Солги со мной / Lie with me

      Драко демонстративно выставляет их напоказ в Большом зале весь оставшийся вечер: трагик, глубоко погружённый в свою роль и потворствующий аудитории, активно участвующей в разыгрываемой пьесе.       Это поразительное развлечение: смеяться, когда он смеётся, обмениваться общими, секретными улыбками и ощущать близость, используя случайные прикосновения.       Он подходит к выполнению задачи стратегически: участвует в безопасных, лёгких беседах с дальними знакомыми и ловко уводит Гермиону на танцпол, избегая разговоров с близкими друзьями, которые ни один из них не хочет вести.       — Похоже, Гарри движется сюда, — предупреждает Гермиона, потягивая свежий бокал шампанского.       Драко молниеносно выдёргивает его из её рук.       — Полагаю, это означает, что мы снова танцуем. Сюда, дорогая.       Она хихикает совершенно искренне. Ей весело.       Драко — отличный танцор, ведущий с мягким авторитетом. За ним легко следовать.       — Панси наблюдает за нами, — шепчет он ей в волосы.       — Означает ли это, что мы танцуем и следующую песню или останавливаемся?       — Думаю, мы продолжаем танцевать. Она может быть немного агрессивной, а я не уверен, что мне хватит на неё сил так поздно вечером.       Гермиона следует за ним, пока он ведёт их в замысловатом чистокровном танце. Она знает его, так как много лет была вынуждена посещать многочисленные благотворительные балы, которые устраивало Министерство.       — Гарри сейчас разговаривает с Роном, — говорит она, заметив своих друзей через плечо Драко.       — Если я иду на их собрание завтра, разве тебе не придётся всё это объяснять?       — Да, но я сказала им, что приду одна сегодня вечером, и боюсь, что во мне более чем достаточно вина, чтобы моя способность сочинять правдоподобную ложь дала сбой.       — Всё просто. Ты не была готова признаться, что придёшь вместе со мной.       — Даже если учесть, что мы якобы планировали это публичное разоблачение?       — Драгоценный сюрприз. Ты хотела его сберечь.       — О, и я сберегла, не так ли?       — Ты ужасно романтична.       Гермиона хихикает ему в плечо.       — Всё в порядке, — говорит он. — Я тоже. Мы отвратительно слащавы, все наши друзья будут нас ненавидеть.       — Я бы сказала, что верю тебе, если бы не тот факт, что некоторые из них, как с твоей, так и с моей стороны, поднимали вверх большие пальцы в знак одобрения, не считая нескольких тревожно–маниакальных улыбок.       — Наши друзья, несмотря ни на что, хотят видеть нас счастливыми. Это очаровательно.       — Ты очарователен, — слова срываются с её губ, вдохновлённые вином и по–настоящему приятным вечером.       — Ты тоже совсем не такая, как я тебя помню. — Ласковая улыбка образует ямочку на его щеке.       Она хлопает его по груди.       — Мы тогда были детьми.       — Шла война.       — Обстоятельства далёкие от идеальных.       — Я бы сказал, что да. Травматичные последствия тоже внесли свой вклад, но мы справились с этим, не так ли? Я вижу тебя в газетах хотя бы раз в неделю. Похоже, ты собираешься переделать Министерство в одиночку, если потребуется.       Она вздыхает.       — Мне кажется, я должна. А чем ты занимался все эти годы? Наслаждался жизнью богатого бездельника?       — Более или менее. Даже после всех репараций у нас осталось слишком много золота в хранилищах. Вкладываю деньги в проекты мечты, как их называет мама.       — Ой? И что это за проекты мечты?       Он замирает на секунду.       — Полагаю, это то, что ты бы знала обо мне, будь мы абсурдно влюблены друг в друга.       — Образность становится всё лучше.       — Я предан этому фарсу. И тебе, моя дорогая. — Он кружит её в танце.       Она морщится, когда поворачивается к нему лицом.       — Думаю, мы нашли верхнюю границу приторной слащавости.       — Мы слащавы, я уже говорил тебе. И вызовем у всего мира зубную боль от того, насколько мы отвратительно счастливы.       — Множественными проявлениями?       — Возможно, некоторыми. Но, отвечая на твой вопрос, я понимаю, что ты уже успела о нём забыть, увлекшись моими романтическими уловками и всё такое, так вот я жертвую в основном нескольким благотворительным фондам и некоммерческим организациям. Отделение заклинаний в больнице Святого Мунго, некоторые проекты по восстановлению после войны. Есть благотворительный фонд, занимающийся коррекцией знаний маглорождённых после того, как они будут приняты в Хогвартс. Летняя программа, которая знакомит их с волшебным миром до того, как они так бесцеремонно ворвутся в него.       Гермиона ощущает как в груди колотится сердце, кровь стучит в висках, и на краю сознания возникает смутное беспокойство, которому сложно дать точное определение.       Их танец замедляется, музыка стихает. Всё говорит о том, что праздник подходит к концу.       — Я знакома с этой программой. — Она не может не смотреть прямо на него, когда говорит это, тихим голосом. Её брови приподняты вверх то ли в крайнем замешательстве, то ли в удивлении. — Раньше я работала у них добровольцем.       Давление руки Драко на её талии смещается, когда он уводит их, замедляя танец, от центра танцпола.       — Удивительно, что мы не пересеклись до этого вечера. Это… Это казалось чем–то вроде искупления за имя Малфой — вкладывать деньги в образование маглорождённых. Не то, чтобы этого когда–либо будет достаточно.       Гермиона понимает, что наклонила голову, будто прислушиваясь к тому, как удивление пробирается на поверхность её кожи. Это чувство такое же лёгкое и яркое, как шампанское и снежинки, или как то сумасшедшее безрассудство, с которым Драко и Гермиона позволяют своим знакомым, наполнившим зал, поверить в то, что они влюблены.       Она решает, что приятно некоторое время пожить настоящим, когда сидит, прижавшись к боку Драко, пока они продолжают разыгрывать свой спектакль, направляясь в карете к точке аппарации в деревне Хогсмид, хотя их единственные зрители сейчас — это снежные заносы и фестралы. Приятно оставить прошлое в прошлом. Двигаться дальше.       — Спасибо за это, — говорит он внезапно, тихо, когда они выходят из экипажа. — Мама убеждена, что она нездорова.       — Убеждена?       — С тех пор, как умер отец. Она всегда была немного хрупкой, но… я думаю, поэтому мама была так рада видеть меня с кем–то. Она боится, что оставит меня одного. Честно говоря, её целители настаивают, что для своего возраста она совершенно здорова. Мама просто… ужасно переживает.       Гермиона ощущает лёгкую боль в груди, её сердце колотится, полное сочувствия. Не раздумывая, она просто протягивает руку и скользит по щеке хмурого мужчины.       — Может, пойдём и сделаем её счастливой?       — Ты не будешь возражать, если я ужасно увлекусь? Она будет ожидать, что я изрядно влюблён.       — Ты хочешь сказать, что до сих пор не сильно увлекался?       — Ах, возможно, прикосновение.       — И это то, чего она от тебя ждёт?       Драко подаёт Гермионе руку, придвигается ближе, наклонившись над ней в элегантной, властной, подавляющей манере.       — Мужчины Малфой, — шепчет он. — Несмотря на все наши недостатки, мы очень сильно любим.       У Гермионы перехватывает дыхание из-за того, что он пристально смотрит на неё сверху вниз.       — И часто ли ты делал это в своей воинствующей холостяцкой жизни?       — Не так много, как мог, нет.       С треском аппарации они уходят.