until death do part

Затянувшееся на целую минуту давящее молчание. Ни один из собеседников не намеривался нарушать его (по крайней мере, сейчас). Дазай по-прежнему хитро улыбается, глядя в излучающие спокойствие и умиротворение аметистовые глаза. Кажется, будто в этой напряженной атмосфере было некое великолепие, нечто приятное, но понятное лишь им двоим. Осаму говорит с руководителем вражеской организации настолько беззаботно, насколько можно вообще представить. Его совершенно не волновало происходящее. И вот, бледное лицо Федора искажается в ответной улыбке. Уголки губ вытянуты хитро, по-лисьи, а сам Достоевский склоняет голову вбок. Этой улыбки детектив однозначно не ожидал. И до чего же велика наглость этого русского демона? Даже ответить не удосужился, лишь ведет себя все более странно. Правда, такая загадка, как он, вряд ли была по зубам шатену. Но отступать Дазай явно не собирался. Тягучая, едва ли не осязаемая, тишина в диалоге становится все невыносимее. Возникало ощущение, что и воздух рядом с Достоевским становится другим. Но, с другой стороны, Федор и не знал, что должен говорить. Он не видел Осаму около месяца. Поступил достаточно эгоистично, исчезнув и не сказав ничего, а сейчас просто стоит у его порога и ухмыляется, ничего не говоря в свое оправдание. А должен ли он оправдываться? Как-никак, они- враги, ни более, ни менее. Дазай делает шаг в сторону, хмыкнув, и кивает головой, приглашая этим жестом в квартиру, ведь обсуждать всё так, у распахнутых дверей, не хотелось. Тем более, хотя бы ради соблюдения приличий. Но правда ли эта черта была свойственна Осаму? Долго ждать, пока второй решится зайти, ему не хотелось, поэтому он просто молчаливо наблюдает за гостем несколько секунд. Шатен уже потянулся к ручке, чтобы закрыть входную дверь, да и было холодно, к тому же. Парень замирает, когда у него это не выходит. Достоевский переступает порог, не дав собеседнику закрыть дверь, на что у Дазая выступает ухмылка на губах. Детектив отходит, опирается спиной о стену у двери, всё же закрыв ее, когда собеседник зашел. Смотрит на Федора с усталой улыбкой. Глава крыс вздыхает, оглядываясь, будто оценивая, не изменилось ли что-то за всё это время. – А ты, смотрю, не ждал меня? – улыбается брюнет. Осаму тут же, не задумываясь, отрицательно мотает головой, после подняв ее к потолку. – Не то чтобы тебя, в общем никого. Мне вот интересно, а что за повод, что вдруг сам Федор Михайлович Достоевский решил навестить меня?– под косой взгляд Федора спрашивает он. – Или…ты мимо проходил. Угадал? – Почти, – раздосадованно вздыхает Федор – Скучно стало. Со временем сам всё поймешь, или я объясню, раз сам не соображаешь. Скучно? Неужто Достоевский вовсе не имеет ни грамма уважения, что столь откровенен, и даже скрыть это не пытается? Правда вот, Дазая это наоборот, интриговало, поэтому и не скажешь, что он был против. Соответственно, что тот горевал или тосковал по нему, тоже нельзя сказать. Но, казалось, что в Федоре и впрямь что-то изменилось за время отсутствия. На его слова Осаму тихо хихикает, отходя от стены и взглянув на своего гостя с миловидной, натянутой улыбкой, пожимая плечами. – Правда? Интересно. Я-то соображаю, но мне будет очень интересно послушать, где же пропадал мой дорогой визитёр всё это время? Не расскажешь за чашкой чая? Осаму хотел было напомнить, что в этот раз в напитке так же не окажется никакого яда или прочей ереси, что Федору нечего бояться. Не дожидаясь ответа, Дазай направляется в сторону кухни, устало потягиваясь, не успевая заметить, как собеседник молча кивнул. Пусть к нему и пришел гость в лице Федора Достоевского, от желания расслабиться с помощью курения, пока будет греться тот же чайник, детектив не стал отказываться. В любом случае, Достоевский его даже не предупредил. Потерпит. Осаму в тот момент был вымотан до такой степени, что не посещал агентство несколько дней. Хотя, он в целом никуда не ходил. Место, что обычно являлось для парня лишь ночлегом, из-за неясной причины не хотелось лишний раз покидать. Перед тем, как поставить чайник, шатен выглядывает из кухни, дабы посмотреть, идет ли за ним Федор. – Ты ведь не впервые здесь, уже потеряться успел? – недовольно цыкнул Дазай. Второй же совсем не спешит: медленно проходит по коридору, останавливается, оглядывается вокруг себя. Пока Федор неспешно «добирался» до кухни под хмурый взгляд хозяина квартиры, по-прежнему изучая всё визуально, словно и правда он в "гостях" у Дазая в первый раз. Что лишь больше нервировало и выводило из себя хозяина квартиры. Дни без Достоевского проходили абсолютно так же как и с ним, но ситуация в агентстве от чего-то утихла, как и сам Федор с его организацией. От чего и Дазай стал реже появляться в Агентстве. Он сам не до конца понимал, но напрашивался вопрос: нормально ли это? Осаму не стал ждать, пока Федор, наконец, соизволит насмотреться и прийти на кухню. Детектив успел позабыть с приходом своего гостя о сигарете за ухом и коробке спичек в кармане. Поставив чайник греться, парень резвым шагом возвращается в прихожую за какими-нибудь резиновыми тапочками, по пути натыкаясь на Федора, едва ли не врезаясь в него. – Ты долго ещё осматриваться собираешься? – нахмурив брови пробубнил шатен. В ответ он получает отрицательное мотание головой и на удивление добрый взгляд. Пускай, возможно, добрым он только казался. – Совсем нет, не переживай. – улыбнулся ему Достоевский. Дазай стиснул зубы, прищурив глаза и недовольно покосившись на гостя. «Было бы из-за чего переживать». – Чайник уже греется, я сейчас вернусь, если что- позовёшь. Федор ему ничего не ответил. Спрашивать так же ничего не стал, только кивнул перед этим, вскинув бровями. Как сам Осаму, так и его голос сейчас были в какой-то степени мрачноватыми. Картину дополняло и то, что парень ещё и выглядел помятым, растрепанным. В тумбочке Дазай находит уже видавшие жизнь шлепки, ведь ему не было принципиально в чем выйти на балкон, да и нельзя сказать, что он был слишком избирателен в плане одежды в целом. Всё же, это лучше, чем идти босиком. Быстро обувшись, парень сунул руки в карманы, ещё раз глянув в коридор, вот только Федора там уже не было. Дошел, наконец таки. Но, не заостряя внимания, парень и сам не задерживается в коридоре. Балкон как раз таки выходил через кухню, где детектив снова встречается взглядом со своим гостем. Федор мимолетно взглянул на Дазая, но по-прежнему молчал. И что с ним вообще не так? Весьма уж он изменился, пока его видно не было. В этом взгляде было что-то цепляющее, будто по телу прошёлся легкий разряд электричества. Что заставило вздрогнуть и мотнуть Осаму головой. Достоевский улыбнулся. Больше придавать этому значения не хотелось. Шатен выходит на балкон, где его тут же окутывает холод. По коже пробежали мурашки. Он так и не накинул хоть что-нибудь на худые плечи, оставаясь в объёмной футболке и штанах. Непосредственно так же и в бинтах, хотя Дазай не планировал куда-то идти. Неужто знал, что к нему в гости вдруг решит наведаться его ненаглядный враг? Но нет, звучит глупо. Возвращаться ему за одеждой не хотелось, тем более, чтобы не получить в бонус новый мрачный взгляд от своего гостя. Осаму оглядывает округу и дрожит от пронзающего холода. Хочется отвлечься. Ничего, терпимо. Теперь точно простудится. Как он умудрился не сделать это до сего момента? Детектив хотел было уже в кои-то веки выйти на работу, хотя бы ради упреков от напарника, но упрямо продолжал простужаться на балконе, убирая руку в карман, нащупывая там спички, а после доставая из-за уха сигарету, обхватив ее тонкими пальцами. Зажженная спичка припекала пальцы, но обдавала спасительным теплом. Каштановые развевающиеся ветром волны опадают на глаза, а Осаму подносит сигарету к горящей спичке, прикрывая от ветра. Когда, наконец, получилось воспламенить никотиновую палочку, парень приблизил ее к собственным едва ли приоткрытым губам и охватил ими сигарету. На волосы падал невесомыми хлопьями снег. Дазай делает неглубокую затяжку, после выдыхая первый клуб дыма, что рассеялся на морозе. Он прикрывает глаза. Казалось, будто сейчас шатен погружался в свои мысли и ничто, кроме холода, не сможет ему помешать. Балконная дверь позади скрипнула, что заставило Осаму обратить на это внимание и повернуться на звук. Он свёл брови, увидев вышедшего к нему Фёдора. «Да что же это? Заняться нечем? Сказал ведь, что сейчас вернусь» Не столь важная деталь, но это немного выводило из себя, хотя внешне Дазай сохранял спокойствие. Глядя на Федора, он выпускает из губ сероватый никотиновый дым, а после слабо улыбается. Детектив молчал, будто эту зимнюю тишину нарушать ему не хотелось. Однако, Достоевский сделал это за него, перед этим оглядев чуть ли не дрожащего от пробирающего до костей холода Осаму. Даже позабавило то, что он осмелился выйти неодетым в такой мороз. На длинных ресницах таяли снежинки. И падающий снег придавал какую-то простую, домашнюю, уютную атмосферу. – Ситуация в агентстве утихла, не так ли? – интересуется Достоевский. В ответ он получил лишь равнодушный кивок со стороны Дазая, который после негромко произнес: – Чего ты добиваешься? Сначала предлагаешь сотрудничать, а после исчезаешь. В чем цель того, чтобы я тебе помогал? Какой в этом толк? Федор ухмыльнулся, прикрыв глаза. Он опирается локтями о перила балкона, вздыхая. – Мы с тобой весьма похожи, не находишь? Осаму одарил того косым взглядом, после вовсе отвернувшись, не отвечая. К чему эта фраза? О подобном он кажется и ранее думал, всё же да, два сапога пара. Дазай уже немного привык к холоду, но в то же время по покрасневшей коже пробегала дрожь. Федор продолжал смотреть. В его глазах отражался лишь холод. Словно такой же, что и сейчас на улице, а то и ещё более колючий. Достоевский стаскивает со своих плеч черного цвета плащ с воротом, украшенным светлым мехом. Брюнет лишь молча протягивает его врагу, не добавляя к этому действию ни одного слова, на что получает смешок со стороны Дазая, который, казалось, вовсе не знал, как на такой жест стоило бы реагировать. – А ты точно Достоевский? – прищурился шатен, выдыхая дым – Посмотри на себя: чуть ли не синий уже. Возьми. Осаму вскинул брови на такое внезапное проявление заботливости, но всё же холод давал о себе знать. Как бы странно это ни было, в итоге он согласился, взяв протянутый плащ. Зажимая сигарету между зубами, он накидывает вещь на свои плечи, сильнее кутаясь в плащ под удивленный взгляд Федора. Эта неожиданная забота, как и их взаимоотношения сейчас, были весьма странными для врагов. Они бы с лёгкостью могли убить друг друга - моментов для этого за время их встреч было предостаточно. Но, если они убьют друг друга сейчас, было бы слишком скучно. Никакого азарта. К тому же, попытайся один из них лишить жизни второго, то последний эти действия вероятно предугадает и предотвратит. По поводу того, что Достоевский одолжил плащ, Осаму молчал, но, всё-таки, негромко поблагодарил. Он по прежнему ловит неоднозначные взгляды от главы "крыс", но причина ускользала от детектива, дразня близким осознанием. – Будешь? – предлагая Федору сигарету, усмехнулся Дазай. – Не вижу смысла губить свои легкие. Осаму пожимает плечами и, следуя примеру Федора, облокачивается о перила балкона, иногда коротко поглядывая на собеседника. – Так что ты хотел? – снова поинтересовался Осаму. – Мы давно не виделись, за это время я, так скажем, залег на дно. Тогда я предлагал тебе объединиться, думал, это- лучший из возможных вариантов, – задумчивым тоном начал Достоевский, после чего уточнил – как я и сказал, ты был бы мне полезен. Однако, за всё это время, к удивлению, я и правда не строил грандиозных планов. После чего мы начали обмениваться случайной информацией, но порой из нее можно было что-то извлечь. Ты предложил это из-за забавы? Верно. Осаму был бы ему полезен, ведь знал определенную информацию, был проницательным, умным. Занятный дуэт. Их взаимоотношения слишком странные для понимания. Сегодня они могут мило беседовать, а завтра вновь стать врагами. Но, возможно ли, что брюнет вновь недоговаривал? Обычно слишком откровенный, но порой... – Отчасти это и так. В многих наших беседах приходится искать азарт. Жизнь слишком скучна без риска. Федор хмыкнул, взглянув на него. И, да, с его словами он был согласен. Безусловно, они похожи. Дазай ухмыльнулся после своих слов, а Достоевский, как будто в зеркале, тут же повторил этот жест. – Ради азарта, значит? Мне казалось, ты стремишься стать хорошим человеком, что не станет помогать таким, как я. Осаму прищурился, издав тихий смешок и прикрыв глаза, тут же ответил: – И при чем здесь это? – Тебе легко отпустить прошлое? Эти слова будто нацелены на то, чтобы получить ответ, нужный самому, однако, Достоевский, кажется, давно, вероятно, как и Дазай, смирился со всеми утратами и принял судьбу. – Жить прошлым — глупо. – ответил шатен. Осаму слышит, как вскипел чайник, и хочет уже вернуться на кухню, не заставляя больше Федора мерзнуть. Он тушит недокуренную сигарету о запястье, перед этим немного отодвинув бинт, и тихо цыкнув, когда уголек обжег участок кожи. Будто лишний раз не хотелось упустить возможность навредить себе. Дазай повел плечами, снимая плащ, что ему любезно предоставил на время Достоевский, после протянув ему же. – Тогда почему ты хочешь умереть? Не из-за прошлого ли? – вскинул бровями Федор. – Мой ответ так важен? Это часть нашего договора? Федор, как ребенок, который не знает ответ на вопрос, пожимает плечами, взяв протянутую вещь в руки. А после, немного подумав, отрицательно мотнул головой. Он не стал настаивать на ответе. – Нет, ради интереса. Порой, Достоевский мог раздражать его. Но, возможно, сегодня Дазай так бурно на все реагирует из-за усталости. Иногда хотелось сомкнуть пальцы на его тонкой шее. И это желание появлялось так же внезапно, как и исчезало. С чего вдруг такие мысли? Нет, он точно не станет его убивать. Нет необходимости. Однако, Осаму и опомниться не успел, как прижал брюнета спиной к стене, а на лице Федора заиграла хитрая улыбка. Словно лис. И от этой улыбки в памяти всплывали слова, сказанные Федором: «Но ты, в любом случае, не сможешь ничего мне сделать» Пальцы Дазая были на его шее. Немного сдавливали ее, вероятно, после останутся синяки. А Достоевский оставался невозмутим, обхватывая рукой чужое бинтованное запястье. Каждый из них чуть ухмылялся- удивительная синхронность мимики. Осаму едва отстранился, но по прежнему глядел в холодные глаза напротив. Дистанция между ними минимальна. Это очередная игра. Кто первым оторвётся, отведет взгляд, — проиграет. Оба желали победить, не осознавая, что уже являлись проигравшими. Ими двигал лишь азарт и риск, а глас здравого рассудка практически никак не мог повлиять на них. Оппоненты молча оглядывают друг друга, стоя все так же близко, будто их даже не волновало, что находятся они не в закрытом от лишних глаз пространстве. Федор ничего не предпринимал, так же оставался у стены, лишь догадываясь, что у шатена на уме. А Осаму же явно не хотел бездействовать. Он опускает взгляд на бледные губы Достоевского, ухмыльнувшись своей идее, но не решаясь. И Федору, кажется, уже надоело так стоять, потому он собирался отстраниться… Но его «противник» оказался чуть шустрее. Взгляд коньячных глаз характерно изменился, когда в них появился отблеск уверенности. Осаму склоняется ближе к чужому лицу, тянет, обжигая чужие губы дыханием, останавливаясь на пол пути. Достоевский тихо хмыкнул, наблюдая за этими действиями. – Слишком близко, «дружище» – усмехнулся Федор. Его взгляд был надменным, пока Дазай слегка удивился этим словам. Что-то заставляло все же сделать шаг назад. Но он остался на своем месте. Это- очередная игра, в которой Осаму явно не собирался проигрывать. Как и Достоевский, впрочем, который, пока детектив потерял бдительность и чуть расслабился, подался вперёд, оставив невесомый поцелуй на на губах Дазая. Он помнил, прекрасно помнил, что подобное- грех, однако свои он уже давно не считал. Дазай в итоге делает шаг назад. «Как так вообще вышло?» Весьма непонятный и неясный эпизод в его памяти, который он так и не понял, хочет ли забыть. Но при этом, Осаму не ощутил абсолютно ничего. Поцелуи и прикосновения от милых дам порой расслабляли, а этот оставался для него все так же чем-то незначительным. Но всё же, по привычке шатен выразил всё через усмешку. – Кажется, один нетактильный человек сказал, что дистанция слишком мала. – улыбнулся Дазай. Федор не придал этим словам какого-либо значения и, улыбнувшись, вышел с балкона. Дазай мотнул головой. Как же до смешного абсурдно. Они ведь враги, разве нет? Смешно. Осаму тоже не стал надолго задерживаться на балконе. На кухне он взял две чашки с гарнитура, что-то веселое напевая себе под нос, заварил себе и своему гостю чай. Протянув тому чашку ароматного напитка, он поинтересовался: – Может, что-то к чаю? – начал он – И нет, я ничего туда не подмешал. Федор усмехнулся на эти слова, но на предложение ответил отрицательно, поглядывая в чашу с жидкостью. То, как Дазай готовил чай, он видел, потому проблем не возникло бы в любом случае. Отпивает глоток. Вкусно. – Странный ты сегодня. – улыбнулся Осаму. – Слушай, а тебя точно не подменили? Шатен так же отпивает чай, давая насладиться рецепторам, и отмечая, как собеседник отрицательно мотнул головой. Подобные визиты явно станут влиять на обоих… Повисала тишина, пока они обменивались выразительными взглядами, словно могли понимать друг друга без слов. Тогда Федор внезапно произносит: – На самом деле, мне нужно было сбить с ног агентство. Потому на время они обо мне и забыли. Поэтому, да, это моих рук дело. Дазай ухмыльнулся, почесав подбородок, обдумывая эти слова. – Вот как? Зачем тебе это? – спросил Осаму. – Мои личные цели. *** Осаму просыпается среди ночи. Нет, это был не сон, Федор действительно приходил. Заснуть по-прежнему удавалось с трудом. Бессонница? В мыслях были лишь то странное для Достоевского поведение и его слова. Что же за "личные цели"? От главы "крыс" уж точно нельзя было ожидать чего-то хорошего. Нет, утром Дазай наконец пойдет на работу. Нельзя ведь так и дальше сидеть, сложа руки. Но встретит ли он снова Достоевского- оставалось загадкой. Осаму знобило, то, что он все же простудился, не было удивительно. Несмотря на неплохую иммунную систему, он себя совсем не берег. Но что же ты задумал, Федор?