прости меня.       Поворачиваясь по кругу, Нол повторял это снова и снова. Как какой-то ритуал. — Сэм, прости меня, — четверть оборота. — Сэм, прости меня, — четверть оборота. — Сэм, прости меня.       Закрыв глаза на долю секунды, Нол подтвердил то, что подозревал, — его извинения ничего не дали. Но он попробовал ещё раз. Он вытянул руки к небу и взревел:  — Сэм, прости меня!       Это вызвало отклик. В лицо ему ударил ослепительный луч фонарика, и полицейский студенческого городка спросил:  — Ты пьяный или укуренный?       Нол закатил глаза и посмотрел на парня. У него была тёмная кожа и коротко остриженные волосы. К его поясу был пристёгнут ничем не примечательный значок. — Ни то, ни другое, — сказал он. — Мне снились кошмары, и я вышел пробежаться.       Полицейский городка осветил Нола фонариком с ног до головы. Нол вытянул руки, чтобы показать, что ничего не несёт. — Как тебя зовут? — полицейский перевёл луч на глаза Нола.       Нол прищурился и отвернулся, хмуро глядя на пятна, которые прыгали по его сетчатке. Но эй, может быть, если бы он ослеп, он не смог бы увидеть Чёрного Дрозда.       Даже мысль об имени заставляла образ вновь возникать. — Имя? — повторил полицейский. — Нол Маркхэм. Не могли бы вы, пожалуйста, не светить мне прямо в глаза?       Полицейский опустил луч фонарика.       Нол не мог хорошо разглядеть лицо полицейского, но он выглядел ненамного старше самого Нола. Однако он был намного выше Нола, и то, как он нависал над сценой, напомнило Нолу о…       «Прекрати!», — приказал он себе. — Почему ты кричал? — спросил полицейский. — Я пытался выбросить кое-что из себя.       Полицейский снова направил луч фонарика в глаза Нолу. — Наркотики? — Нет. Я не под кайфом. Я не пьяный. Я… — он помедлил. — Я сделал кое-что, чтобы разозлить друга, и он злится на меня. Я был просто… Я не знаю.       Полицейский студенческого городка снова опустил фонарик. Несколько минут они стояли молча. Нол заметил стрекотание сверчков, которого он не слышал, пока бежал.       Затем полицейский его удивил. Он сказал:  — Я понимаю. Ты хочешь извиниться, но ты немного злишься, что он так зол, поэтому ты кричишь о прощении, чтобы избавиться от этого гнева в себе.       Нол поднял бровь. Неплохо для полицейского студенческого городка. — Совершенно верно, — сказал он. — Ладно, ну что, ты закончил орать?       Нол кивнул. — Да, наверное закончил. — Хорошо.       Нол подождал, чтобы убедиться, что парень с ним покончил.       Полицейский указал фонариком на тропинку. — Предлагаю тебе продолжать бежать. Это отличный способ избавиться от чего-то в себе. — Да. Спасибо.       Они кивнули друг другу, и Нол снова выдвинулся.       К тому времени, как он пробежал полтора километра, едва заметный намёк на бледно-розовый цвет коснулся вершин холмов на восточной окраине города. Близился рассвет. А Нол совсем не спал.       Заснёт ли он когда-нибудь снова?       Он должен был дать Сэму понять, что сожалеет… каким-то другим способом, а не кричать посреди студенческого городка. Но как?       Нол уже бежал обратно к зданию своего клуба, когда услышал слева приближающиеся шаги. Притормозив, стараясь не дрожать от страха, Нол взглянул в сторону шагов. Он пытался убедить себя, что это звуки человека, а не птицы.       И он был прав. — Нол!       Впервые за несколько часов Нол расслабился. Он не расслабился полностью, но отпустил достаточно беспокойства, чтобы расслабить мышцы шеи и плеч. — Привет, Эмбер.       Эмбер трусила на месте перед ним. Одетая в тёмно-синие спортивные штаны и белую футболку, она только начала покрываться потом. — Я никогда раньше не видела, чтобы ты бегал по утрам, — сказала Эмбер. — Я не бегаю по утрам. — А, так это, должно быть, ещё один из твоих клонов?       Нол улыбнулся, а когда понял, как приятно улыбаться, улыбнулся ещё шире. — Да. — Сколько их у тебя? — Столько, сколько мне нужно для всего, чего я не делаю.       Эмбер рассмеялась. — Хочешь побегать со мной, клон Нола? — Конечно.       Почему нет? Нол не был готов, даже немного, встретить свой день. Он всё ещё не смирился с этой ночью.       Закончив пробежку, они снова оказались у кафетерия. — Мы должны прекратить встречаться вот так, — Эмбер вытерла пот с лица подолом рубашки. — Я никогда не встречал тебя здесь раньше, — сказал он. — Это был другой клон Нола. — Точно. Совсем забыла.       Двери кафетерия как раз открывались. Через двойные двери доносился соблазнительный аромат бекона. Только несколько студентов с затуманенными глазами начали пробираться к зданию. Эмбер поставила ногу на перила рядом с лестницей и наклонилась, чтобы потянуться.       Нол почувствовал, как по спине у него струится пот. Он на секунду закрыл глаза и тут же широко их открыл, чтобы попытаться проснуться. Затем он протёр глаза. Они были сухими и шершавыми. — Ты в порядке? — спросила Эмбер. — Я имею в виду, серьёзно. Ты выглядишь не очень хорошо. — Ну, спасибо.       Эмбер слегка улыбнулась ему. — Ты знаешь, что я имею в виду. Твои глаза действительно красные. — Я не спал. — Всю ночь?       Нол кивнул. — Я могу что-нибудь сделать?       Нол внимательно посмотрел на неё. Это было забавно. Только сейчас он понял, что она немного напоминает ему Кристину, девочку, над которой он издевался в старших классах. У неё был такой же цвет лица и такой же формы рот. Он подумал, не потому ли до недавнего времени он никогда не считал её довольно красивой. Эмбер посещала несколько тех же занятий, что и он, как в прошлом году, так и в этом, но он ни разу не присматривался к ней, только пару дней назад. Теперь он понял, что она ему очень нравится. — Как бы ты всё исправила, если бы сделала что-то действительно плохое, и это было давно, но потом ты сделала это снова недавно, и ты не можешь извиниться перед человеком, которому только что сделал это, но ты сожалеешь и хочешь как-то загладить свою вину?       Эмбер наклонила голову и поджала губы. — Чувство вины не даёт тебе уснуть? — Что-то такое.       Эмбер села на одну из бетонных ступенек и похлопала по месту рядом с собой. Нол ответил на приветствие друга и сел рядом с Эмбер. Бетон был холодный и влажный. — Хорошо, что ты чувствуешь вину. Это показывает характер. Многие парни слишком глупые, чтобы знать, когда они должны чувствовать себя виноватыми. Я подумала, что ты один из таких. — Тогда почему ты хочешь встречаться со мной? — Я подумала, что ошиблась.       Нол не был уверен, что она ошиблась. Чувствовал ли он себя виноватым, потому что у него был характер? Или потому, что не хотел быть убитым Чёрным Дроздом? — Я думаю, что чувство вины — это как сорняк, — Эмбер подняла лицо к солнцу, которое уже начало подниматься над верхушками деревьев. — Лучше всего вырвать его с корнем. — То есть надо извиниться перед первым человеком… перед первым человеком, перед которым я должен извиниться, — сказал Нол. — Но как это можно исправить со вторым человеком? — Это энергетическая вещь, — сказала Эмбер. — Инь и ян. Сбалансируешь весы на одном месте, и весы разойдутся наружу.       Нол не был в этом так уверен. Но он должен был что-то сделать. — Вот ты где.       Нол обернулся на звук голоса девушки.       Это была Дарла и их группа подруг. Она указала на Эмбер и сказала:  — Ты не была там, где мы всегда встречаемся.       Эмбер вскочила. — Прости. Это его вина, — она указала на Нола и усмехнулась.       Он тоже встал. — Мне нужно принять душ.       Эмбер кивнула и направилась к своим подругам. Она обернулась. — Удачи. — Спасибо, — он знал, что она ему понадобится.       Каким образом он собирался найти Кристину Уилбер?       Нол обдумывал этот вопрос во время столь необходимого ему душа, и когда вернулся в свою комнату, и когда стоял у окна, наблюдая, как люди идут на уроки. Он уже решил, что сегодня пропустит все занятия. Теперь он взял ноутбук и приготовился искать Кристину. С тоской глядя на свою кровать, Нол взял ноутбук и сел за стол. Он боялся, что если даже сядет на кровать, то начнёт засыпать.       Быстрый поиск в интернете не помог. Кристина Уилбер не попадалась в результатах. Очевидно, она не сидела в социальных сетях и не сделала ничего достаточно значительного, чтобы попасть на радар поисковой системы. Так как же ему найти её?       Когда Нол вернулся в студенческое общежитие, двое его товарищей говорили о Сэме. Сэма всё ещё не было. Поэтому найти Кристину было для него единственным способом снова оказаться в безопасности.       Или он просто сходит с ума?       Что, если предыдущая ночь была всего лишь простым расстройством сна, вызванным шоком от дневных новостей? Он больше не чувствовал, что находится в шоке, так что, возможно, если он попытается заснуть сейчас, то всё будет в порядке.       На обратном пути в студенческое общежитие он не видел ни тёмных теней, ни больших птиц. Это был хороший знак, не так ли?       Нол ненадолго закрыл глаза и почувствовал, что может заснуть сидя. Хорошо. Вот и всё. Он собирался лечь, заснуть и забыть о Кристине Уилбер, Сэме и Чёрном Дрозде. Поскольку единственные раны, которые он получил в эти мучительные часы долгой ночи, были нанесены им самим, он должен был сделать вывод, что угроза была в его голове. А если она было у него в голове, он мог чертовски хорошо победить её.       Решившись, он отложил ноутбук и лёг в постель, полностью одетый в джинсы и белую футболку. Он вздохнул и потянулся. Он положил голову на подушку, закрыл глаза, и сон завлёк его…       Прямо в ад.       В ту секунду, когда мозговые волны Нола замедлились, Чёрный Дрозд появился в диссонирующем шуме пронзительного жужжания, которое было настолько интенсивным, что казалось физическим вторжением, сверлящим ушной канал Нола. Дьявольские крылья угрожающе нависли над Нолом.       Нацелив клюв прямо на правый глаз Нола, Чёрный Дрозд наклонился ещё ближе. Нол знал, что его глаза были закрыты, потому что он спал, но в мире снов его глаза были открыты, поэтому он видел, как клюв двигается всё ниже и ниже. В то же время вес, давивший на него, становился всё тяжелее и тяжелее. Грудь Нола раздавливала эта пернатая масса.       Хоть он и знал, что это не поможет, Нол извивался и дёргался взад и вперёд, пытаясь сбросить отвратительное существо. Он сосредоточился на том, чтобы освободить ноги, но от этого стало только хуже. Его ноги начали сводить судороги, и казалось, что кто-то пытается оторвать их от его тела. Боль в конечностях была невыносимой.       Звук тоже изменился. Пронзительные звуки стихли, сменившись треском статических помех и громким гулом, прерываемым через равные промежутки оглушительными ударами током, напомнившими Нолу об электромухобойках, которые его дед держал на заднем дворе. Только эти удары током были рассчитаны не на комаров. Они были как будто для чего-то размером с птеродактиля.       Нол понял, что больше не может дышать. Тяжесть на груди расплющивала лёгкие и останавливала сердце. Ему казалось, что его тянут в какую-то другую реальность, реальность Чёрного Дрозда. И когда он покинул свой мир, мир, который он считал само собой разумеющимся всю свою жизнь, его тело начало покалывать. Покалывания ускорились, и они стали вибрациями настолько быстрыми и мощными, что казалось, будто каждая клетка его тела трепещет в ритме отбойного молотка. Его тело вибрировало всё быстрее и быстрее, и уже начало издавать гудящий звук.       Бррррррррррррр.       Нол попытался закричать, но не смог даже открыть рот. Он понял, что даже не чувствует свой рот… или остальное тело. Он был не просто парализован. Он был онемевшим!       Всё, что осталось от Нола, — это его сознание. Его разум всё ещё функционировал нормально; на самом деле, он функционировал слишком хорошо. Это давало ему безжалостный отчёт о системном отказе его тела.       Существование Нола всё больше и больше погружалось в чернильное, покрытое перьями забвение. Шум нарастал. Боль усиливалась. Нол был уверен, что находится на грани полного уничтожения.       И вдруг всё прекратилось…       За исключением крепкой хватки на его руке, раздражающего толчка в плечо и звука чьего-то крика:  — ЧУВАК!!!       Нол открыл глаза.       Иан отпустил его руку и плечо и попятился от кровати. — Чувак, — повторил он, но уже тише.       Нол понял, что весь в поту. Его кожа была влажной, а одежда прилипла. У него болело всё тело. — Ты в порядке? — спросил Иан.       Нол не мог ответить на этот вопрос, поэтому он просто покачал головой, а затем кивнул. Это должно было хоть как-то всё прояснить.       Иан, одетый только в красные боксёрские шорты с атакующими быками, опустился на стул Нола. Нол посмотрел на него. Он никогда не видел, чтобы здоровяк выглядел таким потрясённым. Он также никогда раньше не видел Иана в своей комнате. Они тусовались вместе только тогда, когда рядом были другие товарищи клуба, обычно в главной гостиной внизу. — Как ты сюда попал? — спросил Нол.       Иан моргнул, потом скривил рот, как маленький виноватый ребёнок. — О, я вроде как сломал твою дверь.       Нол оглянулся и увидел, что дверной косяк раскололся, а дверь висит на одной петле. — Извини, — сказал Иан. — Я думал, ты умираешь.       Нол снова посмотрел на Иана и поднял бровь. — Я никогда не слышал, чтобы кто-то издавал такие звуки, чувак, — сказал Иан. — Это было громко, но очень тихо, как будто кряхтение, словно ты изо всех сил пытался закричать, но кто-то зажимал тебе рот рукой. И все эти глухие удары. Я думал, что кто-то пытается тебя убить. Поэтому я сломал дверь, чтобы войти.       Глаза Нола наполнились слезами. Он был по-странному тронут.       Затем по его коже пробежали мурашки ужаса. Что, если он умирал? Что бы случилось, если бы Иан не вломился в его комнату, чтобы разбудить его? Забрал бы Чёрный Дрозд Нола в… куда? В другое измерение? В другую реальность? В другой круг ада?       Он понял, что Иан ждёт от него каких-то слов. — Спасибо, Иан. Я застрял в самом ужасном кошмаре. Ты вытащил меня из него.       Иан пожал плечами. — Ну, хорошо. Это всё выглядело довольно плохо, — он пристально посмотрел на Нола. — Ты уверен, что с тобой всё в порядке?       Нол кивнул. — Ничего, горячий душ и немного еды всё решат, — он сел. Он старался не обращать внимания на кружащееся в комнате ощущение, вызвавшее волну тошноты.       Иан встал. — Ладно. Ну…       Нол не был уверен, что сможет стоять, поэтому не встал. — Извини за дверь, — сказал Иан. — Я могу починить её для тебя, — он подошёл к двери и посмотрел на неё. — Мне просто нужно купить пару вещей в магазине. — Не стоит. Это моя вина, что тебе пришлось её сломать.       Иан покачал головой. — Нет. Я хочу помочь. Мне нравится всё чинить. Это отвлечёт меня от мыслей о сегодняшнем тесте. Мне нужно пройти его, чтобы я мог продолжать играть.       Нол кивнул. — Дай мне знать, если тебе когда-нибудь понадобится помощь с… э-э… классной работой.       Иан пристально посмотрел на него, вероятно, чтобы увидеть, не шутит ли Нол. Он не шутил. Возможно, ещё вчера он и подкалывал этого качка. Но не сегодня.       Иан кивнул. — Спасибо, — он прошёл через неохраняемый теперь проход во владения Нола. — Э-э, Иан? — крикнул Нол. — Да? — Иан обернулся. — Если бы тебе надо было найти кого-то из своего прошлого, например, из средней школы или типа того, что бы ты сделал? Я имею в виду, если их нет в интернете? — Эм, не знаю. Ты знаешь родителей?       Нол щёлкнул пальцами. — Блистательная идея. Да, спасибо. Отлично. Ещё раз спасибо, Иан, что вломился.       Иан пожал плечами. — В любое время. — Надеюсь, что нет, — пробормотал Нол, когда Иан вернулся в свою комнату.       Нол встал и во второй раз за день направился в душ. В душе он ругал себя за то, что так тупил. Он знал, что родители Кристины Уилбер всё ещё в городе, потому что её отец владел «Уилберс Итс», популярной забегаловкой в центре города. Как мог Нол забыть об этом? Одной из вещей, которые он часто говорил Кристине, когда издевался над ней, было:  — Слушай, ты съела всё, что было в меню твоего отца, тысячу раз; что посоветуешь?       Нол застонал от воспоминаний и включил холодную воду. Он вздрогнул, когда ледяная вода сотрясла его кожу. Но он и нуждался в ней, и заслуживал этой встряски. Это поможет ему сделать то, что, как он теперь знал, он должен был сделать.       Нол почувствовал облегчение, увидев, что в «Уилберс Итс» почти никого не было, когда он приехал. Только одно серебристое виниловое место было занято пожилой парой, ковырявшейся в яичнице и картофельных оладьях. И только один красный виниловый табурет был занят заспанным парнем в форме уборщика. Он пил кофе и методично расправлялся с большим куском вишнёвого пирога.       В закусочной пахло, как в закусочной, в хорошей закусочной. Ароматы исходили от еды — странной, но не неприятной смеси лука, жареной курицы, яблок и шоколада — и от кофе, а не от жира. Из-за низкой перегородки, отделявшей столовую от кухни, доносился лязг и шипение. Там был большой проход для еды, а рядом с ним висела одна из тех карусельных штуковин, к которым можно прикреплять заказы. Она была пуста.       Худая женщина с вялыми крашеными светлыми волосами повернулась, чтобы поприветствовать Нола, когда он вошёл. — Садитесь, где хотите, — она махнула рукой и вернулась к своей работе, заваривая новый кофейник. На женщине было розоватое форменное платье и ярко-синий фартук. На её бейджике было написано «ЛОИС».       Нолу не хотелось садиться. Он хотел поскорее покончить с этим. Поэтому он подошёл к стойке возле старомодного кассового аппарата. Он переминался с ноги на ногу.       Лоис повернулась и подняла бровь. — Вы хотите еду навынос? — Нет. Спасибо. Мне нужно увидеть мистера Уилбера. Он сейчас здесь?       Лоис усмехнулась. — Конечно. Сейчас он практически живёт здесь. Он всё готовит сам, — Лоис повернулась в сторону кухни и крикнула. — Эрл, иди сюда. Кто-то зовёт тебя.       Нол сжал кулаки. Он не готовился к этому разговору.       Он поднял глаза и увидел, как очень невысокий человек протиснулся в распашную дверь справа от прохода для еды. Неудивительно, что Нол не видел этого человека. Его рост едва достигал полутора метров. И он был худой. Это было неожиданно. — Здравствуйте, сэр, — Нол протянул руку. — Меня зовут Нол Маркхэм.       Эрл Уилбер ухмыльнулся и пожал Нолу руку. — Приятно познакомиться.       У Эрла не хватало переднего зуба, но это как-то добавляло его улыбке дружелюбности. В отличие от своей светловолосой дочери, у Эрла были каштановые волосы и карие глаза. Но Нол видел Кристину в его лице. Или если посмотреть по-другому? У обоих были дугообразные рты, широкие скулы и близко посаженные глаза. — Что я могу для вас сделать? — спросил Эрл Уилбер. Его поведение было почтительным.       Нол пытался придумать, как бы помягче заговорить о поисках Кристины, но так ничего и не придумал. — Сэр, мне нужно найти вашу дочь Кристину, и я надеялся, что вы скажете мне, где она.       Дружелюбное выражение лица Эрла Уилбера не изменилось. Он просто сказал:  — То есть так? — он опёрся локтем о стойку напротив Нола. Нол заметил, что предплечье Эрла Уилбера было покрыто маленькими шрамами от ожогов. От быстрой готовки? — И зачем же? — спросил Эрл. — Ты в неё влюбился? — спросила Лоис. Её голос был низким и скрипучим.       Эрл рассмеялся и похлопал её по плечу. — Ну, Лоис, думаю, это его дело.       Снаружи солнце исчезло так внезапно, что все в закусочной повернулись, чтобы посмотреть в окно. По небу неслись чёрные грозовые тучи. Под облаками, прямо перед закусочной, прошаркала огромная сгорбленная пернатая фигура.       Что?       Нол взглянул туда дважды. Он только что это увидел или ему показалось?       Он огляделся, проверяя, не видел ли фигуру кто-нибудь ещё. Пожилая женщина смотрела через плечо пожилого мужчины, её взгляд был сосредоточен на облаках, а лицо исказилось от того, что могло быть страхом или беспокойством. Но, может быть, она просто не любила бури.       Видел ли он это или выдумал, но у Нола было чувство, что ему нужно продолжать.       Повернувшись к отцу Кристины, Нол сказал:  — Я скажу вам правду, даже если из-за этого буду казаться очень плохим. Но… — он пожал плечами. — Я учился в средней школе с Кристиной, и я был, ну, я был хулиганом. Я совсем не был добр к ней, и мне нужно сказать ей, как мне жаль, что я был так, как бы, груб с ней. — Это одна из тех вещей, когда нужно загладить свою вину? — спросила Лоис у Нола. — Не в каком-то официальном смысле. Мне просто… нужно, чтобы она знала, что я сожалею.       Эрл Уилбер потёр подбородок. — Ты тот мальчик, который бросал в неё репейники?       Нол сморщил лицо в явном смущении. Он посмотрел вниз. — Да. Это был я.       Когда Эрл Уилбер ничего не сказал, Нол поднял взгляд. Он ожидал увидеть в его глазах гнев, но увидел лишь сострадание.       Эрл Уилбер несколько секунд смотрел ему в глаза. Нол поёжился, но смотреть не перестал. Ему надо было столкнуться с тем, что он сделал. Что может быть лучше в этом плане, чем смотреть в глаза отцу своей жертвы?       Наконец, Эрл Уилбер сказал:  — Ладно. Я скажу тебе, где она. — Она такая милая девочка, — сказала Лоис.       Нол проигнорировал внезапную тошноту и принял указания Эрла Уилбера. Затем он вышел на улицу и, стараясь не поднимать глаз, поспешил к своей машине.       Машина Нола была не очень-то похожа на машину. По правде говоря, это был кусок хлама на колёсах. На самом деле это был такой хлам, что Нол даже не признавал, что машина принадлежит ему. Он держал её в доме своего деда и ездил на ней только в случае необходимости. Когда автомобиль был создан, много-много лет назад, это была крутая машина. Но слишком много владельцев, слишком много километров, слишком много аварий и просто слишком много времени превратили машину в едва держащуюся коллекцию ржавого красного металла и деталей двигателя, которые только и умудрялись, большую часть времени, доставлять Нола туда, куда ему нужно.       Сегодня он будет выжимать из машины всё. Ему нужно было проехать всего пятьдесят шесть километров, но маленький студенческий городок, где Кристина училась на втором курсе, как и Нол, находился в горах. По словам отца Кристины, школа была музыкально-художественным колледжем.       Грозовые тучи всё ещё были повсюду, и они очень, очень нервировали Нола. Всякий раз, когда он случайно бросал взгляд на небо, он видел пернатые крылья, бьющие по вздымающимся облакам. Он также продолжал видеть огромную фигуру с чёрными перьями, волочащуюся вслед за его напряжённой машиной. Каждый раз, когда это случалось, он нажимал на педаль газа сильнее, что совсем не помогало, потому что он уже прижимал её к полу. Машина Нола, как и следовало ожидать, с трудом справлялась с подъездной дорогой.       Минут через пятьдесят, однако, Нол добрался до шикарной современной цементной арки над узкой дорогой, которая вела к небольшой коллекции скульптурных сооружений из стекла и цемента, которые чуть ли не пели: «Искусство», — как и указывал Эрл Уилбер, Нол свернул налево по дороге, петлявшей между двумя зданиями в форме перевёрнутых треугольников, и свернул направо, на стоянку асимметричного четырёхэтажного общежития.       Как только Нол заглушил двигатель, гром прогремел на довольно близком, но достаточно далёком расстоянии. Большая капля воды упала на руку Нола, когда он вылезал из машины. Отказываясь оглядываться, он побежал к общежитию, но даже не видя своего агрессора, он знал, что тот был здесь. Он слышал тяжёлое шуршание перьев по мостовой и чувствовал, как воздушные потоки позади и вокруг него менялись, когда его охотник приближался.       К тому времени, как он вошёл в общежитие, Нол весь вспотел. Тошнота, начавшаяся в закусочной, усилилась, и к ней присоединилась пульсирующая головная боль. Теперь у Нола кружилась голова. Надо было торопиться.       Практически пробегая через просторную гостиную, его лопатки покалывало от ощущения, что за ним следят, Нол взглянул на нескольких девушек, развалившихся на мягких секционных диванах, болтающих без умолку. Как ни странно, он понял, что не имеет ни малейшего представления о том, как выглядят девушки и во что они одеваются. Он чувствовал, что его зрение затуманивается.       В здании пахло гвоздикой, и было удивительно тихо для общежития. Издалека доносился лишь слабый намёк на стаккато.       Было чуть больше пяти вечера, и Эрл Уилбер сказал Нолу, что Кристина почти всегда в это время дня находится в общежитии, потому что ест рано, перед тем как идти на практику. Эрл не сказал, на какую практику.       Нол без труда нашёл номер комнаты, который сказал ему Эрл. Прислонившись к стене, чтобы не упасть, Нол поднял руку и постучал. — Входите, — раздался весёлый музыкальный голос.       Это звучало немного похоже на Кристину, но слишком оптимистично для неё.       Нол открыл дверь, оглядел комнату и замер, уставившись на неё.       В комнате был только один человек, девушка. И девушка, очевидно, была Кристиной. Он мог бы усомниться в этом, если бы не встречался сейчас с Эрлом Уилбером, но у этой девушки были черты лица её отца, если не цвет его кожи.       Кристина по-прежнему была такой же веснушчатой блондинкой, как и в средней школе. У неё всё ещё были слегка кривые зубы, которые он помнил. Но в остальном она была совсем другой Кристиной Уилбер. — Привет. Ты ищешь Клэр? — А? — Мою соседку по комнате?       Нол покачал головой. Ему было трудно оставаться в вертикальном положении. Ноги у него подкашивались, что-то давило на спину и на плечи, словно пытаясь вжать его в пол. — Тогда кого ты ищешь? — спросила Кристина. Она сморщила нос, как делала это, когда они учились в средней школе, но, казалось, ничего не видела за спиной Нола.       Он в сотый раз пытался убедить себя, что всё это ему только кажется.       Когда Нол не ответил, Кристина сказала: — Похоже, ты ошибся комнатой? — она наклонила голову со своим предположением-вопросом.       Кристина сидела за школьной партой, такой же, как у Нола. Перед ней лежала открытая книга, а в руках она держала пластиковый контейнер с салатом. Он был почти пуст.       Когда Нол не ответил Кристине, она опустила глаза и подцепила вилкой огурец. Она откусила огурец, и его характерный запах наполнил воздух. Как и её хруст.       Нол продолжал смотреть.       Кристина Уилбер сидела, скрестив ноги, на своём рабочем стуле, и одна её босая нога отбивала ритм музыки, которая, должно быть, звучала у неё в голове. На ней не было наушников. Она была одета в длинное облегающее светло-голубое трико.       Кристина Уилбер больше не страдала избыточным весом. Она явно была в такой же хорошей форме, как и Нол.       Это было не единственное, чем она отличалась. Хоть у неё всё ещё и были те же черты лица и причудливые выражения, Кристина держала себя с уверенностью, которая ясно давала понять, что она очень отличается от той девочки, которую он знал в средней школе. Ментальные процессоры Нола изо всех сил старались не отставать от неожиданной информации. Нейронные пути его мозга объявляли: «Данные не удаётся вычислить». — Ты умеешь говорить? — спросила Кристина. Она колебалась и шевелила губами, словно пытаясь подобрать нужные слова. Потом она сказала. — Я не грублю или типа того. Просто ты стоишь и смотришь, — она сложила руки вместе и пожала плечами.       Нол покачал головой, пытаясь сбросить свои платы. — Ты меня не помнишь? — спросил он. — Это первое, что ты решил сказать? — Кристина рассмеялась.       Он вспомнил этот смех. Он слышал его только однажды в средней школе, когда наблюдал, как она играет с хорьком, которого кто-то принёс, чтобы показать и рассказать. Её смех был приятной трелью, от чего тоже хотелось смеяться.       Она отложила салат. — Ладно, давай посмотрим, — она уставилась на него, потом покачала головой. — Нет, я тебя не помню. А должна? — Я бы должен был. — Должен был что? — Я бы должен был помнить себя. На твоём месте, я имею в виду… — Нол прижал руку ко лбу.       Кристина снова пожала плечами. — Почему бы тебе просто не сказать мне, кто ты?       Нол выдохнул. — Ладно.       Вслед за Нолом по коридору прошли две девушки. Они пели во всю глотку. Он подождал, пока они не прошли достаточно далеко, стараясь не обращать внимания на то, что за ними последовал тот свистящий, глухой звук, который говорил ему, что его пернатая немезида была рядом.       Он открыл рот и обнаружил, что не может вымолвить ни слова. Его глаза наполнились слезами, и ему пришлось сглотнуть.       Кристина нахмурилась. — Эй, ты в порядке?       Глаза Нола стали ещё влажнее. Она была такой приятной. — Я был тем парнем, который издевался над тобой в средних классах, — он произнёс эти слова быстро, словно снимая давящую повязку вины. — Кем именно? — спросила Кристина.       Нол моргнул.       Она пожала плечами и сморщила нос. — Команда «Ненависти-к-Кристине» была довольно большой. — Я начал эту штуку с «Шш» и бросал в тебя репейники, — Нол почувствовал, будто стал примерно на пару сантиметров выше. Он не мог понять, почему ему это казалось таким весёлым… ни когда он это делал, ни когда рассказывал об этом Сэму. — А, так это был ты? — она сосредоточила на нём свои маленькие голубые глаза. — Прости. Я забыла, как тебя зовут. — Нол Маркхэм.       Она кивнула. — Кажется, я тебя помню. Тогда у тебя ещё не было таких волос. И ты был худее. Без мускул.       Нол покраснел. В средних классах он был довольно слабым. Что заставило его думать, что он такой прекрасный, что может смеяться над кем-то другим? Он вытер всё ещё влажные глаза.       Кристина встала и бросилась к нему через всю комнату так быстро, словно пролетела. Она была необычайно элегантна и точна в своих движениях.       Нол напрягся, не зная, что ему делать.       Она обняла его.       Он не так себе всё представлял.       Сначала Нол просто стоял, его руки были по швам. Но затем сочетание её искренней доброты и медово-сладкого запаха её волос освободило его от сопротивления. Он обнял её в ответ, смаргивая слёзы.       Кристина отпустила его и отошла. Она была так близко, что он мог видеть все её веснушки и несколько тёмных крапинок в голубых глазах. — Это объятие означает не «Я прощаю тебя», — сказала она. — Оно означает «спасибо». — Что?       Кристина жестом пригласила его пройти в комнату, и он вошёл, усевшись на стул её соседки, когда Кристина вытащила его. Она вернулась к своему столу, села и развернулась на стуле лицом к Нолу.       Сложив руки вместе, она сказала:  — Я не собиралась говорить тебе это, чтобы ты перестал мучиться, но, похоже, ты правда сожалеешь. — Я правда сожалею, — искренне ответил Нол. Он был удивлён, насколько искренне сожалеет.       Она кивнула, задумалась на несколько секунд, затем сказала, запинаясь:  — Я скажу тебе это только потому, что я научилась кое-чему из этого, и я думаю, что, возможно, смогу идти дальше. В средних классах моя мама всегда во всём заботилась обо мне. Я чувствовала себя полным дерьмом. Ты и другие продолжали унижать меня, что тоже не помогало. Честно говоря, я тебя почти не помню. Но я помню, как плохо мне было всё то время. В конце концов, однако, я перестала чувствовать себя плохо, и я разозлилась. Я решила относиться к себе хорошо. Я люблю танцевать, и я начала танцевать, чтобы веселиться, просто одна в своей спальне. Но потом я начал ходить в настоящую студию и обнаружила, что у меня это очень хорошо получается. Когда музыка завлекла меня, всё остальное больше не имело значения. Конечно, маме нравилось, что танцы помогали мне похудеть, но этого было недостаточно, чтобы сделать её счастливой. Я думаю, что часть меня всегда будет бороться с этим на каком-то уровне.       Нол встал и открыл рот, чтобы возразить.       Она опередила его и отмахнулась. — Не надо. Всё в порядке. Видишь? В том-то и дело. Все эти издевательства заставили меня сделать шаг вперёд и полюбить себя — независимо от того, что я вижу в зеркале или что люди говорят обо мне. Я знаю себе цену. На самом деле я получаю здесь стипендию как танцовщица. Так что видишь? Иногда, когда случается что-то плохое, это приводит к чему-то хорошему.       Нол кивнул.       Кристина посмотрела ему прямо в глаза. — И я правда прощаю тебя. Можешь успокоиться. Я в порядке.       Глаза Нола снова наполнились слезами. Он вытер их тыльной стороной ладони.       Кристина заглянула Нолу через плечо. Она погладила и сжала его руку. Затем он вышел в коридор, и она закрыла за собой дверь.       Нол привалился к стене. И тут он понял, что больше не ощущает чьего-то присутствия рядом.       Больше никаких перьев.       В коридоре было тихо.       Головная боль прошла. Нол покрутил головой из стороны в сторону и поднял плечи, затем опустил. Его напряжение тоже исчезло. Всё это исчезло. Он чувствовал себя так, словно только что поставил на землю рюкзак, набитый кирпичами.       Нол слегка улыбнулся и пошел через общежитие. В гостиной он помахал девушкам. Теперь он ясно видел их. Они были одеты в трико, как и Кристина.       Выйдя на улицу, Нол не удивился, увидев, что солнце пробивается сквозь облака. Он закрыл глаза и вдохнул аромат миниатюрных гвоздик, растущих в горшке на краю парковки. Он не заметил их по дороге.       Он направился к машине, но тут зазвонил телефон. Сунув руку в карман, Нол достал телефон и ответил на звонок. — Алло?       Первые два слова, сказанные ему на ухо, заставили Нола остановиться. Слушая, он начал улыбаться. Затем он сказал:  — Уже спешу!       Он побежал к своей машине.       Когда Нол вернулся, Сэм ждал его у здания киноведения. — Сэм! — крикнул Нол. Он побежал к своему другу.       Сэм поднял костыль и помахал им в воздухе, затем поставил обратно, когда Нол подошёл к нему. Нол схватил Сэма и крепко обнял. Сэм, как мог, с энтузиазмом обнял его в ответ. — Вот и мой любимый идиот, — сказал Сэм. — Где ты был? Ты не сказал. — Я ездил… — Нол махнул рукой. — Это неважно. Что случилось с тобой?       Сэм закатил глаза. — Видимо, я слишком много нахожусь рядом с тобой. Идиотизм, должно быть, заразителен.       Нол хлопнул Сэма по плечу. — Ай. Эй. Здесь вообще-то раненый, — Сэм подмигнул. — Серьёзно, я повёл себя глупо. Я шёл по рельсам в наушниках. — Глупо — это единственное подходящее тут слово.       Сэм рассмеялся. — Да. Верно? Так что я обернулся очень вовремя, чтобы увидеть поезд, и спрыгнул с рельсов, но я никогда не был хорош в прыжках, так что не только что-то от поезда оцарапало мне руку, когда я прыгал, — он поднял забинтованную руку, — но ещё я потерял равновесие, упал с насыпи и сломал ногу. Если бы у меня были ноги нормального размера, я, вероятно, был бы в порядке.       Нол рассмеялся. — Ты и твои ноги. Смирись с этим.       Сэм проигнорировал Нола. — Я пытался подтянуться, когда упал и в конце концов соскользнул в трубу. Потом я потерял сознание. Думаю, я был довольно хорошо спрятан. Я никогда не слышал, чтобы кто-то звал меня, и никто не видел меня до этого раннего утра, когда мои родители вернулись с парой полицейских, чтобы снова обыскать место, — Сэм ударил Нола по руке. — Я так рад тебя видеть, чел. — Не так сильно, как я рад видеть тебя, — Нол понял, что он именно это он и имел в виду, правда именно это. — И я хочу извиниться, — он не собирался рисковать. То, что Сэм был здесь, ещё не означало, что Чёрный Дрозд исчез. — За что? — За то, что был таким придурком в отношении издевательств. Ты прав. Это не смешно.       Сэм снова взмахнул костылём. — Я оказался слишком чувствительным. Ничего страшного. — Нет, — сказал Нол. — Быть бездумным очень страшно.       Сэм покачал головой. — Не буду с этим спорить, но мне не следовало бросать камни в стеклянный дом. — А? — Я так и не ответил тебе, когда ты спросил, есть ли у меня секреты.       Нол ждал.       Сэм наклонился. — Помнишь, я говорил, что надо мной издевались?       Нол кивнул. — Ну, я отомстил одному из своих обидчиков, обидев его в ответ. Я сыграл с ним злую шутку прямо перед первым курсом. — Придурок.       Сэм рассмеялся. — Кто бы говорил. — Не-а, — сказал Нол. — Больше никаких придурков-клонов. — Что?       Нол рассмеялся. — О, это шутка между мной и Эмбер. — «Мной и Эмбер», да? Я хочу об этом послушать. Хочешь взять пиццу? — Конечно, я умираю с голоду. Я не ел с полудня. — Почему? — Долгая история. Может быть, когда-нибудь я тебе расскажу. — Чёрный Дрозд заставит тебя рассказать, — сказал Сэм.       Сердце Нола дрогнуло, но потом Сэм рассмеялся.