Монокитон

Дарина бежала уже не один километр по темному, окутанному мраком, лесу. Из-под темной вуали безлунной ночи, то и дело выглядывали крючковатые руки деревьев, цеплявшиеся за платье маленькой, плачущей горькими слезками, девочки, чьей судьбе не позавидуешь. Ее бледные, босые ножки бежали по, как ей казалось, острой земле, натыкаясь то на палки, то на острые камни. Отбив себе стопы об корни подлых деревьев, она изредка падала, спотыкалась, но все же продолжала бежать. Бежать без оглядки. Бежать так быстро, насколько она способна. Ветер, что мелкой волной доносился из лесного мрака, сейчас захлебывал бежавшую к нему на встречу девчонку. Бег – единственное, что могло ей помочь сейчас в данной ситуации. А доносившейся позади нее хохот, вперемешку с невиданным, пронзительным рыком, что то отдалялся, то приближался, подгонял ее. Временами, он слышался буквально над ухом, но в то же мгновение исчезал, ударяясь об ветку. Уже не в силах бежать, она упала и начала оглядываться, тяжело дыша. Вокруг была непро-глядная тьма и только одно, уже давно ссохшееся дерево, в стволе которого виднелось до-вольно большое отверстие, чтобы спрятать ее исхудавшее тельце, было четко видно ее изумрудным глазкам. Спрятавшись из последних сил в дерево, она лишь тихо и беззвучно захлебывалась в слезах, пытаясь сделать хоть какой-то мелкий вдох. Ее тело, одетое в уже довольно потрепанное и изодранное наглыми ветками платьишко, дребезжало как последний, не опавший на землю, осенний листочек. И лишь только маленький, одноглазый, плюшевый медвежонок, был ее спасителем от страха. Она уже была готова громко разрыдаться, как тут ей послышалось знакомое и до смерти пу-гающее, хриплое дыхание. Затем, начало мелькать синеватое свечение, от чего маленькая девочка сжалась так сильно, как только могла, чтобы стать еще незаметней. В след за свечением, из тьмы показалось два белых, дрожащий пятнышка. А, столь пугающее девчонку, свечение, описывающее искореженную фигуру, издавало мелкое дрожание. Глаза Дарины налились слезами, но губы сомкнулись так сильно, что ни один писк, ни один звук не издался из ее маленьких, детских уст. Бродя где-то вдали, пятнышки пытались зазвать сиротку. Это был перемешанный в кашу, про-тяжный и жуткий голос ее родителей, что многоголосым эхом, отбивался у нее в голове. Зовя девочку, они сменяли друг - друга, уверяя, что это ее родители. Но, сдерживая соблазн разрыдаться и накричать на проклятые, нагло лгущие огоньки, она лишь еще сильнее смыкала свои тонкие губки. И вот, голоса затихли, а в небе, начала восходить луна. Подумав, что все закончено, любопыт-ная сиротка, медленно высунула свои глазки, и увидела то, чего боялась больше всего. Неподалеку от нее, на полянке, окруженное деревьями стояло ОНО. Безумно дрожащее, искривленное существо, напоминавшее высокого, коренастого человека, что, оперившись на скрюченные, уродливые лапища, вглядывалась во тьму, выискивая девочку. Резкими и равными движениями, оно поворачивалось и ходило из стороны в стороны, блестя своими маленькими, будто нарисованными глазами. Будто пробуя воздух на вкус, оно изредка выбрасывало свой тонкий, заостренный на кончике язык, наружу. Плавно повадив им, существо всасывало его обратно в свой тонкий, чем-то напоминающий дырочку, рот. На спине же, были два длинных, кривых как и сам монстр, шипа, поглядев на которые, бед-няжка чуть ли не закричала. С них, будто листья, свисали высушенные тела ее родителей, точнее далеко отдаленное напоминающее их. Это были высушенные куски обвисшей кожи, неумело натянутые на мертвые тела, одетые в домашнюю их одежду. Из отверстий, где раньше были глаза и рот, исходило белоснежное свечение, а губы все еще двигались, создавая ту самую, многоголосую какофонию. Дарину охватил ужас. Сдерживая себя, она легла калачиком в самый низ своего укрытия и лишь крепче сжала Берни, ее мишку, в своих детских объятиях. Зажмурив своих изумрудные, залитые океаном слез, глаза, сиротка раз за разом, с каждым новым и новым словом голов, выдела как это чудовище, высасывает всю кровь, с ее раненных родителей. Как протыкая своим языком их лбы, оно с наслаждением, осушает ее родителей, вкушая каждый миг их предсмертной агонии. Как ее отец пытается отбить маму из гигантских лап этого чудища, но оно словно играется им, то отбрасывая в сторону, то прижимая к полу, втаптывая его. Вся эта картина, была молотом, что одним ударом, разомкнул губы девочки, заставив ее горько и громко зарыдать. В тоже мгновение, как уста девочки заалелись горьким плачем, над Дариной начало мерцать белоснежное свечение, а в голове прозвучал ласковый и столь нежный голос мамы: “У тебя что-то случилось солнышко?” С некой надеждой, что это лишь кошмар, сиротка повернулась на свечение, но перед ней лишь предстало иссушенное лицо ее матери, а нежный голос, сменился на безумный хохот преследователя. Не дав жертве опомниться, монстр, переломав девочке ногу, выкинул Дарину с укрытия. Упав на землю, она попыталась встать, но сломанная нога, что обливалась кровью, не позволила этого сделать. Не чувствуя опоры, бедняга упала на землю и горько зарыдала. Не истовая боль пронзила ее ногу. Обливаясь слезами, она попыталась было снова встать, но монстр лишь отбросил ее до ближайшего дерева, заливаясь хохотом, а голоса родителей, лишь жалостно просили девочку бежать, говоря, что у девочки лишь простой ушиб и никакая кость у нее не торчит. Но Дарина уже ничего не слышала. Многолосье, вперемешку с хотом и гулом в ее маленькой головушке, будто исчезли, забрав, и ее горький плачь с собой, заменив его на простое всхлипывание. Оперевшись об дерево, она покорно сидела и смотрела, как вечно дрожащие, изломанное во всем теле нечто, дергаясь медленно приближалось к своей жертве, безумно хохоча. От охваченного страха, сирота не могла и помыслить о каком-либо движении. Легкое, мер-цающее свечение, завораживало Дарину. Смотря на него, монстр становился, будто черным пятнышком, с двумя нарисованными белыми глазками. Предвкушая предстоящую трапезу, монстр высунул язык и, занеся его надо лбом, начал мед-ленно делать замах. Еще мгновение и адская агония обхватит тело девчонки, а нежная кровь, вновь потечет по желудку чудовища. И только оно захотело ненастий удар, как тут же раздался пронзительно-оглушающий гром выстрела. Застыв в одном положении, шипы монстра выпрямились, затем медленно опусти-лись к его спине, застыв над ней. Грохнувшись на землю, тело преследователя стало тлеть синеватым пламенем, а на поляну вышло четверо высоких, коренастых людей. Дарине не пришлось долго рассматривать их лица, да и некогда, так как первым, что они сде-лали - пристрелили 10-ти летнюю девочку, отправив ее к родителям на небеса.