escalator.

«Да, спать хотелось — нет сил. Но он боялся заснуть. Потому что ему снились сны. Он даже не знал, что хуже: жить в постоянном гнетущем страхе или спать, рискуя увязнуть в кошмарах, » — Джонатан Тригелл

***

      Уинтерс просто пыталась найти хоть какие-то намеки на нахождение Розы в замке. Личные покои дворянки оформлены так же роскошно и вычурно, как и весь замок. Единственной настоящей, непоказной частичкой души самой хозяйки поместья Ита смогла углядеть лишь в раскрытом дневнике, лежавшем на длинной софе с резными ножками, в который женщина так бесстыдно взлезла:        «Матерь Миранда вызвала нас всех к себе, чтобы мы решили судьбу матери ребенка. Меня аж трясет, когда я вспоминаю этот «семейный совет». Ко мне относятся как к сестре этих выродков. А эта мерзкая выскочка — Гейзенберг! Эта рвань не учится манерам, даже если отхлестать ее ими, ведет себя, как мужлан! Я бы ее порвала в клочья, но Матерь не позволила… Почему Миранда ведет себя со мной, как с ними?! Она подарила мне этот замок, послушных дочек и вечную жизнь, ведь так? Кто ее любимица, если не я? Кто лучше всех? Надо выпить…» . Записи в дневнике оказались не закончены, да и писали их довольно в раздражённом и нервном состоянии, что заметно по строчкам, хоть у леди Димитреску почерк был ровным, витиеватым.       В личных покоях дворянки рядом с пустующим местом от туалетного столика располагалась пустая детская колыбель с уже наскучившей от своего обилия позолотой, вызывающая у Уинтерс теплые чувства, смешанные с огненной злостью и разочарованием. Где Розмари? Женщина злилась на себя и Герцога, хоть и понимала, что в этом ни капельки вины торговца — он пытался лишь помочь. Очередная волна паники, но Ита продолжает закрывать глаза на нервные срывы, отмахиваясь от них, как от назойливых мух в жаркий летний день.       Однако прошло около получаса с момента, как леди Димитреску закинула Иту в очередные подземные помещения, буквально проламывая телом женщины деревянный пол личных покоев, злобно крича «Омерзительная девка. Заявилась в МОЙ дом! Посмела причинить вред МОИМ дочкам… А теперь, ты ещё пытаешься МЕНЯ обокрасть!» На сей раз это оказались просто длинные каменные лабиринты, освещенные янтарным пламенем факелов, со множеством рычагов для поднятия ржавеющих железных перегородок, фанерных листов, балок. Все здесь выглядело крайне странно и запутанно, очередной лабиринт. Каждая клетка тела нещадно болела после не самого приятного приземления. Раз Розы здесь нет, значит, и смысла находится в замке больше нет — надо быстрее уходить, пока леди Димитреску или ее пока еще живая дочь не поймали Иту.       Уинтерс тянется к рычагу, перемотанному желтой изолентой, и тянет его вниз. Свист, напоминающий удар хлыста. Огромное тонкое лезвие отрезает правую кисть — со среза сразу же начинает вытекать обильно поступающая кровь. Женщина кричит от боли, пытаясь прижать руку к себе. Леди Димитреску, подняв руку с длинными когтями для нового удара, с презрением смотрит на Иту, которая уже побежала вперед, чтобы избежать очередной потери конечности или головы. Уинтерс дико страшно и больно, даже злость ощущается не так сильно, как страх перед разъяренной трехметровой дворянкой, которая с легкостью может прикончить ее, как бедную назойливую мошку.       — И не пытайся убежать! — леди Димитреску хватает женщину за шею, приподнимая над землей, и угрожающе произносит, глядя ей в глаза. — Я разорву тебя… — она резко отшвыривает Иту, продолжающую держаться за поврежденную руку, в другой конец коридора. — Ты не увидишь свою дочь!       — Как и ты своих! — со злобой кричит на нее Уинтерс и, быстро вскочив с места, понеслась по коридору, закусив губу от боли. Перед глазами стояли слезы, а кровь продолжала литься из руки. Был даже виден срез кости –самое мерзкое, вызывающее рвотные позывы. Но упоминание Розы стало для женщины спусковым крючком, выпускающим на волю всю злость и ненависть ко всем, кто посмеет встать на пути. Она найдет ее, чего бы ей этого не стоило. Это же монстры, а не люди — от этого становилось легче воспринимать лишь как угрозу безопасности Розмари.       — Ты заплатишь за оскорбление, нанесенное дому Димитреску! — Ита слышала, как дворянка ходит за ней, размахивая длинными, как сабли, когтями, звонко, с выпрыгивающими искрами, ударяющимися о решетки. Шла она медленно, а вот Уинтерс надо добраться до того рычага, на котором и повисла отрезанная рука. Удивительно, что она не свалилась на пол, а продолжала цепляться за ручку. Прятаться и бежать быстрее. Женщина ненавидела замкнутые пространства, особенно, когда в них приходилось сражаться. Вот огромные тренировочные залы, устеленные матами, ей приходились по душе, но никак не подземелья. — Не трать мое время! У тебя нет пути назад. Извинишься перед смертью!       Пути назад уже точно не было. Каша уже заварена, а оставлять готовку на полпути — нельзя, потому остаётся бежать и бежать дальше. Ита жалела, что так и не научилась нормально владеть левой рукой, хотя сейчас это бы невероятно помогло. Бежать. Уинтерс быстро спускается по лестнице, аккуратно держа правую руку. Дверь. «Слава Богу!» — проскакивает единственная отчетливая мысль в голове. В окопах атеистов нет, так говорили во время Второй мировой войны, и, женщине вправду казалось, что, когда она выберется отсюда с дочкой, то зачастит с походами в местные церкви и соборы.       За дверью с гербом Димитреску оказалась высокая мраморная статуя, окруженная догорающими восковыми свечами, расположившимися на полу вокруг. Уинтерс громко захлопнула дверь и спиной попятилась к статуе, держа пистолет дрожащей левой рукой. Схватившись за вставную часть изваяния, женщина случайно вытащила лицо одного из персонажей композиции, а затем дрогнула, услышав щелчок очередного механизма. Теперь огромная круглая платформа, на которой она стояла начала подниматься вверх.       — Ты не сбежишь отсюда! — послышался приглушенный голос дворянки, а затем раскатистый смех. Ита поежилась, убирая пистолет и поднимая голову к разъехавшемуся над ней потолку. Теперь на лицо опускались холодные снежинки, а изо рта вылетали облачка пара. Все бы хорошо, но рука… Она продолжала дико болеть, так что Уинтерс не придумала ничего лучше, чем просто полить конечность реагентом, шипя от жжения. Женщина, не совсем понимания, что делает, приложила отрезанную часть к срезу руки и еще раз полила реагентом. Ита уже тряслась от нервного смеха, пробирающего все тело. Она посмотрела на правую руку и смех ее резко прекратился. Рука была полностью цела и даже двигалась, когда ей пытались вращать и сжимать пальцы для проверки.       — Что за хуйня? — вскрикнула Уинтерс и начала быстро трясти конечностью, думая, что та слетит, но рука выглядела дееспособной, здоровой и, кажется, покидать свое законное место не собиралась. Женщине было страшно: не каждый день ты себе отрезанные конечности приклеиваешь на место, хотя в Луизиане такое уже было… Надо найти Герцога. Поднявшись наверх, Ита очутилась во внутреннем дворе, под куполом чугунной беседки. — К черту этот драный замок! — пустившись бежать, Уинтерс почти не обращала внимание на шатающихся по саду и мерзко вопящих существ, вылезших из подвальных помещений. Смысла тратить на них сил она не видела.       — Рад видеть, что вы целы, мисс Уинтерс. «Как идут дела?» —вежливо спросил торговец, глядя на потрепанную женщину, которая еле держалась на ногах.       — Розы тут нет… — покосилась на него Ита и, прижавшись спиной к стене, села на пол. «Не могу найти Розу в этом проклятом замке. Возможно, возможно она здесь и не появлялась, либо ее держат где-то в другом месте. В любом случае мне здесь оставаться незачем. Надо бежать отсюда, » — сделала мысленную заметку Уинтерс, потому что вытаскивать дневник ей было просто лень, да и сил особенно не было.       — Ну… — протянул торговец, выглядел он действительно виноватым. — Мне жаль, что так получилось. Вы, может, найдете ее вне стен этого замка, — Герцог, пожимая плечами, обвел взглядом комнату. Женщина, обменяв несколько черепов и кристальную статую Кассандры, убрав деньги в сумку, вышла. Как только дверь за ней закрылась, Ита запустила в волосы пальцы и сжала их, шумно дыша. Почему так вышло? Буквально вчера она еще сидела с Розмари на диване в гостиной и слушала, как Мари читал их дочери местные довольно жуткие сказки про ведьм, огромных водяных монстров, железных мустангов, восьминогих ткачей и крылатых упырей.

***

      Кто ж знал, что леди Димитреску будет поджидать ее в главной зале, а потом еще и погонится за Уинтерс по внутреннему двору, отбрасывая в стороны мерзких выродков собственных подземелий, как тряпичных кукол. Ита была вынуждена забежать в оперный зал, к которому вела темная деревянная лестница в выкрашенном в изумрудный цвет вестибюле. Здесь витал запах тяжелого изысканного парфюма и табака. Помещение освещает свисающая с потолка хрустальная люстра. Создавалось впечатление, что эту часть замка посещали чаще, поскольку здесь было довольно чисто и не было видно ни единой пылинки на поверхностях. «Раз это оперный зал… Кто-то из этой чокнутой семейки должен сносно петь!» — саркастично отметила про себя Уинтерс, поднимаясь по лестнице.       Тут по-домашнему уютно за счет теплых оттенков стен, множества подушек и мягкой мебели. Пузатые вазы с пышными цветами, испускающими дурманящий аромат, на невысоком круглом столе с раскрытой записной книжкой, где были описаны наблюдения дворянки тем же разборчивым каллиграфическим:

«Первый день после процедуры:

Три девушки лежат неподвижно. Кажется, что они мертвы. Изо рта старшей вылетело насекомое, похожее на обычную муху.

Второй день после процедуры:

Все три тела покрыты мухами. Похоже, мухи пожирают их плоть. Когда я открыла окно для проветривания, часть мух тут же замертво упала на пол. Видимо, их убивает холод. Я быстро закрыла окно, чтобы не сделать насекомых еще слабее.

Четвертый день после процедуры:

Все три тела почти целиком съедены насекомыми. Осталась лишь темная копошащаяся масса существ в форме тела. Сразу после полудня насекомые стали менять цвет. Те, что сидят на лице, стали бледными, а те, что на губах, — ярко-алыми.

Шестой день после процедуры:

Масса насекомых вновь превратилась в тела людей. Все трое очнулись и смотрят как младенцы. Я чувствую связь. Как мать с дочерьми. Я уже выбрала для них имена: Бела, Даниэла и Кассандра.       — Ну про холод мы уже знаем… А их мамашу-то как убить? — Уинтерс резко захлопнула записную книжку, так как была уверена, что в оперном зале она совершенно одна. Внезапно внизу раздался звук игры на пианино, «Лебединое озеро» Чайковского. Женщина, затаив дыхание, вытащила дробовик, но идти на разведку пока не решалась. Музыка плавно распространялась по всему оперному залу, играли довольно умело. Когда-то и Ита пыталась научиться играть на музыкальном инструменте, но слухом судьба ее обделила, а мечты превратились в славные детские воспоминания. Уинтерс, прислушиваясь к мелодии, начала приближаться к балкону, с которого должен был открываться вид на величественный рояль.       — Я знаю, что ты здесь, можешь не прятаться! — женщина резко втянула воздух в себя, услышав голос. Резкая остановка музыки осела тяжелым грузом на Иту, осторожно выглянувшей вниз. Гейзенберг стояла, прислонившись к роялю, и внимательно смотрела на Уинтерс, которая выставила на нее уже дробовик, но с предохранителя не снимала. — Моя сестренка в ярости. Похоже, ты здорово так разозлила ее…       — Что тебе нужно? — прищурившись, спросила женщина, перебив ту. Она понимала, что не сможет навредить владыке, но оружие в руках было залогом хоть какой-то уверенности. Но и Гейзенберг, скрестив руки на груди, не предпринимала никаких попыток даже приблизиться к Ите или вытащить оружие из рук женщины, как было раньше. Она просто наблюдала.       — Не так много, как тебе кажется, — улыбнувшись, склонила голову владыка, а затем вытащила из кармана плаща железный ключ с отметкой, поднимая его вверх. — Я знаю, что тебе это нужно. Я могу отдать тебе его…       — С чего ты взяла, что он мне нужен? — выпрямившись, солгала Уинтерс. Ей и правда нужен был этот ключ, столько дверей и в замке, и в деревне, с подобной гравировкой. Но подачки от Гейзенберг ей были совершенно не нужны. Все же не может быть так просто… Может, из-за того, что владыка больше всего была похожа на нормальных людей, Ите хотелось довериться. Помощь бы пригодилась, но не от этого существа. Уинтерс не могла даже про себя назвать Гейзенберг человеком. Обычные люди не управляют металлом и не запускают других людей бегать по подземельям от огромных волков. Но нормальные люди еще и не приделывают отрубленные конечности на место. Так ведь?       — Слишком много вопросов, Ита! Думаю, я и так сделала достаточно много, чтобы ты хотя бы могла нормально поговорить со мной, — укоризненно произнесла Гейзенберг, обводя взглядом за очками роскошно обставленный оперный зал.       — То есть для того, чтобы со мной поговорить ты проткнула меня арматурой? — подняла одну бровь Ита, усмехнувшись. Было довольно смешно слышать подобные слова от владыки, которая несколько часов назад так и сделала. Уинтерс была благодарна Богу за то, что мозг не решил терроризировать ее вспышками воспоминаний и вымышленным рычанием ликанов на каждом шагу.       — На это были свои причины… — приподняла уголки губ Гейзенберг и вновь сунула руки с ключом в карманы. Уинтерс замерла, начиная думать, как можно заполучить ключ, кажущийся сейчас слишком уж нужной вещицей. — К тому же, ты ведь не думаешь, что почти на каждом углу столь случайно валяются боеприпасы и реагенты, да и дробовик, который ты так мило направляешь на меня… — усмехнувшись, с укором произнесла та. — Правда, Ита? Или мне стоит начать сомневаться в твоем умственном развитии?       — Зачем ты все это делаешь? — нахмурившись, спросила Ита, убирая дробовик. Тут пазл начал складываться единую картину. Получается, она зачем-то нужна владыке, да еще и живая, раз та снабжает ее патронами и баночками лекарственной водички. Уинтерс даже представить не могла, зачем она Гейзенберг, зачем та столько ресурсов тратит на нее, да и вообще говорит сейчас об этом.       — Счастье любит тишину… — усмехнулась владыка, а затем вновь вытащила из кармана ключ. — У нас еще будет время поговорить об этом, но не сейчас! Ты в любом случае придешь ко мне, хочешь ты этого или нет, тебе придется. Я, пожалуй, оставлю ключ здесь, — она, оставаясь у рояля, заставила ключ пролететь и лечь рядом с раскрытой записной книжкой и высокой расписной вазой на геридоне. Гейзенберг даже не следила за полетом ключа, ее взгляд был направлен на насторожившуюся Уинтерс, внимательно следящей за парящей вещью. Как только ключ со звоном упал на стол, владыка, театрально поклонившись, последний раз улыбнулась и широким шагом направилась к выходу. — Tschüss, wir sehen uns wieder!       Только послышался звук закрывающейся двери, Ита бросилась, крепко хватаясь за перила, по лестнице вниз. Не верилось, что владыка просто так взяла, да и оставила ей ключ. Все так подозрительно… Однако Уинтерс в голове не собиралась убирать с Гейзенберг статус «сучка, которой нельзя доверять» . Схватив с геридона ключ и затолкнув его в сумку, женщина наклонилась, чтобы разглядеть записи:

Отчет о наблюдении за насекомыми:

      • Научное название: нет.       • Размер: 5-6 см. Структура тела, как у мясной мухи, но голова отличается. Они плотоядные, активно питаются мясом. Чтобы поймать жертву, они принимают форму человека. Они рождаются, когда Каду откладывает яйца в носителе, но сами не способны к размножению. Слабеют при резком понижении температуры. Если температура понижается ниже 10 градусов, метаболизм замедляется, и мухи впадают в некое подобие криптобиоза. Как тихоходки, или может быть Polypedilum vanderplanki?»       Она думала, что тут окажется еще какая-нибудь полезная информация, а все написанное, к большому разочарованию, оказалось известным. Звуков снаружи не было слышно, потому женщина осторожно присела за небольшой столик и вытащила карту, вычеркивая пройденные помещение и прикидывая, где она еще не искала Розмари. Карту ведь Уинтерс покупала у Герцога, который предусмотрительно подписал каждое помещение, словно раньше и сам жил в этом замке, либо имел хорошие отношения с леди Димитреску, раз та позволяла ему перемещаться по замку. Ни то, ни другое подтвердить или опровергнуть было нельзя… Да и смысл? Надо найти дочь, хотя надежда на то, что Роза здесь ничтожно мала по сравнению с желанием покинуть это чертово место.        «Сейчас нужно попасть в ателье, а потом через библиотеку выйти в оперный зал… Как-то так, »  — закусив губу, рассуждала Ита, водя ручкой по карте и рисуя крестики на пройденных помещениях. Слишком уж большой замок, да и тупых загадок не меньше, чем комнат и подземелий. Боль в теле почти утихла. Болят, разве что, только многочисленные синяки от падений, да почти затянувшийся укус на шее. Глубоко вздохнув, Уинтерс убрала карту с ручкой в сумку и откинулась на спинку стула, прикрывая глаза. Она, вроде бы, ничего такого не делала, но усталость все равно тяжким бременем тянула тело в сон. Здесь Ита была, по крайней мере, одна, а эмоции решили, что пора выплеснуться наружу вместе с невыплаканными слезами от потери и страха. Тело начало трястись от тихих рыданий, что предательским эхом раздавались в высоких стенах оперного зала. В голове звучал лишь один вопрос: «Почему опять я?». Уинтерс чувствовала, как захлебывается в водах собственных переживаний и страхов. А если она не найдет и больше никогда не увидит Розу? А если эти чудовища что-то ужасное сделали с ее золотцем? А что если…       Даже умыться нечем, пришлось вытереть опухшие от слез глаза правым, — более-менее чистым, — рукавом. Не самый подобающий вид для, как выразился Герцог, «героини, ищущей свою дочь». Но осталась еще одна ведьма и леди Димитреску… И их нужно прикончить. Ита, вытащив цветы из вазы, вылила холодную отстоянную воду на лицо, пару раз фыркнув. Нужно быстро прийти в себя и вернуться к поискам Розмари. Женщина проверила сумку на наличие патронов для пистолета и дробовика и, оставшись довольной после проверки, побежала через внутренний сад к ближайшей двери, ведущей в личные покои леди Димитреску.       Преодолев лестничный пролет, Уинтерс повернула направо, так как там красовалась дверь с отметкой, как и на полученном от Гейзенберг ключе. Победно улыбнувшись, она повернула ключ в замочной скважине и, услышав тихий щелчок, толкнула дверь вперед. Гигантская библиотека. У каждом стены мостился высокий шкаф, заполненный книгами разного состояния и вида. Где-то побольше толстых или новых, а где-то старых и тоненьких. На полу валялись и раскрытые книги, и стопки документаций, заметки. Ближе к голой стене стоял массивный роскошный, барочный диван рекамье, рассчитанный на четверых. По кругу в середине библиотеки возвышались деревянные колонны, достающие до самого потолка, где, повторяя расположение колонн, находилось раздвижное стекло. Ита выстрелила в него пару раз, но оно оказалось слишком толстым. На всякий случай нужно найти рычаг, потому что интуиция зашлась в дикой агонии, не предвещая ничего хорошего.       — Наконец-то ты и ко мне пришла! Все неизбежно в меня влюбляются, даже девушки! — раздался голос Даниэлы и со всех сторон Уинтерс начали облеплять толстые мухи. Пришлось побежать, в попытках уйти от назойливого преследования.       — Как открыть этот тупой потолок? — на выдохе произносит Ита, оглядываясь, чтобы увидеть, где сейчас третья ведьма.       — Ты так не хочешь со мной дружить, что хочешь открыть потолок?! Давай лучше веселиться? —так ласково говорила девушка, догоняя женщину и вытаскивая из складок черного одеяния серп, как и сестер. Но Уинтерс не останавливалась, все пытаясь углядеть заветный рычаг. Вот! Она дергает за него и потолок разъезжается в стороны, обдавая Даниэлу морозным воздухом.       — Ты злюка! — кричит она, когда Ита стреляет в нее из дробовика и пускается бежать. — Ты что, серьезно? Ты правда хочешь меня убить? — пока потолок закрылся не до конца, женщина палит в ведьму и из пистолета, и из дробовика, но вскрикивает, когда Даниэла всаживает лезвие серпа в плечо. — Зачем ты это делаешь? — потолок полностью закрылся, девушка принимает форму роя насекомых и яростно начинает атаковать отмахивающуюся от них Уинтерс. — О, симпатичных девушек так и хочется съесть сразу! — Ите удается вырваться и вновь дернуть рычаг, открывая потолок. Ведьма закрывает лицо руками, чтобы затем громко заорать и броситься в атаку. — Зачем? Зачем ты так сделала? — стеклянный потолок вновь закрывается, но женщина, не желая терять позиции, вновь тянет его вниз, заставляя Даниэлу вновь вскрикнуть, и стреляет.       — Это сон. Просто сон! — с неверием произносит девушка и рвется в бой, размахивая серпом. Ита уже с каменным выражением стреляет прямо в лицо ведьме. Даниэла вскрикивает и ослабевающим голосом произносит, застывая на месте. — Не хочу… умирать…       — Мне жаль… но я ненавижу насекомых, — в первый раз Уинтерс обратилась к уже мертвой кристаллической статуе. Почему-то именно последняя дочь дворянки так растрогала Иту. Как бы Ите не хотелось убивать, так было нужно. И не то, чтобы она была безэмоциональным бревном, но сейчас эти существа хоть и косвенно, но угрожали дочери — потому их нужно ликвидировать. Женщина прекрасно понимала эмоции леди Димитреску, которая ненавидела ее за смерть двух предыдущих дочерей. Уинтерс и сама бы не пережила смерти единственной дочурки, а тут потеря сразу всех дочерей –самый страшный удар из всех, который только можно получить.       Забрав кристаллическую фигуру Даниэлы, Ита открыла тяжелую двустворчатую дверь, ведущую в зал радости, через который можно попасть в ателье. В зале также возвышалась мраморная статуя, женщине казалось, что все эти изваяния пародируют библейские мотивы. Пришлось вытащить лицо одной из скульптур. Теперь на руках и маска печали, и маска наслаждения, и маска радости: осталась последняя — маска гнева, искать которую Уинтерс даже не представляла где. Но ей еще нужно убить леди Димитреску, чтобы со спокойной душой покинуть этот чертов замок.       В ателье висел невероятных размеров парадный портрет, на которой в полный рост была изображена надменно улыбающаяся дворянка в широкополой шляпе с пушистыми страусиными перьями, в платье платинового цвета, на талии стянутого тугим белым корсетом из китового уса, и длинным пышным подолом юбки. В руке леди Димитреску держала красный бокал, что Ита не так давно продала Герцогу. И здесь, кажется, поджидала женщину очередная головоломка, с которой пришлось повозиться, чтобы картина отъехала в сторону, открывая взору дыру в каменной стене, через которую Уинтерс смогла пробраться на заброшенный чердак.       Деревянный пол, что удивительно, даже не скрипел под ногами, предоставляя возможность Ите расслабиться. Морозная сырость и пыль. Пройдя вперед, женщина заметила очередной обмотанный желтым ящик, в котором оказались патроны для дробовика, и рядом два пожелтевших листка бумаги: один с маленькой картой, в ней Уинтерс предлагалось спуститься через столовую и выйти во двор, дабы забрать какую-то вещицу или что там было; а на втором аккуратным почерком было выведено: «Говорят, где-то в замке лежит некий «кинжал цветов смерти». Эта средневековая реликвия покрыта сочетанием ядов из разных частей континента. Его якобы изготовили для убийства демонов и чудовищ. Звучит впечатляюще, но… никто не знает, где он. Про него я тебе и говорила. Прихлопни им эту высокомерную суку» . Подпись так и не удосужились оставить, но было нетрудно догадаться, чьей рукой был написан текст. Ещё раз скептически перечитав текст, она убрала записки у сумки, к остальному хламу.       Осталось последнее помещение, в котором Ита нашла винтовку F2 и пачку патронов для нее. Выглядела новая пушка внушительно, да и приятно в руку ложился гладкий ствол. Прицелившись в качестве пробы, Уинтерс почувствовала волну уверенности. С таким оружием можно много кого убить, даже не тратя большое количество патронов. Дальше был выход на крышу. Воздух сразу обдал лицо морозом, а в ушах засвистел ветер. Винтовку женщина убрала в сумку до лучших времен.       Похоже, что первый этап почти пройден. Осталась лишь одна единица, равная трем. Одна переменная уже найдена, а три предыдущих решения к уравнениям найдены. Надо найти маску гнева, кинжал и наконец-то покинуть кровавую обитель.